скачать книгу бесплатно
Машину после той аварии отец не дает, поэтому еду на автобусе. Выхожу на остановке и пишу Диане:
«Буду через пять минут».
«Юля, я задерживаюсь. Паша с Петей гуляют на площадке, подожди с ними, пожалуйста».
«Никаких проблем, я никуда не спешу».
Хороший здесь район: дорожки от снега расчищены, красиво, чисто. Кругом пандусы, с коляской можно и в магазин, и в подъезд без проблем заехать.
Я подхожу к нужному дому и замечаю на детской площадке, у снежной горки, двухлетнего Петра Павловича в желтой, вырвиглаз, куртке. Рядом с ним спиной ко мне стоит Паша. Он подхватывает сына на руки, усаживает на самый верх, бережно подстраховывает. Петя с визгом счастья съезжает вниз. Я невольно тоже смеюсь. Обожаю этого ребенка! На радостях подхожу ближе.
Когда между нами остается меньше десяти метров, мой шаг сам собой замедляется. Бред какой-то. Чем ближе я, тем меньше Павел на себя похож становится.
Беспокойно вглядываюсь в лицо Пети: может, перепутала и ребенок не тот? Мы редко видимся, дети израстают.
Да нет, тот ребенок. А его отец рядом – будто нет.
Рост, комплекция Паши. Но движется он иначе. Правда, тоже подозрительно знакомо.
Петя вновь скатывается с горки и заливисто хохочет, смачно хрюкнув. Лже-Павел подхватывает его на руки и крутит, тоже смеясь.
– Это что у нас за булкин розовощекий! – выдает голосом своего младшего брата.
Потом оборачивается и опаливает меня недоуменным взглядом, окончательно и бесповоротно превратившись в Матвея.
Глава 4
Мою голову «светлую» озаряет на первый взгляд блестящая идея, я тут же ей и следую. Быстро разворачиваюсь и поспешно иду в противоположную сторону. Потому что не планировала видеть Матвея сегодня, не настраивалась, не готовилась к противостоянию! Я приехала поплакать у Дианы на плече.
Знакомый голос рубит наповал вопросительной интонацией:
– Юля?
Стыд-то какой! Уши гореть начинают. Я решаю стоять на своем и припускаю быстрее.
– Юля, это же ты! Стоять! – летит вслед обличительно.
Блин! Ну да, заметил-узнал. Я оглядываюсь и делаю вид, что искренне удивлена.
Губы Матвея кривит такая насмешливая улыбка, что хочется запустить снегом! Я беру комок побольше, но не леплю снежок. Вместо этого потираю ладони, остужая пыл.
Сама понять пытаюсь, готов ли Матвей к этой встрече. Если да – значит, он ее и организовал. Если нет, то мог подумать, что… ее запланировала я!
От возмущения захлебываюсь. Диана Романовна, я вам доверяла вообще-то!
Ноги наливаются свинцом, а сердце совершенно бесполезно усиленно качает кровь по венам. Как с такими ногами бежать-то? Для чего мне сейчас адреналин?
Мы видимся второй раз за два дня, и я вновь без парадного платья. Кто вообще наряжается на завтрак к подруге? Да и бессмысленно: пуховик сверху скрыл бы любую красоту.
Понимая, что бежать уже совсем глупо, а оправдываться унизительно, я улыбаюсь широко и перехожу в нападение:
– Что ты здесь делаешь? Следишь за мной?
Секунду в глазах Матвея отчетливо читается изумление. А потом даже, кажется, мелькает искра восхищения. Хотя, может, я ее себе придумала.
И да, я в курсе, что здесь живет его брат. И Матвей, разумеется, знает, что я в курсе.
Он усмехается и отвечает:
– Не помню, чтобы мы вызывали Петру аниматора.
– Зачем аниматор с такой-то няней? Вообще-то мы договорились с Дианой кофе попить вместе. Где, кстати, она?
– Ногти пилит, а Пашку вызвали в клинику.
Я подхожу ближе, присаживаюсь на корточки и здороваюсь с Петром. Тот дует губы, темно-карие фирменные глаза Адомайтисов становятся серьезными – мыслительный процесс идет полным ходом. Пётр вглядывается в мое лицо, пытаясь вспомнить, где раньше эту тетю видел. В итоге принимает решение одолжить мне лопатку для снега. Делает несколько шагов, после чего заваливается набок и впечатывается с размаха носом в пухлый снег! А потом начинает орать.
– Да твою ж мать, чувак! – искренне сокрушается Матвей, доставая племянника из сугроба.
Его голос, интонации, недоумение на лице – сплошные удары дежавю из прошлого. Болезненные.
Матвей торопливо счищает снег, подхватывает племянника на руки и крепко-накрепко прижимает к себе.
Качает.
Я не знаю, куда руки деть и самой деться. Петя обнимает дядю за шею, а я… смотрю на двухлетнего Адомайтиса и не могу справиться с откуда-то возникшим комом в горле.
– Пашка мстит за времена, когда ему пришлось со мной нянчиться. Вот, подкидывает своего, – отшучивается Матвей. Смачно чмокает племянника в лоб, потом добавляет: – Ну всё, заяц, неприятно, но бывает и хуже. Уж поверь мне. По асфальту мордой побольнее будет. А твой папаша однажды меня толкнул так, что подбородок шили. Господи, как я орал. Маме еще долго тот случай вспоминали.
Петру плевать на то, что его дядю елозили мордой об асфальт. Ему плохо, и он по-мужски эгоистично перетягивает все внимание на себя.
– Да где же твоя мама, а? – сокрушается Матвей, оглядываясь.
– Ему холодно, может, снег попал за шиворот, – предполагаю я.
– Да, пора домой.
Матвей, не отпуская Петра, ловко собирает разбросанные лопатки, я же решаю не мешать и иду к лавочке.
– Ты куда? – окликает он меня.
– Пройдусь, пожалуй, пока Диану жду.
Матвей смотрит мгновение в ступоре.
– Пошли домой, чаем напою. Не бойся, не обижу. – Потом продолжает, ехидно усмехнувшись: – При ребенке же, за кого ты меня принимаешь.
– Я и не боюсь. Мы ведь друзья. Просто не хотела смущать.
– Ты нас не смущаешь, Юля.
Мы идем к подъезду, потом втроем поднимаемся в лифте. Если бы не затяжной рев Петра, мы могли бы, наверное, почувствовать неловкость. Но этот ребенок прекрасно разряжает атмосферу и взрывает перепонки.
На лестничной площадке я жду, пока Матвей по-хозяйски открывает входную дверь, затем галантно пропускает меня вперед. Ставит притихшего мальчика на пол, присаживается на корточки и начинает его раздевать. Я тоже расстегиваю пуховик, разуваюсь. Тру заледенелые, покрасневшие руки. Дискомфорт терпим, главное, что холод помог унять разволновавшееся сердце.
– Ты неплохо справляешься с ролью дяди, – говорю с улыбкой, проходя по квартире и рассматривая обстановку.
Мы нечасто здесь бывали с Матвеем, когда встречались. Обычно семейные сборища Адомайтисов проходили в квартире Мота, там значительно больше места.
– Спасибо. Пришлось встать ни свет ни заря в воскресенье, ноготочки ведь не могут подождать.
– Ты будто бы не в духе. Что, кулон твоей подруге не понравился?
Матвей мешкает ровно секунду, но я ее замечаю и вспыхиваю как спичка!
– Я еще не дарил.
– Ясно.
Пётр, кое-как успокоившись, забирается на диван и требует мультики, я беру пульт и листаю каналы. Матвей ставит чайник, который медленно закипает. Очень-очень медленно.
Через пару минут Дианы все еще нет. Я продолжаю возиться с пультом, восхищаясь игрушками Петра, что валяются всюду. А потом внезапно чувствую на себе пристальный взгляд. Прямой, наглый. Вновь физически ощутимый. Поднимаю глаза.
Матвей рассматривает меня с каким-то мрачным любопытством.
– Что?
– Ты поправилась или это пушап такой?
Темные глаза впиваются в мою грудь, обтянутую черной водолазкой. Кожа тут же будто чувствительней становится, ткань давит на соски, колет, мешает – хочется сорвать. Я мгновенно жалею, что не надела белье. Старые лифчики уже пару недель как натирают, а новые еще не купила. И да, грудь действительно выросла на полтора размера.
– А нет, не пушап, – добавляет Матвей, мазнув глазами по соскам.
Тело реагирует так, словно он сделал это языком. Я сглатываю. Сама скрываю, прячу эмоции.
– Если тебя интересует именно эта часть тела, то она у меня все еще продолжает увеличиваться. Это нормально.
– Стало лучше, чем было.
– Спасибо. Не представляю, как с таким набором комплиментов ты найдешь новую девушку. Предыдущая к тебе, видимо, была излишне лояльна.
– С девушками точно нет проблем, – бросает он небрежно, а потом он круто меняет тему. – Странно вот так разговаривать, да? Паша сказал, что с бывшими нужно поддерживать нейтральные отношения, это типа разумно и правильно. Паша недавно стал спецом в отношениях, если ты не в курсе. Всегда норовит дать совет. Он все время забывает, что я присутствовал, когда Диана удирала из его прошлой квартиры в слезах.
– С Лидой он вроде бы совсем не общается. Боюсь, Диана ему весь мозг бы склевала.
– Да, – смеется Мот. – Кстати, я видел Лиду недавно в ночном клубе. Заявила, что я изменился. Из мелкой пакости превратился в большую ошибку. Попыталась склеить.
– Да ладно!
– Она была пьяной.
– А ты?
Матвей пожимает плечами:
– Я тоже.
Он вновь мажет глазами по моей груди, потом по животу. Отворачивается и занимается чаем. Я опускаю глаза, закусываю губу. Может быть, сказать ему прямо сейчас?
Пару мгновений пытаюсь понять, как буду себя чувствовать, если он расстроится, и смогу ли с этим справиться. Ребенка я решила оставить. Объявить об этом всем – пока нет.
Подхожу ближе. Встаю рядом.
Матвей поворачивается и глядит на меня. А я на него. Можно ли встречаться с пятнадцати лет, а потом разлюбить за месяц?
Матвей заваривает чай в стильном прозрачном чайничке. У Дианы всё так славно, красиво, удобно. Кухню тут же наполняет аромат мяты и клубники.
– Иногда я по тебе скучаю, – говорю тихо. Искренне.
Это правда, и сказать обратное было бы ложью, причем совершенно неважно, при каких обстоятельствах мы расстались.
Матвей достает две чашки, в обе кладет сахар. Персонажи в мультике Петра начинают хором петь. Мое сердце колотится. Жаль, тут нет снега.
– А ты? – спрашиваю.
Он молчит. Молчит, молчит. А когда начинает говорить, – хрипло, достаточно резко, чтобы мне захотелось исчезнуть, – на меня совсем не смотрит:
– Ты целовалась с каким-то левым мужиком.
Матвей передергивает плечами, будто его коснулось что-то неприятное, скользкое, липкое.
– Я знаю. Это была ошибка. И я бы хотела, чтобы ты меня простил. Не как девушку, а как друга.
Он качает головой.
– Совершенно неважно, скучаю ли я. И скучаешь ли ты, Юля.
– Просто знай, что я об этом жалею.
– Не говори со мной на эту тему больше.
Матвей берет обе чашки и ставит на стол. Щелкает дверной замок, входная дверь открывается. Это Диана или Павел.
– Почему? – спрашиваю, нахмурившись. С вызовом.
– Пожалуйста.
– Иначе что, Матвей?
