скачать книгу бесплатно
– Долго объяснять. Все жаждут услышать о вашем прорыве с астрофагами. Давайте с этого и начнем.
Я поплелся в другой конец кают-компании и неловко сел во главе стола. Все взоры были прикованы ко мне. И я рассказал про шкаф из досок, поведал в подробностях о каждом эксперименте: как готовил его, как проводил. А потом в качестве вывода озвучил свою гипотезу жизненного цикла астрофагов, пояснил, как и почему она работает. Ученые и политики задали мне пару вопросов, но в основном слушали молча, иногда делая пометки в блокнотах. Сидящие возле нескольких членов совета переводчики тихонько шептали им на ухо, пока я говорил.
– Вот, собственно, и все, – завершил выступление я. – Результаты еще предстоит как следует проверить, но сама идея довольно проста.
Немец поднял руку.
– Возможно ли в будущем культивировать астрофагов в крупных масштабах? – спросил он.
Все невольно подались вперед. Безусловно, вопрос имел принципиальное значение, и каждый задавался им. Я оторопел: в комнате вдруг повисла напряженная тишина.
– Итак, – в голосе Стратт послышалось нетерпение, – пожалуйста, ответьте министру Фогту.
– Конечно, – кивнул я. – То есть… почему бы нет.
– Но как вы этого добьетесь? – настаивала Стратт.
– Думаю, надо изготовить большую керамическую трубу, согнутую в форме колена, и закачать туда углекислый газ. С одного конца раскалить ее до максимально возможной температуры и установить там яркую лампу. Накрутить вокруг магнитную катушку для имитации магнитного поля Солнца. А с другого конца потребуется ИК-излучатель, испускающий свет с длиной волны 4,26 микрометра и 18,31 микрометра. Внутренняя поверхность трубы должна быть как можно более черной. Должно сработать.
– И как именно все это «должно сработать»? – настаивала Стратт.
Я пожал плечами.
– Астрофаги наберут энергию на том конце, где «Солнце», и, когда будут готовы к размножению, полетят, ориентируясь на магнитное поле, к изгибу трубы. А дальше увидят инфракрасное излучение на другом конце и устремятся туда. Источник излучения и контакт с углекислым газом запустят процесс воспроизводства. А затем материнская и дочерняя клетки вернутся к «Солнцу». Все довольно просто.
Один из политтехнологов поднял руку и заговорил с акцентом, характерным для африканцев:
– Какое количество астрофагов можно получить таким образом? Сколько времени займет этот процесс?
– Столько, сколько займет время удвоения клеток в культуре, – ответил я. – Как у водорослей или бактерий. Точно сказать не могу, но, судя по темпам угасания Солнца, процесс довольно быстрый.
Женщина в лабораторном халате что-то проговорила в телефон, а затем, нажав на отбой, произнесла с китайским акцентом:
– Наши ученые воспроизвели ваш эксперимент.
Министр Фогт возмутился:
– Но как вы узнали подробности? Ведь он только что нам рассказал!
– Скорее всего, шпионили, – откликнулась Стратт.
– Да как вы посмели! В тайне от нас… – вспылил Фогт.
– Успокойтесь! – шикнула на него Стратт. – Давайте не будем. Мисс Си, есть ли у вас новые подробности?
– Да, – ответила та. – По нашим оценкам, при оптимальных условиях время удвоения составляет около восьми дней.
– Что это означает? – поинтересовался африканский дипломат. – Сколько частиц мы сможем получить?
– Момент. – Я вывел на экран телефона калькулятор и нажал пару кнопок. – Если начать со ста пятидесяти имеющихся у нас клеток и культивировать их в течение года, то к концу периода мы получим… примерно 173 000 килограмм частиц.
– А сохранят ли новые астрофаги максимальную энергоемкость? Смогут ли вообще давать потомство?
– Так вы хотите… «обогащенных» астрофагов?
– Да, – закивал он. – Отличное название. Нам нужны астрофаги, способные аккумулировать как можно больше энергии.
– Хмм… полагаю, это реализуемо, – отозвался я. – Сначала получим желаемое количество частиц, затем воздействуем на них большим количеством тепловой энергии, но не покажем никаких спектральных линий углекислого газа. Частицы наберут энергию и, грубо говоря, будут сидеть там, дожидаясь, пока не найдут источник CO
.
– А если бы нам потребовалось два миллиона килограмм обогащенных астрофагов? – спросил дипломат.
– Популяция удваивается каждые восемь дней. Два миллиона кило означают еще четыре удвоения или около того. То есть дополнительный месяц.
Какая-то дама, сложив пальцы домиком, произнесла:
– Может быть, это наш шанс! – В ее речи слышался американский акцент.
– Шанс на успех ничтожен, – скептически покачал головой Фогт.
– Но надежда есть! – возразил переводчик, вероятно, говоривший от лица доктора Мацуки.
– Мы должны обсудить все между собой, – вмешалась Стратт. – А пока немного отдохните. Там снаружи дежурит матрос, он проводит вас до каюты.
– Но я еще ни слова не услышал о проекте «Аве Мария».
– О, еще услышите. Обещаю.
* * *
Я проспал четырнадцать часов. Авианосцы многим хороши, но это не пятизвездочные отели. Китайцы выделили мне чистую удобную койку в офицерской каюте. Я не жаловался. Я так устал, что заснул бы даже на летной палубе.
Проснувшись, я нащупал на лбу странный предмет. Это оказался стикер с запиской, который кто-то прилепил мне на лоб, пока я спал.
Я отлепил листок и прочел:
«Чистая одежда и туалетные принадлежности в вещмешке под койкой. Когда приведете себя в порядок, покажите эту записку любому матросу:
??????7??????
Стратт»
– Достала, – пробормотал я, с трудом вылезая из койки.
Несколько офицеров изредка посматривали в мою сторону, но в основном не обращали на меня внимания. Я нашел вещмешок. Там, как и ожидалось, лежал комплект одежды, зубная паста со щеткой и мыло. Оглядел каюту и заметил проход в раздевалку. Зашел в туалет (точнее, в «гальюн», ведь я на корабле), потом в душевую, где мылись еще три парня. Вытерся насухо и надел комбинезон, который выдала Стратт. Комбинезон был ярко-желтый, с китайской надписью на спине и широкой красной полосой вдоль левой штанины. Вероятно, чтобы весь экипаж видел: я иностранное гражданское лицо с ограниченным правом доступа.
Я жестом остановил проходящего мимо матроса и показал записку. Он кивнул и пригласил следовать за собой. Мы шли по лабиринту узких извилистых коридоров, похожих один на другой, пока не оказались в знакомой кают-компании.
Шагнув внутрь, я увидел Стратт и некоторых членов ее… команды? Часть вчерашней шайки. Только министр Фогт, научная сотрудница из Китая – кажется, ее звали Си – и парень в русской военной форме. Русского я уже видел вчера, но тогда он не проронил ни слова. Все сосредоточенно изучали документы, которыми был завален стол, и тихо переговаривались. Я не знал, кто кому тут подчиняется, но во главе стола восседала Стратт.
Заметив мое появление, она произнесла:
– А, доктор Грейс! Выглядите посвежевшим. – Взмахом руки она указала на буфетный шкаф. – Завтрак там.
Чего там только не было: рис, паровые булочки, жаренные во фритюре полоски теста и термопот с кофе. Я поспешил туда и набрал еды. Я умирал от голода. Вскоре я сидел за столом с полной тарелкой и чашкой кофе.
– Итак, – проговорил я с полным ртом риса, – вы мне скажете, почему мы на китайском авианосце?
– Мне понадобился авианосец, и китайцы его предоставили. Точнее, сдали в аренду.
Я отхлебнул кофе.
– Раньше я бы сильно удивился. Но теперь… уже нет.
– Гражданские перелеты занимают слишком много времени, рейсы часто откладывают, – объяснила Стратт. – Военная авиация летает по собственному графику, причем на сверхзвуковой скорости. Я хочу иметь возможность собрать вместе экспертов из любой точки мира быстро и без задержек.
– Мисс Стратт умеет быть поразительно настойчивой, – заметил Фогт.
Я закинул очередную порцию еды в рот и пробормотал.
– Вините того, кто наделил мисс Стратт неограниченными полномочиями.
– Признаюсь, это решение принимал в том числе и я, – усмехнулся Фогт. – Я министр иностранных дел Германии. Как у вас в стране госсекретарь.
Я даже перестал жевать.
– Ого! – промычал я, быстро проглотив еду. – Вы самое высокопоставленное лицо из всех, кого я встречал.
– Нет, не самое. – И он указал на Стратт.
Она пододвинула ко мне листок бумаги.
– Вот то, из чего родился проект «Аве Мария».
– Вы уже показываете? – заволновался Фогт. – Но у него нет допуска!
Стратт положила руку на мое плечо и произнесла:
– Доктор Райланд Грейс, настоящим предоставляю вам допуск к материалам высшего уровня секретности, касающихся проекта «Аве Мария».
– Я имел в виду совершенно другое, – не унимался Фогт. – Существуют определенные процедуры, проверки анкетных данных…
– Нет времени, – отрезала Стратт. – На это просто нет времени. Именно поэтому вы поручили руководство проектом мне. Скорость.
Она взглянула на меня и постучала по документу.
– Здесь отчеты астрономов-любителей со всего мира. В данных прослеживается кое-что весьма любопытное.
Страницу заполняли колонки с цифрами. Я прочел названия колонок: «Альфа Центавра»[45 - Альфа Центавра – тройная звёздная система в созвездии Центавра. Ее компоненты: Альфа Центавра А, Альфа Центавра B и Альфа Центавра С, она же Проксима Центавра – ближайшая к Солнцу звезда.], «Сириус»[46 - Сириус – звезда созвездия Большого Пса. Ярчайшая звезда ночного неба.], «Лейтен 726–8»[47 - Лейтен 726–8 – двойная звезда в созвездии Кита. Одна из ближайших к Земле звёздных систем.] и так далее.
– Тут перечислены звезды из ближайшего скопления. Погодите, вы сказали «астрономы-любители»? Имея больше полномочий, чем у министра иностранных дел Германии, вы не пригласили профессионалов?
– Я так и сделала. Но эти данные собраны за последние несколько лет. Профессиональные астрономы не изучают местные звездные системы. Их взгляды устремлены в далекий космос. А любители как раз регистрируют данные по ближайшим объектам. Наподобие трейнспоттеров[48 - Трейнспоттер – наблюдающий за поездами. Трейнспоттеры занимаются, в частности, тем, что наблюдают за поездами, могут записывать их номера и иным образом систематизировать свои наблюдения.]. Энтузиасты, наблюдающие за небом со двора частного дома. Причем у некоторых довольно дорогое оборудование.
Я взял в руки листок.
– Ну и на что я должен смотреть?
– На данные по светимости звезд. Тут приведены удельные величины на основе тысяч любительских наблюдений и откорректированные с поправкой на погоду и условия видимости. Расчеты сделаны супермощными компьютерами. Суть такова: наше Солнце – не единственная угасающая звезда.
– Серьезно? – воскликнул я. – Так это очень даже логично! Астрофаги летают очень быстро: 0,92 скорости света. Если частицы способны впадать в спячку и долгое время оставаться в живых, то могут заразить и ближайшие звезды. Они размножаются через спорообразование![49 - Спорообразование – вид бесполого размножения, когда в процессе воспроизведения участвует только материнская особь, из которой образуются специализированные дочерние клетки (споры). Споры – это покоящиеся клетки со сниженным метаболизмом, окружённые многослойной оболочкой, устойчивые к высыханию и другим неблагоприятным условиям, вызывающим гибель обычных клеток. Спорообразование служит как для переживания неблагоприятных условий, так и для расселения бактерий: попав в подходящую среду, спора прорастает, превращаясь в делящуюся клетку.] Как плесень! И распространяются от звезды к звезде.
– Мы предполагаем то же самое, – кивнула Стратт. – Сюда включены наблюдения, сделанные десятки лет назад. Они не самые надежные, но общую тенденцию подтверждают. В АНБ смоделировали…
– Стоп. АНБ? Агентство национальной безопасности США?
– У них самые мощные компьютеры в мире. Мне понадобились их суперкомпьютеры вместе с инженерами, чтобы рассчитать все возможные сценарии и модели распространения астрофагов по Галактике. Но вернемся к делу: на протяжении десятков лет ближайшие к нам звезды угасают. Скорость угасания растет экспоненциально – та же история, что и с Солнцем.
Стратт вручила мне еще один листок. Там пестрело множество точек, соединенных линиями. Над каждой точкой стояло название звезды.
– Принимая во внимание скорость света, данные по угасанию были скорректированы с учетом расстояния до звезд и прочих факторов, и все же прослеживается четкая картина распространения «инфекции» от одной звезды к другой. Мы выяснили, когда именно была инфицирована каждая звезда и от какой звезды заразилась. Инфекция попала на наше Солнце со звезды под названием WISE0855–0714[50 - WISE0855–0714 – коричневый карлик в созвездии Гидры, находящийся на расстоянии чуть более 7 световых лет от Солнца.], на которую, в свою очередь, пришла с Сириуса, до этого побывав на Эпсилон Эридана[51 - Эпсилон Эридана – звезда главной последовательности в созвездии Эридана.]. Установление более ранних локализаций инфекции затруднительны.
Я уставился на график.
– Любопытно. Со звезды WISE0855–0714 зараза перекочевала еще и на Вольф 359[52 - Вольф 359 – одиночная звезда в созвездии Льва. Находится на расстоянии около 8 световых лет от Солнечной системы.], Лаланд 21185[53 - Лаланд 21185 – звезда, расположенная в созвездии Большая Медведица. Является одной из самых близких к Солнцу звёзд (расстояние составляет порядка 8 световых лет). Расстояние до звезды Вольф 329 – чуть более 4 световых лет.] и Росс 128[54 - Росс 128 – одиночная звезда в созвездии Девы. Ближайшая соседка звезды Вольф 359: расстояние между ними составляет чуть менее 4 световых лет.].
– Да, каждая инфицированная звезда рано или поздно заражает всех своих соседей. Судя по нашим данным, дальность распространения астрофагов составляет примерно восемь световых лет. Любая звезда, находящаяся в этом радиусе от инфицированной звезды, будет поражена, – прокомментировала Стратт.
Я взглянул на листок.
– А почему именно восемь световых лет? Почему не больше? Или меньше?
– Скорее всего, дольше астрофаги не выживут без звезды, а в течение восьми световых лет они могут просто дрейфовать.
– С точки зрения эволюции, разумно, – признал я. – Большинство звезд расположены на расстоянии, не превышающем восемь световых лет. Поэтому у астрофагов развилось умение перемещаться на такие дистанции во время спорообразования.
– Возможно, – кивнула Стратт.
– И никто не заметил, что эти звезды угасают? – спросил я.
– Они теряют лишь десять процентов светимости, а потом перестают гаснуть. И мы не знаем, почему. Причину так сразу не понять, но…
– Если наше Солнце потеряет десять процентов светимости, мы все умрем, – перебил я.
– Вероятнее всего.
Си немного подалась вперед, демонстрируя вышколенную осанку.
