Слишком красива

Вадик, не скрываясь, в голос заржал.

– Да-а, повезло тебе, дружище, – он вытер выступившие на глазах слезы, потом зажал одну ноздрю и высморкался прямо на белый кафель. – А помнишь, как мы с тобой в Крыму…

При этих словах в пьяных глазах мужчин зажегся задорный мальчишеский огонек, стирая с их лица морщины и убавляя с десяток лет.

– Да, времена были… – Борька протяжно вздохнул. – Но я все-таки тогда тебя перещеголял. В то время, как ты уже дрых в собственной блевотине, мы с той красоткой еще час не вставали с постели. Нет, – он удовлетворенно кивнул, – я все-таки продержался дольше, чем ты.

– Так-то оно так, вот только кое в чем я тебя всё-таки переплюнул.

– Чёрт возьми! – Борька досадливо сплюнул. – Неужели получил больше бабла от того козла в девяносто втором? Так и знал, что падле нельзя верить.

– Да что ты всё про деньги да про деньги, – внезапно со злостью проговорил Вадик. – Что, больше ничего интересного нет?

– И что же?

– Есть кое-что… – Вадик пустыми глазами обвел душное помещение бара. Ему вспомнился запах девичьих духов, таких легких, таких будоражащих…

Опрокинув в себя полрюмки теплого, словно парное молоко, коньяка, он содрогнулся.

– Идём, – мужчина встал со стола и почувствовал, как слегка закружилась голова. Сколько же они сегодня выпили?..

– Куда? – Борька лениво посмотрел на промозглую серую осень за окном.

– Идём, говорю тебе, – Вадик стукнул друга по плечу, и тот неприятно сморщился.

– Сдурел? Не хочу я никуда идти. Там сыро, и мокро, и темно уже.

– А что если, – Вадик заговорщицки понизил голос. – А что если мы с тобой на лям поспорим, что я удивлю тебя сегодня?

Брови Борьки поползли вверх. Борька – а для всех остальных Давыдов Борис Игоревич – был бывшим омоновцем, подполковником полиции, прошедшим ни одну передрягу и выйдя сухим ни из одной грязной аферы, и удивить его можно было мало чем. Вообще ничем, если быть точнее.

– Ну так что? На целый лям.

Борька присвистнул.

– Да ты гонишь!

– Ну так спорим? – не отставал Вадик.

– На лям?

– На него, на родимый.

Борька с кряхтением поднялся с табурета, потянулся.

– Ну пошли. Буду удивляться… – он залпом допил остатки водки. – Удивляться твоей глупости, когда ты мне свою тачку за бесценок отдашь.

– Ну, это мы еще посмотрим, – Вадик накинул куртку на плечи и кинул не глядя на стол пару бумажек. – Идём.

И они вместе вышли из бара.

Моросил мелкий дождь. Небо было сплошь задернуто серой сетью облаков, начинало темнеть. Выйдя на улицу, Борька с наслаждением втянул в легкие промозглый осенний воздух. Слабый ветер приятно щекотал нос и холодил разморенную, уже начавшую слегка побаливать голову. Борька пошел следом за Вадиком, который, повернув за угол, остановился около своей шикарной красотки – новенькой, с пылу с жара из салона аудюхе.

Борька затоптался на месте. Он думал, что они сядут в Вадину машину, поедут к нему домой и там его друг покажет ему редчайшую драгоценность, выкупленную у какого-нибудь нищего за гроши, или, на худой конец, куколку, от которой затвердеет в паху, но Борька ошибся.

Вадик приготовил ему кое-что другое.

– Мы что же, куда-то потащимся по такой погоде? – недовольно спросил Борька, видя, что его приятель не собирается впускать его в салон автомобиля.

– Ага, – беспечно отозвался мужчина, открывая багажник и вынимая оттуда две небольшие лопаты. – Мы пойдем в лес.

Борька, оценив шутку, беззаботно хохотнул.

– Ээ… – смех застрял в горле, когда Вадик всучил ему первобытное орудие труда. – Это чё еще за приколы?

Вадик, не обращая внимания на бестолково стоящего под дождем друга, развернулся и пошел к дороге.

– Тебе особое приглашение нужно? – крикнул он, оборачиваясь. – Или ты уже хочешь слиться?

Борька, раздраженно засопев, пошлепал к другу. Смахнув с лица мокрые капли, он хотел было что-то сказать, но Вадик приложил палец к губам и прошептал:

– Чшш… Спор уже начался, так что если дашь сейчас ход назад, соскочишь дураком.

Борька нахмурился. Не нравилось ему всё это.

– Мой спор – мои правила, – сказал Вадик, пожимая плечами. – Мы идем в лес, – он закинул лопату на плечо, – и меня не колышет, нравится тебе это или нет.

И они пошли по топкой дороге в стремительно темнеющий лес – что еще оставалось несчастному Борьке, уже пожалевшему, что он согласился на это дурацкое пари?

Идя за Вадиком мимо широченного поля, ступая по мокрой траве и волоча по земле тяжелую лопату, Борька хотел было пошутить насчет всей этой скрытности: что, дескать, вот они – двое высокоуважаемых в городе бизнесмена, крадутся ночью, словно воры, черт знает куда и черт знает зачем, но смолчал. Он успел заметить напряжение, овладевшее его другом, заметил он и то, как Вадик с легким беспокойством озирается по сторонам, точно боится встретить кого-нибудь из людей, и потому он ничего не говорил и не шутил, а просто молча шел за мужчиной в густой, мутно-черный лес.

Вскоре показалась заброшенная церковь – вот уже как 10 лет в ней никто не молился и не проповедовал: пожар в начале 90-ых годов уничтожил половину здания. Когда мужчины подошли к краю леса и Вадик, взмахом руки раздвинув острые копья сосны, уверенно вошел в темную чащу, Боря на мгновение заколебался. А уж не двинулся ли умом его старый товарищ? Мужчина уже хотел было повернуть назад, но потом, представив себе горы денег – много денег! – тяжело вздохнул. Успокоив себя мыслью, что его более везучий кореш просто нашел в лесу клад и теперь хочет похвастаться этим, Борька вздернул вверх свою трусливую голову и вслед за другом шагнул в дебри заросшего леса.

Идти ночью по лесу было тяжело и неудобно: листья давно поопали, оставив голые деревья стоять скрюченными уродами, мертвая трава под ногами покрылась слизью и от нее исходил зловонный запах. Ночь окутала землю густой черной тенью, и чем дальше они пробирались вглубь леса, тем сильнее тянуло из земли сырым, могильным холодом. Борька почувствовал, что трезвеет, а вслед за этим начинает и замерзать.

– Твою мать, – под его ногами что-то хрустнуло, он зацепился за выпирающий из земли бугор и непременно упал бы, если бы вовремя не ухватился за скользкий ствол какого-то пня.

Пошарив рукой в темноте, он поднял с земли что-то невообразимо вонючее и мерзкое на ощупь. Вадик, обернувшийся на шум, посветил фонарем, и Борька брезгливо бросил черный ком на землю. То была полуразложившаяся туша мертвой белки.

– Фу-ты, черт! Я аж перетрухнул. И развелось же здесь этих тварей…

Вадик, слегка дрожащей рукой освещая мертвого зверька, другу не ответил.

– Белка, белочка, бельчонок… – нараспев продекламировал Борька, перешагивая через трупик. – Ну, мы идем? Чего встал?

Вадик несколько раз моргнул, потом отрывисто выдохнул и, резко развернувшись, шагнул во тьму леса. Стиснув в руке фонарь, он бездумно, словно наобум, стал продираться сквозь колючие кусты ежевики. Его безрассудство было, однако, обманчивым – мужчина отлично знал, куда нужно идти.

– Если бы не наш спор, я бы уже давно плюнул на всё и пошел назад, – продолжал ныть бывший омоновец. – Долго нам еще?.. Слышишь ты, черт окаянный!

Вадик перешел поваленное дерево, подождал, пока мужчина перелезет толстый широкий ствол, и только потом ответил:

– Скоро. Мы почти на месте.

– Ну слава яйкам!.. – Борька, с трудом одолев препятствие, понял, что совсем не чувствует пальцев рук. – Я уже весь заледенел. Если ты продуешь, а ты, черт тебя побери, точно продуешь – будешь мне доплачивать за такие штуки.

– А если продуешь ты? – спросил Вадик с усмешкой.

Борька не ответил.

Они прошли еще шагов сто, не меньше, прежде чем Вадик остановился. Борька догнал своего товарища, обдувая замерзшие пальцы и осматривая поляну, которую Вадик услужливо освещал фонарем.

– Ну и в чём прикол? – спросил Борька, обводя близорукими глазами небольшую лужайку. Непроизвольная дрожь прошлась по всему его телу – не то от холода, не то от страха перед густым мраком, стеной окружавшим полукруг прогалины.

– Сейчас узнаешь.

Вадик бросил лопату наземь, обошел поляну кругом, потом остановился в центре лужайки – к удивлению, там, на небольшом клочке, словно бы отдельно от леса и его давно отмершей природы, все еще зеленела сочная трава и даже дряхлые низкорослые кустики сохранили на своих ветвях ослабевшие листья. Вадик вытащил из земли какую-то железяку и позвал друга. Борька подошел.

– Вот здесь, – Вадик указал на место, куда уходил в землю след от палки. – Будем копать здесь.

Борька тупо посмотрел на него.

– Ты, кажется, говорил, что замерз? Сейчас быстро согреешься.

Всё с тем же тупым выражением лица Борька смотрел, как мужчина кладет фонарь на траву, берет свою лопату в руки и резкими, отрывистыми движениями начинает отрывать от земли большие клочки грязи. Щурясь и беспомощно вертя головой, Борька громко засопел и нехотя начал копать холодную землю вслед за другом.

Копали друг против друга. На Вадика в эти минуты было страшно смотреть – он весь побледнел, его и так худое лицо стало резким, изможденным, словно бы вмиг постаревшим на пару десятков лет – щеки впали, вместо глаз – пустые ямки. Искусственный свет от фонаря придавал ему вид только что восставшего из могилы мертвеца. Борька отвел глаза и занялся делом. Чем быстрее они откопают скрытый под землей клад, тем скорее уйдут из леса.

Копать было неудобно: почва была плотная, тяжелосуглинистая. Через какое-то время мужчина почувствовал, что его руки начинают потихоньку оттаивать, его полному телу снова стало тепло и настроение у него поползло вверх. Через час, максимум полтора часа, он, Давыдов Борис Игоревич, будет лежать дома на любимом диване и с довольной ухмылкой пересчитывать выигранные в споре денежки. То, что он выиграет, было для него делом очевидным и, даже можно сказать, решенным.

Наткнувшись лопатой на что-то твердое, Борька подумал, что он просто резанул металлом по камню. Сколько в лесу таких камней, как этот? Тысячи, может, даже миллионы… Э, нет, этот какой-то чудной. Продолговатый, удивительно правильной формы. Округлыми линиями он напоминал зародыш какого-нибудь мамонта, умершего много-много лет назад. Отойдя от света, Борька лопатой подцепил с земли необычную находку. От яйцевидного холмика открошился крупный ком и трухой повалился на землю.

– Это и есть твой грязный секретик? – хохотнул мужчина, приподнимая камень как можно выше.

Вадик, вздернув голову, замер, так и не опустив лопату до земли. Вдруг стало очень тихо. Размеренно лил дождь. Падая на мокрую, раскромсанную мужчинами землю, он стекал по Вадиному капюшону, ударяясь о его черные, заляпанные грязью ботинки. В глубине леса жалобно завыл волк.

Борька нахмурился и, держа громоздкий валун под дождем, в нетерпении поднес его к свету.

– Ничего не понимаю… – бормотал он, подходя к фонарю. – Это же не… но… Сука!

Шарахнувшись, мужчина вскрикнул и бросил лопату наземь. Яйцо, словно подкинутый в воздух футбольный мяч, резво покатилось по мокрой траве. Борьку заколотило.

– Срань Господня! – завизжал он не своим голосом. – Это еще что за хуйня?!

Вадик молча смотрел на него. Медленно, словно бы в кошмарном сне, Борька перевел взгляд на останки черепа. Полуразвалившийся, с комками черной земли в ввалившихся впадинах, он – словно ограненный опытными руками алмаз – преспокойно блестел на мокрой земле жутким, бледно-желтым свечением. Дождевая вода стекала по его белесым костям, омывала его, придавая черепу гладкий, будто бы прошедший сотню полировальных машин, вид. Две пустые глазницы приковывали взгляд и заставляли неотрывно смотреть на то место, где когда-то в тесном сожительстве гнездились два живых глаза.

– Во что ты втянул меня, сука?! – зарычал Борька, а затем, сбросив с себя оцепенение, бездумно кинулся на друга.

Он схватил мужчину за грудки и с силой затряс его каменное тело. Завязалась борьба. Через какое-то время Вадик с чувством оттолкнул от себя мужчину, повалив его наземь. Борька, сжавшись в комок, сдавленно заскулил.

– Не визжи. Лучше скажи мне: ты удивлен? У меня получилось? – глаза Вадика оживились. – Я смог тебя удивить? Ну что ты нюни распустил! Как баба, честное слово.

Оставив мужчину корчиться на земле, Вадик подошел к треснувшему пополам черепу. Он бережно поднял останки с земли, протер лобные кости, стирая плывущую черными ручьями грязь.

– Так вот ты, значит, какая – первая красавица в городе… – задумчиво пробормотал мужчина, поворачивая череп к свету.

Неизвестно, сколько прошло времени, прежде чем Вадик наконец опустил груду костей в вырытую мужчинами яму. Борька все еще стоял на карачках – точно матрешка, покачиваясь из стороны в сторону, он стеклянными глазами наблюдал за Вадиком. Тот больше времени не терял: он взял лопату и живо, с мальчишеской резвостью, начал закапывать могилу. Через двадцать минут всё было закончено.

– Готово, – объявил Вадик, удовлетворенно осматривая свои труды. – Дождь еще больше здесь всё размоет, и природа со временем сделает своё дело.

Борька медленно встал с колен. Посмотрел на друга – не в глаза, а куда-то слева от плеча.

– Кто это… это… – с трудом выговорил он, кивая на ровный, тщательно утрамбованный клочок земли.

– Это? – Вадик приподнял брови. – Это была девушка. Молодая, очень красивая, очень наивная девушка.

Вадик заложил руки за голову, задрал голову вверх и посмотрел на черное небо.

– Так странно… В ту ночь тоже шел дождь. А когда я принес ее сюда, он вдруг перестал. Появилась луна – она освещала мне землю.

Друзья помолчали. Где-то вдалеке ухнула сова.

– Я тогда шальной был, ух! Кровь горячая, так и кипит… А сейчас подустал я что-то, подустал.

Борька опустил глаза в землю.

– Пошли, – вскоре скомандовал Вадик, осматриваясь вокруг. – Больше нам здесь делать нечего.

Обратно шли молча, каждый погруженный в свои мысли. На Борьку снова нашло какое-то остолбенение. Они, конечно, много чего навытворяли за годы знакомства, но чтобы человека убить… Черт, получается, что теперь и он, Борька, тоже в этом замешен! Правда, их никто не видел, никто не знает…

Мужчина боязливо оглянулся. Вокруг была одна темнота и деревья. Деревья и темнота. Бездушные стены, скрывающие в своих недрах тайны человеческого прошлого. Когда они вышли из леса, на лице у Бориса Игоревича появилось то самое выражение, которое он наблюдал у своего друга последние два часа.

– Лям можешь не отдавать, – сказал Вадик, когда они подошли к оставленной возле бара машине.

Борька оторопело посмотрел на товарища.

– Ты, я вижу, не очень рад… – Вадик, прищурившись, склонил голову вправо.

На улице не было ни души. Мужчина вплотную подошел к другу детства.

– Скажешь кому-нибудь – убью.

Борька громко икнул, замотал головой, потом открыл рот, показал рукой назад, в сторону леса, но так и не нашелся что сказать. Вадик улыбнулся.

– Вот и умница.

Он похлопал Борьку по плечу, забрал у него лопату и закинул ее в багажник. Потом отошел и достал из бардачка зажигалку.

Борька, нерешительно переминаясь, остался стоять один. Вскоре он не выдержал и спросил:

– Почему ты сделал это? Почему ты убил ее?

Вадик помолчал. Зажал сигарету зубами, зажег огонь и глубоко, с наслаждением, затянулся. Затем выдохнул дым и медленно, глядя далеко вперед, произнес:

– Потому что она слишком красивая, чтобы жить. Слишком красивая…

Мужчина докурил сигарету, бросил окурок на землю и одной ногой растоптал его. Потом натянул капюшон на голову и не спеша пошел до машины.

Об авторе

Мой аккаунт в ВК: vk.com/violetta737

Мой e-mail: [e-mail]