Куда кого посеяла жизнь. Том VI. Романы

Банда распалась, кого сами ликвидировали, кого -конкуренты или правоохранители, а Степан вроде как «завязал», вернулся в свое село, похоронил родителей, женился и , как говорят в таких случаях- «залег на дно», навсегда. Ни одного дня официально не работал, выхлопотал небольшую пенсию по инвалидности и так и жил, ни с кем не общаясь. С женой они жили плохо, часто ругались, он когда выпивал, -бил её постоянно, но она, зная о его прошлом, никуда не жаловалась, просто боялась.

Лет через десять, после того, как они поженились, жену нашли утопленной, ниже по балке километров за двадцать, тело её зацепилась за сваи у небольшого моста. Перед этим был сильный ливень, вода в балке поднялась метров на пять и со страшной скоростью неслась вниз. Огород Степана выходил полого к балке, а завершался высоким каменистым обрывом. В том месте жена ежедневно привязывала козу. Во время ливня, уровень воды поднялся почти до половины обрыва. Как там что случилось- никто не видел, но жена Степана и, наверное, коза (её тоже нигде не нашли), упали в бурлящий многометровый поток и её отнесло далеко вниз по течению. У неё была рассечена сзади голова, ну, возможно, где-то ударило о камень…, когда она упала. Кто знает. С тех пор Степан уже много лет жил один. Ни он не к кому не ходил, и к нему тоже никто не заглядывал, просто так, по-соседски. Приходили только за вином или за самогонкой. При этом, Степан сам вино не производил, тем более не гнал самогон, зная, чем это грозит, но выпивка у него было всегда.

Спиртное ему поставлял дальний родственник, сын его двоюродной сестры, живший недалеко, в их районном центре, который находился в семидесяти километрах от Одессы. Тот «родственник», посещал Степана регулярно и вовсе не потому, что испытывал к нему нежные родственные чувства. Они были похожи друг на друга, не только внешне, но и «внутренне». По проверенной временем схеме, племянник привозил Степану один молочный бидон вина и пятилитровую канистру самогона. За неделю, этот объем Степан –«расторговывал». Обе стороны были довольны- племянник сбывал ворованное на станции вино ( Районный центр, был еще и узловой железнодорожной станцией), а Степан, реализуя спиртное в полтора раза дороже оптовой цены, имел неплохую прибыль. Но не спиртное было главным связующим в отношениях дяди и племянника. Степан обладал большим приусадебным участком, более чем в половину гектара, на котором было всего несколько плодовых деревьев, а основная территория его пустовала (раньше). Племянник уговорил Степана, засевать ежегодно его коноплей, ну не весь целиком, а примерно около одной трети. Это было очень удобно. Сзади двора Степана -никто много лет не жил, там бурьян вымахал в рост человека, спереди – жила Надя с Васей, их огород тоже давно зарос бурьяном, а -в конце, его территория заканчивалась десятиметровым в высоту скалистым обрывом, где никто не бывает, а так как, по ширине, балка была метров пятьсот, с другой её стороны, тоже было несколько домов, но от них различить, что там у деда растет на огороде- было невозможно.

Поэтому, спереди, со двора, ради прикрытия, высаживалось несколько рядов кукурузы, а дальше сеялась конопля, 15-20 сотых. Дед Степан ко всему этому никакого отношения не имел, в плане производства видов работ. Приезжал из района трактор с роторной фрезой, два раза в год. Весной – рыхлил почву и убивал сорняки, осенью -перемалывал пожнивные остатки и тоже рыхлил почву. Приезжали какие-то люди, – руками рассыпали семена, а в положенное время, – приезжали группой, собирали вершки и семена конопли, и увозили куда-то. Все это быстро, оперативно, незаметно. А конопля – это марихуана, гашиш, то есть – наркотики.

Степану не было дела до всего этого производства, но свою «долю», 100 рублей за землю, и 100 рублей за «сохранность», в сезон, он получал исправно. Понятно, что ни на улице, и нигде дальше, никто об этом не знал, до тех пор, пока в селе не появились любопытные «дачники».

Глава третья

Ну, что было, то было, а в эту зиму, у Степана появились царские деньги! Почти две сотни серебряных рублей!. Неизвестно, откуда их взяла соседка Мария, но явно не украла, так что криминала в этом деле не будет. Но, что с ними делать?. Опытный бандит Степан, чувствовал, что эти четыре килограмма серебра высшего качества, наверняка стоят денег. Только вот,– сколько они стоят? Как это узнать, да так, чтобы самому не влипнуть в какую-нибудь некрасивую историю, на старости лет?. Друзей и знакомых у него не было, значит заниматься вопросами возможной реализации без посредников, – не получится, оставить все как есть и никуда не обращаться, – так пропадут денежки, да и тянуть с решением этого вопроса, – тоже нельзя, – возраст, и не знаешь, что с тобой завтра будет….Остается – только племянник из райцентра. Степан не доверял ему, но другого выбора не было. Придется рискнуть.

Один раз в месяц, племянник привозил Степану большой полный газовый баллон, и менял его на – пустой. Привозил отдельные необходимые продукты и хозяйственные мелочи – муку, жиры, картофель, лук, крупы, сахар, соль. спички и т.п.. Понятно, что не бесплатно. У Степана был небольшой холодильник, где он мог хранить отдельные продукты, от приезда до приезда племянника. Мясо и яйцо были свои, домашние,– Степан держал пару десятков курей, они круглогодично свободно ходили по большому огороду, сами находили себе корм, оставалось только наливать им воды. Короче говоря, в плане обеспечения продовольствием, проблем у Степана не было. Зимой плиту он топил редко, а в виде топлива, чаще использовал кукурузные стебли и сухой бурьян, заготовленный посуху с осени. Кроме того, он, в порядке разминки, собирал по развалинам домов, обломки балок, досок и другого разного, что могло гореть в плите, и на своей старинной двухколесной коляске, с длинным дышлом, перевозил все это летом, к себе во двор, в запас. Дом Степана был подсоединен к электросети, со счетчиком и регистрацией, все как положено. Один раз в квартал, из центральной усадьбы колхоза, приезжал уполномоченный на то человек, снимал показания счетчика, брал деньги за использованную энергию и выдавал квитанцию, а раз в год, приезжали люди из сельсовета, – принимали платежи и налоги в местный бюджет. Так что Степан был законопослушным гражданином и долгов перед государством не имел. И он никого, и его – никто, – не трогал. А то, что он приторговывал спиртным иногда…, так это ему ставилось обществом скорее в заслугу, чем в вину.

Когда племянник в очередной раз привез газ и продукты, Степан рассказал ему про царские рубли, не вдаваясь в подробности – откуда, где и сколько. Вручил ему один рубль для образца и попросил, неважно, где и у кого, выяснить – каким образом и на каких условиях, можно обменять такие рубли на ныне действующие деньги. Пообещал 15% вырученной суммы за услугу. Племянник повертел в руках монету, сказал, что сталкивается с таким делом в первый раз, пообещал помочь, но за 25%. Степан вначале, возмутился, а потом согласился, деваться было некуда. Так и договорились, четвертая часть фактически полученной суммы от выручки за весь объем обмененных рублей, – будет выплачена племяннику. Вопрос остался открытым до тех пор, пока не будет выяснена покупная цена этих царских рублей в нынешних условиях. Племянник уехал, пообещав выяснить все интересующие Степана (а теперь и его) вопросы, и через неделю или позже, –сообщить о результатах. Заодно спросил у Степана, о цене вопроса, то есть о каких объемах ему вести речь, покупатель обязательно спросит об этом, не будет он голову морочить из-за нескольких монет. Степану, с большой неохотой, пришлось признаться, что речь идет о четырех килограммах серебра, – высшей пробы.

Его племянник не ходил в больших чинах в районной среде. Так, «шестерил», у одного местного богача, но предлагать тому царские рубли не стал, во-первых, зная ограниченность интересов «хозяина», во-вторых, – опасаясь потерять не только свою долю, но и весь товар. С деятелями местного масштаба, в те, девяностые годы, вообще нельзя было вести никаких дел на договорной основе. Потому что не было той самой «договорной» основы. Все строилось на возможностях, замешанных на Силе, Наглости и Связях. Надо было выходить на более высокий (валютный) уровень. Был у того племянника один кореш по зоне, коренной одессит, иногда они пересекались по вопросам сбыта ворованной продукции, а – главное, племянник несколько лет, сбывал ему выращенную на огороде Степана коноплю. Правда, с коноплей в этом году, ничего не вышло, дачники помешали и теперь неизвестно, когда можно будет возобновить её посевы, скорее всего, не скоро.

Но тот товарищ по зоне, наверняка знает, кого могут заинтересовать царские рубли. Племянник выехал в Одессу, нашел того подельника и объяснил ему ситуацию. Тот все понял, но обратил внимание, что такое «денежное» обращение, чревато последствиями, это тебе не украденные тряпки сбыть или даже машину зерна. Это уже подпадает под понятия –«валютные операции», поднадзорные КГБ, ну и т.д.. Но, он знает, с кем можно «перетереть» по этому направлению. И всего – за 10% (из доли племянника, естественно). Тому пришлось согласиться. Он передал одесситу образец, назвал возможный объем обмена, потом они договорились о периодической связи с целью информации, и –разошлись.

Обычно воры и посредники, работающие в определенном регионе, не «распыляются», а имеют постоянную связь с покупателями ворованного, чаще всего, – с одним, иначе возможны неразберихи и попутные ненужные неприятности. Знакомый племянника деда Степана, за годы своей достойной «службы», удостоился чести (права), посещать одного из ведущих городских (читай – областных и далее) -скупщиков –Мануила Моисеевича, которого все домашние и просто знавшие его люди, называли всегда – МОНЯ, этого было достаточно и без всяких там отчеств; скупщика потомственного, скорее всего, представителя одной из тех династий, что складывались еще со дня основания города Одессы. Моня хорошо помнил своего отца, и его отца (своего деда), дальше он не помнил, и с детства учился у них «оценивать», покупать и перепродавать что-либо, кем-то, украденное, при этом, официально работая закройщиком и, имея для прикрытия свое небольшое, но разрекламированное легальное «дело», в виде швейной мастерской, где, параллельно с пошивом нового, – перешивались, перелицовывались и подгонялись под клиентов, поступающие вещи, а также – шли в торговлю, во все её направления, включая – государственную.

Семейное «гнездо» Мони Моисеевича, было очень удачно расположено на одной из улиц центрального района Одессы. Причем «лицом» на оживленную улицу, выходила швейная мастерская, а сама квартира, где жила его семья, имела вход с обратной задней стороны, со двора. Раньше, при царской еще власти, весь одноэтажный, но высокий и красивый дом, целиком принадлежал большой семье предков Мони. После всех революций, реквизиций, реформ и передряг, у семьи осталась одна треть жилой площади, но- таки –Осталась!. Мало того, еще и с помещением мастерской, и с очень неплохим выходом на улицу!. Мастерская имела незаметный для посторонних выход в квартиру, а из самой квартиры, имелись, тоже мало кому известные выходы на весь чердак над домом, а главное, – в подвал, из которого, в случае необходимости, можно было выйти в одесское городское подземелье, то есть –катакомбы. Один только Бог и отец Мони, знали, во что это обошлось, – сохранить такое место при всех режимах, включая румынскую оккупацию. Место обитания Мони и его семьи, было надежно защищено не только своим расположением, но и разработанной и действующей системой предупреждения, оповещения и охраны, так что застать врасплох эту команду, было практически невозможно, тем более -«накрыть». Для хранения скупаемых вещей, их сортировки и приведения в соответствующий вид, Моня Моисеевич, имел еще два места, в разных концах года, нахождение которых было известно только ограниченному числу доверенных лиц.

Когда ему доложили, что прибыл знакомый ему человек с каким-то предложением, Моня принял его, как заказчика, в мастерской. Это был тот самый подельник племянника Степана, с предложением по серебряным рублям. Он показал Моне полученный для образца рубль. Тот взял лупу, другие необходимые для оценки аксессуары, убедился, что монета подлинная и соответствует всем стандартным понятиям. Спросил – какой объем предлагают и что просят. Принесший монету сказал, что поставщик хочет узнать, что ему предложат. Моня сказал, что заниматься нумизматикой у него нет желания, он, если и возьмет монеты, то только по общему весу, как серебро и подчеркнул, что не советует идти к кому-то еще с этим же предложением. В принципе – работа с дорогими металлами, не его профиль, но он хорошо знает, что и сколько сегодня стоит. А в Одессе все, кто занимается валютой, друг друга знают и будут солидарны в оценке, поэтому, никто им дороже не заплатит, чем он, если захочет заняться этим. Тем более, Моня пойдет навстречу знакомому человеку, с которым придется еще работать. Потом назвал цену за килограмм серебра, по которой он возьмет всю партию. Парень, для порядка, что-то там в уме посчитал, прекрасно понимая, что торг идет односторонний, – сколько дадут, – то надо брать, и –согласился.

Они договорились, что племянник деда Степана – привезет в Одессу все серебряные рубли, парень-одессит его встретит, и вместе с ним, подъедет по указанному Моней адресу. Там продавца будут ждать, примут товар и после проверки, – произведут расчет по условиям сегодняшней договоренности. И все. Одессит только попросил, чтобы его долю (10% от суммы оплаты), отдали ему, на месте, сразу после сделки, чтобы не было никаких неожиданностей. Моня согласился.

Когда позвонил племянник, одессит доложил ему все условия и порядок расчетов, попросил согласовать условия с хозяином монет, Степаном и, если тот будет согласен, -сообщить, когда товар будет доставлен в Одессу. Через пару дней, тот же племянник позвонил и назвал дату и примерное время своего прибытия в Одессу. Договорились о месте встречи. Парень-одессит сообщил об этом Моне, тот назвал адрес, куда надо будет подъехать, произвести оговоренную сделку и назвал пароль для того, чтобы продавца с кем-то не перепутали.

Когда продавец и посредник, через день, встретились у входа на Одесский Старо-конный рынок, как договаривались, одессит попросил племянника оставить машину на стоянке при автовокзале, а на его машине – проехать к месту встречи. Так и сделали. Подъехали к назначенному месту, остановились, не доезжая метров тридцать. Одессит остался в машине, а племянник пошел по указанному адресу. Там его ждали, когда он назвал пароль – впустили в дверь. В доме его встретила женщина, она проверила и приняла товар, потом вынесла два пакета с деньгами и попросила пересчитать их при ней. В одном конверте – была основная сумма, в другом – доля одессита-посредника. Женщина попросила племянника сразу передать посреднику его долю. Пусть посредник, мол, выйдет из машины и поднимет руку, в знак того, что он получил деньги, она будет наблюдать за ними из окна. Так приказал хозяин, согласно договоренности.

Племянник сделал все, как было приказано, и попросил одессита поскорее уехать отсюда, уж больно место ему показалось таким мрачным…. Потом подъехали к автовокзалу, племянник пересел в свою машину, компаньоны по-доброму распрощались, поздравили друг друга с успешной сделкой, одессит посетовал, что в этом году, не получилось с коноплей, а в конце договорились – созваниваться, если будут какие-то деловые предложения, и на этом–они расстались.

Через несколько дней, в областной газете, появилось сообщение, что такого-то числа, при въезде под арку железнодорожного моста, недалеко от станции Кучурган, водитель автомашины «Жигули», не справился с управлением и совершил наезд на арочную основу моста. Водитель погиб на месте. По счастливой случайности, метрах в пятистах за ним, ехала милицейская машина. Милиция оцепила место происшествия, вытащили водителя из салона, вызвали скорую помощь, но было поздно, помощь не понадобилась. По заявлениям ехавших сзади милиционеров, перед подъездом к мосту, машина вдруг начала вилять по дороге, а потом ударилась в арку. Кроме водительского удостоверения, у водителя, жителя местного районного центра, при себе, больше ничего не было….

Так совпало, но еще через неделю, в заброшенном селе, где жил Григорий, случайно обнаружили тело деда Степана. В его же доме. Он отравился газом. Его обнаружила женщина, контролер по электроэнергии. По счастливой случайности -никто больше не пострадал. Степан, скорее всего, что-то готовил на газовой плите и, возможно, лег отдохнуть, может быть, даже уснул, плиту не выключил, а баллон был открытым, так и случилось несчастье –объясняли районные следователи. А, нашедшая его женщина –не пострадала, потому, что к моменту её появления, Степан уже несколько дней лежал на кровати отравленным, а весь газ из баллона давно вышел и развеялся, поэтому и последствий не было….

Глава четвертая

Теперь можно было и немного перекусить. Еще до начала официального рабочего дня, подошли два уважаемых заказчика, на примерку костюмов. Моня Моисеевич, уточнил с ними отдельные детали, пометил у себя, что необходимо доработать по мелочам, а когда заказчики ушли, – решил позавтракать. Не стал переходить в дом, а сварил себе кофе в кабинете, приготовил бутерброды, открыл дверь, чтобы был виден вход в мастерскую, подумал, решился (слава Богу, теща-то в доме!), налил себе рюмочку хорошего Тираспольского коньяка, выпил и принялся за бутерброды. Мастерская у него имела чисто мужское направление, – костюмы, брюки, куртки, рубашки, иногда даже головные уборы. Моня работал на правах кооператива, он- закройщик, а еще в коллективе -три женщины- швеи-мотористки. Кооператив перерос из подпольного цеха, в котором раньше – днем только принимали заказы, а вечером, на том же государственном оборудовании, те заказы исполняли. Чтобы не было проблем с властью, отдельные, как правило, мелкие и недорогие заказы, исполнялись и днем, для проверяющих органов и отчетности. Теперь- «перестройка», свобода, кооперация входит в моду. Мастерская пользовалась заслуженным уважением в городе, выполняла заказы качественно, но её услугами могли пользоваться далеко не все желающие, так как, не всем заказы у Мони, были по карману.

Неделя начиналась довольно удачно. Вчера удалось отправить солидную партию высокопробного серебра. Вдоль черноморского побережья Кавказа, от Одессы, до Батуми, регулярно ходили пассажирские теплоходы, с «республиканскими» названиями: – «Грузия», «Украина», «Молдавия», «Абхазия», «Аджария» и еще с целым рядом подобных имен. Ходили и как просто пассажирские, и как круизные, по кольцу -туда и обратно. На отдельных из них, у Мони были «свои» люди. Где директор ресторана, где шеф-повар или музыкант, а где и какой-нибудь, по номеру, – помощник капитана, от первого до четвертого. Моня иногда пользовался их услугами по доставке чего-то нужного «там» или « здесь». Вот, к примеру, на той неделе, отправил партию серебра в Батуми, этот металл пойдет в Турцию, там его используют для различных украшений, своего качественного серебра у них не хватает. Почему в Батуми? – Там раньше жила его тетя, сестра мамы, сегодня её уже нет, а в их доме, где, кстати, родилась и мама Мони, сегодня живет его двоюродный брат по матери, Артак. Отец у него был армянин, поэтому Артак считает себя армянином, а не евреем, по матери, и гордится этим. Он, помимо всего разного, имеет дело с валютой и дорогими металлами, в районе Колхиды. Ему Моня и отправил ту партию серебра.

А из Батуми в Турцию, металл перенесут местные ребята, с которыми работает Артак, для них переход советско-турецкой границы – не есть проблема. Моня взял себе за правило, – не хвататься за непонятное – необъятное, не стремиться иметь сверх прибыли, чтобы блистать в обществе, а – работать тихо, малозаметно, по одному главному направлению, небольшими партиями, но уверенно, надежно, гарантированно и постоянно, а главное – не лезть в чужие дела и не путаться под ногами. Он хорошо помнил, как совсем в недавние времена, в Одессе, поступали с теми, кто хотел много и сразу. Как говорится – многих уж нет, а еще многие находятся далече. Зачем?! Ему хватало того, что его окружало. Иногда он выходил за рамки дозволенного государственными нормами, но очень осторожно относился к соблюдению законов «по понятиям», по которым жило одесское «блатное» сообщество. Даже в недавнем случае с покупкой серебра; да, это был не его профиль, но с той партии, что была отправлена в Батуми, он не только неплохо «наварился» сам, но и дал заработать представителю городского «сообщества», тому самому посреднику, и, попутно, – представителям Госавтоинспекции (именно они по его наводке, подстроили аварию племяннику деда Степана, ехали за ним следом и забрали себе деньги, которые тот получил за серебро). Причем, деньги, которые пошли милиционерам, были засчитаны в актив Мони, как взнос в городской воровской «общак».

Моня жевал бутерброд с замечательной одесской колбасой, запивая его коньяком, и так хорошо ему было с самого утра, может быть, и день сегодня выдастся удачным. Он налил в чашку кофе, подумал и решил добавить «до пары» еще рюмочку коньяка. Наполнив рюмку, потянулся к чашке с кофе и в это время, – в кабинете потух свет. Кабинет был в дальнем углу мастерской, дневной свет из окон туда проникал слабо. Моня, чертыхаясь, поднялся –пощелкал выключателем в кабинете, потом- в мастерской. Там свет горел, -значит у него, в кабинете, лампочка перегорела. Принес новую лампочку, посмотрел на абажур- высоко, даже со стремянки – не достанешь. Поставил на стол табурет из мастерской, встал на стул, поднялся на стол и влез на табурет. Выкрутил старую лампочку, положил её в карман рабочего халата, поставил на место новую и слез с табурета. В это время –из кармана халата – выпадает сгоревшая лампочка, Моня непроизвольно пытается её подхватить, резко нагибается и…падает со стола на пол. Но не просто падает. Полой халата, он цепляется за письменный прибор, стоящий с передней стороны стола, и, падая, – тоже сбрасывает его на пол. Повезло ему, что они с тем прибором, упали с разных сторон стола, если бы прибор упал на него, даже страшно подумать, что бы с ним (Моней) было.

Прибор был отлит из какого-то, на вид пористого черно-серого металла. Большое, сантиметров в тридцать в длину и высотой в мужскую ладонь, основание, сверху – по краям- два небольших гнезда под чернильницы, ближе к середине- два невысоких прямоугольных пенала, для ручек и карандашей, а между ними, – тоже отлитый в металле, крестьянский домик, покрытый снопами, посредине крыши– дымоходная труба, из которой, ехидно улыбаясь, вылезает черт, держа в руках курительную трубку. Вся эта устрашающе-уродливая конструкция, сплошь черная, с отдельными серыми пятнами, у всех, кто на неё смотрел, ничего, кроме отвращения не вызывала. Но она стояла на этом столе, с тех пор, как Моня себя помнил, и, наверное, даже в те времена, когда за этим столом работал еще его дед, то есть -от царских, до нынешних «перестроечных» времен. Этот, страшный на вид, старинный письменный прибор, был довольно тяжелым, поэтому и сохранился до сих пор, пережив и царизм, и революции, и интервентов – оккупантов, и даже всех жуликов и погромщиков. Благодаря всем своим отрицательным внешним качествам, при той же внешней ничтожной ценности, он за многие годы, так и не был никем ни уворован, ни забран или реквизирован, даже властью, а просто вызывающе стоял на этом столе, наверное, ждал своего часа.

И вот тот час настал….Моня больно ударился об тоже упавший табурет, до крови разбил себе колено, но, когда он увидел то, что увидел, то сразу -забыл про боль в ноге. С торцевой стороны стола, лежал развалившийся на три части, письменный прибор, домик был фактически не разрушен, только дымовая труба, вместе с чертом, отломилась и отлетела в сторону. Моня подошел ближе развернул разбитые куски и понял, что основной корпус прибора был полым, то есть пустым внутри, но, практически все основание было чем-то заполнено, каким-то предметом, похожим на широкий плоский брусок. Когда Моня раздвинул пошире изломанные куски, оказалось, что в основание был вложен, похожий на отрезок доски, слиток желтого металла, завернутый со всех сторон в блестящую фольгу, снизу –брусок прикрывала вырезанная по размеру жестянка, а дальше – все основание было залито слоем какого-то легкоплавкого металла или сплава- возможно – оловом или свинцом, почерневшим от времени.

Моня взял в руки тот желтый брусок, развернул фольгу, и…руки его непроизвольно задрожали, да и по всему телу прошелся непонятный холодный озноб. Он осмотрел брусок со всех сторон; по внешнему виду и весу, было похоже, что это ничто иное, как золото! ЗОЛОТО! На обеих торцевых узких сторонах бруска – было вдавлено клеймо – 750. Можно было предположить, что, если это -таки золото, то оно 750-й пробы, то есть самый подходящий материал для изготовления ювелирных изделий и украшений. Вот это да! Кто же подготовил такой подарок для Мони?! И -для него ли!?. Моня не верил своим глазам, он вышел из кабинета в мастерскую, еще раз осмотрел брусок и убедился, что это действительно золото. В углу мастерской стояли небольшие бытовые весы, Моня машинально подошел к ним, и, также машинально, взвесил тот брусок, он потянул на полтора килограмма, без нескольких граммов. Похоже – брусок действительно золотой, Моня мгновенно прикинул его примерную стоимость по нынешним ценам – выходила сумма в несколько десятков тысяч. Вот это подарок! Вот это Клад! Это тебе не те две сотни серебряных царских рублей, найденных в заброшенном селе! Это – целое состояние!.