О Жизни, Смерти и Любви. Записи на полях в дневнике психолога

а что еще хуже – во сне, возбуждал его особенно сильно. Ведь он будет объектом наблюдения огромного количества людей! Что же могло быть лучше для его мерцающего, полностью зависимого от окружения «Я»?!

Так и пошел наш Жора учиться в театральный институт. И поначалу всё было просто прекрасно! Парень подавал огромные надежды, был любимцем преподавателей и сокурсников. К каждой роли он подходил фанатично и основательно, погружался в неё, сливался с ней, и порой уже невозможно было различить, где он сам, а где его роль. Жора хватался за всё подряд, репетировал без каникул и выходных, до полного изнеможения.

Сцена! О, сцена! Она манила его, притягивала как магнит. Он был влюблен в себя на сцене. Энергия, идущая от возбужденной публики, питала его. Без неё он не жил, словно вампир без свежей крови жертвы. Но по-прежнему, стоило ему остаться одному, как снова липкий ужас небытия обволакивал и душил его своими ледяными щупальцами. Потому Жора делал всё возможное, чтобы не оказаться в одиночестве даже на минуту и не столкнуться с зияющей пустотой внутри. Благо, его образ жизни для этого был более чем подходящий. Постепенно он стал зависеть от мнения окружающих и оголился эмоционально настолько, словно у него не было «кожи». Он делал всё, чтобы произвести впечатление. Если же люди реагировали на него не так, как ему хотелось, а еще хуже, с критикой, его било словно электрическим током. Он становился более вспыльчивым, устраивал скандалы, и люди стали избегать его. В один прекрасный день, капризная Фортуна и вовсе отвернулась от Жоры. Его вызвал заведующий кафедрой и сказал: «Ты стал терять себя в ролях и забывать, кто ты такой. Оставаться в этой профессии опасно для твоего психического здоровья. Прошу тебя, напиши заявление, что хочешь оставить институт по собственному желанию». «Для тебя же лучше!» – крикнул зав вылетающему пулей из кабинета Жоре.

Да! Прощай, институт, прощай, великая слава гениального актера!

Разочарование, крушение всех надежд придавило Жору словно каменной плитой, это состояние переходило в вялость и бессилие. Но он боролся. Его мозг напряженно работал, чтобы найти выход. Он отчаянно пытался зацепиться хоть за что-то во внешней реальности, но миру до него не было никакого дела. И так, постепенно Жора стал творить внутри себя воображаемый, спасительный мир.

Несколько месяцев прошло как во сне. Всё, что он говорил о себе, относилось к его выдуманному собственному образу, который возник внутри, но, увы, этот образ теперь не имел ничего общего с реальностью.

Постепенно Жора совсем перестал осознавать связь между тем, что происходит с окружающими людьми, и своим поведением. Он был абсолютно уверен, что безупречен, красив, деликатен и смел, это просто люди слепцы да глупцы и проецируют на него свое уродство.

Со временем боль вовсе утихла. И Жора понял, что необходимо перебираться в место, где его не знают, и переехал в другой город. Тут никто не был знаком с его уловками, и все приемы проходили на ура. Обрел он и свое место под солнцем – стал «консультантом по особым вопросам». Он находил сильных духом смельчаков, амбициозных деятелей, про которых обычно говорят – «поцелованные Богом». Такие люди неугомонны и всегда в поиске новых горизонтов. Жоре необходимо было стать большим умником, чтобы сначала «правильно пристроиться», а затем буквально слиться с ними, так же как со своими ролями. Он жадно впитывал их личную историю, их интуитивно найденные приемы и секреты успеха. Он стремился различить механизмы, уловить суть, как именно работают у этих людей Богом данные таланты, а затем найти слабые точки их личности.

Тщательно собранную информацию он структурировал в целостную систему, которую продавал им же как гениальный индивидуальный подход. Метод, который Жора предлагал должен был якобы «помочь» в дальнейшем развитии их деятельности и способствовать еще большему успеху «жертв». Этакий «план жизни» – персональный путь на Олимп! Этот подход работал безупречно по двум причинам: во-первых, «заказчикам» всё очень нравилось, потому что, в каждой детали они узнавали себя, а во вторых, Жора был непревзойденным льстецом. Он умел раздуть Эго и чувство величия своих клиентов до неимоверных размеров. Они, словно мухи в меду, вязли и тонули в его сладких речах. «О! Мне так близко то, что ты говоришь!» – часто восклицали они и покупали услуги «великого консультанта» за большие деньги.

Эта «профессия» давала Жоре главное – постоянную изматывающую занятость, чтобы не было времени побыть наедине. В конечном итоге его «заказчики» уже не представляли себе жизни без нового улыбчивого «друга» – он должен был находиться рядом практически постоянно. И всё у него прекрасно получалось, будто для этого хитроумного занятия он и родился.

Но вот беда, и тут у Жоры не оказалось достаточных границ. Он постепенно вживался в плоть и кровь своих клиентов словно паразитирующее растение, пока не почувствует, что они стали одним целым, более того, что это именно он и создал их, и всё, чего они достигли тоже. Все их победы Жора записывал на свой счет и, как следствие, стал возвышаться над ними. Он делал всё, чтобы убедить их в том, что без него они – «ничто» и не смогут самостоятельно развиваться.

Но «поцелованные Богом люди» хранимы и благословлены свыше, и им, в конце концов, хватало ума и сил разорвать пуповину зависимости. Ведь такие отчаянные как они не боятся ходить напролом без всякого плана и рисковать всем, что у них есть. Эх, пронесет! И, как правило, действительно проносит.

Сколько не улыбался наш Улыбчивый Жора, а с возрастом стал понимать, что ничего-то своего у него нет. Так и не создал он прочной основы внутри, и по-прежнему, оставаясь в одиночестве, всё больше чувствовал свое небытие.

Сильные мира сего медленно, но верно, переставали в нем нуждаться.

Он угасал и старел, двигаясь к бесславному концу. Но вот однажды, Господь послал ему встречу с удивительной женщиной. Она была странной чужестранкой, полной свежей энергии и мудрости своей далекой теплой страны. Он испытал подъем. Узнавая её, Жора словно погружался в бездонную глубину океана.

И наш улыбчивый герой воспарил к новой жизни. Ему даже показалось, что он действительно влюблен! Опять весь мир смотрел на него и завидовал: молодая, прекрасная, необычная, и вся она его и только его! Ощутив былую силу, стал он «упиваться» чужестранкой допьяна, уж больно её «кровушка» была свежа да хороша.

Опять Жора слишком увлекся и не заметил, как стал подминать её под себя, возвышаясь и раздуваясь в привычной своей манере. Ну, право же! Что за безобразие! Уж слишком яркая она оказалась: всё внимание люди уделяли ей, а он всё время оказывался в стороне, не у дел.

Ну, уж нет, пусть все знают, что это она его великого боготворит, что это она служит ему, подобно рыбке золотой на посылках. Чужеземная принцесса —

лишь обрамление для его сияющего алмаза гения! «У меня и раньше было всё то, что она якобы «привнесла» в мою жизнь, я это знал, просто забыл, а она мне напомнила, вот и всё!» – убеждал он сам себя. Одним словом, получилось как всегда – пристроился «улучшать» её структуру заморскую, да и не заметил, как начал самоутверждаться за её счет.

А женщина тем временем буквально угасала рядом с ним. На лице всё чаще появлялось выражение глубокой печали и разочарования. Он же продолжал провоцировать ее, выбивать из колеи, резко менять свои состояния, стремясь захватить её внимание, ведь чем больше она спорила, плакала, кричала, тем лучше он себя чувствовал.

Получая её внимание любой ценой, он как вампир, напившийся свежей крови, молодел и продлевал свою жизнь. Жора чувствовал женщину каждой фиброй души: знал, как заставить её себе поверить, как расслабить, всегда предугадывал, что именно она хочет услышать и говорил это в нужный момент.

Его страшно увлекала эта игра, эта битва за свое Я. Он снова чувствовал себя бодрым и полным сил. Эх! Всё только начинается! Позабавимся, птичка?! Вместе с этим Жора продолжал жить в воображаемой реальности, где он – прекрасный и благородный герой. И никак не мог понять, почему же эта странная особа всё больше плачет и болеет!

А горечь её тем временем всё росла, но Жора оставался глух к мольбам. Сердце женщины, прежде полное любви, постепенно сдавили стальные тиски отчаяния, и со временем любовь задохнулась и умерла. А он по-прежнему говорил всем вокруг о том, как всё прекрасно между ними, что они – идеальная пара и просто созданы друг для друга, а она выдумывает «женские глупости».

Однажды утром он проснулся и зажмурился от солнечных лучей, заливающих комнату. Кругом было очень чисто, всё разложено по местам. В доме пусто и тихо-тихо. В комнате стоял запах свежести, будто после грозы. Женщины в доме не было, он сразу это почувствовал.

На столе лежала записка: «Прости, я так и не смогла понять тебя, не смогла найти тебя настоящего. Не ищи меня. Прощай».

А что же наш Жора? Он просто сидел с улыбкой. Какая эмоция скрывалась за ней? Может горечь и боль, а может он опять играл в какую-то новую, одному ему известную, внутреннюю игру. Улыбающаяся маска приросла к лицу, и уже невозможно было разобраться в происходящем даже ему самому, слишком давно он заблудился в своих ролях.

И если бы кто-то всё же попытался помочь ему, он бы наверняка не поверил, ведь в его блистательном мире он – гений, а все остальные люди – слепцы да глупцы, живущие в своих собственных пустых проекциях… Стоп-кадр тоскующей души – незавершенные движения любви

«Стоп-кадр тоскующей души» – так я про себя называю удивительную способность некоторых людей в бегстве от боли умножать её. Дубль первый

Он был из той породы мужчин, глядя на которых сразу понятно – вожак. Коренастый, взгляд тяжелый и волевой, исподлобья. Его жена – этакий тоненький стебелек, тянущийся к свету, – смотрела на него преданными собачьими глазами, полными беззаветной любви.

– Слушаю вас, – сказала я.

– Что ж, я начну. У нас нет взаимопонимания, и мне надоело видеть её вечно несчастное лицо, – пробурчал он, – она всегда недовольна. И раз уж ей со мной так плохо, я хочу развестись. Не понимаю, зачем мучиться?! Куда она смотрела, когда замуж за меня выходила?

Она закрыла лицо руками и вся поникла.

– Мне нужна Женщина! Моя женщина, которая всегда принимает меня таким, какой я есть, которая рядом, которая ровня мне. Хоть Вы-то, понимаете меня?

– Но ведь мы были счастливы. Я стараюсь. Что я делаю не так? Я так люблю тебя – лепетала она, но он не слышал её.

– Это ваш первый брак? – поинтересовалась я.

– Нет, не первый, четвертый, – повисла долгая пауза. Пристально глядя мне в глаза, он наконец озвучил свой вопрос, – а почему вы спросили? Причем здесь это?!

Этот мужчина вырос в интернате, мать оставила его там совсем маленьким. Приходила раз в неделю или реже. Была всегда холодна. Он прошел через все муки жизни сироты, через жестокость детей, через побои, унижения, тотальное одиночество и боль. Сколько движений совершила его детская душа навстречу матери в поисках тепла и пристанища, трудно представить. А потом так и застыла она в незавершенном своем движении любви, на сорок с лишним лет… Дубль второй

Она смотрела на меня словно через пелену, через туман грез, что проносились перед её взором. Это была женщина, рядом с которой постоянно возникает ощущение, будто она смотрит сквозь вас, куда-то вдаль. Чем дольше я слушала её неспешное повествование, тем холоднее, тем неуютнее мне становилось.

Её тонкие руки театрально порхали, словно мотыльки вокруг пламени, речь, выверенная и отточенная, гротескный наряд. Шляпа с широкими полями лежала рядом на столе, кружевная пена на оборках юбки. Во всём образе сквозил тончайший налет, еще штрих и будет вульгарно. Всё на грани…

– Понимаете, я не могу сидеть на месте, я меняю дом за домом, мне нравится получать заказы в разных городах. Новый контракт – это всегда предвкушение приключения. Каждый раз новые впечатления, новые люди, новые эмоции… Я обожаю жизнь во всех её проявлениях, в ней всегда всё меняется, – глядя сквозь меня широко открытыми стеклянными глазами говорила она.

– Не скучаете по дому? – спросила я, чтобы хоть как-то стряхнуть странное оцепенение, которое постепенно начало меня обволакивать.

– Дом? – она задрожала, ресницы вспорхнули вверх. И вдруг быстро затараторила, – Дом у меня внутри, он всегда со мной. Я люблю мои картины и мешочки с лавандой. Я люблю моих собак – Милу, Чарльза, Жужу и Марсика. С самого детства они со мной, вы же помните, я вам рассказывала, их мне подарил отец. Боже! Как долго я просила у него собаку, несколько лет. А тут, он взял и купил мне сразу четырех щенков. Это был самый счастливый день в моей жизни…

Через день её отец ушел. Ушел внезапно, трагически, глупо. Он обожал её. Боль потери была такой сильной, практически невыносимой. Тепло, близость, забота, что он давал ей, внезапно оборвались. В сердце возникла зияющая, темная пустота…

Каждый раз она усыпляла своих собак. Переезжала и заводила точно таких же, новых. И для неё это были прежние Мила, Чарлз, Жужу и Марсик. Те, которых подарил ей отец тогда, в далеком детстве. Как только возникала нежность и привязанность к питомцам, она испытывала страшную тревогу и чувствовала потребность переехать, прервать мучительную близость, затушить тот слабый огонек любви, чтобы не стать, боже упаси, уязвимой, раненой, опять, как тогда…

Снова и снова – упоительная потеря и радость «встречи» с отцом… Незавершенное движение любви – стоп кадр тоскующей души… Дубль третий

Он не мог не курить, просто не мог. Он чувствовал себя голым, если клубы дыма не окутывали его словно утренний туман. Голос глубокий, утробный, большие, печальные, проницательные глаза. Во всем облике сквозила какая-то надломленность, снаружи прикрытая небрежной надменностью. Он выглядел значительно старше своего возраста: в висках седина, поза полна усталости. Вся его фигура напоминала одинокое дерево, что растет на вершине горы, искореженное ветрами, оно льнет к земле и всеми корнями цепляется за камни. Рассеянным взглядом он смотрел внутрь себя.

– Каждый раз всё происходит одинаково. Страсть, вспышка, невероятная близость. Всё ярко, романтично, красиво, глубоко. Но потом они начинают претендовать на мою свободу, и, хуже того, они обижаются, что им не хватает моего внимания. Но я ведь даю им столько, сколько могу! Мы так много говорим, я им рассказываю о том, как это здорово скучать друг по другу, и они вроде бы соглашаются.

– Что же происходит потом? – спросила я.

– Потом? А потом всё резко обрывается, и они сразу же выскакивают замуж. Вы это понимаете? Почему они это делают? Я нет, никогда не понимаю. С меня хватит, теперь я решил, что вот так больше не будет.

– Что объединяет всех этих женщин, какие черты?

– Они очень интересные, самостоятельные, яркие, взрослые. Я всегда рассчитываю на то, что они будут вести себя осознанно и зрело, а они вдруг впадают в детство и начинают ныть.

– Эти женщины обычно старше Вас?

– Обычно да. Потому-то я и ожидаю от них совсем иного поведения…

Он родился как-то случайно. Мать всегда была увлечена собой, карьерой, славой, властью. Иногда он с умилением рассказывал о том, как утром, когда богемная её компания засыпала в пьяном угаре, он, четырехлетний мальчик, бродил среди грязной посуды и распластанных тел в поисках еды. Её так часто не было рядом. Свобода и искусство – вот кумиры, которым она служила.

Теперь все его отношения с женщинами – это вечный вызов и месть ей. Избранницы всегда подобны его матери. Как только возникает подлинная близость, он всегда ускользает в погоне за своей высокой целью, за великой идеей очередного кино или спектакля. Он принадлежит только богу по имени «Искусство». Всё внезапно обрывается, он вдруг не отвечает на письма и смс именно тогда, когда это больше всего нужно женщине. Конец заведомо известен. Упоительное мгновение – победа! И вот теперь это она тоскует по нему в неведении, это она – мама в лице очередной женщины – томится от одиночества, а он – на просторах своего Пути, в «храме» искусства, прекрасен и недостижим…

Сколько таких историй можно рассказать? Бесконечное количество!

Я часто задаю себе вопрос, почему в своем стремлении убежать от боли и потерь мы порой выбираем самое мучительное место. Снова и снова повторяем эту боль, словно приколотые к стене иглой живые бабочки. Боль творит боль, мы мучаем себя и других, порождая бесконечные незавершенные движения любви…

Казалось бы, всё так просто – сделай то, что не сделала твоя мать для тебя, дай другому то, что не получил ты сам. Останься с этой женщиной и отдай всё свое тепло без остатка…

Позволь себе привязаться к своим питомцам всем сердцем и будь с ними до конца, останься рядом, не покидай их как твой отец тебя, и ты подаришь своей душе свободу. Вот же она!

Однако люди выбирают страдать и жалеть себя, а не любить и отдавать. Отдавать именно то, чего сами так отчаянно желают. Мы так старательно избегаем уязвимости, которая и есть условие реализации любви. Мне иногда так хочется тряхнуть этих людей за плечи и сказать: «Перестань жалеть себя! Открой сердце для любви!»

Увы… Любовь слышит и отвечает только на своем языке, а язык жалости и страданий ей не понятен.

Так и живем – на волосок от счастья… Всегда – никогда – всегда

Мужчина робко зашел в кабинет, поздоровался и сел тихонько в самый дальний от меня угол дивана. Как-то по школьному положил руки на колени и, опустив голову, сказал приглушенным голосом: «Я всё время думаю о смерти». «Почему?» – спросила я. «Потому что не хочу жизни. Я не хочу жизни без неё. О жизни без неё, мне даже думать больно» – ответил он.

Он сжимал свои руки так, что костяшки пальцев стали белыми. Мужчина пытался справиться с собой, чтобы не заплакать. Было такое чувство, словно его боль заполнила всю комнату, мне показалось, даже воздух стал вязким. Я молча села рядом с ним на диван.

Бывают такие мгновения, когда единственно возможное действие – это просто быть рядом, когда человек утопает в боли, слова не помогают, они бессмысленны, но молчание, молчание может выразить ваше полное присутствие. Мы посидели в тишине несколько минут. И по его щекам покатились слезы, они падали крупными каплями на брюки, и он завыл глухо, со сжатыми зубами, завыл как раненое животное. Я терпеливо ждала, когда удушающая горечь отпустит его. Немного успокоившись, он снова заговорил хриплым голосом.

– Знаете, все мы в юности мечтаем о любви, мечтаем встретить того единственного человека, с которым хотим прожить жизнь, пройти вместе путь взросления. Мы представляем себе, какими будут наши дети, наш дом, строим планы… Я точно могу Вам сказать, что еще подростком знал какой она будет, та женщина, которая проживет со мной жизнь. Я был уверен, что когда встречу её, то сразу же узнаю, узнаю её из тысячи других…

Он замолчал и стал смотреть в окно. В какой-то момент я заметила, что на его лице появилась улыбка.

– Может быть, не всем суждено встретить свою любовь, но если всё же повезло, и она приходит в нашу жизнь, кажется, вот же оно – безоблачное счастье. Когда я увидел её, мне показалось, что я всё вижу впервые, будто небо до этого не было такого синего цвета, а люди не были такими понимающими. Любовь приходит и меняет абсолютно всё: тот трепет, который наполнил меня, первый поцелуй, её дрожащие ресницы, её запах, непослушный локон волос, её теплые руки. Господи, она была такая родная… Это невыразимо!

Возможность почувствовать, как бьется ножками в её животе наш ребенок. Все те заботы, которые пришли с рождением детей… Всё это дало ощущение дома.

А потом, знаете, мы и не замечаем, как постепенно близкий человек прорастает в нашу душу, тело, мысли, привычки. В какой-то момент, уже не возможно было вспомнить – а как это было, Без неё? Я уже не мог представить, что когда-то было иначе. Казалось, что так будет всегда, всегда, вечно.

Жизнь вошла в свой ритм, ритм размеренного танца с ней…

Вы, наверное, не поверите, скажете, что так не бывает, но каждый день рядом с ней я был счастлив. Пятнадцать лет непрерывного счастья…

Он улыбался и был где-то далеко в своих воспоминаниях. Я тихо сидела рядом и ждала его «возвращения». В какой-то момент он словно проснулся, и на лице снова появилась горечь.

– Что бы ни говорили, но никогда невозможно подготовить себя к потере родного человека. От этого нет лекарства. Это всегда боль. Боль от невыносимого осознания «никогда». Вы понимаете? Больше никогда я не услышу её голос, никогда она не будет ворчать за мою рассеянность, мы больше не будем ссориться, она не будет улыбаться, глядя на наших спящих детей… Эта оглушающая пустота, к ней просто невозможно подготовиться, невозможно привыкнуть, невозможно оправдать.

Разве мы представляем себе когда-нибудь, что такое может произойти именно с нами? Но это вдруг случается, просто случается и всё. И это случилось со мной: моя супруга, моя мечта, моя половинка умерла…

Всё остановилось и застыло. Наши двое детей осиротели. Они как-то резко повзрослели, их лица стали серьезными, они закрылись в себе. Мы не могли говорить о случившемся, между нами словно выросла стена. Я старался держаться, убеждал себя, что надо жить дальше, но честно говоря, вечером я боялся идти домой, засиживался на работе до ночи, пустой дом без неё угнетал меня. Это ужасное осознание, что ничего уже не изменится… Понимаете? Это никогда не изменится! И теперь, я хочу только одного, пойти за ней. В моей голове только навязчивые мысли о смерти.

– У вас есть друзья, близкие люди, с которыми вы могли бы делиться своими чувствами? – спросила я.

– Это странно, но после её смерти я осознал, что она была для меня всем, у меня практически нет друзей. Я вдруг оказался совершенно один. Мне ни с кем не хочется говорить о том, что я чувствую. Да и вообще, кому есть дело до моей боли.

– Вы сказали, что прожили пятнадцать счастливых лет рядом с вашей женой? – спросила я.

– Да. И теперь меня этого лишили.

– Сколько времени ваша жена болела?

– Год и два месяца, а почему вы спрашиваете?

– Вы прожили с этой удивительной женщиной пятнадцать лет счастья и только год и два месяца боли. Много людей испытывают лишь мгновения счастья за всю свою жизнь. Вам есть о чем рассказать своим детям, своим близким людям. Почему бы вам не поделиться с ними своим счастьем, ведь умение быть счастливым – настоящий Дар…

В тот день он уходил, глубоко задумавшись.

Когда мы встретились в следующий раз, он поведал мне о том, как рассказывал детям историю своей любви, историю встречи с их мамой. Показывал им фотографии и видео, водил их по тайным местам, где прошла их молодость. Вот здесь они первый раз поцеловались, а тут они сидели на скамейке, которая оказалась недавно покрашенной, и они уходили с зелеными полосами на штанах. Здесь он сделал ей предложение…

– Они первый раз смеялись с тех пор, как она умерла, – сказал он. Это удивительно, я и не предполагал, что это так сблизит нас. Я вдруг понял, что никогда по-настоящему откровенно не говорил со своими детьми. У них так много происходит в жизни, а я об этом не знал. Например, дочка увлекается кино, мечтает стать режиссером. Сын пишет стихи. Благодаря им я обнаружил, как много всего я снял на видео! Много счастливых моментов нашей совместной жизни. Она там такая красивая! Представляете, несколько часов видео, хватило бы на целое кино!

– Почему бы вам действительно не сделать фильм, посвященный вашей жене? Вы могли бы делать это вместе со своими детьми. Покажите его людям!

Он долго спорил со мной, убеждал, что это слишком интимно, это никого не касается, кроме семьи. Я предложила ему обсудить этот вопрос с детьми, и пусть они примут решение вместе.

После этой встречи мужчина долго не появлялся. Он позвонил мне только через два года. Мы встретились в кафе, и он рассказал, как несколько месяцев они работали вместе с детьми над фильмом, а потом устроили вечер памяти, пригласили туда его коллег, их общих друзей. Он говорил о том, что это был потрясающе теплый вечер.

– Знаете, однажды вернувшись домой, я почувствовал, что всё иначе. Всё изменилось. Я увидел, что в доме чисто убрано, с кухни пахнет вкусностями, мне навстречу выбежали дети, они смеялись. И я понял, что в дом вернулась Жизнь.

Я даже не представлял себе, как на самом деле важно делиться с людьми самым дорогим и сокровенным. Маленькими приятными вещами, такими простыми, такими привычными, что их настоящую значимость мы можем ощутить только тогда, когда их лишаемся. Мы поделились с миром своей любовью к нашей маме, мы просто показали как она нам дорога, – говорил он возбужденно. – И вы знаете, мир изменился, все люди вокруг изменились. Любовь, о которой мы рассказывали, что-то сделала с ними.