Родина Мира

– Ну и шо? – хохотнул Артур. – Мы ща ты́щу сюда приведём! Только свистни!

Ваня, трое его лагерных друзей и трое местных ожидали панков на пионерской линейке возле трибуны.

Из темноты «вынырнул» один из неформалов. Тот самый пухлый крепыш. Он смело и гордо шагал навстречу опасности. Но всё же по нему было видно, что он побаивается. Он был одновременно и толстым, и крепким, и духовитым. Вероятно и в драке был силён. Он уверенно подошёл к толпе. Остальные его друзья маячили там в темноте за деревьями, откуда вышел их главарь.

– Здорово, пацаны! – горделиво сказал он.

– Ну здорово! Как звать? – поинтересовался Артур.

– Паха́н. Ну… это… Паша! Какие-то предъявы ко мне?

– Ну есть такое, Паша, – поведал Артур. – Меня Артур зовут. А шо остальные не подходят?

– Да они «ссут»! Как узнали, что вон эти пацаны местных позвали, так у них очко сразу на ноль упало! Вот так! – он приподнял одну ступню и постучал по внутренней части лодыжки ребром ладони. – До самой земли, блин!

– А ты шо, самый смелый, шо ли?

– Выходит, что так. За свой базар сам отвечать привык.

– А если мы тебя сейчас ухга́сим ваще́ здесь!

– Ну значит заслужил.

– А они так и будут в кустах сидеть?

– Ну-у… ф-р-р… – рассеянно выдохнул панк. – Не знаю. На их совести будет. «Ссут» они!

– Ладно. Хорош уже! – нетерпеливо влез в разговор Дима-рыжий. – Давай! Зови всех! Скажи, шо к йим тоже базар есь.

Паша позвал товарищей. Но пришлось всё же вернуться за ними. Через минутку из темноты, что за периметром линейки на относительно освещённое место к трибуне начали «выползать» другие неформалы. Все были довольно сильно перепуганы. Напоминали Промокашку, когда тот выходил из подвала, окружённого милицией, в фильме про Жиглова. Кроме Паши вышло ещё человек семь.

– Давайте! Шагайте быстрей! – подгоняя их, командовал Паша.

– Смелее! Смелее, парни! – подбодрил подходящих и Рыжий. – Вот сюда становитесь! Вот так.

Когда все панки встали так, как им было сказано и затихли в ожидании возможного наказания, Артур очень важно начал говорить:

– Итак, пацаны! Хочу донести до вас одну важную мысль. Если видишь кого-то слабее себя, никохгда́ не надо не разобравшись наезжать или ещё как-то нехгати́вно вести себя в отношении йих. Потому шо никохгда́ не знаешь, хто может за ними стоять. Это понятно?

Панки стали кивать в ответ и поддакивать.

Артур был весьма убедителен. Белая майка хорошо подчёркивала его мускулатуру.

– Так вот… – продолжил он. – Эти пацаны – наши близкие. И за ними стоим мы – местные. А нас здесь поверьте очень не мало.

Снова по строю прокатился одобрительный ропот.

– Мы бы и сейчас, – он обвёл строй пальцем, – мохгли́ бы ушатать вас всех. Надеюсь, вы это понимаете… Ну а если ещё хоть раз такое повторится, шо утром было, то мы сюда все придём, и всех вас хгро́хнем! Двести человек… триста… Не важно. Всех!

– Есть шо сказать? – обратился теперь к ним Рыжий.

Он был нормальным простым весёлым и компанейским пареньком лет семнадцати. Не великаном, но достаточно высоким. Худощавым. Со светло-рыжими волосами. Но сейчас он говорил строго и выглядел авторитетно.

– Ну что тут сказать? – снова бесстрашно ответил Паша. – Всё поняли. Осознали. Такого больше не повторится. Лучше дружить, чем враждовать, – он усмехнулся. – Тем более с местными. Да, пацаны?

«Да», «Да, Пахан», «Конечно», – ото всюду посыпались подтверждения слов лидера.

– Ну шо, Вань, верим? – спросил Артур, приобняв Соловьёва за плечо.

– Ну наверное верим, – ответил Иван.

– Извини, Вань! – сделал шаг вперёд Паша. – Не терплю чмыре́й и быков. Я сначала подумал, что вы быки какие-то. Решил наехать. Потом серьгу твою увидел, – Паша указал глазами на серёжку-гвоздик в ухе Соловьёва. – Но отступать-то уже поздно было. Ну и решил тогда вашу реакцию проверить. Очень надеялся, что ты мой наезд не «сха́ваешь». Так оно и вышло. И я рад. Спасибо, что не подвёл, – ухмыльнулся он. – А ещё я рад, что всё мирно закончилось. Без потерь. Ты мне сразу понравился. Захотел с тобой подружиться. Теперь вижу, что вы нормальные пацаны. Дружба?

– Дружба, – облегчённо выдохнул Соловьёв.

Они хлопнули ладонями в рукопожатии.

– «Гражданку» слушаешь? – поинтересовался Паша.

– Нет. А что это?

– «Гражданская оборона»! Это самая крутая панк-рок группа в Мире! Егор Летов – самый великий панк! Песню «Всё идёт по плану» слышал?

– Ну… может быть.

– У нас гитара есть. Потом побренчим, как-нибудь.

– У нас тоже гитара есть. Вон Боря́н играет.

«Любовь с первого взгляда»

Закончилась первая полная неделя отдыха. Фактически, подошёл к концу четверг – восьмой день. День приезда тоже был четверг. Наступал уже второй уикенд.

Каждый вечер проходили дискотеки. Но обе Тани пока не спешили приходить сюда. За это время, кроме Артура и Димы, приходили ещё несколько местных ребят. Иван рассказал им про своего друга Диму. Местные по-доброму о нём отозвались. А также Ваня поинтересовался про двух Татьян, о которых знал от Димы. Ребята сказали, что девчонки придут на выходных.

«Пионеры» – Ванины друзья, отдыхающие в лагере, уже знакомились на дискотеках с девочками из числа отдыхающих и начинали с ними романтические отношения.

Соловьёву тоже приглянулась одна блондинка с длинными вьющимися волосами. Она приехала сюда из Дубны. Он приглашал её несколько раз на медленный танец, но заговорить о чём-либо не умел и стеснялся. Поэтому во время медляков, держа её за талию, что называется – «на пионерском расстоянии», просто молча переминался с ноги на ногу, боясь даже посмотреть ей в лицо.

Все дни в лагере были однообразными. Утром зарядка. После завтрака пляжный отдых или поездка на экскурсию. В самую сильную жару, после пляжа, какие-то сборы отрядов на отрядных местах или отдых внутри лагеря. После обеда – тихий час. Снова посещение морского берега. Вечерние отрядные сборы. Спортивные игры и соревнования или просто отдых в палатах, или в других местах на территории лагеря, кому где заблагорассудится. А после ужина – дискотека. Но наступил пятничный день.

Вместо вечерних сборов были выступления юных талантов от каждого отряда. А кульминацией вечера, перед ужином и дискотекой, было проведение конкурса «Любовь с первого взгляда». Участие в «Любви» принимать могли только три старших отряда. От каждого отряда – по одной девушке и по одному молодому человеку.

Во втором отряде, в котором состояли Соловьёв и та блондинка – Оля, с которой он танцевал, и вожатые и «пионеры» знали об их взаимной симпатии друг к другу. И, после недолгих уговоров, они согласились и их выдвинули для участия в конкурсе. Совпавшим парам должны были вручаться какие-то призы. К конкурсу нужно было одеться поприличней. Иван был одет в бежевую с тонкими красными горизонтальными полосками рубашку-поло тонкой вязки, в голубые джинсы и белые кроссовки с цветными полосками по бокам. Оля была в черной футболке, в фиолетовом коротком пиджачке, в чёрных лосинах, в белой мини-юбке и в светло-розовых тряпичных тапочках. Это было очень стильно. По крайней мере с точки зрения Ивана.

От первого отряда на конкурс тоже представили пару с взаимной симпатией. Это выяснилось в ходе конкурса. Конкурсанты могли потихоньку общаться между собой. Проводящим этот конкурс о взаимной симпатии мальчиков и девочек конечно же не говорили. Так как это реально было подставой. От третьего отряда выдвинули двух первых попавшихся желающих. Парню из третьего очень понравилась Оля. Он непременно хотел её выбрать. Но Соловьёв предупредил его, что это бесполезно, что она в любом случае выберет Ивана. В итоге – совпало три пары. Видимо девочки сказали участнице из третьего то же самое.

К концу конкурса стало смеркаться. Приняв все официальные поздравления и получив символические подарки, Ваня с Олей ушли со сцены, обняв друг друга за талию. Они не вернулись к своему отряду в зал, а прошли вдоль одноэтажного барака – корпуса номер три. Потом через пионерскую линейку попали в ту самую стиснутую по сторонам зеленью стен из кустов пионерскую аллею. Там и днём-то тенёк, а сейчас было почти совсем темно. Прошли до конца аллеи и сели на последнюю лавочку, ближайшую к первому корпусу, стараясь скрыться от лишних глаз в густоте зарослей. Ведь большинство этих глаз сейчас находились на танцплощадке. Поэтому и ушли подальше от сцены. За ними шла ещё одна пара с конкурса – из третьего отряда, которая тоже решила уединиться здесь и расположилась на соседней лавочке.

Иван с Ольгой сели не облокачиваясь на спинку лавочки. Оля сидела молча справа от Ивана, по балеринному выпрямив спину, положив свои руки себе на колени. Смотрела прямо, иногда поглядывая на Ваню. А Ваня сел слева от неё, повернувшись к ней вполоборота. Правой рукой всё так же обнимая её за талию, не мог найти место для левой.

Олин вид был вполне спокоен. А как было на самом деле Соловьёв не знал. Он мог только догадываться, судя по своему состоянию. Но ему было не до этого. Он об этом даже не думал. Он сам испытывал двоякие, даже троякие, борющиеся друг с другом чувства. Он испытывал страх, мандраж. Дрожал всем телом, по крайней мере внутренне. Очень старался скрыть это. Нельзя же девушке, на которую имеешь виды, показать то, что ты чего-то боишься, или чего-то не знаешь. Ты же мужчина! Или уж как минимум старше её на целый год. Тебе целых почти четырнадцать лет. А ей ещё и тринадцати-то нет, наверное. А также страх сделать что-нибудь не так как надо. А как надо он не знал. Страх боролся с сильнейшим желанием накинуться на неё, заключить в свои объятья, впиться в её губы своими губами. Но это было бы слишком нагло и грубо. Может быть, положить свою левую руку, которую он долго не знал куда деть, и пристроил пока на своей левой ноге, на её коленку, обтянутую черной тканью лосин, такую безмерно красивую и возбуждающую фантазии, так притягивающую взгляд и манящую дотронуться. И провести ладонью вверх по гладкой ляжке до юбки, а потом может и под неё «занырнуть». Ох, какое же это сильное, будоражащее всё его нутро чувство. Хоть это вроде и не так грубо, как в предыдущей версии развития событий, но зато более интимно, грязно и пошло. Он сдержал и этот порыв. Они ещё так мало знакомы для таких смелых шагов. А вдруг это неправильно? Вдруг это оттолкнёт её? А этого никак допустить нельзя. Он ведь всё это, ради одной цели – «сломать целочку»… себе. Лишиться наконец-то к четырнадцати годам девственности по-настоящему. Многие его друзья уже не были «мальчиками». А ему всё как-то не везло. Но вот теперь-то уж наверняка повезёт! Но только терпение. Желание боролось с чувством достоинства и меры, а наравне со вторым – и с чувством страха быть отвергнутым. Этот страх больше всех других чувств одолевал его. И в конечном счёте чувство меры и страха быть отвергнутым за свою чрезмерную напористость побеждало. Он только осмелился поцеловать её в щёку. И то когда уже позвали ужинать. До этого момента они просто сидели молча, остолбенев, не в состоянии заговорить друг с другом или сделать какие-либо манипуляции.

После конкурса они вроде как начали встречаться. Уже, так сказать, на официальном уровне. В этот вечер на дискотеке были всё время рядом. А на следующий день и впоследствии Иван, борясь со своим оцепенением, стал находить какие-то нужные слова для поддержания разговора в общении. Которые не шли на ум раньше из-за чувств робости и неумения общаться в таком ключе, что испытывал на лавочке.

На выходных местные девчонки так и не пришли. Не приходили они и в будни на следующей неделе. Зато снова пришли местные пацаны из старших: Артур и Дима-рыжий. С ними ещё был Кабан. Высокий и крепкий парень лет семнадцати. Крупный по комплекции, но немного пухловатый. Всегда улыбается и шутит.

Они знали обеих Татьян, но не поддерживали с ними каких-либо отношений. Они вращались в другой, более старшей компании.

В прошлую их встречу было не до баб, и Ваня тогда ничего про Татьян не спрашивал. Зато теперь они пообщались на их счёт довольно плотно. Он всё про них выведал, что ребята знали. А также он рассказал парням про «тревогу» в прошлом году. Те, посмеиваясь, отвечали, что это кто-то из их малолеток закусились в городе с лагерными вожатыми или физруками. Те не позволили мальцам что-то украсть на рынке.

– Вот малые и бросили фразу: «Кабздец вам вечером!» – деловито и весело рассказывал Кабан. – Поэтому все ла́херные и «дристану́ли», всполошились. На самом деле нихто́ и не собирался идти сюда драться. Делать не́хер, шо ль?.. Но если бы собрались, то никакие ножки от стола, особенно тебе,  – хохотнув, похлопал он Ване по плечу, – не помохли́ бы. Но зачем конфликтовать? – уже серьёзно продолжил он. – И тах-то нам приходить нельзя. А ведь хочется и на дискотеку, и к вам… и к девчонкам, – лукаво он поиграл бровями. – А после шу́хера, охраны нахо́нят, и вообще не будут пускать. А так, худо-бедно, но можно.

Некоторые вожатые лично знали этих местных ребят и довольно лояльно к ним относились, не прогоняли с территории лагеря. Особенно Рыжего. Тот был безобидным, вежливым и добрым пареньком.

Наступила третья пятница пребывания в лагере.

Была дискотека. Пришли местные. Они не приближались к танцплощадке, чтобы лишний раз не «светиться» перед вожатыми и другим руководством лагеря, а кучковались возле одной из лавочек в середине дорожки, что у футбольного поля. Ваня подошёл к ним, поздоровался. Ребята поведали ему, что обе Татьяны пришли сегодня и хотят с ним встретиться. Он очень обрадовался этому.

Сначала его познакомили со светленькой Таней. Она была со стрижкой «Каре». Её волосы были прямые жёлтые блестящие, словно кукольные. Рост – совсем немного ниже Соловьёвского. Она была одета в красный короткий, до пояса, пиджачок с чёрной окантовкой всех краёв: воротника, лацканов, бортов, низа пиджачка и двух боковых карманчиков. Также на ней была чёрная обтягивающая футболочка и белые джинсы. Она была ярко накрашена: чёрные длинные ресницы, ярко-красные губы, голубые с серым тени вразлёт. Вполне симпатичная, но грубоватая. Вульгарно, хамовато разговаривала, с акцентированным употреблением нецензурной брани. И как все местные – с южным «ХГЕ-каньем». Так же показательно курила и жевала жвачку. Кстати, Иван был подвержен адаптации собственной речи к акценту той местности, в которой прибывал продолжительное время. И к этому времени тоже не редко «ХГЕ-кал» и «ШО-кал», из-за чего становился ещё более «своим» для местных.

Иван сперва подумал, что это та Татьяна, которая не стесняется свои прелести показать. Но затем подошла и вторая Таня. У которой были длинные светло-русые немного темнее, чем у первой Тани вьющиеся волосы со светлым мелированием. Точнее, волосы были натурального цвета, немного выгоревшие на солнце, что и придавало им эффект мелирования. Она тоже курила, но была гораздо более миловидная и не такая хамоватая и грубая, как первая. У натуральной блондинки был по-летнему неяркий макияж. Ростом была совсем невысокого, едва превышала плечо Ивана. На ней была белая в обтяжку футболочка и лёгкая длинная – в пол белая юбка с широкой резинкой на талии. На юбке был рисунок из сереньких лилий с тонкими жёлтыми тычинками. Лилии занимали бо́льшую половину площади юбки и поэтому придавали ей общий серый оттенок. Юбка имела множество вертикальных складок, так как была скроена в виде круга большого диаметра. И по́лы юбки, свисая от пояса, образовывали это множество. То есть, если бы Таня смогла бы раскрутиться вокруг своей оси подобно балерине, то юбка при этом могла бы подняться на её талии, обнажая ноги и всё, что скрыто под юбкой. Прямо как у балерин. И, расправившись от складок, превратилась бы в горизонтальный круг двухметрового диаметра. Но это можно было только представить.

После некоторых выяснений, оказалось, что тёмненькая Таня недавно подстриглась под Клеопатру и перекрасилась в блондинку. А та, которая на данный момент была волосами темнее, и являлась той, о которой Дима говорил, что она купалась без верхней части купальника.

Ваня договорился, что будет встречаться с ними обеими. И рассказал им про Олю.

– Я с ней уже чуть-чуть замутил, – сказал он. – Потому что вы долго не приходили. И я вообще подумал, что, может быть, вы и совсем не придёте.

– Как же к такому красавчику, блондинчику и не прийти́ть-то? – мило ответила Таня в юбке и умилённо потрепала его по волосам.

– Вы припухгни́те, шо ль, её? – пожимая плечами, сказал он. – Шо́бы она больше и не думала встречаться со мной.

– Ща всё сделаем! На километр к тебе больше не подойдёт, – сказала вульгарная блондинка-Клеопатра. – Всё будет в ажуре.

Говоря это, она, по-босяцки понизив голос, приподнимая при этом брови, посмотрела Ивану прямо в глаза и сложила из пальцев жест «ок».

Умывальник был общий на все отряды. Находился на открытом воздухе в специальной нише на уровне первого этажа корпуса номер один вдоль здания в дальней его части. В ближней к воротам лагеря половине находились: «Пионерская комната», медпункт с лазаретом и комната для каких-то бытовых дел. Медпункт и лазарет, как правило, пустовали. Кому летом охота болеть, когда все на море купаются? На втором этаже этого корпуса располагались третий и четвертый отряды.

Во втором корпусе на первом этаже была столовая, а на втором – четыре помещения (палаты), отделённых друг от друга белёнными кирпичными стенами. Комнаты были большими и сквозными. С каждой из сторон: с балкона на лицевой стороне, выходившего на асфальтированную площадку и футбольное поле, и с балкона на тыльной стороне, где пустырь, имелись двухстворчатые двери. В двух ближних к лестнице палатах, размещался второй отряд: первая – мужская, вторая – женская. А в двух других – первый отряд: третья от лестницы палата – женская, а самая дальняя – мужская.

Перед отбоем, после того как Ваня умылся и направлялся к своему корпусу, его под лестницу подозвала Люда – подруга Оли и попросила, чтобы тот подошёл к Ольге. Девочки вместе приехали из Дубны и попали в один отряд. Люда встречалась с Ваниным другом Борей. Они все по счастливой случайности оказались во втором отряде. Иван прошёл под лестницу. Оля сидела на металлической перекладине жёлтого заборчика клумбы и горько плакала. Утирая слёзы и всхлипывая, она рассказала ему про местных девчонок.

Ваня, глядя на заплаканную подружку, испытывал чувство неловкости. Он и не думал, что может оказаться для неё так дорог. И не предполагал, что дело дойдёт до слёз. Личного опыта в амурных делах он не имел. Разговаривая с Татьянами, он посчитал, что те скажут Оле не подходить к нему больше, а она воспримет это как руководство к действию. Может быть, конечно, и всплакнёт тихонько в уголке. Но опасаясь предупреждения местных девчонок, не будет подходить к нему или предпринимать каких-либо ещё действий, подобных этому – через подругу. Побоится. И их кратковременный и не серьёзный роман на этом закончится.

Конечно, ему очень хотелось близости с Таней с вьющимися волосами. Которая при таких раскладах скорее всего состоялась бы. Он уже много раз представлял, как она купается без лифчика. А теперь он мог представить это, уже зная как она выглядит. И даже пытался представить, как он будет обнимать и целовать её. И даже представлял, как будет это делать с обеими Татьянами. Но Ваня не смог выдержать Ольгиных слёз. Так как он к ней уже привык. И она тоже ему нравилась. И даже была уже не безразлична. И вообще, он сам уже запутался и устал от этих интриг. В общем, несмотря на призрачные перспективы в плане интима с Олей и довольно ясные – с Татьянами, он всё же решил для себя, что будет только с Олей. Он, утишая, обнял её, стараясь успокоить, и пообещал, что будет только с ней, и что это какая-то ошибка.

На следующий день они мило общались. На пляже играли в карты. В лагере Боря и Ваня ходили к девочкам в палату в гости.

Первый отряд

Вася Минаков был не очень высоким, но довольно крепким парнем лет шестнадцати. Он был немного похож на азиата: маленькие узковатые глазки, да ещё и раскосые немного. И щёки пухловатые и блестящие, особенно верхняя их часть. Видимо это и придавало его глазам восточный вид. Но вот только волосы у него были, в отличие от азиатов, светло-русые. Стрижка – короткая, похожая на «Ёжик» или на «Платформу»: по бокам и сзади коротко, а сверху золотистые кудряшки. Он единственный в лагере постоянно ходил в майке-тельняшке. Иногда надевал такую же полосатую футболку с длинным рукавом. Других футболок и маек он не признавал. Был мускулистым, спортивным. Занимался боксом. И погоняло у него было – Бо́ксер, с ударением на «о». Так его почти все и звали, даже вожатые отряда, если не на глазах у руководства. По имени называли только девчонки. И то не все, а те, что поскромнее. Да руководство лагеря, если ему приходилось с кем-то из них общаться. Он был не особенно разговорчив. Никогда ни с кем не спорил. Но это вероятно было потому, что другие с ним спорить не решались. Можно и отхватить было, если сильно спорить с ним будешь. Вообще-то в первом отряде были парни и постарше, и повыше, и понаглее Бо́ксера. И выглядели они по сравнению с ним гораздо внушительнее и мощнее. Но это была всего лишь иллюзия. Неоспоримым лидером по физическому превосходству был он. С его мнением все считались, но лидером, в смысле – предводителем или старшим над всеми он не был. Не стремился к этому. Он был флегматичен, молчалив и даже немного застенчив. Но это не помешало ему ещё на первой дискотеке познакомиться с хорошенькой девушкой из города Шо́стка, где-то в центральной Украине – Викой. С которой они вместе были распределены в первый отряд. Так они с той минуты, как он пригласил её на медляк, и стали встречаться.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.