Охотники

Он сидел на небольшом пьедестале в кресле, похожем на монарший трон, с подлокотниками, украшенными россыпью драгоценных камней, и фамильным гербом на высокой спинке, в окружении бесчисленного количества сановников, которых считал настоящими болванами. Ни о ком вокруг он не мог со стопроцентной уверенностью утверждать, что тот или иной служака вообще достоин его высочайшего внимания.

За дверями нарастал ужасающий гул, и Эдвин, оставив привычку слишком глубоко погружаться в свои тайные мысли, начал прислушиваться к окружающим звукам. Когда в зал заседаний ворвались сразу несколько фигур в черном одеянии, выглядевших до того мрачными, будто они только что прибыли с похорон, глава клана вампиров, не вставая, протянул им навстречу руки. Один из вошедших, высокого роста мужчина, одетый чуть богаче других, с отличительным орденом на груди, удосужился прорваться к повелителю и прошептать ему несколько слов на ухо. Вначале Эдвин даже не осознал до конца, какую информацию только что получил, но когда до него дошел смысл сказанных слов, он тотчас вскочил с кресла и бросился в толпу окружавших его подданных.

Повелитель «детей ночи» выглядел жутко и чрезвычайно опасно. Он метался по залу, как тигр в клетке, бросая на каждого, с кем сталкивался, испепеляющий, полный ужаса и ненависти, взгляд. Те, кто удостаивался подобной чести, сразу отводили глаза, уставляясь в пол, и старались затем затеряться в рядах своих соратников.

А быть рассерженным и полным тревоги верховному повелителю было от чего. Один из вошедших, тот самый мужчина, выглядевший более презентабельно, чем остальные его собратья, сообщил ему, что убит его кузен. Это злодеяние совершил охотник на вампиров, выследивший и расправившийся с Эриком на заброшенном складе строительных материалов.

Кажется, Эдвин знал или, по крайней мере, догадывался, кто мог быть убийцей слишком самоуверенного и независимого сына его родного дяди, единственного брата его отца, Александра. Ему доводилось и ранее слышать это имя. Правда, несколько столетий назад… Алистер Майлз. Второй человек, носивший это имя, происходивший из прославленного рода охотников на кровопийцев. Тот, первый, абсолютно ничего и никого не боялся и, не раздумывая, пожертвовал своею жизнью, спасая от жадных до крови вампиров наследника одного из европейских престолов в далеком восемнадцатом веке. Разумеется, отважному герою памятника никто не воздвиг, однако его подвиг не остался забыт теми, против которых он столь яростно сражался всю свою сознательную жизнь.

Нынешнее поколение Майлзов, очевидно, ничуть не уступает своим предкам, возможно, и превосходит их по доблести и упорству. Доставивший нерадостные вести вампир доложил, что охотник выслеживал Эрика несколько недель, неизменно следуя по его стопам, куда бы тот не направился. По крайней мере, так утверждал сам кузен повелителя вампиров, доверительно сообщив о своих наблюдениях одному из не самых близких родственников семьи. А Эрик был не из мнительных субъектов… Он и впрямь что-то такое чувствовал, сознавал, что за ним кто-то неотступно следит.

Теперь его нет в живых. Точнее, он и так никогда не подавал сколько-нибудь настоящих признаков жизни. Однако теперь он просто-напросто не существует! Нет даже тела!

Сгорая от душившей его ярости, нарастающей, точно снежный ком, терзаемый внутренними противоречиями и голосом совести, Эдвин бродил по тронному залу, окидывая широким взглядом подданных, пока, наконец, не занял место на пьедестале. Особая предрасположенность к разрешению возникшего конфликта самым непримиримым образом у него отсутствовала, однако, в конце концов, необходимо будет принять решение, не сегодня, так завтра, с тем, чтобы наказать виновника в гибели кузена Эрика. Если для этого понадобится повернуть планету Земля вспять, Эдвин был готов пойти и на это.

Повелитель вампиров счел аудиенцию для своих верноподданных законченной, потому приказал всем покинуть зал торжеств и собраний, кроме тех, кто принес ему безрадостные вести. Своим тяжелым, изнуряющим взглядом он обвел оставшихся сановников. Несомненно, Эдвина боялись и уважали, ведь он находился на троне без малого два столетия и, судя по всему, мог рассчитывать на пребывание у руля власти, по крайней мере, не меньше прошедшего уже срока.

Но даже самым могущественным властелинам свойственно проявление слабостей… После услышанной новости о гибели кузена Эдвин никак не мог окончательно прийти в себя, а когда к нему вернулась способность мыслить здраво и решительно, он напрочь отверг все стремления своих советников, ярых приверженцев союзничества с человеческой расой.

– Они вообще хоть понимают, что требуют от меня? Заключить договор с людьми… убийцами моего двоюродного брата…

Сторонники правящей партии поддакивали повелителю вампиров, другие же, с каменными лицами, сохраняли полный нейтралитет. Вслух никто не осмеливался высказаться. Как никто и не осмеливался возражать открыто.

Обведя изучающим взглядом подданных, одетых в черные костюмы и черные плащи, которые присутствовали в тронном зале, Эдвин понял, что, что бы он сейчас ни сказал, какими фразами ни пытался бы донести до всех свою главную мысль, любой вердикт они примут как должное, а иные – и как призыв к действию. Убийца его дражайшего кузена должен понести самую суровую кару.

Он подозвал к себе одного из преданных вампиров, служивших верою и правдою много десятков лет его семье, и прошептал на ухо:

– Весть о гибели Эрика не должна выйти за пределы этих стен. Ты меня понял, Вик?

Тот кивнул, приложив руку к груди, и слегка поклонился.

– Очень хорошо. Скажи, Рон уже вернулся в чертоги моего жилища?

– Боюсь, что еще нет, мой повелитель, – ответил несмело Вик, низко склонившись так, чтобы глава вампирского клана не смог разглядеть выражение его лица и не смог прочитать что-либо в его глазах.

Глубокая поперечная складка возникла на лбу Эдвина. Он всегда обезображивался, когда какое-нибудь обстоятельство вызывало у него крайнее недовольство.

Разумеется, никакой беды не могло произойти. На девушку Эдвин мог положиться. Она происходила из очень влиятельной семьи, отличавшейся особой преданностью и благочестием. Правда, насколько он был наслышан, Натали не особо пошла характером и наклонностями в своих предков. Ко всему прочему, девушка слыла весьма своенравной особой, при этом раздираемой различными противоречиями и страстями. Но ведь именно такая неординарная личность и была необходима для наставничества единственного сына повелителя вампиров.

Когда-то Эдвин мечтал о большом потомстве, чтобы, в случае чего, покинуть этот мир с осознанием, что род его не угаснет в один миг, не исчезнет бесследно. К сожалению, все его попытки завести законнорожденных детей оказывались провальными. При этом на стороне у Эдвина легко получались и сыновья, и дочери. Законная его супруга, некогда считавшаяся первой красавицей, перепробовала все средства, чтобы появился наследник. Когда ей это, наконец, удалось, ее выследил и убил охотник из человеческого рода. С нею, ослабленной после появления на свет сына, которому впоследствии дали имя Рон, легко было справиться… У нее практически не имелось шансов, чтобы уцелеть…

И теперь советники – примерно половина из тех, кто имел право голоса, – предлагали Эдвину после всех трагических смертей в его семье заключить с людьми мирный договор. Как он мог пойти на это соглашение после всего, что произошло? Внезапная гибель кузена подвела окончательную черту, переступив которую, пути назад уже не было.

– Вик, когда появится Рон, направь его ко мне, – приказал Эдвин, взмахнув рукою, и тут же добавил: – Незамедлительно.

Отвесив глубокий поклон, в котором, однако, не чувствовалось подобострастия, верный слуга и одновременно воин клана вампиров отбыл.

Сидя в своем кресле, богато украшенном, точно трон владетельного монарха, глава вампирского клана пустился в пространственные рассуждения. Что-то он сегодня размяк, не проявив должной твердости перед своими подданными. Неужели все дело в тех воспоминаниях, которые буквально одолели его? Странно. Раньше Эдвин не разменивался по мелочам. Видимо, все-таки забота о единственном наследнике делала его слабее, точнее, уязвимее и, соответственно, мягче нравом, чем обычно.

«Нет, так дело дальше не пойдет, – размышлял Эдвин, ерзая в кресле, как будто оно шевелилось под ним, точно живое существо, а он пытался балансировать, чтобы не упасть с него. – Что-то я становлюсь ужасно мнительным. Наверное, скоро начну шарахаться собственной тени. Если бы я отражался в зеркале, то боялся бы и своего отражения».

***

Издалека завидев шагающих через анфилады комнат девушку и юношу, верноподданный повелителя вампиров поспешил им навстречу. Причем девушка, эффектная длинноногая шатенка, шла спокойно и размеренно, ступая величаво, с гордо поднятой головой, сохраняя ровную осанку, будто вообще не знала, что значит сутулиться. Она была похожа на королеву, преисполненную собственного величия. Ее партнер, напротив, семенил рядом с низко опущенной головой, будто знал за собою неблаговидный проступок. Движения его казались чисто механическими, какими-то дерганными и нервными.

Склонившись перед юношей и кивнув в знак приветствия девушке, царедворец промолвил:

– Прошу сына нашего повелителя пройти в тронный зал.

Рон переглянулся с Натали, выдавая всем своим видом крайнее беспокойство. Он страшно нервничал. С чего бы это отцу вдруг вздумалось вызвать его? Наставница одобрительно кивнула в знак поддержки и слегка улыбнулась. Придала ли она этим той смелости наследнику, которой ему так не хватало, осталось неизвестным. Последовав за своим провожатым, Рон вскоре скрылся из вида в темном тоннеле, ведущем к тронному залу.

Бросив в его сторону, точнее, на его удалявшуюся спину, последний взгляд, Натали с чувством выполненного долга прошла в апартаменты, находящиеся в самой дальней, северной, части огромного особняка главы вампиров, которые ей отвели на время, пока она обучала наследника.

Оказавшиеся в ее распоряжении покои занимали две небольшие комнаты, обставленные весьма и весьма скромно. Что являлось для Натали, без сомнения, большим плюсом. Нельзя утверждать, чтобы она совсем уж относилась равнодушно к роскоши, однако излишне богато украшенных и изысканных вещей она не любила.

В любезно отведенных для нее повелителем апартаментах находилось все, что было ей необходимо. При этом никаких черных занавесок на окнах, представлявших всего лишь имитацию для неискушенного зрителя, наблюдавшего за особняком снаружи, никаких гробов, траурных балдахинов и прочей мрачной атрибутики. Это в доме своих предков она жила в подземелье, куда никогда не проникал солнечный свет, и спала в тесном неудобном гробу. Здесь же все было по-другому.

Одна комната представляла собою нечто вроде рабочего кабинета, обставленная по периметру громоздкими шкафами высотой до самого потолка, на полках которых пылились сотни древних фолиантов. Возле имитации окна, задернутого полупрозрачными занавесками из тонкого тюля, стоял большой дубовый стол, на котором расположились всевозможные письменные принадлежности и лампа с огромным абажуром из декоративной бумаги. Пол устилал красивый ковер ручной работы.

Вторая комната являлась смежной с первою. В нее вела дверь из толстого дерева, обшитая в некоторых местах металлическими пластинами. Это была опочивальня. Из мебели особое внимание обращала на себя громадная кровать, рассчитанная, по крайней мере, на две персоны, окруженная балдахином из плотной бархатной ткани. С одной стороны полог был приоткрыт, и Натали, не раздумывая, нырнула в образовавшуюся щель.

Она лежала на кровати поверх скользкого шелкового покрывала, расшитого цветистыми узорами, и думала о сегодняшней вылазке. Мысли переплетались друг с другом, запутываясь в сложный клубок.

Наверное, она пролежала так достаточное количество времени, притом не снимая своей одежды и обуви – комбинезона черного цвета с длинными рукавами из материала, похожего на латекс, и высоких кожаных сапог на квадратных каблуках. Перед тем, как лечь в постель, она сбросила с себя только накидку-плащ. Ее медные волосы, точно горящее пламя, разметались по подушке. Не мигая, как змея, гипнотизирующая взглядом свою жертву, она смотрела в потолок, на четырехугольное основание из хромированной стали, куда крепился балдахин.

Близился рассвет. Как любой вампир, Натали нутром ощущала, когда солнце готовилось подняться из-за горизонта и на время победить тьму.

Скорее всего, правитель Эдвин уже закончил беседу со своим отпрыском. Любопытно, о чем или о ком состоялся между ними разговор? Сдается, речь, так или иначе, шла в какой-то степени и о Натали. Наверняка.

Что ж, если она чем-то не угодила верховному повелителю вампиров, пусть снимает ее с поста наставницы. Не очень-то уж девушка и жаждала своей нынешней должности. Эта обязанность – обучать сына Эдвина охоте – лишила ее, в конце концов, свободы. Если повелитель отстранит Натали от должности, она скажет ему только огромное спасибо.

Ну, какая из нее наставница для юного, не совсем пытливого ума? Она и сама еще недавно вышла из возраста, когда ее обучал всем премудростям собственный отец. Опыта у Натали было сравнительно немного, хотя окружающие единодушно признавали ее умственные и воинские способности. Да и Эдвин не раз говорил, что ценит девушку за многие ее выдающиеся качества, и не только как одного из солдат огромной армии вампиров. При этих словах он бросал на нее довольно-таки странные двусмысленные взгляды.

Так, в размышлениях, Натали незаметно уснула. Сон ей не запомнился. Может, просто ничего не приснилось?

***

Укладываясь спать в роскошный гроб, обитый изнутри дорогим лиловым и черным бархатом, повелитель расы вампиров вновь и вновь переживал моменты непростого разговора со своим наследником. Несмотря на кажущееся простодушие и даже некую безалаберность, Рон был вовсе не так уж прост. А еще он отличался излишней суровостью, причем, даже не сознавал, где находится граница между оправданной жестокостью и настоящим зверством. Непонимание этой очевидной разницы может в дальнейшем привести к настоящей катастрофе.

В отличие от большинства домочадцев родового особняка, привыкших к мягким постелям и пушистым одеялам, Эдвин предпочитал классическую постель вампира – гроб. Он у него был вырезан из драгоценных пород дерева и украшен геральдическими родовыми знаками. Только в подобной постели он ощущал свою связь с давно минувшими эпохами, канувшими в лету, со своими предками, жившими много столетий назад и не знавшими, что такое технический и научный прогресс, к тому же не верившими в необходимость каких-либо перемен.

Когда его тело коснулось мягкого бархата внутри гроба, весьма приятного наощупь, Эдвин решил, что никогда не изменит своей привычке. Приготовившемуся задвинуть крышку слуге он подал знак, что еще рано.

Мысли о Роне терзали его мозг. Хотя… разве столь уж о сыне, сколько об его прекрасной наставнице… Чтобы планы главы вампирской расы претворились в реальность, для начала необходимо возвысить семью Натали, которая со временем утратила свою когда-то невероятную популярность и влияние. Только сделать это надо постепенно, без торопливости, чтобы у других вампирских родов не возникло подозрений, будто их повелитель благосклонен лишь к одному семейству и намеревается возвысить его над остальными. Да и заслуженно ли? В общем, могут возникнуть определенные трения. Чтобы избежать разлада в большой семье вампиров, Эдвину необходимо действовать умно и скрытно, точно прожженный в подобных делах заговорщик.

Возвысив род Апликантов, повелитель возьмется за Натали. Точнее, знаки внимания он начнет оказывать ей вместе с почестями и дарами, волну которых собрался обрушить на ее многочисленных родственников. Иметь в своих союзниках некогда могущественный и немного утративший влияние клан точно не будет лишним.

Что касается Натали… У Эдвина имелись далеко идущие планы на ее счет. Девушка казалась идеальной кандидатурой. Вот только ее довольно своевольный характер… Что ж, это можно поправить. В конце концов, для роли, которую намеревался отвести ей повелитель вампиров, можно поступиться и парочкой не самых приятных привычек. А можно и вовсе измениться в ту сторону, которая нужна Эдвину. Если девица не пожелает перемен добровольно, можно ведь и принудить. Все-таки Эдвин являлся правителем, все обязаны подчиняться его воле.

Повеселев от собственных замыслов, глава расы вампиров одним только взглядом велел слуге задвинуть крышку гроба. Он, в конце концов, устал и хотел отойти ко сну. Слуга, немногословная мрачная фигура в черном балахоне, похожая на тощую тень, молча, исполнил приказ своего господина.

Очутившись в кромешной тьме, Эдвин вдруг почувствовал потрясающее умиротворение, оно было похоже на эйфорию или даже экстаз, только в более мягкой форме и не такой степени интенсивности. Таким вот счастливым, воодушевленным, мечтающим он заснул, едва закрыв свои серо-зеленые, как у кошки, глаза.

Мертвая тишина, царившая внутри его гроба, царила и снаружи.

Глава четвертая

Яркий солнечный свет слепил глаза. Прячась от мощной дозы ультрафиолета, Дэйв нацепил темные очки с отражающими линзами. Еще он накинул легкую куртку из хлопка, хотя погода стояла весьма жаркая. Подпирая спиной стену у входа в модный магазин одежды, пользующийся определенной популярностью у заядлых последователей капризной моды и слепо копирующих ее нелепые творения, он в нетерпении бросал взгляды по сторонам, ожидая появления на горизонте Алистера. Почему-то его давний друг выбрал место для встречи самый центр города, среди дорогих бутиков и фешенебельных ресторанов. Видимо, наличию большого людского потока он отводил особую роль.

На днях они помирились. По правде говоря, Алистер забыл истинную причину их ссоры. Вернее, так он утверждал, что якобы хватил лишнего и ничего не помнил из событий того вечера в баре. Дэйв сделал вид, что поверил другу.

Алистер подошел минут через двадцать, когда нервничающий молодой охотник, изрядно утомленный под беспощадными солнечными лучами, уже потерял всяческое терпение. В конце концов, что мешало Дэйву спрятаться в тени? Алистер придал своему лицу совершенно невинное выражение и спросил, не намечается ли визит Руди. Насколько Дэйв знал, что нет, подруга детства не собиралась осчастливить своим присутствием их скромное собрание. У нее имелись какие-то неотложные дела.

– Ну, и ладненько, – усмехнулся не без удовольствия Алистер и, подхватив друга под локоть, увел его в небольшой сквер, разбитый неподалеку от места встречи. – Без женщин даже лучше, правда, ведь, Дэйв?

Они присели на деревянную скамью с фигурной спинкой, похожей формой на рекамье. С трех сторон их окружали деревья и аккуратно подстриженные кусты, создавая столь необходимую прохладу, пусть и минимальную, в такой знойный день. Непонятно к чему, Алистер разоделся, как важный вельможа. Еще надел бы напудренный парик георгианской эпохи и соответствующий костюм того времени.

На нем были надеты шелковая белоснежная сорочка с вышитой манишкой, пиджак, брюки очень хорошего качества, отличного покроя, и остроносые кожаные туфли; недоставало только галстука-бабочки и, безусловно, хороших манер. Последними необходимыми качествами, чтобы считаться истинным джентльменом, он, безусловно, не отличался. Хотя Алистеру, казалось, не было до этого никакого дела. Будто он хотел всем своим внешним видом подчеркнуть, из каких кругов происходит, и что на чужое мнение ему глубоко наплевать.

Но разве это действительно волновало Дэйва? Он выглядел не хуже, но без апломба и тени снобизма в облике и манерах.

– Ты выбрал потрясающее место, чтобы встретиться. – Попытавшись изобразить нечто вроде улыбки, Дэйв понял, что это абсолютно бесполезно. Искренность так и выпирала из него, не зная границ. – Печет, черт побери, как в аду… Скажи честно, Алистер, что ты задумал? По твоему лицу вижу, что это нечто грандиозное. На мелочи ты не размениваешься.

Друг как-то странно посмотрел на него, с тайной, отражающейся в глазах.

– Я всегда знал о твоей проницательности, Дэйв, однако не думал, что ты насколько можешь проникнуть в глубину моих мыслей…

– Говори прямо!

– Я только предполагаю…

– Не томи, Алистер…

В глазах друга снова появился странноватый блеск. Чужая душа, как известно, – потемки, а внутри Алистера к тому же могло скрываться что угодно. Иногда Дэйв даже удивлялся, как таким совершенно разным людям, какими были они, удалось подружиться. Наверное, каждый искал в своем друге то, чего у него самого не доставало.

– Из одного источника, правда, может, не совсем надежного и проверенного, так что сразу предупреждаю, я узнал, где находится главное логово вампиров. – Лицо Алистера неожиданно просияло, когда он раскрыл, наконец, свои карты. – Представляешь, Дэйв, у нас есть шанс раз и навсегда покончить со всеми кровопийцами Стилгарда. Убив их лидера, мы быстро уничтожим их всех.

– Так ты выяснил, где скрывается повелитель вампирской расы?

С радостным выражением лица Алистер кивнул. Дэйв, напротив, нахмурился.

– Сведения точные? Столько уже лет охотники ищут основной рассадник, откуда распространяется всякая мерзость…

– Я сказал уже, что источник, возможно, ненадежный, – с раздражением в голосе бросил Алистер и, откинувшись на изогнутую спинку скамьи, принялся с преувеличенным вниманием разглядывать густую листву окружавших деревьев. – Но разве этого мало, чтобы устроить хотя бы проверку?

Может быть, затея друга и не выглядела сумасшедшей, однако Дэйв в последнее время был склонен во всем сомневаться. После промашки в ночном клубе, когда он упустил вампира в образе прекрасной девушки, поддавшись ее колдовским чарам, он десять раз подумал бы, прежде чем бросаться в какое-либо дело сгоряча.

– Ты поделился этой информацией еще с кем-нибудь?

– Нет, – процедил сквозь зубы Алистер, продолжая рассматривать деревья.

Интересно, что он в них нашел? Повод для того, чтобы не смотреть в глаза оппоненту, не казался убедительным. Безусловно, он сердился на своего друга. Однако Дэйва это не особенно заботило: он отлично знал непростой характер Алистера, – просто таким вот образом тот выражал свое недовольство, что его слова подверглись сомнению.

– Хорошо, – сдался Дэйв, не желая усугублять ситуацию. – Какой у тебя план?

Не успел Алистер произнести хотя бы слово, как сквер тотчас стал заполняться неизвестно откуда взявшимися людьми в темных костюмах, какие надевают на торжественных официальных приемах. Глаза всех присутствующих скрывались за стеклами черных солнцезащитных очков. Лица, будто вырезанные из камня, ничего не выражали. Со стопроцентной уверенностью можно было только утверждать, что нежданные гости являлись человеческими существами.

Обступив молодых людей со всех сторон, незнакомцы не позволили им даже приподняться со скамьи. Когда Алистер предпринял попытку встать, на него тотчас уставилось дуло пистолета, и это отбило у него всяческую охоту к сопротивлению. Он вопросительно взглянул на Дэйва, словно у него ища ответа на то, что же тут происходит.

Из группы людей в черных костюмах отделился высокий мужчина худощавого телосложения с проседью в коротко подстриженных волосах и очках-авиаторах. Худое лицо с отчетливо выраженными, будто прорисованными карандашом, скулами, совсем не казалось приятным или мягким. Одеждой он ничуть не отличался от остальных незнакомцев, но, тем не менее, его манера держаться подсказывала, что он тут главный.

Не спеша, сняв очки и спрятав их в нагрудный карман пиджака, он вплотную подошел к молодым людям и навис над ними, сидящими на скамье, как скала, готовая вот-вот обрушиться. На вид ему было лет сорок пять, может, чуть больше. В его глазах отражался немалый опыт, который он приобрел за свою жизнь, а еще – жестокость, соперничающая с холодной расчетливостью.

– Алистер Майлз? – осведомился незнакомец, смотря прямо на Алистера. Своим взглядом он запросто мог прожечь в молодом человеке дыру.

Дэйв схватил друга за руку, не давая тому и слова произнести в ответ.

– Что происходит? – Он обратил свое лицо на предводителя странных людей в черных одеждах. – Кто вы такие?

Незнакомец с неохотой перевел взгляд на возмутившегося Дэйва.

– А ты, я полагаю, Дэйв Раксон, – произнес он, усмехнувшись. – Ты что же, парень, желаешь доставить мне и, в первую очередь, себе кучу неприятностей? Нет, не думаю… – Многозначительная пауза. – Ребятки, я знаю о вас гораздо больше, чем вы можете себе вообразить. Советую не сопротивляться и отправиться вместе с нами. Но только одному из вас. – Он снова уставился на Алистера. – Майлз, ты пойдешь с нами.

– Не понял… С чего это вдруг? – возмутился Алистер, попытавшись подняться со скамьи и получив в ответ легкий удар в грудь пистолетом.

– Не надо крови, договорились? – хищнически улыбаясь, посоветовал незнакомец. – Лучше тебе пойти добровольно.