скачать книгу бесплатно
Вопрос этот всё бился в голове Барта, как пойманная птица, а ноги уже сами собой несли его в сторону посёлка.
5
Вальбо оказался в точности таким, каким Барт его и ожидал увидеть – серым, замызганным и насквозь провонявшим рыбой. Единственное, что его удивило – это размеры поселка. Обветшалые кособокие лачуги раскинулись докуда хватало глаз, занимая все пространство, отгороженное от ветров замшелыми скалами. На улицах – если, конечно, эти протоптанные между домами тропинки можно считать улицами – не было брусчатки, так что после дождя здесь шагу нельзя было ступить, чтобы не запачкаться в липкой желтой глине.
Пока он сюда добирался, небо успело снова затянуть тучами, солнце пропало, и все вокруг тонуло в мутном сером сумраке, предвещающем наступление темноты.
– Не дергайся, парень, не дергайся, – беззвучно шевелил губами Барт, шагая по кривым улочкам поселка. Народу ему навстречу попадалось немного – в основном женщины, сплошь костлявые, некрасивые и тоже пропахшие рыбой. На Барта мало кто обращал внимания.
– Не дергайся, – в очередной раз убеждал себя Счастливчик. В конце концов, даже если он столкнется с Черным нос к носу. Вряд ли тот успел толком разглядеть Барта там, на корабле. И тем более вряд ли ждет, что он так вот попросту заявится в поселок.
Таверну Барт приметил сразу – это было единственное на весь поселок двухэтажное строение, к тому же поддерживаемое в относительно пристойном состоянии. На огромной холщовой вывеске, висевшей над входом, как и следовало ожидать, красовалась огромная пучеглазая рыбина. Внизу корявыми буквами и с двумя ошибками было выведено название – «Барракуда».
Поначалу Барт вообще не собирался входить внутрь. Думал поймать на улице какого-нибудь мальца и дать ему денег, чтобы тот закупил у трактирщика провизии и питьевой воды – столько, чтобы хватило на два-три дня пути. А потом, не мешкая, дать деру отсюда. Но план провалился, так как не попалось никого, кому можно было поручить эту ответственную миссию. Барт попытался было обратиться к одной из рыбачек – сутулой женщине неопределенного возраста, со следами только-только зажившего синяка под левым глазом – но та шарахнулась от него, как от привидения.
В конце концов, мысленно попросив благословения Араноса, Ираны, Кестоса и еще полудюжины богов, которых успел припомнить, Счастливчик толкнул тяжелую дверь и шагнул в «Барракуду».
Немного замешкался на пороге, ошалев от запаха. Поначалу даже решил, будто ошибся дверью и заглянул не в таверну, а прямиком в отхожее место. Не пройдя и пары шагов, наткнулся на удручающего вида субъекта в потрепанной соломенной шляпе, спящего за ближайшим к двери столом лицом в тарелке. Под лавкой, на которой он развалился, темнела обширная лужа, которая и являлась источником вони.
Впрочем, ароматы, распространяемые типом в шляпе, чувствовались разве что у самого входа. В глубине таверны все забивали другие запахи – кислой капусты, браги, прогорклого сала, на котором жарились какие-то лепешки. И, конечно же, царил надо всем вездесущий запах рыбы.
Барт, щуря слезящиеся от вони и копоти глаза, огляделся. Полутемный зал таверны был почти пуст. Помимо спящего у выхода, наблюдалось всего двое посетителей. Один, тоже едва держащийся на ногах – облокотился о стойку, рассматривая что-то на дне объемистой щербатой кружки. Второй – какой-то бродяга в сером балахоне – чинно восседал за дальним столиком в компании с краюхой хлеба и миской рыбной похлебки.
Трактирщик, как ему и полагалось, находился за стойкой. Был он невысок, лысоват и толст, причем добрые две трети веса по прихоти природы сосредоточились в средней части его туловища, будто бы он на сносях и ожидает по крайней мере тройню. Высоко закатав рукава, толстяк деловито чистил большую рыбину, нимало не заботясь о том, что чешуя брызжет во все стороны, долетая чуть не до середины зала.
Барту, конечно, доводилось бывать раньше в кабаках, коих в порту Валемира было предостаточно. Но по сравнению с «Барракудой» все злачные места, виденные до этого юным Твинклдотом, были просто образцами чистоты и порядка.
– Пожалуй, много здесь брать не буду, – пробормотал Барт. – Так, на разок-другой перекусить…
Он подошел к стойке, косясь на пьянчугу, который оторвался по такому случаю от кружки и с нездоровым интересом разглядывал нового посетителя.
– Здравствуйте, э-э… дон.
Трактирщик вопросительно взглянул на него, промычал что-то нечленораздельное. Нижняя губа у него – толстая, ярко-красная – сильно выдавалась вперед, что в сочетании с серыми глазами навыкат делало его до смешного похожим на рыбину, которую он чистил. Разве что у рыб не бывает такой многодневной рыжей щетины на щеках.
– Я хотел бы закупить немного провизии, дон, – кашлянув, продолжил Барт. – Хлеб, сыр, может, вяленое мясо.
– Может, рыбы? У меня хренова прорва вяленого тунца, – предложил трактирщик. – Прям не знаю, куда его девать. Подванивать уже начал…
– А больше ничего нет? – скривился Барт.
Толстяк пожал плечами.
– Тебе сколько надо-то?
– Да немного. На пару дней одному человеку… Да, и бурдюк с водой. И мешок, чтобы все туда положить.
Рыбомордый только хмыкнул и, развернувшись к Барту спиной, принялся рыться в стоящих тут же, у прилавка, ящиках. Похоже, подсобного помещения здесь не было вовсе. Ну что ж, зато зал всегда под присмотром.
Барт встретился взглядом с соседом по стойке и вздрогнул. Глаза у того были словно стеклянные – водянистые, бессмысленные. Из уголка губ тянулась, завязнув в бороде, желтая нитка слюны. Несло от пьянчуги так, что самому немудрено было захмелеть. Юноша отодвинулся подальше.
– Может, возьмешь чего, пока я приготовлю? – спросил, не разгибаясь, трактирщик. – Пива?
– М-мм… Может, у вас найдется грог?
– Чего?
– Ну, грог… Горячий такой. С вином.
– Не. Пиво. Будешь?
– Нет, спасибо, я тороплюсь, – отмахнулся Барт, нервно поглядывая в сторону выхода.
Двери трактира распахнулись, как от удара тараном, и в зал ввалилась целая орава оборванцев с красными обветренными мордами и выгоревшими на солнце волосами. В два счета оккупировали два длинных стола в центре зала и затребовали пива. Трактирщик тут же отвлекся от выполнения заказа Барта и принялся наполнять огромные глиняные кружки. Счастливчик хотел было напомнить толстяку, что он первый пришел, но решил, что это бесполезно. Вздохнув, отодвинулся в сторону от стойки, в полутемный угол с едва тлеющей на стене лампадой – как раз туда, где хлебал свою уху бродяга в сером балахоне.
Впрочем, приглядевшись, Барт решил, что поторопился с выводами. На бродягу этот странный субъект не был похож. Да, одежда его была неброской, больше всего похожей на монашескую рясу, пыльной, но без прорех и заплаток. Пепельно-серые, сильно побитые сединой волосы спадали на плечи длинными волнистыми локонами, лицо – с аккуратной короткой бородой, тоже с проседью – подошло бы какому-нибудь аристократу. Благородный, с небольшой горбинкой, нос с тонко очерченными ноздрями, широкий подбородок, надменный излом бровей… И эти глаза – необычно светлые, почти прозрачные, с цепким, как рыболовный крючок, взглядом.
Незнакомец мимоходом скользнул взглядом по Барту, потом, чуть позже, еще раз. Потом ещё – всё будто бы между прочим, не прерывая трапезы, но Счастливчик невольно поежился. Спохватившись, одернул жилет, из-под которого торчала наружу рукоять кинжала.
– Вот бестолочь! – чертыхнулся он себе под нос, с досадой оглядываясь на трактирщика, который с поразительной для его комплекции быстротой сновал между столами и прилавком, таская рыбакам кружки с пивом.
Задерживаться здесь надолго совсем не входило в его планы. Еще, чего доброго, Черный заявится. Или…
Дверь снова скрипнула, распахиваясь настежь, и на пороге возник злющий, как демон, и почему-то весь перепачканный в земле кузнец. Барт съежился, втянул голову в плечи и начал медленно сползать под лавку.
Бородач прямой наводкой протопал к стойке и, потеснив торчащего там пьянчугу, затребовал пива. Пока трактирщик наполнял кружку, повернулся, окидывая взглядом полутемную залу…
И почти сразу же встретился взглядом со Счастливчиком.
– Ах ты, рыбий потрох!! – рявкнул он так, что заглушил даже галдеж рыбацкой ватаги. – Вот ты где!
Косолапо переваливаясь с боку на бок на коротких кривых ногах – ну точь-в-точь как ярмарочный медведь – кузнец ринулся на Барта. Тот, недолго думая, юркнул под стол, пихнул ногой лавку, роняя ее под ноги преследователю. Бородач благополучно попался на уловку и под дружный гогот завсегдатаев загремел костями по грязному полу. Барт же, выскочив из-под стола с другой стороны, рванул к выходу.
– Держи вора!! – завопил кузнец, барахтаясь на полу в безуспешных попытках подняться. – Кошель у меня утром спёр, поганец!!
Один из рыбаков – красномордый, обросший жесткой, как у кабана, щетиной – ухватил убегающего Барта за штанину. Тот дернулся было, но быстро понял, что хватка у моряка мертвая. Выхватил кинжал.
– Ах ты, сволочь! – взвыл красномордый, зажимая второй рукой длинный порез на тыльной стороне ладони. – Держите его!!
Барт, вырвавшись из захвата, поднырнул под рукой второго моряка, попытавшегося преградить ему дорогу, избежал подножки третьего и двумя заячьими прыжками оказался у выхода. Дверь, будто бы сама собой, призывно распахнулась ему навстречу.
Счастливчик не успел затормозить и со всего ходу врезался в возникшего на пороге посетителя. Все равно что налететь на стену. Юношу отбросило назад, а хлесткий удар по задней стороне голени окончательно свалил с ног. Ушибленную поясницу пронзила резкая боль, но Барт, не обращая на нее внимания, по инерции кувыркнулся назад, вскакивая на ноги. Голодный, всклокоченный, оскалившийся от боли и страха, он походил на окруженного собаками волчонка. Сильно, до ломоты в пальцах стиснув влажную от вспотевших ладоней рукоять кинжала, он едва не ринулся снова вперед, на преградившего ему путь незнакомца. Но едва не выронил оружие, когда разглядел, кто перед ним.
Новый гость «Барракуды» шагнул через порог, громко и четко, как копытом, громыхнув о доски пола тяжелым сапогом. Черный плащ с капюшоном почти полностью скрывал его фигуру, обволакивал широкими складками. Лица под капюшоном не разглядеть – сплошная чернота, будто бы сама Жнец пожаловала в убогий рыбацкий трактир.
Вдруг стало очень, очень тихо. Лишь странный субъект за дальним столом продолжал мерно постукивать деревянной ложкой, доедая похлебку. Его, похоже, происходящее в зале оставило равнодушным.
– Ах, это ты, крысёныш… – прогудел Черный и шагнул к Барту, странным образом умудрившись одним махом преодолеть разделяющее их расстояние. Счастливчик и вздохнуть не успел, как рука в черной кожаной перчатке оказалась у него на горле. Еще миг – и он, корчась и хрипя, повис в воздухе. Жуткий тип легко держал его одной рукой, будто тряпичную куклу.
Какое-то время – как показалось Барту, целую вечность – он молча разглядывал его, будто ему доставляло удовольствие смотреть, как юноша извивается, пытаясь разжать мертвую хватку, мычит и пускает слюни. Кинжал Барт выронил и тот вонзился в пол рядом с ногой Чёрного.
Посетители кабака, даже самые пьяные и громогласные, затихли. Кажется, даже дышать перестали. Помощи ждать неоткуда.
– Полно тебе, Сандро. Оставь парня в покое. Или уж добей, чтоб не мучался, – раздался, наконец, чей-то голос.
Сказано было негромко, но говорившего, похоже, услышали даже в дальних углах зала.
Черный повернул голову… И выпустил Барта. Тот бессильно рухнул наземь, закашлялся, упираясь в пол дрожащими руками. Перед глазами плясали цветные пятна, а горло будто по-прежнему стискивали стальными пальцами. Воздух, врываясь в легкие, шипел и булькал, как кипящая похлебка.
Черный отпихнул Барта ногой и шагнул вперед. Юноша, воспользовавшись моментом, отполз в сторону, к стене, рванул ворот рубахи, освобождая горло. О нем вроде бы забыли, и это его вполне устраивало.
Субъект в сером балахоне уже почти расправился с ухой и деловито вымакивал остатки куском хлеба, исподлобья поглядывая на жуткого гостя. Страха в его глазах не наблюдалось. Лишь ожидание и… что-то похожее на усмешку. Хотя, может, Барту показалось. Лично он, например, не находил в Черном ничего смешного.
– Ты! – наконец, каркнул пришелец. В голосе его – гулком, будто из печной трубы – явственно чувствовалась угроза.
– Я, – не стал отпираться любитель похлебки. Барт про себя уже окрестил его Серым.
– Да уж, тебя можно встретить в самых неожиданных местах, любитель поковыряться в падали, – пророкотал Черный.
– Ну, так и падаль порой оказывается в самых неожиданных местах, – усмехнулся Серый. – Взять, к примеру, тебя, Сандро.
Черный дернулся, как от удара, прорычал что-то невнятное и порывистым движением отбросил назад капюшон. По залу прокатились испуганно-удивленные возгласы. Барт и сам едва не взвизгнул в голос, увидев лысый, как коленка, череп и изуродованное застарелым ожогом лицо. Особенно страшна был нижняя половина: с левой стороны рта вместо губ – рваная рана с почерневшими, сморщенными краями, сквозь которую видно неровные желтые зубы. Как это он умудряется внятно разговаривать с такой пастью?!
– Ты, как всегда, неоправданно дерзок, Пилигрим, – ощерился Черный в жуткой ухмылке. – Но я рад, что мы наконец-то встретились снова. И в этот раз даже не надейся сбежать!
Серый равнодушно пожал плечами, отвлекся, наконец, от похлебки и скучающим взглядом окинул убогий зал. Не сделал ни единого движения, даже в лице не изменился, но…
Завертелось, как любил говаривать Матео, сын торговца сладостями и один из вечных соперников Барта.
Стол, за которым сидел Серый – массивный, сколоченный из старых, почерневших от времени досок – вдруг взметнулся вперед и вверх, будто бы невидимый великан щелкнул по нему пальцем. Сила, пославшая в полет этот вовсе не предназначенный для метания предмет, была такова, что он треснул еще в начале броска. Черный, взмахнув руками, вдруг исчез, оставив после себя лишь струи черного дыма, и стол пролетел мимо того места, где он только что стоял.
Серый был уже на ногах – напряженный, слегка сгорбившийся. Сгустки живой тьмы метнулись в его сторону, и из них вынырнул Черный. В руках его был причудливой формы клинок, очень напоминающий кинжал Барта, только больший по размеру.
Серый распахнул полы своего балахона, взмахнув ими, как крыльями. В его правой руке возник пистолет. Грянул выстрел, за ним – еще один, ещё и ещё. Между грохотом выстрелов – звонкие щелчки прокручиваемого барабана.
Барт слышал про такие штуки, но никогда не видел. Многозарядные пистолеты с особыми капсюльными патронами. Вершина оружейного искусства Бакши. Стоят целое состояние. Откуда такой у этого бродяги?
Обгорелый уродец, снова вынырнув из тьмы, бросился на Серого, взревев, как тигр… Хотя, пожалуй, даже рык разъяренного хищника показался бы безобидным мяуканьем по сравнению с тем, что выдал Черный.
Барт сжался, закрывая голову руками. Последнее, что он успел заметить – как из рукава Серого вырывается нечто, похожее на длинное серебристое щупальце.
Что-то полыхнуло, раздался жуткий треск, и с потолка посыпалась труха и мелкие обломки. Рядом с Бартом шмякнулся с потолка массивный масляный светильник. Несколько жгучих капель попали юноше на плечи и спину, и он зашипел, как рассерженный кот, поспешно отползая в сторону. Едва не напоролся на торчащий из пола кинжал. Когда гладкая ониксовая рукоять снова, как влитая, легла в ладонь, Барту даже несколько полегчало.
Двигаясь вдоль стойки, Барт вскоре обнаружил проход, ведущий прямиком на другую сторону, во владения толстобрюхого трактирщика, и не преминул им воспользоваться.
В зале творилось что-то невообразимое. Светильники, и без того немногочисленные, затухли либо разбились в первые же мгновения схватки, тьму освещали лишь вспышки выстрелов и заклинаний. И, судя по всему, по части магии оба странных гостя – и Серый, и Черный – далеко ушли от тех кудесников, что выступают с фокусами на ярмарках. Громыхало и бухало, как во время грозы, потолок трактира так и норовил рухнуть, воздух наполнился запахом гари. Трактирщик, скорчившись на полу и крупно дрожа, причитал, время от времени срываясь на визг. Барт, разглядев в свете очередной магической вспышки котомку, в которую тот начал уже складывать его заказ, подхватил её и пополз к выходу.
Выглянув из-под прилавка, тут же увидел дерущихся магов. Пламя, охватившее дальнюю стену трактира и разгоравшееся все сильнее, достаточно освещало ту часть залы, чтобы увидеть, что Серый ранен – все лицо его в крови – блестящей и при таком свете кажущейся очень темной, почти черной.
В руках у Серого – какой-то обломок доски, скорее всего, от столешницы. Им он заблокировал удар клинка, и пытается отвести от себя острие. Черный налегает все сильнее. Руки Серого заметно дрожат, вот он подпускает клинок ближе, еще ближе… Острие почти касается лица… Последнее усилие – и лезвие резанет его по щеке, по шее.
Барт оцепенел с глупой миной на лице – сморщившись, будто в ожидании удара.
Но Серый – откуда только силы взялись – вдруг отбросил Черного назад, и, не дав тому опомниться, ударил длинным серебристым хлыстом, выскользнувшим из рукава. Хлыст зашипел, вспарывая воздух, хлестнул Черного по лицу, обмотался вокруг головы, шеи. Черный закричал – хрипло, надрывно. Страшно.
Крик этот будто бы подстегнул Барта, и он, все так же, на четвереньках, в кровь сбивая колени, поспешил к выходу. Распрямился лишь у самых дверей и вывалился за порог, будто получив пинка. Вопль Черного звенел у него в ушах, преследовал его всю дорогу, пока он, оскальзываясь босыми ногами на глине, несся по темным вонючим улочкам поселка.
В «Барракуде» еще раз громыхнуло, ощутимо сильнее, чем в прошлые разы. Вывеска с намалеванной на ней рыбиной покосилась, а потом и вовсе сорвалась с креплений, шумно рухнув в грязь.
Потом все стихло.
6
Год 237-й от Разлома, осень, пустоши у южного побережья Валемира
Барт не помнил, как выбрался из Вальбо. Как бежал, не разбирая дороги – долго, пока окончательно не выбился из сил. Не помнил, как набрел на эту пещерку под вывороченной с корнем осиной. Даже не пещерку, а нору, в которую он с трудом поместился, скорчившись в три погибели.
Поначалу, разгоряченный, задыхающийся от бега и пережитого ужаса, он долго не мог прийти в себя. Потом, когда ночная сырость взяли свое, изрядно продрог. Не помогли даже припасы, прихваченные из «Барракуды» и съеденные в один присест. Видимо, начало сказываться утреннее купание в холодной воде. Так что к тому времени, когда из-за пелены сизых туч выглянула луна, Барт занимался тем, что мёрз. Иначе и не скажешь – все мысли были о том, как бы согреться. Зарывшись в опавшую листву, он свернулся в клубок, обхватил руками колени и дрожал, временами громко клацая зубами.
Неплохо было бы вылезти из норы и размяться, разогнать кровь по жилам, но вылезать туда, во тьму, наполненную шелестом, скрипом ветвей и целым океаном каких-то малопонятных и таинственных звуков, Барт так и не смог себя заставить. Будто бы вернулись детские годы, когда он так боялся темноты, что вечерами долго не мог заснуть и укрывался старым клетчатым одеялом с головой, оставляя лишь маленькую щелочку, чтобы не задохнуться.
Да видят боги – он бы сейчас полжизни отдал за то старое клетчатое одеяло!
Когда вышла луна, изрядно посветлело. Барт повернул голову, взглянул на пятнистый светящийся диск, почти идеально круглый. До полнолуния оставались считанные дни. Барт хлюпнул носом, поворочался, шурша листьями, как огромный ёж. Снова выглянул наружу.
Небо в свете луны сделалось темно-серым, будто свинцовым. Угольно-черные силуэты деревьев четко выделялись на его фоне – какие-то странно изогнутые, узловатые, как из ночных кошмаров. Чуть поодаль светлела полоска тракта – вернее, той размытой вдрызг колеи, что могла претендовать на звание дороги только в такой глуши. На покосившемся столбе, врытом на повороте к Вальбо, наверное, когда-то был указатель, но теперь это был просто столб, торчащий, как одинокий гнилой зуб во рту у нищенки.
Барт поежился, выпростал руки из подмышек, яростно потер ладони друг о друга, стараясь согреться. Пальцы замерзли до ломоты в суставах и плохо слушались. Кожа на руках бледная, синюшная, как у ощипанной курицы. Больно глотать, но это уже последствия близкого знакомства с Чёрным.
Тут-то он и заметил на рукаве странный багровый отсвет. Уставился на него, как завороженный. Медленно повернулся… Отстранил руку от тела…
Руны на рукояти кинжала, заткнутого за пояс, полыхали ярким, пульсирующим светом, живо напоминая недавнюю сцену с кольцом, брошенным в камин. Барт, несмотря на холод мгновенно покрывшись испариной, выбрался из норы, с трудом разгибая затекшие конечности. Двумя пальцами, будто боясь запачкаться, вытянул кинжал из-за пояса и отбросил от себя. Зашарил по карманам, выудил добытую у Черного серебряную бляху. Руны на ней тоже вовсю полыхали красным, а кристалл игниса в центре походил на раскаленный уголек.
– А-а-а, проклятье… – зашипел он, отбрасывая и бляху. Отбежал на пару шагов. Игнис пламенел в траве ярко-красными каплями, будто кто-то окропил землю светящейся кровью. Впрочем, он не пульсировал, как то кольцо в огне. Может, ничего опасного?
Любопытство взяло верх. Да и жаль было бросать добытые с таким риском вещи. Ну, светятся, что ж с того? Выглядит безобидно – во всяком случае, пока. Никаких там огненных червей и прочих неожиданностей.
Он простоял так довольно долго, пока на лунный диск не набежала туча, и все не погрузилось во тьму. Красные огоньки, казалось, вспыхнули еще ярче, но потом начали тускнеть и гаснут. Барт зашарил руками в траве, отыскивая пропажу, но в такой темени сделать это было ох как непросто. Кинжал он нашел почти сразу, сверток тоже. А вот серебряная бляха как сквозь землю провалилась. Барт, осторожно передвигаясь на корточках, долго шуршал сухими листьями, но все без толку. Пришлось возвращаться в свою нору.
Луна вскоре показалась вновь – после короткого, но весьма неприятного дождичка, превратившего убежище Барта в грязную яму. Счастливчик, чертыхаясь, выбрался наружу и тут же увидел тлеющий огонек игниса в траве.
– Луна… – прошептал он. Задрал край жилетки. Рукоять заткнутого за пояс кинжала тоже расцветала багровым пламенем. – Это всё из-за луны…
Подобрал с земли бляху, спрятал в карман. Огляделся.
До рассвета, судя по всему, оставалось недолго – небо на востоке заметно просветлело, звезды потускнели, почти слились с серовато-сизым фоном. Из-за опускающегося на землю тумана еще больше похолодало. Барт взглянул в сторону поселка и вздрогнул.
По дороге кто-то ехал. Лошадь неторопливо брела по размытой колее, понуро склонив голову. Всадник, закутанный в просторный плащ с капюшоном, не торопил её, ехал, как-то странно скособочившись в седле, будто придерживая что-то за пазухой.
