скачать книгу бесплатно
Инструктор пожал плечами.
– Может быть. Бывай, Перепелица и нарасти бицепсов, что ли.
– А я балетом увлекаюсь, – обида все же нашла свой выход.
Андрей Михайлович засмеялся.
– Это хорошо и красиво. Тогда танцуй, а не просто увлекайся, – оставил за собой последнее слово он.
В тот день она еле приползла домой. Мышцы горели огнем и в последующие два-три дня, она знала, будет еще хуже. Но впервые за два года Злата чувствовала себя хорошо.
Через месяц раздался звонок и бывший физрук сходу спросил вместо приветствия:
– Перепелица, жива?
– И вам здравствуйте, Андрей Михайлович.
– Здорово. Ты решила к какому берегу пристать?
– Ну… – девушка замялась. Эта мысль посещала ее голову очень часто, но к какому бы то решению она не пришла.
– Понятно, – оборвал он. – Через неделю в Центре будет проходить слушание на формирование новых экипажей для обслуживания буферной зоны. Мне продолжать или гражданская жизнь все же перевесила?
С одной стороны, бывший физрук был типичным офицером безопасности – прямолинейный вояка. С другой стороны, он четко знал о колебаниях бывшей студентки. И самое главное, он как типичный вояка говорил по делу и ждал этого от других. Здраво рассудив, что ничего страшного с ней не случится, она решила выслушать. Не понравится и поймет, что не ее – напишет рапорт.
– Продолжайте.
Можно сказать, что это было судьбоносным решением. Ведь сразу после их разговора привычная жизнь закончилась и уже через месяц она приступила к стажировке в Центре.
Глава 2
Центр – это огромный командный центр всего космофлота, куда входит центр управления полетами в различных областях и секторах, центр освоения, центр подготовки, разведцентр и много других центров. Но в простонародье весь этот конгломерат называли Центром.
Стажировка – это когда от тебя ждут выполнения работы, не всегда объясняя как правильно ее сделать. Стоит ли говорить, что боевому офицеру, закончившей Академию с красным дипломом, то есть с отличием, ощущать себя не дипломированным специалистом, а второгодником было ой как нелегко. Она не раз вспоминала и учебу в академии, и последующие два года работы в институте, и свое решение поменять свою жизнь… и чувствовала, что променяла шило на мыло.
По распределению она попала на станцию дальнего сектора. Вернее, станция находилась на рубеже дальнего сектора и осуществляла переброску экипажей в нужный квадрант. Немаловажным фактором было то, что космонавтам не нужно было лететь в один из санитарных центров для прохождения медосмотра и реабилитации. Все это они проходили на станции.
Злата ненавидящим взглядом смотрела в монитор компьютера. Ее отправили в отдел координации. Не на корабль, а в отдел координации. Кажется, их отдел ненавидела вся станция и все прилетающие корабли. Романтика, ничего не скажешь. «Своя рутина, корабельная» заключалась в проверке миссий экипажей: не отличаются ли данные, все ли выполнено и правильно ли заполнено. От количества экипажей шла кругом голова. И каждая новая миссия до зубовного скрежета напоминала двести таких же предыдущих миссий. Зачем она ввязалась во все это? С таким же успехом она могла прозябать в отделе развития в Институте изучения космоса. Там хотя бы интересные встречи, конференции, архив… Девушку передернуло. Да, с новой работой тоже вышла промашка, но ведь везде надо искать плюсы! Первый плюс – редкие, можно даже назвать их уникальными, полеты. И то только потому, что ее обязаны включать в план полетов. Но за годы, прошедшие с выпуска, ничего кардинальным образом не поменялось – капитаны скрепя сердцем включали ее в состав команды и то на пару-тройку часов. И если бы не самописец, то вообще заперли ее в камбузе и не допускали до задания. В таких условиях показать себя или проявить тяжело. Дойдя до рекордного количества звонков маме со стенаниями и воплями о судьбе-злодейке, Злата получила вместо привычных слов утешения и солидарности огромный пинок или волшебный пендель, как выражался ее папа.
– Знаешь что, дорогая! – мамино лицо утратило сострадание и жалость, – прекращай ныть! Когда человек хочет, он делает. Ты ничего не сделала! Проще всего сесть и сложить ручки.
– Мама, да как ты не понимаешь?! Мне не дают! Ты думаешь я не пыталась? Не старалась? – девушке стало горько. – Единственное что мне доверяют это эти дурацкие отчеты и данные! За четыре месяца, мама ЧЕТЫРЕ! У меня вылетов было меньше, чем пальцев на обеих руках. Капитаны доверяют разве что сообщить курс, который они сами не могут посмотреть, так как ведут корабль. Все мои предложения игнорируются, если я открываю рот и говорю что-то помимо данных курса, они вдруг превращаются в глухонемых.
Александра склонила голову набок.
– А ты не думала, что возможно дело в тебе?
Злата готова была расплакаться или завыть: и то и другое хотелось одинаково.
– Почему же, думала. Я себе голову сломала, пытаясь найти, где я косячу.
– Злата!
Окрик мамы заставил ее остановится на мгновение.
– Мама, да нормальное это слово.
Александра сделала выразительное лицо.
– Для внучки лингвиста это не нормальное слово.
– Хорошо, мама.
Девушка понимала, что ее несет и несет со страшной силой, но остановится было тяжело. Но мать вдруг улыбнулась.
– Если все вокруг плохо, может стоит поменять свой взгляд на окружение? Изменить мир мы не можем…
– Но можем поменять свое отношение к нему, – заученно повторила Злата. – Я поняла. Спасибо, мама.
Александра улыбнулась и попрощалась с дочерью. Через пару часов девушка решила, что ее рутина станционная, наверное, очень даже ничего. Главное найти хоть что-то интересное. Пара недель поисков и вуаля нашлась-таки нестыковка. Злата устало посмотрела на два разных отчета и поняла, что выдохлась. Все – больше она не может заставлять себя верить, что все не так уж плохо. Еще один «плюс» – в реабилитационный центр Ксения Сергеевна наверняка отправит ее. Может повыть все-таки? Что она не человек? Ну и что что боевой офицер…
Заведующая реабилитационным центром была откровенно не рада ее визиту.
– Алла Михайловна, – обратилась к ней девушка, игнорируя гримасу недовольства на ее лице, – за месяц 210 экипажей прошло через реабилитацию. Но людей, побывавших в центре больше.
Заведующая кисло спросила.
– Злата, чего тебе надо?
Она вообще не любила, когда к ней приходила Злата и считала ее занозой. Нельзя сказать, что девушка была тоже счастлива, но выхода не было – Ксения Сергеевна, непосредственная начальница, назначила ее отвечать за координацию работы с реабилитационным центром. Не раз Злата вспоминала слова Андрея Михайловича: «не работа с бумагами и не нудные отчеты». Ну-ну.
– Алла Михайловна, у нас стандартные экипажи 3-4 человека. Всего экипажей было 210. Но количество людей, вышедших из реабилитационного центра больше и намного.
– А ты обратила внимание, что люди по несколько раз у нас проходят реабилитацию? Так как туда-сюда летают.
Алла Михайловна как-то сказала, что ей становится плохо, когда она видит Злату. Наверное, это можно было считать похвалой. Реабилитационный центр всегда считал себя отдельным и независимым от станции. А отдел координации, в котором работала Злата, должен был координировать работу всех подразделений станции. И вот девушка смогла внушить стойкую неприязнь, но вместе с тем заведующая уважала ее за упорство.
– Алла Михайловна, согласно отчетам всего 738 человек должно было пройти реабилитацию и это количество подразумевает всех людей, прошедших реабилитацию. Каждый раз человека считают как нового для удобства статистики.
– И? – скучающе спросила заведующая.
Злата выложила ей на стол отчет с пульта управления с обведенной строкой.
– Но из центра за этот месяц вышло 853 человека. И они не все члены экипажей.
Заведующая сделала вид что удивилась и подалась вперед.
– И что это за 115 человек?
Девушка потеряла на мгновение дар речи от откровенной наглости заведующей.
– Об этом я и хочу вас спросить.
Она посмотрела на Злату непроницаемым взглядом.
– Злата Максимовна, вы же координируете работу станции с центром вот и разбирайтесь.
Сбрасывая на девушку проблему, сказала она.
– Алла Михайловна, но это же ваш реабилитационный центр! У вас 115 человек ежемесячно туда-сюда ходят и неизвестно что это за люди.
– А может быть это один человек ходит туда-сюда? Может такое быть? Может. И раз вы отвечаете за координацию, то идите и координируйте. Наш центр работает, как полагается. Все остальное не наша компетенция.
Как там в сказке говорится: пойди туда, не знаю куда и принеси то, не знаю что? Вот так и здесь. Девушке ничего не оставалось, как отправиться в реабилитационный центр. Возвращаться с пустыми руками дело гиблое. Опять отправят к Алле Михайловне и еще отчитают за непрофессионализм.
Сказать по правде, реабилитационный центр Злата недолюбливала. Огромное помещение, поделенное на секции, в которых стоят капсулы реабилитации. После каждого задания космонавты обязаны проходит санитарный контроль и в том числе реабилитационный глубокий сон или попросту реабилитация. В капсулах царит абсолютная тишина, но космонавты, привыкшие к шуму двигателей, не всегда могут выносить эту тишину и поэтому многие, в обход инструкции и системы безопасности, оставляли капсулы прикрытыми.
Злата пару раз погружалась в глубокий сон в капсуле и сказать, что это ей понравилось… Всем известно, что человек после глубокого сна чувствует себя отдохнувшим и обновленным. То, что космонавтам и нужно. Но только сами космонавты знают, что, если человека случайно разбудить (а такое постоянно происходит в помещении, где работают машины и ходит персонал) во время реабилитационного сна, у него срабатывает неприятный рефлекс: раздражение и недовольство умноженные стократ. В жизни человек может быть само спокойствие и вежливость, но потревожь его во время глубокого сна и вместо него просыпается огнедышащий дракон. На все жалобы пострадавших специалисты разводили руками: мол не надо оставлять открытыми капсулы. Единственным утешением было то, что человек после глубоко сна ничего этого не помнил, а персонал – персонал привык и просто не обращал внимание.
Девушка шла затаив дыхание между ровными рядами капсул. Кроме нее в коридорах никого не было. Время осмотра капсул еще не подошло и она не хотела нарваться на вспышку гнева от потревоженного космонавта за то, что громко ходит или дышит. Одна из капсул была полностью открыта. В ней лежал молодой человек и, заложив руки за голову, наблюдал за Златой. Она остановилась. Может быть проснувшийся и приходит в себя? Но на панели горел синий огонек, а значит включен глубокий сон. Из-за открытой крышки давление не понизилось и подача обогащенного кислородом и какими-то травами воздуха не началась. Другое дело как он сумел это сделать? Ведь автоматика была серьезной и, если крышку не закрыть, процесс погружения в сон не начинался. На потревоженного он тоже не походил. Иначе давно устроил ей разнос. Вместо этого молодой человек продолжал изучать ее.
– Закройте крышку, – сказала она.
– Не надо, – ровно ответил он.
Чудак! Она пожала плечами и подошла к пульту вызова персонала. Молодой человек в два тигриных прыжка догнал ее и схватил за руку.
– Я же сказал не надо, – с нажимом произнес он.
Злата поняла, как чувствует себя кролик перед удавом. Чего греха таить – она испугалась, как девчонка! Стряхнув с себя оцепенение, она попыталась вызволить свою руку. Она же боевой офицер… наверное.
– Что вы здесь делаете? – прищурив глаз, спросил он. – Вы не из персонала.
– Руку отпустите. Служебное расследование. Вам спать надо.
Но мужчина еще более подозрительно прищурил глаз.
– Что за служебное расследование?
Выглядел он угрожающе, но Злата выпрямилась и сверкнула глазами. Она боевой офицер космофлота. Да, наверняка она проиграет ему в бою на 2-й секунде, но голова то при ней. Извернувшись, она нажала кнопку вызова свободной рукой и одновременно выдернув свою правую руку из его хватки. Кажется молодой человек был обескуражен.
– Вам это знать не надо. – Она заставила себя ослепительно улыбнуться. – На то оно и служебное.
На подкашивающихся ногах Злата пошла к выходу. Сердце бешено колотилось. В любой момент она ждала его окрика или даже нападения, но ничего подобного не происходило. На полпути она скосила глаза назад – никого! Неужели повезло? Среди капсул мелькнула синяя форма служащего персонала. Девушка открыла рот, чтобы позвать его, но чья-то рука вдруг закрыла ей рот.
– Тихо! Смотри, он пошел не в мой отсек, хотя вызов идет оттуда. – она услышала у себя под ухом ровный голос давешнего знакомого.
Мамочки. Она повстречала сумасшедшего! Что же делать?
Молодой человек показал глазами в сторону служащего и приложил к своим губам указательный палец. Девушка кивнула. С ненормальными главное не спорить. Он убрал руку от ее рта.
– Зачем вы за мной следили? – сразу спросила она.
Но вместо ответа он дернул ее в сторону. Они оказались с другой стороны капсулы. Он снова приложил палец к своим губам и показал на свои уши – слушай! Вид у него был решительный и девушка не решилась спорить. Раздались голоса. Она напрягла слух. Разговаривавших было двое.
– Когда следующая партия?
– Как только большой ковш повернется к лесу задом.
Да тут сборище ненормальных! Какой ковш? Какой лес?
Первый заговорил снова:
– Слишком долго.
Капсула, за которой они прятались издала шипение и начала процесс очистки воздуха. Остатки разговора потонули в этом шипении. Говорившие ушли, а Злата с молодым человеком все еще прятались. Что-то тревожило девушку. Что-то было не так.
Молодой человек оценивающе посмотрел на нее.
– Ты кто? Что за отдел? Почему заинтересовалась реабилитационным центром?
Он подал ей руку, чтобы помочь встать.
– Что за дурацкая привычка забрасывать вопросами? Нет, чтобы представится и ответить на мой. Я была первой.
Он усмехнулся.
– Корней Васнецов, капитан разведки. Прохожу повторный курс глубокого сна. Первый не помог.
Перед ней стоял капитан разведки – это же элита космофлота! А она кто? Штабная крыса. Так, кажется, называли в древние времена офицеров, занимающихся бумажной работой.
– Злата Перепелица, сотрудник станции. Провожу служебное расследование.
Корней снова прищурил глаз.
– Что за отдел?
Вилять и хитрить не было смысла.
– Отдел координации служб, – со вздохом сказала она.
Но ожидаемой насмешки или презрительной ухмылки не последовало.
– И что отделу координации здесь нужно расследовать?
Девушка смахнула невидимую пылинку с униформы.
– Капитан, я не могу разглашать тайну служебного расследования даже если тайна банальна и нелепа.
