Охотник на нечисть

Острая боль вспыхнула в шее. Зубы вошли в плоть. Кровь брызнула. Артём закричал – и очнулся.

Ева стояла над ним, рука дрожит с кинжалом, рядом мёртвая тварь. Лицо Артёма бледное, глаза горят странным светом.

На его шее – следы зубов.

Ева прошептала:

– Что… она сделала с тобой?..

Он поднял взгляд. И в глубине его глаз пылало нечто чужое.

<Глава 6. Мёртвый город>

Снег хрустел под ногами, глухо, будто кости ломались в глубине тайги. Ева тянула Артёма, закинув его руку себе на плечо. Он был тяжелым, как свинец, дыхание сбивалось, губы пересохли. На шее алела рана – след от клыков, мерзко блестящий в лунном свете.

– Держись… – её голос дрожал от усталости и холода. – Ещё немного, слышишь?

Артём ничего не ответил. Только шептал, еле слышно, губами, покрытыми инеем:

– Ла… на…

Еву передернуло.

– Заткнись, чёрт тебя побери…

Он шёл, но ноги его подкашивались. Ева стиснула зубы, таща его дальше, мимо чёрных стволов, мимо ветвей, похожих на когти. Ветер бил в лицо ледяной крупой, рвал волосы, хлестал по щекам.

И вдруг она увидела свет. Нет… не свет – тень, очертания. На белом снегу встала чёрная громада. Деревня. Заброшенная.

Десятки изб, скособоченные крыши, окна – пустые глазницы. Где-то колокол, ржавый, на сломанной колокольне. Он звенел от ветра, но казалось, что это – смех.

– Вот… – Ева перехватила руку Артёма, повела его к самой крупной избе. Дверь скрипнула, уступая. Внутри пахло плесенью и смертью.

Она затащила его внутрь, опустила на лавку. Луна пробивалась сквозь щели, рисуя на полу решётку теней.

Артём лежал, глаза полузакрыты. Губы побледнели. Ева коснулась его щеки – ледяной.

– Чёрт… если ты умрёшь… – она прикусила губу, сорвала с себя плащ, накинула ему. Но понимала – этого мало.

Она сбросила ремни, куртку, сапоги, осталась в тонкой рубахе. Подползла ближе, укрыла его собой, прижалась, чувствуя, как его тело чужое, холодное, но всё равно сильное, даже в бессилии.

Не смей сдохнуть, слышишь?

Её дыхание срывалось. Она гладила его по лицу, по волосам, вслушиваясь в каждый хрип. И вдруг – он выдохнул:

– Она… придёт.

Ева стиснула зубы, уткнулась лбом ему в грудь.

– Нет. Только я. Только я рядом.

Её ладонь легла ему на шею, где была метка. Кожа горела, как огонь, под пальцами пульсировало что-то чужое. Она закрыла глаза, будто могла вытянуть это тепло из него.

И вдруг… почувствовала, как он отвечает. Руки, слабые, но горячие, обвили её талию. Он притянул её ближе, губы коснулись виска.

– Артём… – Ева замерла, дыхание перехватило. – Ты… слышишь меня?

Но когда она подняла взгляд, в его глазах мелькнул огонь. Красный, как кровь. И губы шепнули:

– Ты не она.

Ева отпрянула, но он резко перевернул её под собой. Руки – сильные, хватка железная. Его дыхание было горячим, животным, губы – у горла.

– Артём! – она забилась, но он держал, шепча:

– Лана… моя…

Её сердце выстрелило в грудь.

– Нет, чёрт! Это я! Очнись!

Но он не слышал. Пальцы рвали ткань на её плечах. Его губы скользнули по коже, оставляя влажный след. В этот миг у неё мелькнула мысль: Это не он. Это она. Через него.

И вдруг из угла раздался смех. Тихий, тягучий, как шёлк, разрывающийся на зубах.

Ева подняла голову. В темноте, у стены, стояла она.

Лана. Голая, белая, с волосами до пола. Глаза горят красным, улыбка – как нож.

– Не мешай ему, охотница. Пусть возьмёт то, что хочет. Или умрёт.

Ева не могла дышать. Лёд сковал лёгкие, будто весь воздух в избе выжгли до тла. Смех Ланы разливался по углам, прячась в щелях, стекал по стенам, проникал под кожу.

Артём, прижав её к полу, замер на миг, словно колебался, но взгляд его был не его. Глаза – два красных уголька, зрачки растянуты, дыхание сбито.

– Артём… прошу… – её голос сорвался, больше похожий на хрип.

Он моргнул, как будто что-то внутри боролось. Но в этот момент Лана шагнула вперёд.

Она двигалась плавно, как вода, как змея. Обнажённое тело сияло в полумраке – бледное, как луна над снегом. Каждая линия её фигуры была соблазном, но в этом было что-то нечеловеческое: суставы гнулись слишком мягко, кожа блестела влажным мраком, а волосы тянулись по полу, словно живые.

– Смотри на меня, Артём, – прошептала ведьма, и голос её был медом с ядом. – Зачем тебе эта хрупкая тень, когда я – вечность?

Он дернулся, словно невидимая нить потянула его. Ева почувствовала, как хватка на её запястьях ослабла, но не отпустила – наоборот, пальцы Артёма скользнули выше, к её шее.

– Не слушай её! – закричала Ева, пытаясь пробиться сквозь его взгляд. – Это иллюзия, чёрт! Это она в твоей голове!

Но Лана засмеялась, низко, с хрипотцой, как кошка, играющая с мышью.

– Глупая девочка. Я уже в его крови.

И вдруг комната дрогнула. Пол под ногами застонал, стены пошли трещинами. Сквозь щели потекла чернота, как смола, из неё вылезли длинные костяные пальцы.

Ева закричала и рванулась, но Артём вдавил её в пол, словно не слышал. Лана подошла ближе, склонилась над ними. Запах её тела – острый, пряный, с металлической ноткой крови. Она провела когтем по щеке Артёма, оставив тонкую красную линию.

– Ты мой. И она тоже будет моей. Я люблю делиться игрушками.

Ева ощутила, как чужая рука – ледяная, как смерть, но гладкая, как шелк, коснулась её бедра. Она вздрогнула всем телом, но Лана лишь улыбнулась.

– Какая тёплая… живая…

И вдруг Артём дернулся, будто изнутри ударил ток. Его руки сжались на горле Евы, но взгляд на миг стал ясным.

– Ева… – сорвался хрип. – Убей… меня…

– Нет! – она извернулась, ударила его головой, потянулась к кинжалу у пояса. Лана зашипела, волосы её поднялись, как змеи, кинулись на Еву.

Ева выдернула нож и полоснула. Лезвие прошло сквозь воздух – Лана растворилась в дыме, но смех остался.

Артём рухнул рядом, хватая ртом воздух. Его глаза потемнели, но на шее пульсировала метка – теперь она светилась багровым светом, словно раскалённое клеймо.

– Она… – Ева прижала его голову к себе, чувствуя, как он дрожит. – Она не уйдёт…

И тьма за стенами зашевелилась. Лана не ушла. Она лишь ждала.

Дверь захлопнулась с глухим стуком. Ева вбила засов, но знала – это смешно. Если Лана захочет, ни стены, ни железо не удержат её.

Артём лежал на лавке, раскинув руки. Грудь вздымалась рывками, лицо мокрое от пота. Метка на шее светилась всё ярче – багровым, будто расплавленный металл под кожей.

– Потерпи… – Ева шептала больше себе, чем ему, обрывая рукава на рубахе. Она обтирала его лоб, сжимая зубы. Не вздумай сдохнуть. Только не так.

Ветер бился в стены, выл в щелях, будто лес сам дышал этой избе в затылок. Вдруг раздался звук.

Глухой. Мерный.

Бам. Бам. Бам.

Колокол. Где-то за домами, на ржавой колокольне. Но… кто мог его тронуть?

Ева замерла, кровь застыла. Артём открыл глаза – и улыбнулся.

– Она зовёт…

– Заткнись! – Ева прижала ладонь к его губам, но почувствовала тепло. Нет, не тепло. Жар. Он горел, как костёр.

Она сорвала с себя последнюю одежду, бросила на пол и легла рядом, прижавшись всем телом. Холод от пола жёг спину, но ей было всё равно.

Ты не умрёшь. Я не дам.

Её руки скользили по его груди, согревая. Её дыхание смешалось с его, а где-то внутри щёлкнуло что-то запретное. Она чувствовала силу его мышц даже в слабости, его запах – пот, кровь, металл. И вдруг… он обнял её.

Сильнее, чем должен был.

– Артём… – она подняла голову. Его глаза были открыты. И в них плясал красный свет.

Он склонился к её шее, медленно, как хищник. Губы коснулись кожи, и по телу пробежала волна жара. Она замерла, не зная – оттолкнуть или позволить.

– Ты не она, – прошептал он хрипло, дыхание обжигало. – Но… ты моя.

И в этот момент мир дрогнул. Пол разошёлся трещинами, из-под него хлынула чернота. Из углов выползли тени, скользящие, как змеи. Смех Ланы заполнил комнату, хрусткий, как ледяной сахар.

И вдруг она была здесь. Стояла в дверях. Обнажённая, сияющая, как идол из крови и снега. Глаза горят, волосы волочатся по полу, пальцы длинные, как когти.

– Как трогательно… – её голос был нежнее шелка. – Пусть твоя шлюха греет тебя… пока я не заберу обоих.

Стену прорезал вой. Низкий, гулкий. За окнами что-то двигалось. Тени в снегу. Сотни. Нет – тысячи глаз.

Ева вскочила, схватила ружьё. Но Лана даже не шелохнулась. Она улыбнулась, медленно проводя пальцем по своей губе.

– Стреляй, если хочешь. Но помни: он уже мой.

Артём сел, шатаясь. Его губы были в крови. Его? Или её?

– Ева… уходи.

Она качнула головой, сжимая оружие до белых костяшек.

– Ни хрена. Мы уйдём вместе. Или сдохнем вместе.

За дверью – стук. Сначала тихий. Потом сильнее. Потом стены пошли ходуном.

И в грохоте ветра прозвучало её имя.

Ева…

<Глава 7. Когда снег становится чёрным>

Стук в дверь превратился в грохот. Казалось, дом вот-вот рухнет. Ветер завывал так, что звуки стали неразличимыми: вой, шёпот, смех Ланы переплетались, пробирая до костей.

Ева стояла босая на ледяном полу, сжимая ружьё так, что пальцы побелели. Артём сидел на лавке, лицо бледное, губы в крови. Его взгляд… Боже, этот взгляд. В нём было слишком много тьмы и слишком мало того, кого она знала.

– Артём, слушай меня, – её голос сорвался на шёпот, но она старалась держаться. – Ты сильнее. Ты не её.

Он поднял голову. Медленно. И улыбнулся – тонко, как лезвие.

– Не её? – голос хрипел, но в нём звучала насмешка. – Она во мне. Она лучше тебя. Она… вечная.

Снаружи ударили сильнее. Доски выгнулись. Из щелей хлынул ледяной воздух, с ним – запах гнили, крови и чего-то ещё… сладкого, приторного, от которого сводило челюсти.

– Очнись! – Ева шагнула к нему, схватила за плечи. – Я не дам ей тебя забрать!

Он резко сжал её руки. Слишком сильно. Её пальцы затрещали, боль пронзила до локтей.

– Отпусти… – она зашипела, пытаясь вырваться.

Артём поднялся. Его дыхание стало рваным, кожа покрылась потом. Но вот что было страшнее всего: за его спиной, в воздухе, дрожала тень. Женская. С волосами до пола. Она повторяла его движения.

– Ты будешь моей, – прошептал он. – Или умрёшь.

Ева рванулась, ударила его ружьём в грудь. Он пошатнулся, но не упал. Тогда она отскочила к двери, сорвала засов.

– Попробуй, ублюдок, – процедила она сквозь зубы и выбила ногой доску.

Холод ударил, как нож. И вместе с ним – Тьма.

Снаружи не было леса.

Не было снега. Всё исчезло.

Мир превратился в вязкую пустоту, переливающуюся тьмой и багровыми бликами. Там, где раньше стояли избы, теперь торчали чёрные столбы, похожие на скрюченные деревья. Из них сочилась густая смола. По ней ползали руки. Сотни рук, цепляющихся за воздух.

И посреди этого кошмара – Лана.

Она стояла босая на снегу, который чернел под её ногами, словно гниль распространялась из-под её тела. Волосы развевались, хотя ветра не было. Глаза – два рубина, горящих адским светом.

– Охотница, охотница… – её голос мягко резал слух. – Ты всё ещё борешься? Какая милая глупость.

Ева подняла ружьё. Лана улыбнулась, приподняв бровь.

– Стреляй. Я хочу услышать твой выстрел. Последний.

Ева выстрелила.

Грохот разорвал тишину, огонь полоснул тьму. Но Лана даже не шелохнулась. Пуля растворилась в воздухе, будто в воде.

А потом Лана подняла руку. Движение – и Еву швырнуло в сторону, как тряпичную куклу. Она ударилась о стену избы, хрустнула доска.

Перед глазами всё поплыло. Она поднялась на колени – и застыла.

Артём вышел из дома. Без куртки, грудь в шрамах, глаза горят багровым. И за его плечом – шевелятся чёрные нити.

– Артём… – её голос сорвался. – Ты не…

– Мой, – прошептала Лана, подойдя ближе, проведя пальцами по его щеке. Он не отстранился. Напротив, он склонился к её руке и коснулся губами кожи.

Что-то оборвалось в груди Евы. Но страх был сильнее боли. Она подняла ружьё снова.

– Убью, сука. Клянусь.

Лана посмотрела на неё и рассмеялась. И смех её был, как звон колокола, как шелест змей, как треск костей.

– Попробуй. Но помни: я внутри него. Выстрелишь в него – выстрелишь в себя.

Ева не колебалась. Нажала спуск.

Щёлк.

Пусто.

Лана наклонила голову, улыбка стала хищной.

– Теперь твой ход, девочка.

Щёлк.

Холодный звук пустого затвора разрезал тьму, как насмешка.

Ева выронила ружьё. Оно глухо ударилось о промёрзлую землю. Её пальцы дрожали, дыхание рвалось из горла, как изломанный пар. Она подняла глаза – и встретила взгляд Ланы.

Красные зрачки горели, как угли в чёрной воде. Лана сделала шаг. Медленно. Каждое движение было гибким, кошачьим, но в нём чувствовалась сила чего-то древнего, безжалостного.

За её спиной стоял Артём. Грудь вздымалась, на коже выступил пот. Лицо… такое родное, но в глазах – не он. Тьма впилась в него, как корни в почву. На шее пульсировала метка, багровая, раскалённая.

– Я обещала, что поделюсь, – голос Ланы был как яд, сладкий и тягучий. – Но, кажется, я хочу больше.

Она подняла руку – пальцы длинные, словно когти. С небес сорвался крик. Из тьмы выползли силуэты. Человеческие… но слишком вытянутые, с костяными рёбрами наружу. Их пасти растянулись в улыбки, из которых текла чёрная слюна.

Ева метнулась к кинжалу на поясе. Ритуальный. Серебро с рунами. Единственное, что могло ранить тварь.

Успею – или сдохну.

Она выхватила клинок, и Лана улыбнулась шире.

– Ах… так ты хочешь поиграть?

Ветер хлестнул, и Ева ослепла на секунду. Когда зрение вернулось – мир изменился.

Она больше не стояла на снегу.

Под ногами – ковёр. Красный, как кровь. Вокруг – стены, затянутые чёрным бархатом. На столе – свечи.

И Лана – совсем близко. Обнажённая, кожа сияет, волосы рассыпаны по плечам. Её пальцы скользнули по лезвию кинжала, оставляя капли багрового, и она медленно провела клинок к губам, облизав металл.

– Ты хотела убить меня этим? Как жестоко… и как возбуждающе.

Ева сделала шаг назад. Сердце стучало в ушах. Лана шагнула вперёд, прижимаясь к ней.

Запах – мед, кровь и холодная ночь. Её губы почти касаются губ Евы. Голос шепчет прямо в ухо:

– А если я сделаю так, что ты сама попросишь меня?

Пальцы скользнули по бедру Евы, выше… Кожа вспыхнула огнём. Ева стиснула зубы, заставляя себя не дрожать.

– Я… не твоя.

Лана рассмеялась – низко, вибрацией, от которой по спине побежали мурашки.

– Все мои. Даже он.

И Ева услышала стон. Обернулась – и сердце оборвалось.

Артём стоял на коленях.

Голый по пояс, руки в крови, глаза горят красным. На груди резались знаки – Лана вырезала их когтями. Он дышал тяжело, как зверь.

– Смотри, как он прекрасен, – шепнула Лана, и её язык скользнул по шее Евы. – Твой герой. Твой охотник. Теперь он хочет только одного.

Артём поднял голову. Его взгляд был полон голода.

– Ева… – хрип сорвался с его губ. Он рванулся вперёд.

Ева отскочила, вырываясь из объятий Ланы. Клинок в руке. Сердце в огне.

Не он. Это не он.

Но Артём уже был рядом. Его руки сомкнулись на её запястьях. Сила нечеловеческая. Он прижал её к стене. Губы – горячие, жадные, прижались к её шее.

Ева закричала… но не от ужаса. От того, как близко смерть и желание.

И в этот миг Лана прошептала:

– Выбери, Ева. Убей его… или отдайся нам обоим.

Артём прижал Еву к бархатной стене так сильно, что ткань затрещала. Его дыхание жгло, пальцы врезались в её кожу. Клинок дрожал в её руке, руны на лезвии светились холодным светом, будто чувствовали близость зла.

Лана стояла рядом, обвив их обоих руками, как змея. Её губы касались виска Евы, её язык проводил по линии щеки, а другой рукой она ласково скользнула по груди Артёма. Её ногти оставляли тонкие кровавые дорожки.

– Какая красота… – шептала она. – Смерть и желание всегда идут вместе.

Комната качнулась, и Ева почувствовала, что пол исчез. Они висели в пустоте, окружённые бесконечными зеркалами. И в каждом – разные отражения: она и Артём целуются, она убивает его, она лежит с Ланой в кровати из чёрных роз.

– Выбери, – голос Ланы звучал отовсюду. – Если не выберешь ты… выберу я.

Артём резко схватил Еву за подбородок и впился в её губы. Поцелуй был нежен… нет. Жесток. Жадный, как голод зверя. Ева почувствовала, как в неё вливается чужая сила, как вены наливаются жаром.

Боже… он не свой. Он… тварь.

Она попыталась вырваться – и увидела его глаза. Красные. Но глубоко в них – что-то живое. Мольба. Слеза. Её Артём ещё там.

– Убей его, Ева, – Лана обвила их обоих, прижимаясь всем телом, её грудь скользнула по плечу Евы. – И я сделаю тебя своей королевой. Или… отдайся нам обоим. Почувствуй силу. Боль. Вечность.

Ева закричала – не от страха, от ярости. Выбросила руку. Клинок полоснул воздух…

И вонзился в Артёма.

Он выгнулся, кровь брызнула алым, горячим дождём. Лана засмеялась.

– Вот она – любовь.

Но свет вспыхнул. Клинок разорвал заклятье. Лана взвыла, её красота разлетелась, как зеркало. Тело выгнулось, распадаясь на куски: кости, мясо, волосы. Но в этом ужасе было что-то… соблазнительное, мерзко-прекрасное.

Зеркала взорвались. Иллюзии сгорели. Ева и Артём рухнули в пустоту.

Холод ударил в грудь. Она захлебнулась воздухом – снег, чёрный как уголь, обжигал кожу. Вокруг снова был лес. Разорванный, мёртвый. Лана исчезла. Но её смех всё ещё звучал.

Ева держала Артёма в объятиях. Кровь пропитала её руки. Его глаза открылись на миг.

– Ты… выбрала… – хрип. Улыбка. – Значит, я… твой.

Ева закричала. И этот крик прорезал тьму, как нож.

<Глава 8. Лес, который жрёт>

Снег хрустел под ногами, но Ева не слышала этого звука. Её дыхание было рваным, как изломанный пар. Артём висел на её плече, тяжёлый, как проклятие. Его кровь оставляла тёмные следы на белом снегу, превращая его в чёрный лёд.

Ветер гнал по лесу дымку – серую, рваную, будто сама земля курила смерть. Деревья казались живыми: их стволы скрючились, сучья тянулись вниз, словно руки. Из-под снега торчали корни, похожие на чёрные жилы.

Ева споткнулась, рухнула на колени. Снег обжёг кожу. Руки дрожали, плечи горели огнём. Она подняла голову и увидела… свет. Нет, не свет – огоньки. Три точки среди деревьев. Красные, пульсирующие. Как глаза.

Сердце ухнуло. Она знала: они идут.

– Артём… – она потрясла его. Его лицо белое, губы синюшные. – Держись! Слышишь?!

Его веки дрогнули. Он посмотрел на неё мутным взглядом. И улыбнулся.

– Она всё ещё здесь… – хриплый шёпот сорвался с губ. – Вижу её… голая… такая…

Ева стиснула зубы.

– Не смей, ублюдок, умирать, пока я не прибью её окончательно.

Огоньки приблизились. Теперь их было пять. Они скользили между деревьями, как капли крови в воде. Ева рывком поднялась, подтянула Артёма, закинув его руку себе на шею.

Идти. Просто идти.

Лес сжимался.

Каждый шаг – как через чёрную жижу. Тьма сгущалась, звуки глохли. И вдруг – шёпот.

Он был повсюду, лез в уши, в кости:

– Ева… Ева… отдай его… и ты будешь свободна…

Она зажмурилась, прикусила губу, чтобы не закричать. Вкус крови вернул ей разум. Но Артём начал шептать в ответ:

– Лана… я иду… я твой…

– Замолчи! – Ева встряхнула его. – Это не она, это херня в твоей башке!

Он вдруг резко схватил её за талию. Рывок – и она рухнула на снег, а он сверху. Глаза горят, дыхание жжёт лицо. Его руки скользнули по её бёдрам, сильные, жадные, как раньше… но что-то в этом было звериным.

– Ты же хотела меня… всегда хотела… – его голос хрипел. – Так возьми… пока мы живы.

– Артём! – Ева ударила его ладонью по щеке. – Вернись, сука!

Он зарычал. Настоящий рык. Его губы впились в её шею. Боль и жар смешались. И на миг… она почувствовала, как всё тело отвечает. Боже… нет…

Но в этот миг что-то прошипело рядом. Она рванула голову вбок – и увидела, как из снега тянется рука. Чёрная, с когтями. А за ней – вторая. Третья. Твари пришли.

– Чёрт… – она рванулась, пнув Артёма коленом в бок. Он отлетел в снег, застонал. Ева вскочила, выхватила кинжал.

Тьма разорвалась визгом. Из снега вылезли уродливые тела – длинные, на четырёх ногах, с рёбрами наружу и пастями, полными зубов. Глаза – те самые красные огни.

Ева шагнула вперёд. Сердце грохотало, дыхание рвалось.

– Ну что, мрази… идите!

Первая тварь метнулась. Ева ударила снизу, разрезая горло. Чёрная кровь хлынула на снег. Вторая прыгнула сбоку – она рухнула, перекатилась, вонзила кинжал в глаз. Крик сорвался с её губ – смесь ярости и боли.

А за спиной снова шёпот:

– Оставь его… он тянет тебя вниз…

Она обернулась. И замерла.

Артём стоял. Голый по пояс. Кожа светилась красным, как уголь под золой. В руках – когти. Настоящие. Он рвал ими третью тварь, как тряпку. Его лицо было звериным… и в то же время дьявольски прекрасным.

Он посмотрел на Еву. И улыбнулся.

– Я жив, детка.

Крики твари растворялись в снегу, как вата, но Ева слышала каждый разрыв, каждый хруст костей. Клинок резал, рвал, а кровь летела дугами, смешиваясь с чёрными хлопьями, что падали с неба.

Артём рвал тварей голыми руками. Нет, не руками. Когтями. Чёрные, длинные, с блеском металла. Он двигался так быстро, что снег взрывался под ногами. Его грудь блестела от крови и пота, мышцы перекатывались, как у хищника.

И когда последняя тварь взвизгнула, он замер. Стоял, тяжело дыша, глядя на Еву. Глаза горели красным светом, на лице – улыбка, но такая, от которой холод шел по спине.

– Видела? – голос сорвался хрипом. – Я сильнее, чем был. Я… твой демон.

Ева подняла клинок, руки дрожали.

– Это не ты…

Он шагнул к ней. Медленно. Его силуэт – в паре дыхания, на коже – пар, от которого у неё перехватило горло. Он был опасен… и чертовски желанен.

– А разве ты не хотела этого? Чтобы я стал сильным? Чтобы я защитил тебя?

Он приблизился, и запах крови, дыма и мужского пота накрыл её. Его пальцы скользнули по её щеке. Потом ниже – по горлу, по ключице.

– Ты дрожишь… Ева… скажи мне «да».

Она выдохнула, прижав кинжал к его груди. Резко.

– Ещё шаг – и я вонзаю.

Он замер. На мгновение – настоящие глаза. Синие. Уставшие.

– Не убивай меня…

Ева не успела ответить. Лес загудел. Гул – как раскат грома, но под ним стон, вой, тысячи голосов. Деревья зашевелились, их ветви потянулись вниз, сплетаясь в арки. Где-то впереди блеснул свет – тёплый, золотой.

– Орден… – прошептала Ева. – Чёрт, мы почти там.

Она схватила Артёма за руку. Он сжал её пальцы, так что хрустнули кости.

– Веди… если хочешь, чтобы я не разорвал этот лес.

Руины Ордена

Свет оказался факелами. Каменные стены возвышались среди леса,

обвитые корнями. На воротах – символы, еле заметные под мхом. Орден всё ещё здесь…

но не живой.

Они прошли внутрь. Пол – плитка, треснувшая и залитая инеем.

В зале – статуи охотников, лица стерты, как будто время само сожрало их.

– Мы в безопасности… – выдохнула Ева, но сразу пожалела о словах.

Щёлк.

Факелы зажглись все сразу. Тепло хлынуло по залу. И из тьмы вышли люди. Чёрные плащи, капюшоны. Лица – скрыты масками.

– Орден… – Ева подняла кинжал. – Вы… живы?

Первый из них снял маску. Мужчина. Лицо худое, глаза холодные, как лёд.

– Мы живы. Вопрос в том… останетесь ли вы.

И в этот миг Артём рванулся вперёд. Глухой рык сорвался с его груди.

– Они… пахнут… как она!

Ева поняла: это ловушка. Орден предал их.

Тишина была липкой, как кровь на руках. Ева держала кинжал, но ладонь скользила от пота. Перед ней – мужчины в чёрных плащах, неподвижные, как статуи. За спиной – Артём, тяжёлое дыхание которого звучало, как рык зверя.

Первый шаг сделал тот, кто снял маску. Его голос был спокоен, почти ласков:

– Ты слишком далеко зашла, Ева. Мы предупреждали: Лана нужна живой.

Ева почувствовала, как холодная ярость ползёт по позвоночнику.