скачать книгу бесплатно
JaaDoo
Дмитрий Ведерников
Что если однажды твой внутренний дьявол улыбнётся тебе в зеркале? Попытка вырваться из его лап обернётся новой ловушкой. Необычная история обычного человека, возможно, жившего где-то рядом с вами.
«JaaDoo» – первая книга серии романов.
Дмитрий Ведерников
JaaDoo. Роман-загадка
Часть I
Удали мою жизнь…
Утро в Москве обрушивается на тебя. Как будто кто-то включил тумблер: зажёгся свет, и всё поехало, побежало, зажужжало, заговорило. Хотя на самом деле столичная жизнь никогда не замирает ни на одно мгновение, ни на секунду. Шум машин, запахи шаурмы из уличных ларьков, выхлопные газы. Наглые вороны. На поводках собаки с хозяевами.
Лето 2007 года. Жаркое асфальтовое пекло иногда смывало проливным дождём. Даже ливнем. Люди прятались под зонтами и целлофановыми накидками.
В тот день, когда это началось, а если сказать точнее, продолжилось, было солнечно и жарко.
Ни намёка на дождик, хоть маленький. Ни одного облачка. Припекало прямо с рассвета.
Москва стояла в пробках, несмотря на ранний час. Слушала шквал новостей и музыки по радио. Ехала в метро и маршрутках, закопавшись в сотовые и книги. Люди перестали смотреть друг другу в глаза. Забегали в «Макдональдс», покупали свои чикены, фри, пирожки с вишней и бежали дальше, выпивая на ходу кофе из пластиковых стаканчиков. Строчили друг другу СМС-ки. Короткие слова. Даже любить стали СМС-ками, не желая тратить время на разговор по телефону.
Входящее сообщение от абонента «Малышка»:
Смени мне немного любви ?
Исходящее сообщение от абонента «Зая»:
Лю!
Входящее сообщение от абонента «Малышка»:
?
Так и бежали мимо своей жизни, строча СМС-ки. Красивые тёлки бежали со страниц гламурных журналов и манили своими формами мажорных мальчиков на дорогих тачках и миллиардных дяденек в огромных чёрных лимузинах.
Все вокруг куда-то бежали, бежали… И только дворник возле подъезда, одетый в оранжевую спецовку, казалось, топчется на месте и машет метлой туда-сюда, гоняя пыль и бумажки.
В стоящем позади дворника автобусе с полностью затонированными окнами несколько бойцов спецназа внимательно изучали фотографию высокого блондина средних лет. Голубые глаза, чуть насмешливый изгиб тонких губ. Типичный, классический представитель жителей прибалтийских стран. Никто из них, за исключением оперов и возглавлявшего группу следователя, не знал, что на фото запечатлён создатель и руководитель опаснейшей тоталитарной секты, объявившейся полтора года назад из ниоткуда.
Вот как они, эти секты, воздействуют так на людей, что те готовы отдать туда всё, даже свою жизнь?
Спецназовцы приготовились к штурму квартиры, где, по их данным, проживал блондин, но следователь в сопровождении оперов и двух бойцов для начала попробовали проникнуть в жилище через парадный вход без традиционного выламывания дверей и выбивания стёкол. Решение оказалось верным – менее чем через минуту послышался щелчок замка. Словно ждали.
Колючий и одновременно насмешливый взгляд, золотая цепь с кулоном. Из-за спины испуганно выглядывала женщина в пижаме. Блондин бросил взгляд на предъявленное удостоверение, поручение о производстве обыска и сделал шаг назад, приглашая оперативно-следственную группу. Опера, привыкшие воспринимать такой жест как добровольную капитуляцию объекта, с удовлетворением переглянулись – на оперативном совещании их готовили к другому сценарию.
Пока ждали адвоката, пытались разговорить блондина, но тот лишь улыбался и не произносил ни слова. Женщина сказала, что знает Валдиса всего несколько дней, и, показав свой паспорт, поспешила уйти, оставив контакты операм. Никто её не пытался задержать.
Долго искали понятых. В итоге обыск закончился ближе к обеду. Ничего существенного не нашли. Даже сотовый телефон у блондина отсутствовал. Вся квартира напоминала обычный «сексодром», который снимают на сутки для встреч с любовницей или проституткой.
В отдел блондина доставили уже в шестом часу вечера. Перед допросом сняли отпечатки пальцев и завели в кабинет, в котором имелся небольшой «обезьянник» с лавочкой и заплёванным окурками и пеплом полом. На столе мерно гудел вентилятор, не в силах справиться с духотой. Опера снова попытались вытянуть блондина на разговор, но он всё так же продолжал молчать и улыбаться. Мухи прилипли к клейкой ленте на потолке. Ждали следователя и адвоката.
Неожиданно дверь кабинета резко распахнулась, и туда, как порыв ветра, ворвался плотный мужчина средних лет с ежиком седых волос и воспалёнными глазами на хмуром, отёкшем лице. Под голубой рубашкой с короткими рукавами и тёмными разводами от пота под мышками просматривалась кобура пистолета, висевшего на брючном ремне.
– Выйдите все отсюда! – скомандовал крепыш тоном, не предполагавшим, что кто-то может ослушаться.
Опера вышли из кабинета и закурили по сигарете, дымя прямо в коридоре отдела.
– Кто это? – спросил тот, что был на вид помладше годами и пониже ростом.
– Майор Горюнов, – ответил второй, пуская клубы сигаретного дыма. – Занимался делом этого маньяка-сектанта. Внедрился к ним. Стал адептом секты. Долго там пытался понять, что к чему, но в итоге получил нервный срыв и полтора месяца в госпитале провалялся. Потом ещё месяц в санатории провёл. Хотели даже по здоровью списать, но оставили за былые заслуги. Да ещё жена с ребёнком недавно погибли.
– Знаменитый Горюнов! Тот самый?
– Да.
– Какой ужас!
– Да. Под поезд на машине попали. Вдребезги. Говорят, шлагбаум на переезде не сработал.
Дальше курили молча. Мимо изредка пробегали сотрудники с папками в руках и озабоченными физиономиями. Какая-то женщина в мятом платье проследовала в один из кабинетов. Поравнявшись с операми, сморщила лицо, стала размахивать руками, отгоняя дым, и недовольно пробурчала хриплым голосом:
– Что, места себе другого нельзя найти? Всё закоптили, дышать нечем! – типичная московская брюзга-потерпевшая. Такой только дай повод, она до министра внутренних дел доворчит своими кляузами.
Опера потушили сигареты, вежливо сказав:
– Простите!
И вдруг из кабинета раздался хлопок. Звук выстрела нельзя было спутать ни с чем. Опера подпрыгнули на месте, округлив глаза. Посмотрели друг на друга и, не сговариваясь, рванули к двери.
Забежав, увидели майора Горюнова, лежавшего посреди кабинета с простреленной головой. По паркету растекалась лужа чёрно-красной крови. В воздухе повис запах пороха – вентилятор не мог развеять его. В руке у майора был зажат табельный Макаров. Блондин всё так же сидел на лавочке внутри запертого «обезьянника» и молча улыбался.
В проём двери набилась толпа прибежавших следователей, оперов, сотрудников отдела в форме и по гражданке. Теперь все заглядывали друг другу за голову, вставая на носочки и вытягивая шею, пытались увидеть, что там произошло.
– Ты чего? Ты чё сделал? Ты как? Ты, сука! – завизжал тонким фальцетом на блондина бледный опер, тот, что помоложе. – Чё ты лыбишься?
– Спокойно, спокойно! – обхватил его руками сзади второй. – Сейчас сюда всё начальство слетится! – и, обернувшись к дверям: – Звоните в скорую! Чего стоите?
– Я здесь ни при чём, – зашептал молодой, – я здесь ни при чём, – пробормотал уже громче. Казалось, он сейчас заплачет.
– Я здесь ни при чём! – передразнил второй высоким фальцетом. – Я тоже ни при чём. – И снова, обернувшись к толпе: – Звоните в скорую! Быстрее!
– Позвонили уже, – раздалось из коридора.
Приехала реанимация, но врачу осталось лишь развести руками в знак своего бессилия.
Начали подтягиваться высокие чины, следователи-важняки, эксперты. Кто-то заорал:
– Откуда тут журналисты взялись?
Вокруг отдела пространство заполнили автомобили с мигалками. У некоторых спецмашин с надписью «Милиция» белыми буквами на синей полосе вдоль борта проблесковые маячки так и продолжали работать и собирать новые толпы любопытных.
А блондин всё улыбался, спокойно глядя на суету. Его улыбка длилась ровно столько, сколько на него был устремлён чей-нибудь взгляд. В суматохе следственных действий, начавшихся опросов свидетелей, оперов, пока выносили накрытый простынёю труп (лужа крови так и темнела на полу), положив его на носилки, про блондина как-то забыли – отошёл на второй план. Хотели сначала перевести в камеру, но нужно было ещё попытаться допросить его и по уголовному делу, и как свидетеля самоубийства. Решили – пока пусть сидит в кабинете. Никто сразу не заметил, что в какой-то момент клетка заплёванного «обезьянника» оказалась пуста. Блондин исчез. Навесной замок клетки оставался на месте.
* * *
Вы знаете, как правильно пить текилу? Не надо всех этих «куснул», «лизнул», «нюхнул», «закусил». Просто посыпаете дольку лимона солью, надкусываете чуть-чуть, смешивая со слюной, и запиваете текилой образовавшуюся во рту кисло-солёную субстанцию. И не надо никаких закусываний. Всё. Попробуйте! По-моему, я об этом где-то читал. Не помню уже.
Лежу в горячей ванне и пью текилу. Лимона и соли нет, стакана тоже – глотаю прямо из бутылки. Противно. Ну ладно, что-то я увлёкся, а мне необходимо рассказать вам одну историю, пока вода не остыла. Мне надо предупредить вас кое о чём.
А история не такая уж и короткая. Можете верить, можете нет. Как хотите. Но предупреждён – значит вооружён. Можно даже подумать, что это бред сумасшедшего или алкаша. Только всё произошло со мной на самом деле. Слишком сложно поверить. Мне очень хотелось бы проснуться, открыть глаза, и чтобы всё исчезло, стёрлось из памяти. Не жить в постоянном страхе с короткими отрезками ужаса. Ткань привычной жизни рвалась на глазах, сначала медленно, тягуче, а потом раз – и всё разлетелось на мелкие кусочки-лоскутки, которые сшить обратно я уже не смог. Опять увлёкся. Всего год прошёл, а кажется, что это началось так давно. Но стоит мне закрыть глаза, и…
Меня зовут Макс. Сейчас лето 2007 года, и мне 37 лет. Родился я в небольшом сибирском городке на краю мироздания. Воспитывала меня мама. Отец был чёрно-белой фотографией, стоящей на полке в квартире. Его я не знал. Погиб! Мне тогда исполнилось два годика. Когда немного повзрослел, мама призналась мне, что на самом деле он бросил нас и где сейчас, она не знает – так ни разу не дал о себе знать. Мне примерно десять лет было или одиннадцать, когда она призналась. Когда я видел своих сверстников, у которых были отцы, во мне разгоралась какая-то зависть, и хотелось, чтобы фотография однажды ожила. Когда стал подростком, отец часто снился – ну, таким, как я его представлял.
Мама обожала меня. Пока учился в школе, она вывела меня за скобки всех забот, я даже посуду мыть не умел. Какой я её запомнил? Скептичной, вечно занятой, всегда куда-то спешащей, жадной до эмоций и впечатлений, весёлой всему вопреки. Когда она заболела, очень боялась, что я останусь один перед этой страшной жизнью. Так и случилось. Мир рухнул, всё рухнуло, когда дождливым днём, метавшим по мокрому асфальту жёлтые растрёпанные листья, её не стало.
Потом я долгое время старался, учился жить без неё. Никого родных у меня больше не было, на всём белом свете остался один-одинёшенек. Стал замкнутым. Очень тосковал. Выживал… Поступил в институт. Бросил. В середине 90-х торговал разной ерундой, перебивался случайными заработками то тут, то там. Один раз даже украл. Все так жили. Выживали.
Встречался с девушками, но долго не задерживался. Водить их в рестораны не было денег, а в кино тогда никто не ходил. Жениться я не собирался, да и опять же, какая там свадьба и семейная жизнь – себя бы одеть да накормить. Большой какой-то любви, про которую говорят и показывают в фильмах (книг я особо не читал), так и не узнал. Никакая единственная и неповторимая мне не попадалась. Короче, было с кем заснуть иногда, да не с кем было проснуться. Пока не встретил Ирину. Сосед по площадке отмечал день рождения. Гости вышли покурить, а тут я с работы. Уставший, с тяжёлым пакетом в руках. Нёс его перед собой как арбуз. Предложила со смешком подержать, пока я доставал-искал ключи по карманам.
– Спасибо! Он тяжёлый.
Сосед позвал зайти. Я буркнул ещё раз спасибо, но не пошёл. Не было настроения. Устал. А через час раздался звонок в дверь. Посмотрел в глазок – стоит, улыбается. Её звали Ирина.
Мне всегда нравилось это имя. С самого детства. Ира. Ирина. Там, в детстве, так звали мою первую любовь (ненастоящую, конечно). Она была старше меня лет на тридцать, но я почему-то был уверен, что когда вырасту, мы непременно поженимся. И вот встретил другую Ирину. Высокую, худую, с грудным сексуальным голосом, глубоким и лёгким, немного высокомерную. Насмешливую над людьми и поступками. Но добрую! Не знал, что доброта в женщине – это так важно. Заколдовала просто. На пять лет моложе меня. Когда выпивала вино, обязательно курила. Сначала показалась даже какой-то развратной, раскрепощённой слишком. Носила короткие юбки. Какие ноги! Я ревновал. Зря. Оказалась очень верной подругой. Как здорово было просыпаться с ней – прижиматься по утрам под одеялом к её голому тёплому телу. Она улыбалась с закрытыми глазами.
Через год расписались. Вдвоём посидели в каком-то мужичково-кабачковом ресторане, послушали певца с хриплым голосом и были счастливы.
Ира стала мне не только любящей супругой, но и надёжным партнёром во всех моих метаниях-начинаниях. Поддерживала, когда становилось тяжко от всех этих «тут занял, там отдал», «там кинули», «тут не заплатили». Прорывался. Вместе прорывались. Ну, и как там полагается по стандартам жены – отлично готовила и в постели была проституткой. Мы прошли вместе все большие горести и маленькие радости жизни 90-х.
Хотели ребёнка, да никак не получалось. Даже к экстрасенсу ходили однажды. Так и не случилось, и мы оставили эту тему в покое, вернее, в стороне. На потом.
В 1999 году перебрались в Москву. Я начал своё первое большое дело, а Ирина делала большое дело по обустройству нашего быта, занималась съёмными квартирами, искала, где можно было найти подешевле, с мебелью и не за год вперёд, а помесячно. Как могла, создавала уют в этих сталинках-хрущёвках, где в подъездах пахло мочой и не было света.
Всё поначалу было непривычно, дико, ново, слишком быстро и многолюдно. Но ничего, притёрлись, приобщились, поняли, как надо.
Дела, заботы. Открыл небольшой автосалончик с автомастерской. Ездил в Беларусь, в Германию, к горячим финским парням, покупал подержанные иномарки и, «подкрасив губки» очередному суперкару, выдавал его за почти новый, умалчивая, что мастера на заднем дворе автосалона скручивали пробег на много тысяч милей-километров. Впаривал лохам рухлядь. Это не был обман в чистом виде. Я давал клиентам то, чего они ждали – выглядеть круче, чем они есть на самом деле. Продавал понты. Закрашенные детали подвески нередко были покрыты коррозией, а на заднем сидении какой-нибудь бюргер или янки наверняка трахнул не одну тёлку с огромными сиськами. Но дело имело успех, и салон стал уже не один, в них появились авто с обезьяньей кожей сидений. А что тут такого? Чем гуманнее кожа свиньи или крокодила?
Жизнь столичного бизнесмена средней руки. Средний класс. Двушка в центре. Ну, почти в центре. Загородный дом с бассейном (маленьким), банькой, недалеко от Рублёвки. Гоняешь по паркам на велике, смотришь на медленную воду прудов, хочешь стильной одежды и крутую тачку. Потом ещё круче – у соседа такая. Но купить всё там, где есть SALE. Естество жизни. Что нас толкает быть ещё круче? Не нужда же! Отчаяние? Вряд ли. Что тогда? Зависть! Зависть, что у кого-то дороже авто, больше квартира, красивее жена, шуба! Не знаю, просто все так живут. Бегут, бегут…
Ходили вдвоём с Ириной в рестораны, в кино, в «Ашаны». Уходя на работу, я целовал её в щёчку. А потом Ира мне надоела. Она стала какой-то занудой. Начала доставать меня с ребёнком, что ей надо срочно, вот прямо сию минуту. Это стало её навязчивой идеей.
Сначала мы не ругались, а молчали друг на друга. Я стал сомневаться, что когда-то любил её вообще. Просто был очень одинок, а тут она вовремя так подвернулась. Представляю, что было, если бы сказал ей, что она мне подвернулась. Прямо чувствую, как щека горит после оплеухи. Звук пощёчины слышу. Мысли метались в голове, и я вёл разговоры сам с собой: «Ты уверен, что любил? Любишь?»
«Да, но просто она отошла на второй план, а впереди бизнес, корысть, накопительство».
«Нет! Ну я её точно не любил!»
Что в наших отношениях стало соломинкой, сломавшей спину верблюда? Вы долго надоедаете друг другу, вязните в повседневности, в рутине, и… Так, стоп! Я-то ей вроде не надоел! Ну ладно, сейчас о другом.
Как происходит этот одномоментный слом привычной жизни? Срывает резьбу! И ты раз – круто делаешь кульбит. Она меня достала! Достала до такой степени, что я не знаю даже, какой знак поставить в конце – восклицательный или возмутительный, поэтому решил поставить точку в отношениях. Нет, ну на самом деле, сколько можно? Задолбали эти её:
«Ты меня любишь?»
«Поцелуй меня!»
«Почему не разговариваешь со мной?»
«У тебя что, есть другая? Ты вообще ко мне не прикасаешься!»
Бардак в голове. Не делай мне мозги. Да, чёрт возьми, не прикасаюсь! Потому что устаю. Потому что кручусь весь день как белка в колесе. Нет! Как белка под колёсами! Я сутками в делах, чтобы у тебя шуба была КРУЧЕ ВСЕХ!!! Потому что мы больше десяти лет вместе! Потому что ты потолстела! Господи! Я что, так и сказал? Да, один раз так и сказал: «Ты стала жирной! Иди в спортзал, чёрт возьми! Займись собой. Купи абонемент годовой (со скидкой) в фитнес-центр. Сейчас как раз скидки». И глазом не повела. Отвернулась.
Конечно, она не была жирной. Её красота перестала быть девчоночьей и превратилась в женственную. Ира всё так же была стройна и ухожена. Отманикюрена лучшими салонами красоты в Москве. Но для меня её красота перестала быть интересной. Для меня в ней не было больше загадки. Я не знал, что загадка – это так важно.
В один из дней взял свои вещи, ключи от квартиры в центре (ну, почти в центре), сел в новенький «Мерседес» и уехал от неё. От крыльев нашей любви остались лишь перья. Для меня, по крайней мере.
Денег на жизнь и у меня, и у неё было достаточно, чтобы ни в чём не нуждаться. Я, когда уходил, подумал: может, посмотрит в окно? Не посмотрела. Ни одна занавеска, ни штора не дрогнули. И я уехал. Уехал от безысходности, в прекрасное далёко рядом с ней я больше не верил.
Через две недели Ирина приехала в офис и устроила скандал. Орала так сильно, иногда матом, что работники (менеджеры по-модному), опустив глаза, старались быстрее прошмыгнуть мимо, а потом и вовсе исчезли. Прооравшись, начала быстро-быстро говорить. Из всех летевших мимо меня фраз только и успел уловить, что я сволочь, предатель, тварь, шлюха в брюках, что у меня есть какая-то… и она это, типа, всегда знала.
У меня никого не было. Всё это говорила она куда-то в пол, меня как собеседника не воспринимала, была полностью отстранена от всего. Она пыталась выговориться, ей этот монолог был нужен, скорее, для себя самой. Я молчал. А в конце сказал:
– Давай немного отдохнём друг от друга.
– Пошёл ты! – бросила в ответ. Заплакала и удалилась.
Я видел, как выезжает со стоянки её машина. За рулём можно было разглядеть лицо в тёмных очках. Не хотела никому показывать заплаканных глаз. Надо было остановить, как-то нормально поговорить, но я не стал. Я был рад, что, наконец, отделался от неё.
А надо было остановить, разглядеть. Я предал её. Ушёл. Бросил, чтобы мне было хорошо. Но как же быть ей? Я не задумался. Я же не знал… не знал, что никогда её больше не увижу. НИКОГДА!
* * *
Конец октября 2007 года.
Ирина. Отлетела, как осенний лист. Вылетела из сердца. И всё. За всё время я так ни разу и не встретился с ней. Иногда перекидывались какими-то СМС-ками, касающимися финансов, недвижимости и прочей мишуры. Однажды написала, что только теперь поняла, какая это была скука – жить со мной. И как ей стало по-настоящему свободно и весело теперь. Видимо, выпила. Потому что в конце обозвала меня, вернее, назвала меня. Нет! Определила! Что как я был махровым сибирским лохом, так им и остался, несмотря на большие деньги, мужик я некрасовский, и что можно было вывезти меня из деревни, но деревню из меня – никогда.
Пошёл, посмотрел на себя в зеркало. Никакой не лох. Ничего деревенского. И даже умный взгляд. Будь я моложе, а мой ум острее, я бы наверняка презирал её за лицемерие и написал бы что-нибудь в ответ. Сейчас же она вызывала у меня лишь жалость и презрение своими сообщениями. Не стал отвечать. Как я вообще мог жить с ней? Мы же абсолютно разные.
Достала своими пьяными СМС-ками. Ведь насколько без неё стало проще. Свободнее. Хозяин сам себе и всему своему. Её мама, моя теща, с дочерью почти не общалась, но даже она написала мне СМС, как привет из города детства, откуда меня вывезли, по словам Ирины. Свинья неблагодарная. Она, что ли, вывезла? Я сейчас про Ирину, не про тёщу. Тёще я даже отвечать не счёл нужным. Она для меня всегда жила в каком-то параллельном мире.
Входящее сообщение от абонента «Валентина Гавриловна»:
Одумайся, Максим
Одумайся! От Гавриловны! Ну не смешно? Да я давно одумался. Никто не лез со своими «Ты меня любишь?» Короче, не стал заморачиваться с ответом Гавриловне!
На самом деле она Георгиевна, но я её за глаза звал Гавриловна, ей так больше подходило.
