Право на жизнь

Едва газ рассеялся, к стенам двинулись непонятные железные махины, толкавшие перед собой что-то вроде плугов. Время от времени «коробки на колёсах» останавливались, механизм на «плуге» бросал вперёд свёрток и гремел взрыв обнаруженной ловушки. Иногда водители ошибались, и в западню попадал «плуг». Тогда приходилось возвращаться за новым. Общей картины это не меняло. Взрывы поднимали фонтаны мёрзлой земли и снега всё реже. Когда отгремел последний взрыв, беспокойство в городе сменилось ужасом: из-за горизонта вереницей трудолюбивых муравьёв поползли грузовики со щебнем, который сбрасывали рядом со рвом – чтобы медлительные гусеничные бегемоты-бульдозеры могли спихнуть камни в воду. В панике со стен пытались стрелять, но снаряды катапульт не долетали и до края воды. Боевые же чары из-за гасящего заклятия были неэффективны, легко отклонялись щитами либо бессильно размазывались по скребкам. Ров вокруг города был выкопан на совесть, засыпали его неделю. И всё это время лагерь выглядел сонным, почти пустым – но всем было понятно, что пустота обманчива. Едва уровень щебня достигнет поверхности воды, начнётся штурм.

Защитники ожидали, что первым признаком атаки станут осадные башни, которые наверняка уже заготовлены. За день-два их соберут и двинут к городу. Равномерно выстроившееся вокруг Лина войско стало неожиданностью, началась суматоха, в панике все побежали на стены. Вместо штурма с разных сторон к городу опять двинулись тележки-автоматы. Они неторопливо ползли до границы простреливаемой из катапульт зоны, потом резко ускорялись – чтобы проскочить опасный участок, ударить в кладку и взорваться. Да, всего через полметра ударная волна гасла, и эффективность отдельного заряда заметно упала, но тележки долбили стены с упорством трудолюбивых муравьёв. Вплетённые в камень защитные чары не помогали. Чаще наоборот усиливали разрушение: блокировку от резонанса на них никогда не ставили. Ибо даже архимаг не сможет выстоять два или три дня под обстрелом недалеко от стены, чтобы разобраться в плетениях чар.

Взрывы длились три часа, и за охватившей всех паникой, дымом и пылью никто не заметил, что осаждавшие давно разошлись по палаткам. На следующий день всё повторилось в точности, разве что стены не выдержали и рухнули сразу в пяти местах. Бреши за ночь заделали, но на третий день временную кладку разнесли очередные взрывы. То же самое повторилось и новым утром, после чего измотанные горожане перестали делать баррикады из камня в проломах. Лишь завалили дыры всяким мусором.

Утро пятого дня «обстрела» ничем не отличалось от предыдущего. Всё также вышли кольцом воины, всё также встали за ровным строем тентованные грузовики. Но, едва прогремели первые взрывы напротив проломов, солдаты расступились, и первый грузовик ринулся к бреши в стену. За ним второй – но уже к соседней дыре. И так везде. Машины выгрузили солдат и уступили место следующим. В проём дохнули струи огнемётов. Где-то выстроенная буквально в последнюю секунду хлипкая баррикада вспыхнула сразу, где-то загорелись пологи магов, но вскоре чародеи отступили. Всё равно далеко пламя не пройдёт, опираясь на амулеты и пентаграммы, на улицах защита от огня сильнее. Горящие проёмы тут же залили пеной. Надев кислородные маски, чтобы не обжечь раскалённым воздухом горло, сквозь беззащитные теперь бреши ворвались первые штурмовые отряды. Началась яростная рубка. Обороняющиеся отчаянно пытались удержать участки стены хотя бы возле проломов: тогда получится бросать в пробоины камни и лить на головы солдатам смолу. Когда стены пали – попробовали закрепиться в ближних домах. Не смогли, бой почти сразу выплеснулся вглубь улиц. Степняки были сплошь вооружены саблями из булата, а доспехи из сплавов и полимеров весили вдвое меньше обычных, и при этом намного лучше защищали и от удара мечом, и от стрелы.

Уже через час после того, как первый воин ворвался за кольцо стен, стало ясно: город обречён. Но стычки всё равно продолжались всю ночь и следующий день, пока степняки методично обшаривали дома и подвалы, додавливая последние очаги сопротивления, выкуривая и добивая жителей. Каган и адмирал Рот на командном пункте внимательно следили за сражением, наблюдая на мониторах кадры с беспилотников. Толгой, довольный успехом – ему удалось то, о чём мечтало не одно поколение каганов – оторвался от экрана и взглянул на Александра. Как тот реагирует на бойню? Правитель Степи успел хорошо познакомиться с культурой землян и знал, что к резне гражданского населения среди них относятся без одобрения. Адмирал мысленно усмехнулся: потому-то сюда и отправился не Белозёров, а он. В прошлой жизни ему довелось видеть картинки и пострашнее. Например, когда штурмовая бригада десантируется с орбиты в мегаполис, давя при этом спрятавшуюся среди небоскрёбов и над бомбоубежищами планетарную противокосмическую оборону. Но сказать хоть что-то в ответ было необходимо.

– Толгой, свяжитесь с командирами в северной части. Пусть будут осторожнее рядом с питомниками и загонами. Мы договаривались, что полукровки и рабы младше пятнадцати лет отойдут нам. У меня на них есть кое-какие планы, – равнодушно бросил Александр, глядя на собирающиеся для штурма «зданий производящего комплекса» отряды. – И пусть в остальном городе не усердствуют с детьми младше двух, они тоже пригодятся, – после чего с ленцой принялся наносить пометки на карту окрестностей.

«Всё, что можно сделать для обитателей Лина», – продолжил адмирал мысленно. Впрочем, тут же честно признался себе: если бы Толгой отказался – настаивать бы не стал. Будущее колонии важнее… Но если можно проявить хоть немного гуманизма – Александр постарается.

Эпилог. Хранитель

Нет дерева красивее и мощнее зелёного дуба. При самых сильных ветрах грозно шумят ветви, но не склоняется ствол. На вершине развесистого дуба вьют гнезда птицы. Даже в глубине леса дуб высоко возносит свою зелёную крону. А вырастая на свободе, широко раскидывает густые крепкие ветви, покрытые зелёной жёсткой листвою. Но в то же время дуб – теплолюбивое и светолюбивое растение. Несмотря на свою силу, он дерево нежное, боится крепких морозов. Поэтому старейший маг обитаемых земель, Хранитель равновесия мира, величайший из друидов, сильнейший из чародеев, Мудрейший – имён и прозвищ за три столетия долгой жизни накопилось не счесть – старался приходить сюда каждые несколько лет. Это только кажется, что лесные великаны несокрушимы. На самом деле их здоровье – хрупкая чаша, которую легко разбить, но тяжело склеить.

Мужчина отогнал уже приготовившихся к пиршеству злых июньских комаров, прижался к тёплой шершавой коре и стал внимательно осматривать дерево внутренним взором: не завелись ли где-то жучки-древоточцы, не подкралась ли болезнь. Закончив, он прикрыл глаза и отдался воспоминаниям.

Подвальную лабораторию освещали лишь факелы и свечи: магические светильники давали помехи. Огромное, разделённое пополам решёткой помещение окутывал полумрак. Впрочем, хозяину он не мешал. Его и человеком-то давно можно было назвать с натягом, столько он уже провёл над собой изменений. Морщинистый сморчок с большими глазами без радужки бормотал, рассказывал и кромсал ножом очередную жертву, разложенную на лабораторном столе. Пленникам из второй половины комнаты свет тоже был особо ни к чему. Зная, хотя бы не видеть, что их ждёт. А наслушались они уже достаточно.

В лаборатории суетился никто иной, как бывший ректор Магической Академии Синклита. Старик подошёл к отмеренному богами пределу и бредил бессмертием, продлением жизни. Когда о его экспериментах, причём не только на рабах, но и на тайно пойманных свободных людях, и даже на некоторых коллегах, стало известно, сумасшедший маг бежал. Спрятался в лесу, отделявшем земли вольного города Лина от Королевств. Про него постепенно начали забывать, он же продолжил опыты. Теперь на невезучих путниках, одиноких или отставших от своего каравана. Или как сейчас, когда к его дому вышел отряд наёмников, угодивший в ловушку-путалку на торговом тракте.

Сегодня настала очередь молодого парня, на свою беду присоединившегося к отряду перед самым их последним походом. Нож летал и тыкал, парень уже не орал, а просто хрипел от боли… Впрочем, если подумать – не самая худшая участь. Первые жертвы колдун отбирал, пока у него не кончился запас женщин из какого-то идущего в Лин каравана. Опыт всегда длился сутки. Сначала людей заставляли спариваться, потом мгновенно наступала беременность. Женщина сначала живьём жрала партнёра, потом отдавала соки из себя. К моменту родов превращалась в высохшую мумию, которую плод разрывал изнутри. Но раз за разом итог экспериментатора не удовлетворял, а разнополый материал закончился. Хозяин приступил к «опытам по улучшению человеческой породы» напрямую.

Наконец жертва забилась в судорогах, утихла. Колдун щедро полил её эликсирами из десятка пузырьков. Вспыхнули линии пентаграммы. Тело окутала зелёная дымка. И раны начали затягиваться!

– Получилось! Получилось! – запрыгал вокруг стола чародей.

Договорить не успел. Прямо сквозь плиты пола проросли многочисленные побеги шиповника, пронзая и разрывая тело сумасшедшего колдуна. Миг – ломая стены и фундамент, к небу взвился могучий дуб, в ветвях как в колыбели бережно унося последнюю жертву удачного эксперимента.

Лахлан до сих пор каждый раз спрашивал себя: могло ли быть иначе? Проснувшаяся в нём сила Леса и Жизни в мгновение ока смела колдуна, а парня оставила в кровь разбивать кулаки о кору могучего дерева, поглотившего и дом, и темницу. Поглотившего вместе с теми из товарищей, которые ещё были живы. Управлять своими способностями Лахлан научился далеко не сразу. Каждый раз приходил к выводу: по-другому случиться не могло. И всё равно в следующий визит задавал себе тот же вопрос снова.

Заканчивались размышления всегда одним и тем же. Можно и нужно идти наперекор судьбе – но есть тропы, которые предопределены. Сложись иначе, не попади их отряд в ту ловушку – не родилась бы легенда о старейшем маге обитаемых земель, Хранителе равновесия мира, величайшем из друидов, сильнейшем из чародеев… Впрочем, если быть уж совсем честным, признался себе Лахлан и задумчиво погладил кору дуба ладонью, его история и триста лет приключений – и в самом деле ожившая сказка.

Вставать и идти хоть куда-то не хотелось, поэтому Хранитель остался сидеть на траве, облокотившись на ближайший из корней спиной и любуясь сквозь зелёную листву прозрачным летним небом. Вдали послышались всплески поисковой магии. «Опять следят, – лениво забралась в голову мысль. – Сколько лет уже, а никак не угомонятся. Но последние годы вроде тихие и вежливые пошли».

Лахлан невольно улыбнулся и почесал бороду, вспоминая начало своего пути в облике Великого друида. Он тогда только-только освоился со своим даром и вышел к людям, наконец придумав, как объяснить свою необычную силу. Тогда как раз из-за ошибки магов в королевстве неподалёку начался мор среди лесных животных, напасть грозила перекинуться и на крестьянские стада. Недоучки из выпускников Академии как обычно попытались решить проблему «в лоб», силой исправляя природу. Не вмешайся Лахлан, завершилась бы история нашествием мутировавших из-за магии чудовищ – магиматов. Едва всё закончилось, с его подачи сначала среди людей, а потом и среди остальных рас, пошла гулять легенда: мол, в прошлый раз вот также погибла далёкая страна Торон, стала Брошенным королевством. И, чтобы катастрофа не повторилась снова, мироздание разрешило Хранителю не просто наблюдать, но и вмешиваться. На руку историям шло и то, что старел Лахлан теперь очень медленно. Раз в двести с лишним дольше обычного – и значит, если сейчас выглядит на тридцать, то помнит ещё времена до Синклита.

Людская молва подхватила и напридумывала столько, что Лахлан порой диву давался, пусть никогда не спорил. Хотя над большинством историй всегда посмеивался: расскажи кому правду – не поверит. А на самом деле нынешний глава Синклита почти на два десятка лет старше него, хотя всемогущий мастер-магистр об этом не подозревает. Да, возможности Хранителя изрядно преувеличены – в той стычке с двумя младшими магистрами Ордена запретного знания Лахлану просто повезло, что сопляки слишком надеялись на магию, а он по старой привычке наёмника до сих пор таскал с собой метательные ножи и короткий меч. Но людям нужна сказка.

Вот только одно дополнение к легендам доставляло изрядное неудобство: якобы где-то в лесу скрыт источник силы, отпив из которого, древний маг и стал Хранителем. И если чародеи Академии успокоились почти сразу, старательно один раз изучив здешние края вдоль и поперёк до самых корней и ничего не отыскав, то отдельные энтузиасты пытались следить всякий раз, едва чародей наведывался к памятному дубу.

Ни с того ни с сего захотелось поразвлечься. Невидимой тенью Лахлан скользнул вслед десятку молодых парней. Пару раз попросил пробегавшего мимо волка издать протяжный вой и чуть не расхохотался в голос, видя, как молодые маги побелели лицами. Затем помог городским недотёпам слегка заблудиться, причём сообразили они лишь четыре раза пройдя мимо приметной расколотой берёзы. Парни окончательно перепугались и начали звать на помощь. Кто-то со страху кинул молнию в дерево, в ответ из-под корня обиженно принялась пищать-ругаться мышь-полёвка. Лахлану на этом игра надоела. Да и времени было уже за полдень, а дорога предстояла дальняя. Надетая когда-то маска давно стала настоящим лицом, а игры в сохранение мира – смыслом долгой жизни. «И это правильно, – мысленно сказал себе Хранитель, выгоняя из леса на дорогу молодых шалопаев. – Всегда должно быть то, ради чего ты просыпаешься каждое утро. А то ударяет сила в голову таким, как эти балбесы, у которых сводится всё к «пожрать» да «поспать». Они быстренько исчерпают все удовольствия, закостенеют в своей глупости, не увидят, что миром можно интересоваться бесконечно… И потом все дружно удивляемся, чего это почти всем магам, как в зрелый возраст войдут, так жизнь уже кажется пресной и тянет на извращения».

Когда испуганные появлением грозного Великого друида и его проповедью о том, что негоже от страха по мышам молнии метать и лес портить, парни дружно бросились улепётывать в сторону ближайшего города, Лахлан грустно улыбнулся: жидковаты искатели пошли. И дело отнюдь не в стариковском брюзжании, что раньше и трава была зеленее, и вода мокрее. Мир и правда менялся не в лучшую сторону. Всё чаще доблестью считалась трусость, которую горделиво называли разумной осторожностью. Вот эти молодые парни. Следили за ним не столько из желания узнать секрет, дотянуться до неведомого – сколько пощекотать нервы да похвалиться перед приятелями. Ведь давно известно, что если не сильно портить заповедный лес, то Хранитель ничего не сделает, а просто выгонит обратно на тракт. Впрочем… вроде бы в новой стране на юге Степи по-другому. Стоит проверить. Но сперва в Лин. Посмотреть, что там наворотили прошлогодней зимой любители повоевать. Это важнее.

Первые признаки стали заметны задолго до развалин. Земли вокруг города были безжизненны, ни одного зверя или птицы. Деревья стояли без листьев. Трава росла на отравленной почве мелкая, желтоватая и жухлая. Потом и вовсе исчезла. А ведь на дворе в разгаре лето! Лахлан двинулся дальше, решив всё же посмотреть на развалины. Отрава ему не страшна, без еды и воды, даже без сна он сумеет продержаться несколько суток. Сможет пройти туда и обратно. Пологий холм под ногами плавно перешёл в широкое поле. Посередине тёмной громадой высилось… Первыми в глаза бросались две башни как две чёрных, обгоревших головешки на фоне серого неба. Не сияла черепица, лишь чернел острой пастью провал на месте двускатной крыши. Вокруг – высокий, толстый пояс камней. Стенами эту мешанину обломков назвать было уже нельзя. Смердело так, будто гнить начала сама земля. Лахлан втянул ноздрями воздух и ощерился – впереди, в этой каменной каше, была только смерть. Делать там было нечего, и он сразу повернул назад.

Победители воевали ради мести, захватывать территорию не собирались, и о последующей чистке от защитных заклятий не задумывались. Теперь созданные магами Лина чары без присмотра разрушались, грозя отравить не только источники на поверхности, но и землю под собой. Затем всё неизбежно просочится в водоносный слой и стечёт в Ардл, вместе с рекой достигнет Келти. А это означало не уродившие или ядовитые поля, тысячи умерших от голода и вынужденных питаться непригодным зерном крестьян. Будь неурожай вызван естественными причинами, скажем засухой, Лахлан бы внимательно подумал, прежде чем вмешиваться. Но сейчас происходил явный непорядок. Обычные люди не должны страдать из-за глупости слишком много возомнивших о себе правителей. Тем более таких, как хозяева города Лина – сначала не одно столетий насиловавших природу себе подобных, а под конец решивших влезть в основы мироздания. Хранитель сомневался, что заклятия удалось бы рассеять без последствий даже с помощью заложенных ключей управления и кровавых жертв. С гибелью же авторов затеи последствия и вовсе становились непредсказуемыми.

Возле земель покойного Лина пришлось бродить почти месяц, и внимательно оценивая размер катастрофы, и заставляя меняться и расти новые травы вокруг. Пусть хотя бы частично создадут фильтрующий пояс. Затем пришлось сделать крюк через Келти, обсудить дела с тамошним королевским магом Гармундом. Покидал королевство Хранитель в отвратительном настроении. И так с этими развалинами потерял уйму времени, а ещё придётся через год-два наведываться сюда снова. С очисткой отравы в реке местные справятся. Гармунд и чародей сильный – не зря дед у него из гвенъя, и мужик толковый. Вот только как бы опять не нашлись слишком ретивые подчинённые, которые захотят решить проблему разом и втихаря, чтобы потом потребовать награды. Ладно, если сами погибнут да сроки заклятия продлят. Сотню лет назад в одном из южных королевств Великий друид уже пустил дело на самотёк, и в результате для войны с химерами в помощь войску Синклита пришлось собирать ополчение нескольких государств. Наступление же пустыни на земли, из которых химеры вытянули все соки, Хранителю удалось замедлить с огромным трудом, а повернуть пески и мёртвую глину вспять не получалось до сих пор.

Мрачное настроение Хранителя по дороге через Степь вылилось в неприятности для двух молодых шаманов. Ещё издалека Лахлан почуял хорошо знакомый магический «запах», который висел над Лином. Входя в стойбище, уже был уверен в том, что увидит. А слова одного старика, которые он тихонечко буркнул, завидев Хранителя, убедили ещё сильнее:

– Говорил я – доиграются.

Стены юрты, где обитали два молодых шамана, Лахлан просто снёс: заставил ткани и шкуры мгновенно истлеть от старости, не затрагивая каркас. Грозно посмотрел на лица двух парней и на зверушку на столе, которой явно скормили отравленные травы, попутно колдуя и стараясь вызвать какое-то изменение.

Над запасами ядовитой травы и над клеткой мгновенно вспыхнуло пламя, за миг оставив лишь пепел. В два шага Лахлан оказался рядом и треснул каждого дурня кулаком по макушке. Можно было и на расстоянии, но так на его взгляд выходило эффектней и доходчивей. Секунду полюбовался оторопелым взглядом и тоской незадачливых экспериментаторов – их способности оказались заблокированы. Потом обратился к старейшине, который побежал к юрте вслед за Хранителем.

– Эти два балбеса моей властью лишены права чаровничать. Снимет проклятие лишь Великий Мэрген. Проследите, чтобы они до него доехали и покаялись. Заодно передайте ему моё решение: эти недоумки следующие два года будут вместо занятий колдовством чистить навоз и изгонять из головы непотребные мысли.

И ушёл в Степь разозлённый. Теперь придётся делать новую петлю и заезжать уже к Мэргэну. В старом друге можно быть уверенным, он проследит, чтобы подобное не повторилось. Заодно Мэргэн выяснит, откуда у сопляков возникла мысль влезть в область знания на грани запретного. Но лучше всё-таки предупредить о случившемся лично, а не через кого-то.

Ещё издали Лахлан заметил, как изменился Дархан. Первым из-за горизонта показалось здание с высокой трубой, из которого шли магнетизм и тепло. За ним – огромный завод, где плавилось и текло огненной рекой железо. Следом новые и удивительные дома. Каждый дом огромен – семь, десять, пятнадцать этажей. И каждый непохож на остальные. Каменные «юрты», дома-сады и дома будто парусники из стекла. Лахлан немного потерялся – где искать Мэргена? Но Хранителя узнали и сразу же показали ему на три бруска из стекла и бетона. Выглядели они как ещё один необычный эксперимент смелых молодых архитекторов и оказались новыми зданиями Школы знаний. Там и обнаружился Мэрген. Сидел за столом перед плоским ящиком на подставке, в котором мелькали изображения. Стучал по доске с буквами.

Увидев старого друга, Мэрген сразу же всё сдвинул на край стола. Достал из сейфа пиалы и пузатый фарфоровый чайник. Заварил чай, приказал занести сладости и пироги. Лишь когда гость выпил первую пиалу, заговорил:

– Давно ты не заглядывал. И какой ветер в этот раз вёл твои паруса?

Хранитель вздохнул.

– Я заглядывал в Лин. Намусорили там зимой.

Мэрген кивнул. В открытую попрекать нэрлих старый друг не стал – и обижать не захотел, и хорошо понимал, что такое для Степи город Лин. Но и насчёт «мусора» он в своём праве как Хранитель.

– В общем… Я так слышал, что вы сейчас с Келти дружите. Так что помогите Гармунду, а то отрава в реку потекла. И заодно проследи за своими. Два балбеса уже нашлись, решили поэкспериментировать с химерами из ядовитых земель. Я им настучал, скоро придут к тебе каяться.

Мэрген нехорошо прищурился и бросил короткое:

– Хорошо. Разберусь.

На душе у Лахлана сразу полегчало. Уж за Степь то можно быть спокойным – если Великий шаман обещал, значит, проблем не будет.

– А ты пока вот что посмотри. Как тебе? Сейчас как раз над ней сижу, – Мэрген повернулся и достал из сейфа за спиной рукопись.

Первое, что бросилось в глаза Лахлану – текст печатный, но с пометками Мэргена. Уже необычно, не издание типографии. Старый друг любил отдыхать, переводя на нэрлих необычные книги и трактаты. И знал слабость Лахлана – в первой своей жизни буквы молодой наёмник не жаловал, хотя читать и умел, зато, будучи уже Хранителем, книгами увлёкся.

– Михаил Булгаков. «Мастер и Маргарита», – Лахлан прочитал название. – И быстро просмотрел первые несколько глав. – Очень интересно. И откуда?

– Из той самой страны, куда, как я понимаю, ты собрался дальше, – глаза старого шамана струились смехом.

И Лахлан неожиданно задержался, хотя рассчитывал заглянуть к Мэргену едва ли на пару дней. Впрочем, себя он быстро уговорил – заодно выучит язык этих землян заранее. Хранитель провёл в доме Мэргена больше двух недель. Обсуждал и книгу, и автора, и страну. Заодно немного помог отшлифовать конечный текст на нэрлих. А когда покидал Дархан, неожиданно поймал себя на том, что от плохого настроения не осталось и следа.

На границе Хранителя уже ждали. Мужчина – явно чиновник немалого ранга, вместе с почётным эскортом из полусотни воинов и двух магов. А может с ним был и не эскорт, а стража? Случалось и такое. Правда, очень быстро все понимали, что ограничивать перемещения Великого друида только себе хуже. Или Хранитель заинтересуется – что от него так прячут – или соседи. И если Мудрейший об увиденном, коли оно миру не во вред, промолчит, то любопытство соседей обойтись может весьма дорого.

Лахлан не удержался от небольшого озорства. Путешествовал он, в отличие от коллег, в самой обычной одежде, по виду воин или средней руки купец. Лишь для впечатления выращивал перед визитами прямо на месте красивый посох. Вот и сейчас на дороге к постоялому двору и встречающим сначала показался одинокий путник. И тут листья на земле и на деревьях сорвались вихрем, на мгновение окружили Хранителя. А потом превратились в золотой плащ, выстлали багряным, зелёным и золотым ковровую дорожку и воздвигли арки над ней. И главное: чародейства ни маги, ни амулеты воинов не почувствовали! Лахлан, глядя на удивлённые лица встречающих, мысленно усмехнулся – чего не сделаешь ради репутации… Самое в таких случаях забавное, что никто и никогда не думает, что всё очень просто: одно большое и заметное действие можно заменить тысячей мелких и незаметных. Людям проще поверить в чудо и волшебную силу избранного.

Эскорт доставил Хранителя в гостиницу Верхнего города, оставил отдыхать. На дома и улицы спустилась ночь и тишина – но в кабинете Гая Гальбы, который отвечал за безопасность всех внешних контактов колонии, бушевали споры.

– Манус, – в очередной раз спросил председатель Сената Белозёров, – значит, вы считаете, что мы должны пустить этого мага везде, куда он попросит? А если он потом донесёт Синклиту?

– Это невозможно, – Манус замялся, соображая, как объяснить начальству то, что в Королевствах каждый ребёнок знал и понимал с детства. – Хранитель не сотрудничает ни с Синклитом, ни с кем-то ещё. И тайны от него не попадают ни к кому. Ему вообще, говорят, чужды человеческие дрязги и беспокоит только здоровье мира. А что касается «не пускать»… последним пытался Орден. Хранитель легко уничтожил сразу двух магистров, хотя и по одному они были, говорят, сильнее десятка обычных архимагов. Мы, конечно, можем попытаться Хранителя мира задержать, даже убить. Обойдётся это нам дороже, чем вторжение гвенъя. После чего с нами разорвёт все отношения Степь, а Королевства поголовно объявят священную войну.