скачать книгу бесплатно
Придется чем-то подогреть его интерес к родственным тайнам.
И я подогрел.
Можно сказать, что это был роковой для Кортика день. Его жизнь переменилась… впрочем, я уже говорил то же самое о своей жизни после разговора с адвокатом.
Подогреть интерес Кортика на том этапе можно было только информацией о кладах, сокровищах и тому подобном. Я и сказал о потайном сейфе, который бабушка Соль устроила в подвале этого дома. Он вскочил, но не успел добежать до дверей комнаты. Узнав, что его отец ликвидировал сейф, чтобы устроить в том месте икебану, Кортик остановился, выругался, и я про себя отметил, что ругается он, как шофер.
Кортик тоже не поверил, что в сейфе было одно-единственное письмо, да и то не имело никакого шифра или информации о сокровищах.
– Отец наверняка забрал себе все ценное, а тебе подкинул письмо, чтобы ты выглядел перед бабушкой главным злодеем, когда она вернется!
Я предложил другой вариант для обдумывания.
– Твоя бабушка оставила в своей спальне в письменном столе кучу документов. На дом, на квартиру, сберегательные книжки, альбом с фотографиями. А в сейф положила это письмо о посторонней женщине, которую сначала посадили за сотрудничество с фашистами, а потом реабилитировали. Тебе это не кажется странным?
– Что значит реаби…?
– Это значит, что спустя пятьдесят два года ее признали невиновной. Не было состава преступления.
– Спустя пятьдесят два года? Сколько же ей…
– Она умерла и не узнала, что ее оправдали.
– Я ничего не понимаю, – сознался Кортик. – Давай в шашки на поддавки?
– Тащи.
– А фашисты были до революции или после? – спросил Кортик, выигрывая.
– Что вы сейчас проходите по истории?
– Древний мир. – Кортик подставил мне последнюю шашку.
– А когда это было – Древний мир?
– Пять-шесть тысяч лет до нашей эры. А что такое наша эра, я не просек.
– Хочешь просечь?
– Нет. Хочу выяснить, зачем бабушка Соль спрятала это письмо в сейф.
Я задумался и нашел выход.
– А про евреев еще помнишь? Ты их историю изучал, когда подсел на глистов.
То, что Кортик изучал по собственной инициативе, он запоминал накрепко.
– Про евреев помню. Их истребляли все, кому не лень. Вавилоняне, потом – римляне, потом крестовые походы пошли. Последнее – холокост. Гитлеровцы уничтожали их тысячами. В прошлом веке. Начало сороковых годов. Во Вторую мировую. Ты опять проиграл, – сообщил повеселевший Кортик.
– Гитлеровцы во время Второй мировой назывались фашистами. Из Африки их выгнали англичане, а из России и части Европы – наши войска.
– Значит, – вздохнул Кортик, – это было после революции. Откуда ты все знаешь?
– Дядя Моня воевал, он рассказывал… – Я запнулся.
– Ваш дядя Моня – вечный штабист, – повторил Кортик слова моей матушки.
«Вечный штабист» – так она говорит.
Месяц назад моя матушка ездила в очередной раз с дядей Моней к нотариусу. И получила свою ксерокопию очередного завещания. После шестидесяти лет у дядюшки начался, как это называет моя мать, брачный период утомленного жизнью самца. Браки были недолгими. Каждый раз, когда дядя Моня разводился, он переписывал завещание на свою племянницу – единственную родственницу – мою матушку. И дом в Англии с десятью акрами земли некоторое время – обычно не больше года – условно принадлежал нам. Потом дядя Моня опять женился и писал новое завещание, по которому матушке отписывалось незначительное имущество и его золотой с инкрустацией портсигар восемнадцатого века. Для усиления любовной гармонии дом в Англии отписывался после его смерти новой жене. Браки у дяди Мони длились в среднем от полугода до трех. Потом развод – нотариус – новое завещание: дом в Англии – матушке, портсигар – в музей. При каждом новом браке музей на некоторое время терял портсигар, а матушка – имение в Англии. Из ценных вещей у дяди Мони были еще перстень с изумрудом, нефритовая фигурка медведя девятнадцатого века и коллекция монет. По некоторым намекам матушки я понял, что эти ценности дядя Моня с каждым новым браком перетасовывает между своими бывшими женами.
Я подкатился к матушке и потребовал показать последнюю бумагу от нотариуса.
– Мал еще, – отмахнулась она.
Я не отставал. Мне и нужно-то было всего лишь посмотреть на подпись дяди Мони. Уже несколько дней мне казалось, что я где-то раньше видел странную закорючку, которой подписался один из троих членов комиссии в деле № 9645.
Она замахнулась полотенцем, отстаивая свое право взрослого человека не пускать детей к важным документам.
Иногда матушка бывает непробиваемой. Я попросил другие копии завещаний с его подписью, которые были раньше и уже не имели никакого юридического значения. Она не на шутку разозлилась. Пришлось идти на попятную. Я предложил матушке посмотреть в компьютере один документ и сказать, чья там подпись.
– Дядя Моня подписался, – уверенно кивнула она. – Куда это ты влез своим шнобелем? Давай открывай всю страницу. Сорок пятый год? Все ясно. Дядя Моня тогда сажал врагов народа. Пособничество оккупантам? Ну-ка, что за фамилия? Не знаю такую.
– Сколько лет было дяде Моне в сорок пятом году?
– Дай подумаю… – Матушка застыла в раздумьях. – Лет двадцать?.. Двадцать три. Что у тебя за интерес к этой бумажке?
– Дядя Моня в свои двадцать три года отправил в лагерь сорокалетнюю жену известного писателя, – разъяснил я свой интерес. – Не знаешь, почему?
– Не сметь! – закричала матушка и наградила меня подзатыльником. – Не твое сопливое дело, чем занимался мой дядя в свои двадцать три года. Он нас содержал, когда я избавилась от твоего идиота папаши. В трудные времена перестройки! Никогда не забывал. Ну-ка, рассказывай, во что ты вляпался с этим ящиком!
Матушка не приветствовала мое общение с компьютером.
– Отец Кортика – адвокат… – начал я издалека.
– Тоже мне новость! – хмыкнула матушка.
– Ты знакома с бабушкой Кортика? Ее зовут Ассоль.
– Ассоль? Умереть – не встать! Нет, не знакома.
– Отец Кортика сказал, что это бабушка Ассоль предложила твою кандидатуру в няни.
Матушка молча вышла из комнаты и отправилась на второй этаж. Мы с Кортиком слушали ее шаги наверху. Через пару минут она вернулась с фотографией в рамке, подошла к Кортику и сурово поинтересовалась:
– Это твоя бабушка?
– Наверное, – пожал плечами Кортик.
– Что за наверное? Ты никогда не видел свою бабушку?
– Только на фотографиях.
– Умереть – не встать! Хотя… я ведь тоже ее не видела, а мы с тобой вместе с трех лет. Вот что я вам скажу: я не знакома с этой женщиной. Теперь объясните, как она могла меня рекомендовать?
– Может быть, ты была известной сиделкой? – предположил Кортик.
– Нет. Не была. Я окончила курсы медсестер, чтобы самой делать уколы своему сыну-инвалиду и еще чтобы отличать его настоящие нервные припадки от симуляции. Я никогда не работала медсестрой в больницах, слава богу, дядя Моня не дал нам умереть с голоду! Теперь объясните, почему вы разглядываете его подпись и задаете странные вопросы.
– У бабушки Ассоль в подвале был сейф. В нем лежало письмо. Вот оно на экране.
Матушка нащупала очки на груди, надела их, ознакомилась с письмом и с облегчением выдала:
– Слава богу, эту несчастную оправдали! – Она выпрямилась, сняла очки и поинтересовалась шепотом: – Вы вскрыли сейф хозяйки дома?
– Это сделал ее зять, – отмахнулся я.
– Да. Это сделал мой папа, – кивнул Кортик.
– Адвокат вскрыл сейф, достал оттуда письмо с подписью дяди Мони и отдал его тебе? – продолжала шептать матушка.
Я впервые видел неподдельный ужас в ее глазах.
– Нет, подпись дяди Мони я нашел в других документах, они были на дискете, но дискету… – я замешкался, соображая, – дискету тоже дал мне адвокат.
– Все ясно. Это – заговор! – определилась матушка.
– И что нам делать? – опешил Кортик. – Это… Это все потому, что вы евреи?
– Ты, – ткнула она пальцем в Кортика, – ни слова не скажешь о подписи Иммануила своему отцу. А ты! – Она повысила голос, повернувшись ко мне. – Ни слова не говоришь дяде Моне! Немедленно поклянитесь жизнью своих матерей, что так и сделаете!
Мы с перепугу поклялись.
– А я… – Матушке хватило пары секунд на раздумья. – Иду в гостиную и буду обо всем этом думать. Если кто хочет попробовать печенье, которое мне очень помогает думать, то поспешите. Оно еще теплое.
Матушка клятвой связала Кортика с его отцом, а меня с дядей Моней, это она сделала не по глупости, а из родственных соображений. И даже печенье с изюмом не помогло ей разобраться и дать потом другие указания. Поэтому с дядей Моней говорил Кортик, а с адвокатом – я. Тем самым мы не причинили жизни наших матерей ни малейшего вреда. Это я придумал так поступить.
Встречу с адвокатом я обставил с жуткой секретностью. Мы должны были разговаривать в беседке, на которую так любил залетать соседский петух.
– Подслушивающих устройств здесь нет! – заявил я, как только папаша Кортика, проведя рукой по скамейке, собрался усесться.
Он завис задом и подозрительно осмотрелся.
– Не понял?
– В доме говорить нельзя, – разъяснил я. – Там же повсюду ваши камеры наблюдений.
– Не повсюду, – адвокат наконец присел.
– Да, кроме одного туалета и матушкиной спальни внизу.
– Два туалета без камер, – уточнил адвокат. – Иллюзия присутствия родителей рядом с сыном. Но ты зря беспокоишься, передается только изображение. Для передачи звука на такое расстояние нужно слишком дорогое оборудование. Что ты выяснил?
– Нина Гринович дружила с матерью вашей тещи. С Еленой Ландер. Кортик нашел фотографию сорок четвертого года, на которой они вместе. Елена держит на руках маленькую бабушку Асю.
– Почему – Асю? – удивился адвокат.
– Там написано: «Нина и Леночка, Асе 3 года».
– Прекрасно! – Адвокат встал, вероятно, считая мою миссию выполненной. – Этим объясняется наличие извещения о реабилитации в сейфе бабушки Ассоль. Бабушка Ася! – Он хмыкнул.
– Сядьте, – попросил я гробовым голосом. – Это еще не все.
Я думаю, он сел от неожиданности.
– В комиссию, которая разбиралась с врагом народа Ниной Гринович, входил Иммануил Швабер, ему тогда было двадцать три года. Я сравнил подписи дяди Мони на его завещаниях и под приговором, и матушка тоже подтвердила – подпись его.
Адвокат открыл рот, но потом скривил его в усмешке.
– Ну ты даешь, Атила! – сказал он, совсем как Кортик. – Твой дядя Моня имел отношение к этой бумажке в сейфе бабушки Аси?
– Получается, что имел. Но и это не все. Выяснились некоторые подробности появления меня с матушкой в вашей семье. Вы сказали, что именно бабушка Соль рекомендовала вам взять мою матушку в няньки.
– Не просто рекомендовала, а можно сказать – приказала! Нет, сначала она предложила твою мать в домработницы, а потом – в няньки. Пришлось ее послушаться, ведь для проживания внука за городом она предложила свой дом.
– Вы не хотели брать медсестру с ребенком, так ведь?
– Не хотели. Ты не просто ребенок, а инвалид. Извини, но…
– Все нормально. Я инвалид, и осознаю это спокойно.
– Да… О чем это я?.. Мы долго с женой сопротивлялись. Но теща настояла, указав нам на профессиональные навыки и стаж работы твоей матери.
– Моя мать никогда не работала медсестрой.
– Но как же?.. – Он опять вскочил. – Мы проверяли ее документы! У нее был диплом медсестры!
– Диплом был, а рекомендаций не было, так ведь? Не было выписки с последнего места работы.
– Минуточку… Да, я этого не припоминаю… А ты откуда знаешь?
– Моя мама никогда нигде не работала. Она рано вышла замуж. В первый раз, – добавил я.
– В конце концов, – адвокат сел и оттянул узел галстука, – твое с матерью присутствие сделало жизнь нашего сына достаточно комфортной и разнообразной. У него отменное здоровье. Пока никаких увечий и травм… Давай просто подведем итог того, что мы узнали.
– Нет, не подведем, – уверенно заявил я.
– Не подведем? – опешил адвокат.
