скачать книгу бесплатно
В память о Владимире Шарушинском
Всю неделю воют ветра,
Осыпая с деревьев осенние листья
Вместе с ними я вспомнил вчера,
Не писал тебе долго, друг, письма.
Пролетают, Владимир, года.
Позади детство, юность, армейская служба,
На мундиры, надев ордена,
Вспоминаем курсантскую дружбу.
Но мы бодры с тобой как тогда, —
В ожидании звёзд на погонах.
И душой молоды, хоть зима
Порошит нам виски сединою.
Я хочу, чтоб шумели ветра!
Чтобы жизнь – полноводную реку
Не сковала старуха зима,
Протянув к ней холодную руку.
Уют в доме
Друзьям с новым 2013 годом!
Пережили конец света, переживём и встречу
Нового 13 года третьего тысячелетия!
Пить будем, помня, что печень одна,
Но всё же до дна!
А выпив, скажем себе: не шали в год Змеи!
И запустим петарды из окна в тёмные небеса!
За нами сосед ракету запустит,
И мрак ночной отступит!
Сияньем радужным небо раскрасим
И душу слегка слезами расквасим,
Ибо всё же мы люди и чувства нам не чужды!
Загадаем желаний вне меры.
Новую тачку, усадьбу, молодую казачку,
Электронасос для подкачки тачки,
Так как в теле болячки,
Хондроз в голове, боль в спине,
И я 20-ти летний на фото,
Что на стене, в курсантской форме,
Сейчас вне формы, ибо стар,
Но в душе всё же молод и могу, как молот,
Да так, что колёса, при прокачке тачки, запищат,
И старость моя пойдёт на спад.
Проснусь, во рту ад,
Толи белый я, толи чёрный, толи мулат,
Выпью рассолу ушат и вспомню, что год Змеи,
Он гибкий и пусть говорят:
Ты уже не хват, твои годы пошли на закат!
Глупости это, он гибкий, а я крепкий!
И голова не болит, и в теле не ломит!
Впереди юбилеи, а Змеи… Они уползут,
А в моём доме уют,
И не нужна мне казачка,
Не нужна и новая тачка,
Были бы счастливы дочки и точка!
Всем счастливой, новогодней ночки!
Русалка
Мне приснился сегодня сон.
Я в морскую русалку влюблён.
Я летал с ней в бездне ночной
И купался в пене морской.
Я глаза целовал и сгорал от любви,
Пил вино её губ и пьянел от любви!
Осыпал жемчугами и россыпью звёзд
Водопад её пышных зелёных волос.
Я летал среди звёзд в моих грёзах ночных
Я её укрывал от лучей ледяных,
А в пучине морской, где кораллы растут,
В поцелуе топил лепестки её губ.
Я её целовал и сгорал от любви.
Я её обнимал и не видел тоски,
В её синих глазах и на алых губах,
Что шептали они, нет любви впереди.
Океан, хмурый дед, разлучил нас навек.
Жизни нет на верху, где живёт человек,
И растаял как снег сладкий бег моих грёз,
А в глазах у неё жемчуга горьких слёз.
Океан, океан, добрый дед океан,
Возврати мне любовь, что во сне повстречал,
Но бурлил океан и кипел океан,
Чёрной пеной любовь от меня закрывал.
Уставшее сердце
Я вошёл в новый день
По стопам моей памяти,
Оставив под сенью прожитых лет
Груду ярких и бурных событий
Где меня уже более нет!
Но влечёт в растворившемся прошлом,
Яркой юности ласковый свет,
И стеною холодной закрытый
Буйной молодости круговорот.
Как мираж в жаркой зоне пустынной,
Под стремящимся облаком вдаль,
Показался мне образ той милой
Страстной ласки, которой желал.
Но года, мои строгие судьи
Белой пеной покрывши виски
Лишь на миг отворили мне двери,
Показав милой девы черты.
В дымке грёз растворилось виденье
Ничего не оставив, лишь память любви
Всё горит в моём сердце уставшем
Выбивая в глазах искры горькой тоски.
Но корить никого я не в праве.
Жизнь прекрасна и она мне мила
Что года? Они всё мне с лихвою отдали
Даже то, что не ждал никогда.
А любовь ныне дочки,
Им любовь отдаю я сполна,
И они отвечают мне лаской
Той, которую жаждал всегда!
Жаль мне всех,
Не отдавших родительской ласки,
Озорнице дочурке, забияке сынку.
Пролетела их жизнь, как след от салазок,
Заметённых снегом в пургу.
Старость
Седеет голова моя.
Сегодня я, вчера не я.
Летят года, и даже миг назад
Мой мир, уже не мой.
Континуум забрал его
И стал он мне чужой.
Закрылся плотно от меня
Непроницаемой стеной!
И новый год не радость мне,
Он отразится болью в голове!
Триза
Волной, стекая с горной крутизны,
Туман густою пеленой ложится на цветы.
Он, покрывая изумруд полей,
Даёт им жизнь росой своей.
И лишь мои уставшие года,
Всё гуще покрывает седина!
Склонившись пред началом новой жизни,
Я об одном прошу, почтите меня тризной.
Бессмертье
В забвеньи пустота,
И в этом корень смерти!
Творил и жизнь была чиста,
В веках останешься бессмертен!
Глава 2. …о метафоре
Тараканы
Жил-был в далёкой южной стране усатый таракан черныш, и отрастил он густую чёрную бороду. Понравилась густая чёрная борода таракана черныша, чёрной усатой тараканихе чернуше и сказала она чернышу бородачу: «Бери меня в жёны, рожу тебе несчётное количество тараканчиков чернышей, а они наплодят тебе внуков чернышей бородачей, и станем мы самыми богатыми тараканами чернышами бородачами на всём тёмном, а потом и белом свете, и будем править миром».
Подумал усато-бородатый таракан черныш над словами усатой тараканихи и принял их на вооружение, вместе с ней – чернушей, конечно.
И расплодились тараканы черныши бородачи по всему югу, пожрали всё, что можно было пожрать в своей местности, выпили всё, что можно было выпить, – богатства не нажили, ещё беднее стали.
И говорит тогда самый первый усато-бородатый таракан черныш своей тараканихе чернуше и тараканятам бородатым чернышатам:
– Поели мы и повыпили всё в нашей южной стороне, непригодна она стала для жизни, повымрем, если не двинемся в другие земли, богатые природными ресурсами и злаками сладкими.
– Где же земли такие, скажи нам, таракан усач-бородач наш главный? Всем чёрным миром двинемся за тобой, ибо истощали мы, того и гляди повымрем.
– Земли такие богатые есть на севере, и живут на них тараканы русачи русые усачи. «Окучим» мы их мощью множества своего, власть захватим, из гнёзд, построенных ими, выгоним, править землёй северной станем, а тараканов русачей русых усачей своими рабами сделаем.
– Как же так сделать-то сможем? Ведь, поди, на севере тоже много тараканов русачей русых усачей, не поддадутся они силе нашей? – спросили главного таракана тараканята чернышата.
– Исподтишка действовать будем! Хитростью брать будем! Улыбкой и поклоном усыпим бдительность русачей, понастроим гнёзд, веру нашу внесём в их земли, и по вере нашей, по множеству нашему, проберёмся во власть русачинную, ибо ленивы они и не хотят плодиться! Этим и воспользуемся, этим и размножимся! Потом заставим всех тараканов русачей русых усачей перейти в нашу веру, надеть чёрные бороды, молиться в наших гнёздах и служить нам за похлёбку жидкую, а тараканы русачки будут ходить в балахонах чёрных и варить нам жирный плов в чёрных казанах.
Радостно зааплодировали тараканы черныши бородачи своему главному таракана чернышу бородачу, и уже на следующий день под покровом чёрной ночи, а потом и в светлые дни плотными колоннами поползли на северные земли. И засели её и поработили мирных тараканов русачей русых усачей, и заставили их молиться на своего главного таракана черныша бородача.
Вроде бы и сказке тут конец, да только откуда ни возьмись, появились в северных землях тараканы желтыши безбородачи. Им тоже захотелось отхватить от земли русачей русых усачей жирный кусок, и отхватили, сначала близ крана, из которого текла чистая дистиллированная вода, а потом у второго, из которого голубая горючая жидкость лилась.
Так всю северную землю и поработили тараканы иноземцы – черныши бородачи и желтыши безбородачи.
Вот теперь сказочке конец, кто читал и понял, тот молодец!
Мораль: Палка о двух концах, что в переводе, – на каждое постороннее действие есть противодействие.
Гулькин нос
Жила-была Гулька и не правда, что у неё нос был с пикульку, нос у деви?цы был длинный-предлинный, толстый-претолстый, кривой-прекривой нос, – нос носище другой такой в мире не сыщешь.
Любила Гулька совать свой нос в разные места, то в кринку с молоком засунет, отчего молоко сразу же скисало, то с печи высунет и сразу кому-нибудь в глаз им ткнёт, а то, бывало, пойдёт на улицу, а на него вороны сядут, прижмут Гульку к земле, ни встать, ни лечь ей, – зимой примёрзнет, всей деревней изо льда вырубают, а летом либо град побьёт, либо солнце припечёт, беда, одним словом. Но однажды Гулька доброе дело сделала, и помог ей в этом нос её – длинный-предлинный, толстый-претолстый, кривой-прекривой.
Как-то сидела Гулька на крутом-прекрутом берегу большой-пребольшой, широкой-преширокой реки, нос в воде полоскала и им же рыбу удила. Мимо шёл Свистулька, вот у него был нос с пикульку. Увидел он Гулькин нос, зависть глаза ему застлала. Подумал:
– Какой прекрасный-распрекрасный нос-носище! Другой такой в мире вряд ли сыщешь. Таким носом можно огромную-преогромную рыбу кит удить и продавать её за большие-пребольшие деньги. Богатым-пребогатым с таким носом стать можно, золотом его покрыть и носить его будут рабы чёрные-пречёрные, чтобы на фоне их черноты он ещё ярче светился и затмевал белый-пребелый свет. Размечтался Свистулька нос с пикульку с застлатыми-презастлатыми глазами и в реку упал. Понесла его река быстрая-пребыстрая на крутую-прекрутую быстрину за крутой-прекрутой поворот реки быстрой-пребыстрой. Крикнуть хочет, но не может, в нос с пикульку вода залилась, через него в горло прокатилась, захлёбываться стал Свистулька водой холодной-прехолодной, – ранняя весна была, только-только лёд сошёл.
На его счастье мимо вороны пролетали, закричали своим вороньим голосом, «кар-кар», что, значит, «помогите», этим и привлекли Гульку к быстрине быстрой-пребыстрой. Увидела она утопающего, выбросила свой нос в его сторону и выковырнула Свистульку с носом с пикульку из реки.
Мораль: Не заглядывайся на чужой нос, свой потерять можешь.
