Роуз и магия маски

– Значит, в Венеции все волшебники?

Мистер Фаунтин рассмеялся.

– Нет, к счастью, иначе мы, пожалуй, боялись бы Венецианской империи, а не Талисийской. Но вся знать и все власти – волшебники. А знатных семей в этом городе много. Магии в нем просто через край. Тебе понравится: там намного больше такого волшебства, которое тебе по душе, – повседневные дела делаются заклинаниями. У дожа есть даже флот магических кораблей, хотя, может быть, это и выдумки.

Роуз кивнула, откинулась на спинку сиденья и снова уставилась на деревья, пролетающие мимо, миля за милей в сгущающейся мгле, все ближе к волшебному городу.

Поезд шел не до самой Венеции, объяснил мистер Фаунтин, когда они подъезжали. К городу не было моста – он покоился в зеленовато-черной лагуне, отказываясь быть привязанным к земле. Им придется сесть на лодку, чтобы доплыть до самой Венеции, а потом еще на одну, чтобы добраться до палаццо британского посла. Рельсы уныло заканчивались почти у самой кромки воды, и пыхтящий паровоз задом отошел в тупик, с грустью глядя на последние несколько миль воды, которые он не мог пересечь.

Укутавшись в плащ, Роуз стояла на носу лодки среди соленых брызг. Завидев впереди город, она взвизгнула от восторга. Отражения оранжевых фонарей сияли в воде; купола и колокольни выступали темными тенями на фоне звезд. Почти на месте… На мгновение ей вспомнились маска и Госсамер, отвлекая от блестящей картины, но Роуз тряхнула головой. Может, они и приехали сюда из-за Госсамера, но сейчас она не будет о нем думать.

Садясь в темную гондолу, которая наконец доставит их к месту назначения, Роуз сонно таращилась на поблескивающую черноту воды и пыталась понять, какой сегодня день. Давно ли она прощалась с высоким лондонским домом и жалела, что Билл не пришел проводить ее?.. Взглянув на младшего лакея, она улыбнулась: он сидел на носу диковинной черной лодочки и, как и она, крутил головой по сторонам. День ехали в карете, на следующее утро отплыли. Ночь в том мерзком грязном трактире. Целый день в поезде – значит, сегодня всего-то третий день? Корманс показался ей похожим на Лондон, но здесь они явно оказались более чем в трех днях пути от дома. Здесь все выглядело чудесно незнакомым. И волшебным. Целый город, парящий на волнах магии.

Роуз смотрела на изысканные дома по обе стороны канала, дворцы знатных венецианских семейств. Был поздний вечер, во многих окнах горел свет, кое-где пробиваясь сквозь ставни; там и сям неровный свет выхватывал из темноты нарисованное лицо или сверкающую мозаику. Ничего общего с Лондоном. Вода меняла все; город мерцал точно во сне.

Белла, которую опять укачивало, объявила, что Венеция жутко воняет, но Роуз про себя подумала, что здесь не хуже, чем в Лондоне, пропахшем лошадьми. Она ахнула от восторга, когда канал сделал поворот и лодка проплыла мимо дворца, освещенного факелами по обе стороны от двери, выходящей прямо на воду. Вокруг двери скопилось несколько призрачных черных гондол, из которых выходили гости в пышных атласных нарядах. Роуз заметила, что лица многих скрывали тонкие, усыпанные самоцветами маски. Фьори был прав. Роуз поежилась, воображая, что эти маски могут делать.

А вот в палаццо, где располагалось британское посольство, свет не горел, и им пришлось ждать целых пять минут, пока дверь не отворил слуга с кислым лицом. Внутри их тоже не ждал теплый прием. Лорд Линтон скорбно оглядел их; жидкие седеющие волосы и свисающие брови делали его похожим на печального волкодава.

– Дипломатическая депеша пришла только вчера, и ваше письмо тоже. Я не ожидал, что вы прибудете так скоро. И в столь поздний час. – Посол рассматривал их в монокль и слегка вздрогнул, заметив разные глаза Гуса, из-за которых он выглядел не обычным котом.

Гус злобно уставился на лорда Линтона, его усы заискрились. Он был в дурном настроении. В утлой лодочке кота забрызгало водой, и он еще не оправился от унижения. Плавание по темным волнам нисколько не показалось ему романтичным.

– Прошу прощения за неудобства, милорд. – Мистер Фаунтин несколько высокомерно поклонился.

– О, нет, что вы. Какие неудобства. Прислуге будет чем заняться. Просто извиняюсь за непорядок в доме. Не ждал гостей. Простыни наверняка сырые. Цветов нет. Безобразие.

Роуз прищурилась. Неужели этот нелепый человек считает, что его слугам нечем заняться в отсутствие нежданных гостей? Но когда он пренебрежительно повел рукой, указывая на обстановку зала, она заморгала от удивления. Комната выглядела безупречно, а Роуз в таких вещах кое-что понимала. Арочные окна были завешены бархатными шторами – такими, в которых копились горы пыли, – а богатые картинные рамы поблескивали в свете свечей. Придраться было не к чему. Даже каминные принадлежности сияли. Впрочем, если присмотреться, в комнате обнаруживалась странная смесь разных стилей. Стены были обиты темным шелком и увешаны зеркалами, в которых отражался свет вычурных канделябров в виде стеклянных капель и бурно разросшихся хрустальных цветов. Но огромные зеркала перемежались с картинами, изображавшими скучающих лошадей на фоне самых-пресамых английских пейзажей. Еще там был портрет волкодава, неприятно похожего на посла.

– Что ж. Чай. Немножко поздно, конечно, но, разумеется, вы должны выпить чаю. – Лорд Линтон подвел их к изящному чайному столику, на котором стоял гигантский серебряный чайник и чашки из невероятно тонкого фарфора, почти прозрачные. – Прошу вас, разливайте. – Лорд Линтон вяло махнул костлявой рукой в сторону Роуз, и та в ужасе повернулась к Фредди. Хотя, наверное, посол был прав. Он же не знал, что она наполовину служанка. Ей положено было разливать чай как старшей из присутствующих дам. С грустью смотрела она на льющуюся из чайника струйку. Жидкий, водянистый – совсем не как крепкий чай миссис Джонс.

– Вы, случайно, не привезли апельсинового варенья? – Лорд Линтон тактично проигнорировал мучения Роуз с тяжелым чайником и поднял глаза на мистера Фаунтина, позволив моноклю упасть. – Фирмы Эндерби? На него оформлен постоянный заказ. Я умолял прислать варенье вместе с официальными документами, но, к несчастью, несколько лет назад одна банка разбилась, испачкав Договор о торговле и судоходстве, и дож страшно расстроился. Странный тип, не любит апельсины. Этот случай отбросил переговоры на несколько лет назад, хотя пятен почти не было видно, правда. Так вам не велели привезти его?

– Боюсь, что нет, – покачал головой мистер Фаунтин.

– Даже варенье здесь не то, – продолжил сокрушаться посол. – Не знаю, что в него кладут. Вкус неправильный, и все тут. Как можно испортить апельсиновое варенье? Не понимаю.

– Может, они его травят. Я бы так и сделал, – прошептал Фредди Роуз, и та самым неприличным образом пролила чай мимо чашки на блюдце. Пока никто не видел, она быстро перелила его обратно в чашку и дала ее Фредди. От него не убудет. Дома судомойка Сара нарочно так делала с чаем, чтобы остудить его.

– Как давно вы служите британским послом? – спросил мистер Фаунтин, делая глоток чая и вежливо принимая от Роуз булочку с маслом. Булочка была довольно странной формы.

– Одиннадцать лет… – Лорд Линтон уныло смотрел на поднос с выпечкой – вся она была решительно чужестранного вида. Роуз она казалась очень аппетитной, но посол явно грезил о кексах с тмином или чем-то столь же простом, незамысловатом и – самое главное – английском.

– Какая это, однако, интересная должность! – Мистер Фаунтин старался говорить бодро, несмотря на печаль посла, которую усугублял свет свечей, плясавший на плотно закрытых ставнях. Было ясно, что лорд Линтон всеми силами пытался закрыться в своем маленьком замке и не впускать окружавший его город на воде.

– Варварский народ. Помешаны на магии и бесовщине.

– Бесовщине?! – пискнула Роуз. Об этом никто еще не упоминал.

– Именно. – Лорд Линтон воззрился на нее через монокль. – Крайне неподходящее место для благовоспитанных юных леди, – неодобрительно добавил он, оглядев ее и Беллу и, очевидно, решив, что они подпадают под это описание. Хотя ботинки Роуз явно вызвали у него сомнения.

Белла ущипнула Роуз и ухмыльнулась, будто хотела сказать: «Я же тебе говорила», – а потом поправила ей кружевной воротник.

– Вода здесь источает нездоровые миазмы, знаете ли, – продолжал посол. – Уныние. Меланхолию. Как я прожил эти одиннадцать лет, сам не знаю.

Мистер Фаунтин сочувственно кивнул:

– Вы в хороших отношениях со двором, милорд?

Роуз с надеждой подняла голову. Они наконец обсудят планы? Можно ли доверять лорду Линтону? Возможно, он даже знает, где остановились Госсамер и Венн. Сами они знали – или надеялись – только, что злодеи скрываются где-то в Венеции.

– Не хуже, чем хотелось бы – с этой-то кучкой поклоняющихся дьяволу торгашей. – Лорд Линтон позвонил в небольшой колокольчик, стоявший рядом с его креслом, и раздраженно смотрел на дверь, пока не появился одетый в черное слуга с шалью из овечьей шерсти. – А. Это Франческо. Мой дворецкий. Обращайтесь к нему с любыми вопросами об этом доме. – Посол укутался в шерстяную шаль и с благодарностью вздохнул. – Этот мерзкий холод. А сырость! Пробирает до костей.

Роуз рассматривала его круглыми от удивления глазами. Какая нелепость: такой благополучный человек отгораживается от мира в своем гнезде из шерстяных шалей и апельсинового варенья и отчаянно пытается воссоздать Англию в этих промозглых комнатах.

Когда Роуз проснулась на следующее утро, ее комната была полна странного, ясного, пляшущего света. Она сразу запаниковала: если уже светло, значит, она проспала, ведь ей надо было спуститься разжигать камины целый час назад. Затем она вспомнила, где очутилась. В резной деревянной кровати, в роскошной спальне, в палаццо британского посла, в Венеции. Она вздохнула, до сих пор не веря в это. Фарфоровая куколка, которую Роуз пристроила в углубление в резном изголовье, довольно улыбалась ей, глядя сверху вниз, как будто одобряла перемены в их положении. На минуту девочка задумалась, не стоит ли сшить кукле новое платье, красивее, чтобы она тоже больше не выглядела горничной, и ласково погладила фарфоровые волосы.

Роуз восхищенно провела рукой по шелковому одеялу и устроилась под ним поудобнее. Тут она поняла, что в комнате тепло, приподнялась на локтях и еле сдержала смех. Кто-то разжег огонь в ее спальне. Именно это – не то, что офицеры на корабле обращались к ней «мисс», и не то, что лорд Линтон счел ее юной леди, – заставило ее понять, как все изменилось. В ее комнату на цыпочках вошла служанка, вычистила золу из камина, развела огонь и снова тихонько вышла, а девочка даже глаза не открыла.

Где-то за расшитым пологом ее кровати раздался требовательный стук, и Роуз села. Она все-таки куда-то опоздала? Но тут отворилась маленькая потайная дверь, скрытая в обитой шелком стене, и в комнату заглянула Белла, еще в ночной рубашке.

– Можно залезть к тебе? – Не успев еще договорить, она уже забиралась к Роуз под одеяло. – Холодно. Лорд Линтон, конечно, странноватый, но насчет сырости он был прав. В этой комнате есть балкон?

– Я еще не смотрела. – Роуз взглянула в сторону окна. Вечером она открыла ставни, но почти ничего не увидела, кроме черных маслянистых струй воды. Но мягкий плеск баюкал ее всю ночь.

– В моей есть, но выходить на него пока слишком холодно. Окна выходят на боковую сторону дома, но канал немножко видно. На нем уже полно лодок, этих, изогнутых.

– Гондол.

Послышался царапающий звук, дверь приоткрылась, и в комнату заглянула горничная с серебряным кувшином на подносе. Очевидно, она уже заходила в комнату Беллы: увидев ее, служанка кивнула и улыбнулась, а рядом с кувшином на подносе стояли две бледно-розовые фарфоровые чашки.

– Что это? – прошептала Роуз Белле.

– Шоколад. И печенье, чтобы макать в него. Хорошо быть за границей. – Она потянулась за чашкой, и горничная чуть не замурлыкала. Уходя, она в знак почтения Белле поцеловала свою руку.

– Хватит очаровывать всех подряд, Белла, это нечестно.

– Я не нарочно, оно само… – Белла повернулась и умоляюще посмотрела на нее огромными голубыми глазами. Мысли у Роуз затуманились.

– Прекрати! – Она сердито встряхнулась. – Не смей!

– Молодец, – усмехнулась Белла. – А ведь я старалась изо всех сил. Ты нисколько не слабее меня, Роуз, просто не знаешь своих способностей. – Она задумчиво отпила шоколада и слизала коричневые усы острым розовым язычком. – Я все думаю, кто ты на самом деле. Волшебство не возникает само по себе. Такие, как мы, годами планируют удачный брак. Почти все семьи волшебников так или иначе приходятся друг другу родственниками. Фредди – редкий случай, его мама не волшебница. Видишь ли, в его семье было много браков между близкими родственниками, из-за этого его дядя Менандр страдал от жутких болезней. Пришлось искать свежую кровь. – Последние слова прозвучали многозначительным шепотом. – Так что я ума не приложу, как ты очутилась в этом кошмарном приюте.

Роуз поежилась. Тепло шоколада в фарфоровой чашке не согревало ее пальцы – им становилось только холоднее. Куда же делись ее родители? Она начинала подозревать, что с ними произошло нечто ужасное.

Лорд Линтон не явился к завтраку, так что мистер Фаунтин с детьми смогли обсудить свои планы, замолкая каждый раз, когда Франческо или горничные приносили очередное блюдо. Завтрак оказался странной смесью английского и венецианского. Роуз решила, что миссис Джонс лучше не знать, из чего здесь готовят кеджери[3] (мистер Фаунтин предположил, что из осьминога) вместо традиционной копченой пикши. Роуз по большей части ела тосты. Апельсиновое варенье она сочла вполне достойным.

– Значит, лорд Линтон представит нас дожу? – спросил хриплым шепотом Фредди.

– Тебя никто не слышит, – ответил ему Гус. – Кроме нас, в этой комнате никого нет, если, конечно, ты не думаешь, что Госсамер засадил шпиона под этот стол. – Кот когтем подцепил еще кусочек щупальца и принялся энергично его жевать. Кончики щупальца свисали из уголков его рта, как резиновые усы.

– Хочешь мое? – пробормотал Фредди, глядя на него с отвращением.

– Сегодня утром, чуть позже. – Мистер Фаунтин царственно кивнул, игнорируя Фредди. – Это нам очень поможет. Иначе нам было бы тяжело попасть к нему, даже с письмами от короля. Бюрократия отняла бы у нас немало времени. Линтон сказал, что я, скорее всего, смогу поговорить с дожем напрямую. Он, конечно, считает, что я с ума сошел – столько хлопот из-за какой-то маски.

– Вы ему не объяснили, что это за маска? – спросила Роуз.

Мистер Фаунтин пожал плечами.

– Нет. Сказал только, что она ценная и король хочет ее вернуть. Расскажи я Линтону правду, его бы удар хватил. Дож по крайней мере волшебник – он поймет всю важность дела. Лучше, чем кто бы то ни было другой. Хотя… – Он умолк и вздохнул.

– Думаешь, он сам здесь замешан? – с трудом проговорил Гус с набитым осьминогом ртом.

– Возможно. Уверенности нет. – Волшебник помешал свой чай странного цвета и помолчал, глядя, как он кружится в чашке. – Я не могу понять, зачем дожу вообще связываться с Госсамером. Почему он позволил ему находиться в городе? И как он может разрешить кому-то явиться на церемонию с украденной маской? Он же знает ее историю, на что она способна! Нет, здесь явно что-то кроется. Действовать нужно очень, очень осторожно. Нельзя просто ворваться к дожу и потребовать, чтобы он выдал нам Госсамера вместе с маской. Что, если он хочет заполучить маску сам? Есть мнение, что маска вообще никогда не должна была покидать этот город. Но я уверен: он знает, что Госсамер здесь. Такой сильный волшебник, каким считают дожа, не мог не почувствовать его присутствие. – Он слегка поежился. – Я чую этого подлеца. Нутром чую. И маску тоже.

Роуз кивнула. Ее слегка подташнивало, и виной тому точно был не тост. Они подбирались все ближе к цели.

Хотя лорд Линтон как посол был далек от идеала, свой долг он выполнял неукоснительно. По словам мистера Фаунтина, он каждое утро являлся во Дворец дожей, чтобы обмениваться любезностями и морщиться при виде волшебства, которое даже он не мог не замечать. Лорд пришел в легкий ужас, когда понял, что на утреннюю аудиенцию у дожа ему придется взять с собой детей, и наотрез отказался брать Гуса, но мистер Фаунтин помахал у него перед носом рекомендательным письмом от короля, и посол сдался. После этого Гус начал стараться всегда сидеть как можно ближе к лорду Линтону и непрерывно мурлыкать.

– Вот это Гранд-канал, – сообщил лорд Линтон, вяло махнув рукой, пока они скользили по воде в сторону Дворца дожей в раззолоченной гондоле с навесом, официальном средстве передвижения посла. – Главная дорога, так сказать. Прекрасная вышла бы улица, если бы его засыпали.

Фредди фыркнул и, чтобы скрыть это, поспешил закашляться, когда его милость возмущенно наставил на него монокль.

– Видите? Уже начался кашель. Миазмы. И ядовитые газы в воде. Мы все умрем, не пройдет и недели.

Даже мистеру Фаунтину пришлось старательно вглядеться в церковь, мимо которой они проплывали, чтобы спрятать улыбку.

Дворец, к которому они приближались по краю лагуны, казалось, парил над лесом из столбов для швартовки. Когда их церемонно высадили из гондолы, в животе у Роуз что-то затрепетало. Конечно, она бывала в королевском дворце в Лондоне, но он ее несколько разочаровал. Хотя снаружи он и выглядел как свадебный торт, но от него осталось чувство бессмысленной роскоши, как от позолоченной деревяшки. Роуз была уверена, что дворец таким быть не должен. Здешний дворец, странным образом напоминавший крепость на невесомых арках, излучал чудесные и манящие чары. Он обещал изменить жизнь любого, кто переступит его порог.

– Она так болезненно бледна. Было бы крайне нежелательно, чтобы ей сделалось дурно в присутствии дожа. Возможно, ей стоит подождать здесь с Франческо? – Лорд Линтон обеспокоенно смотрел на Роуз сверху вниз, как понурый аист.

– О, нет! Нет! Все хорошо, просто дворец… Я нас не опозорю, сэр, честно! – Роуз быстро отвернулась к воде и ущипнула себя за щеки, чтобы они порозовели.

– Несомненно артистический ребенок. Следите, чтобы она не бросилась в воду. Она не увлекается поэзией? – поинтересовался лорд Линтон, будто подразумевая, что поэзия заразна.

– Нисколько, – ухмыльнулся Фредди.

Когда они поднялись по лестнице, ведущей ко дворцу, их принялись передавать по цепочке от одного служителя к другому, проводя через бесконечную анфиладу все более роскошных комнат, позолоченных и расписанных удивительнейшими сценами.

– Почему у людей на картинах так мало одежды? – злым шепотом спросила Роуз у Фредди и сердито щелкнула пальцами перед носом у Билла. Его взяли с собой, чтобы прибавить всей компании внушительности – для этого он позаимствовал в посольстве ливрею, но теперь таращился на легкомысленно одетых дам и портил все впечатление.

– Они мифические, – туманно отозвался Фредди. – Им хватает шарфиков.

Роуз отводила глаза и старалась не дать Белле увидеть картины, но ту больше беспокоило, не помялось ли ее лучшее голубое шелковое платье за время поездки в гондоле. Впрочем, даже она ахнула, когда они вошли в тронный зал. Каждый дюйм зала был покрыт позолотой или гигантскими фресками – даже потолок, а пол был выложен замысловатыми узорами из мраморных плит. В дальнем конце зала на возвышении сидел дож, сонно глядя на придворных, которые спорили перед его троном.

Оправившись от первого потрясения и ощущения собственной незначительности в этом огромном разноцветном зале, напоминавшем музыкальную шкатулку, Роуз начала оглядываться по сторонам, пока они медленно продвигались вперед. Она с удивлением обнаружила, что не меньше половины присутствующих были в масках. Кто-то в белых, закрывавших все лицо, оставляя лишь таинственно блестящие глаза; кто-то – в раскрашенных и усыпанных драгоценными камнями полумасках. Все маски так плотно облегали лицо, что казалось, будто они двигаются.

Дож, без маски, но одетый в роскошную пурпурную бархатную мантию, посмотрел на вошедшую компанию с легким интересом. Он жестом подозвал очень просто (по сравнению со всеми остальными) одетого мужчину, который стоял неподалеку, и, очевидно, спросил, кто они такие.

Мистер Фаунтин изящно поклонился, но его прекрасная речь – составленная из фраз из разговорника и выученная наизусть – была пропущена мимо ушей. Дож не сводил глаз с Гуса, блистательного в своем лучшем ошейнике с топазами, скромно сидевшего рядом с мистером Фаунтином.

По залу пробежал ласковый шепоток – «Гатто! Гатто!» – что, очевидно, означало «кот», и Гус склонил голову, застенчиво покрутил усами, а затем мелкими шажками поднялся по алым ступеням и потерся о ноги дожа.

– Очаровательное животное! – серьезно сказал просто одетый мужчина, и Роуз сообразила, что это, разумеется, переводчик. – Он ваш?

Мистер Фаунтин улыбнулся и еще раз поклонился.

– Лишь в той мере, в какой любой кот может принадлежать человеку, ваша светлость. Он член моей семьи, чрезвычайно талантливое создание.

Когда эти слова перевели дожу, он кивнул и улыбнулся, будто услышал отличную шутку.

Гус запрыгнул дожу на колени и гордо заурчал. Видимо, он решил не выдавать своего умения говорить, и Роуз подумала, что это здравая мысль, так как дож и так уже гладил его как своего собственного. Однако его очарование заставило дожа приказать принести мистеру Фаунтину и лорду Линтону тонконогие золоченые стулья, а детей тем временем отправили к окну, смотреть на воду.

– Как думаешь, все идет хорошо? – прошептала Роуз Фредди, бросая быстрый взгляд на помост, где мистер Фаунтин, похоже, убеждал в чем-то дожа, наклоняясь к нему и бурно жестикулируя. Дож мечтательно глядел на Гуса и слушал, подперев щеку рукой. Через его плечо перегнулся темноволосый мужчина в маске с длинным, похожим на клюв, носом: он тоже слушал мистера Фаунтина, и его маска, казалось, слегка хмурилась. Вдруг он поднял голову и заметил, что Роуз смотрит на него. Брови на маске как будто сдвинулись еще сильнее, и Роуз почувствовала, как он хватается за ее мысли, и содрогнулась.

Дама в красивой маске с перьями, которая рассказывала им, как называются острова лагуны, улыбнулась и негромко сказала:

– Это брат его светлости, синьор Джироламо. Выдающийся человек.

Роуз кивнула, все еще пытаясь избавиться от страха, который посеял в ее душе Джироламо. Почему брат дожа казался гораздо более живым, чем сам правитель этого великого города?

Глава 9

– Как все прошло, сэр? – спросил Фредди, когда они выходили из тронного зала, но мистер Фаунтин лишь строго посмотрел на него и не отвечал, пока они не покинули дворец, в то время как лорд Линтон отправился на встречу с знакомым из Англии.

– Честное слово, Фредди, ты до крайности безмозглый мальчишка. Думал, я стану это обсуждать в окружении придворных и слуг?

Фредди обиделся:

– Полагаю, если бы дож захотел услышать наш разговор здесь, сэр, это было бы нетрудно. Во дворце столько волшебства, наверняка оно вытекает наружу. По всему городу могут быть заклинания подслушивания.

– Я бы нисколько не удивился, – вздохнул мистер Фаунтин. – Знаете, что это за здание? Вон то, соединенное с дворцом мостиком?

Фредди посмотрел на мост, и все остальные тоже повернулись к нему. Изящный мост был украшен причудливыми завитушками и зарешеченными окнами и соединял легкие арки дворца с приземистым, тяжелым серым зданием по другую сторону узкого канала.

Фредди нахмурился.

– Другая часть дворца? Там живет прислуга? Выглядит скромнее, чем левая сторона.

– Грязное какое-то, – согласилась Роуз.

– Это тюрьма.

– Рядом с дворцом? – усомнилась Роуз.

– Чтобы далеко не ходить. – Мистер Фаунтин печально пожал плечами. – Что вы слышали о Венеции?

– Только то, что здесь полно магии. И бесовщины, как говорил Линтон, но он же ненормальный, – презрительно фыркнул Фредди.

– А еще это богатый город, – вставила Белла.

– Они как-то умудрились не поддаться талисийцам, – добавила Роуз. – Так что магия здесь хитрая.

– Хитрая. Обманчивая. Жадная. Подозрительная. Мстительная. Все это – Венеция. А тюрьма рядом с дворцом нужна для тех случаев, когда кто-нибудь из придворных попадет в опалу и дож прикажет заковать его в кандалы. Смотрите. Видите, в стене дворца вырезан лев? Лорд Линтон мне вчера о них рассказывал. Такие есть по всему городу. – Он погладил забавного маленького льва – с кучерявой гривой и ухмыляющейся пастью тот выглядел веселым. – Каждый из них трубками соединен с комнатой в дворцовых подземельях – с комнатой разоблачений. Туда можно отправить записочку с доносом, например, если считаешь, что твой сосед строит козни против дожа. Или если этим занят ты сам и хочешь отвести от себя подозрения. – Он огляделся и выписал рукой в воздухе сложную фигуру, отчего воздух вокруг них завибрировал.