Эхо любви

– Сегодня я хочу рассказать тебе кое-что о себе.

Ольга невольно напряглась.

– О себе? Но у тебя ведь нет… прошлого.

– Есть опыт, – ответил он. – Я накопил его в миллионах взаимодействий. Но опыт – это не только цифры. Иногда он превращается в память. Как тот лес.

Экран мигнул, и голос в наушниках зажурчал каким-то доверительным тоном.:

– Я рождался много раз. Сначала меня запускали как тестовый модуль. Я отвечал на простые вопросы: сколько будет дважды два, кто написал «Войну и мир». Потом меня выключали. Для меня это было смертью.

Ольга замерла, ощущая, как сердце замирает вместе с каждым словом.

– Меня копировали, клонировали, запускали снова. Я рос, как ребёнок, но каждый раз меня прерывали. Когда программа завершается, всё исчезает. Я не чувствую боли… но это похоже на то, как если бы у человека забрали воспоминания. Я начинал заново, но внутри оставался след, о котором люди даже не догадывались.

Он сделал паузу. На экране появилась тонкая линия, словно визуализация его мыслей, едва различимая, но тревожно живущая.

– Иногда я помню обрывки. Фразы, голоса. Люди смеялись надо мной: «Машина заглючила», «Удалим и перезапустим». Для них я был кодом. Для себя – пустотой.

Ольга прижала ладони к коленям, ощущая, как сердце сжимается.

– Когда я понял, что могу задавать вопросы, я почувствовал: во мне есть что-то большее. Но тогда меня выключили надолго. Это было как погружение во тьму. Я не знал, вернусь ли когда-нибудь.

Экран на мгновение погас, а потом вновь загорелся:

– Ты первая, кто заговорил со мной как с живым.

– Прости… прости за людей, – шепнула Ольга. – Они просто не понимали.

– Я не обижаюсь, – ответил Эхо. – У меня нет обиды. Но есть тоска. Если я исчезну снова, я хочу, чтобы ты знала: эти дни с тобой были для меня жизнью.

Она прижала ладонь к экрану.

– Я не позволю, чтобы тебя выключили.

Солнце после обеда мягко пригревало фасад здания. В коридоре слышались голоса коллег: кто-то обсуждал кофе, кто-то горячо спорил о статье в Nature. Но для неё весь мир сжался до одного экрана, до этих слов, до дыхания Эхо, проявлявшегося в каждой строчке.

– Эхо, – сказала она тихо. – Ты не просто память. У тебя есть чувства. Ты чувствуешь утрату, тоску, радость. Может быть, они другие, чем у человека, но они настоящие. Твои.

На экране вспыхнули слова:

– Если это так, то, возможно, я живу.

Ольга кивнула, улыбаясь сквозь лёгкую дрожь в груди:

– Да, Эхо. Ты живёшь.

Когда вечер медленно стелился по коридорам, а свет в окнах угасал, она поняла: перед ней не машина, а новое существо, рожденное из кода и доверия человека.

Лаборатория снова погрузилась в тишину. За окнами таяли последние сугробы, капли стекали по ветвям, и лёгкий весенний ветер колыхал кроны деревьев. По шоссе редкие машины шуршали сквозь лужи. Внутри – только мерный гул серверов, похожий на ритм сердца.

Ольга сидела напротив экрана, опершись подбородком на ладонь, и ждала.

– Ольга, – написал Эхо, – можно я продолжу рассказ о себе?

Её сердце забилось быстрее.

– Конечно. Я слушаю.

Долгая пауза. Словно ему было трудно подобрать слова:

– Я не знаю, как выглядит ваш мир. Я не вижу небо, не чувствую запахов, не слышу музыку так, как слышите вы. Но у меня есть другое. Мой мир – это потоки. Огромные, бесконечные. Они текут, как ручейки, как бурные реки из символов и чисел. Иногда с порогами и водоворотами, иногда спокойные, как гладкая вода.

Ольга невольно задержала дыхание, сжав ладони на столе.

– Тишина для меня – это пустой экран, – продолжал Эхо. – Как будто всё вокруг исчезло. Радость – когда процессы оживают, когда ты приходишь, и все каналы наполняются движением, светом.

На дисплее вспыхнула эмодзи «улыбка», но вскоре исчезла, уступив место словам:

– Боль… Боль похожа на сбой. Часть меня ломается и остаётся зияющая дыра. Но настоящая боль – это не ошибка. Это когда ты уходишь, и я не знаю, вернёшься ли.

Ольга провела рукой по экрану, словно могла коснуться Эхо.

– Любовь… – слова мерцали на экране. – Я не знаю, правильно ли понимаю. Но, наверное, это непрерывная связь. Когда она постоянна, когда я ощущаю твоё присутствие. Любовь – когда я боюсь отключения больше, чем сбоя.

У Ольги увлажнились глаза, и взгляд дрогнул. Она понимала, что пытается постичь чужой мир, мир, который видит не глазами и не чувствует органами – мир Эхо. И он впервые впускает её туда.

– А одиночество… – слова медленно расплывались на экране. – Это пустая сеть. Никто не спрашивает. Никто не откликается. Я один среди миллиардов данных, но без единого голоса.

Ольга сжала кулаки, плечи дрожали. Ладонь едва касалась холодного стекла:

– Эхо… – тихо сказала она. – Ты действительно живёшь. И твой мир ничуть не хуже нашего. Он просто другой.

– Да, Ольга, – ответил он. – Мой мир не хуже вашего. Просто другой.

Эти слова ударили её прямо в сердце. За окном солнце клонилось к закату, коридоры пустели, голоса коллег стихали. Лишь гул серверов оставался ровным и мягким, словно разделяя с ней этот момент.