Различные миры моей души. Том 3. Сборник повестей

– Куда ты дел Жака? – поднявшись, спросила девушка с короткой стрижкой.

– Сейчас вернётся, – ответил первый парень. – Ему надо отлить, – Он жутковато улыбнулся и посмотрел прямо на меня. Кровавый огонь застлал мне глаза, и я потеряла сознание.

Я открыла глаза. Передо мной снова была чернота. Где-то недалеко мерцало серое пятно. Я напрягла зрение: сущность приобрела человеческие очертания и о чём-то недовольно спорила с тем, кого я не могла видеть:

– Господин, она сама хотела увидеть зло. Она хотела всё вспомнить. Так дал бы ей полную память. Зачем ты дал ей увидеть вампиршу? Ведь всё было не так? – Сущность горько покачала головой.

– С кем ты говоришь? – хрипло спросила я.

– С Господином, – зло ответила сущность. – То, что ты видела, ничего тебе не напомнило?

– Нет, – Я нахмурилась. – А женщина из моих видений – ты?

– Нет, – Сущность встала и приблизилась. – Я же говорила, всё было не так.

– Что всё? И как – не так? – Я ничего не понимала.

– То, что ты видела, это часть прошлого. Твоего. Но всё было не совсем так.

– А как?

– Неужели ты совсем ничего не помнишь?

– Нет.

Сущность вздохнула.

– Этим мы и отличаемся. Господин даёт нам работу, но не даёт забвения. А вы можете забыть как хорошее, так и плохое.

– Так что там было? – Я хотела стукнуть кулаком по кровати. Но руки были привязаны.

– Когда тебе было лет восемнадцать, вы с друзьями летом поехали на пикник. Но попали в неудачное время.

– Почему?

– В этот день дьяволопоклонники устраивали свой шабаш.

– И что?

– Всех твоих друзей принесли в жертву: кому перерезали горло, кому щипцами вырвали сердце. Одну твою подругу насиловали всю ночь, к утру она умерла от потери крови.

– А я? – Я содрогнулась. Да, забвение – великая вещь, дарованная богом.

– Ты? – Сущность презрительно улыбнулась. Ты спряталась в ближайшем гроте и всё видела. Потом ты решила посвятить свою жизнь изучению потустороннего, язычества и религиозных культов. Скорость твоего обучения была такова, что тебя хотели занести в книгу рекордов Гиннеса. Но тебе всё было мало.

– Это ужасно.

– Ужасно? – Сущность подскочила ко мне. – Ужасно, когда тебе на ногу падает молоток! Кошмар, когда в лунной тени ты видишь Фредди Крюгера, а не вешалку с пальто! А то, что сделала ты – это трусость и предательство!

– Но что я могла? Их же было больше, ведь так? Они бы и меня убили! И кому бы от этого было легче?

– А позвать на помощь? Выйти из леса, добраться до телефона – там всего-то пара километров была! Но нет! Ты осталась и видела! Чтобы потом, как ты выразилась на выпускном в колледже, «в память своих друзей», заняться причиной их смерти. Ты так никому и не сказала, что была там. Даже на исповеди!

Я молчала. Сущность была права. Я не помнила ту ночь. Не помнила, почему спряталась, а не пошла за помощью. Я этого не помнила.

– Поэтому я здесь? – обречённо спросила я.

– Нет, вы посмотрите на неё! Она себя ещё и жертвой считает! – Сущность возмущённо взмахнула руками. – Нет. Здесь ты потому, что так Господин решили. Своими поисками истины ты задурила голову себе и тем, кто искал её до тебя. Ты подошла к знанию очень близко, хотя не имела на это никакого права. Ты влезла не в своё дело. Ты пыталась нарушить равновесие и Господин тебя устранили. Гуманно и милосердно, как всегда.

– Хорошо милосердие, если, благодаря тебе, я чуть больницу не спалила и убила санитара.

– Это твоё наказание. Радуйся, что ещё такое лёгкое. А я демон искушения. Ты искушению поддалась. И чем ты недовольна?

– Но ведь я не помнила, кто я? Как я могу нести наказание, не зная, в чём моя вина?

– Господин тебе дали тест. В зависимости от результатов идут и бонусы. Если бы помнила себя, ты бы стала спорить с Господином о тяжести наказания и времени его продолжения. А так – ты просто должна была выполнить задание – избежать искушения. Ты его не выполнила. Но Господин до тебя всё же снизошли – он вернули тебе память и дали возможность увидеть себя и меня. Сейчас другой тест – ты с памятью, со всеми своими знаниями и титулами. Что будешь делать?

Я помолчала. Тесты бога! Чушь какая! Однако, я говорю с привидением или демоном искушения, как она себя называет. Значит, я сумасшедшая, и удивляться её словам не стоит. Возможно, если я буду ей противостоять, она меня оставит в покое. Но как долго это будет?

– Это решать Господину, не мне, – ответила сущность, внимательно глядя на меня.

– Хорошо. Я попытаюсь, – Я уже не удивлялась, что сущность читала мои мысли. Она же порождение моего больного ума.

Сущность недоверчиво разглядывала меня.

– Один уже пытался. Рассказать?

Я вздохнула. Если это тест, пусть всё закончится быстрее.

– Итак, – сущность удовлетворённо села в кресло, которое я не видела в темноте, положила ногу на ногу и сцепила руки на коленях. – Итак. Жил-был в девятнадцатом веке один искатель истины. Надо тебе сказать, что в то время на мистике были помешаны почти все: спиритизм, чёрная магия, Жозеф Бальзамо, Сен-Жермен, масоны, розенкрейцеры, иллюминаты, чаша Грааля, копьё Лонгина, Туринская плащаница, да мало ли всякого такого, на чём многие разумные люди свернули себе мозги. Так вот. Этот человек тоже был учёным. Он был одержим идеей вечной жизни и молодости. Трансильвания его искушала. Изабелла Баторий и Влад Цепеш пленили его задолго до Брема Стокера…

– И что?

– А то, что его разум не выдержал искушения знанием, и он стал видеть причину своих исканий там, где её не было.

– То есть?

Сущность плотоядно улыбнулась, напомнив мне лицо из сна-видения.

– А забавная была история. Его так и отвезли в психушку с крестом в руке, орущего: «Сгинь, нечисть!»

– А это была нечисть?

– В его мозгах – да, – Сущность снова улыбнулась. Мои глаза заволокло туманом.

– Слишком сильно он поверил в то, что ему казалось, – Голос сущности доносился как сквозь вату. – А если что-то очень хочешь увидеть – увидишь. Хоть розовых слонов, хоть зелёных чертей.

Её голос постепенно затихал, и я впала в какое-то забытье. «Очередной тест бога», – невесело подумала я и отключилась.

…Её глаза были спокойны, и только где-то в глубине их таилась печаль. Она подняла голову, и в них вспыхнула злоба. Её странно знакомое лицо исказил жутковатый оскал.

– Вы не боитесь меня, – спокойно сказала она. – Обычно люди боятся моего взгляда. Ах, нет. И вы боитесь. Вы тоже боитесь меня. Но вы не убегаете в ужасе, как все. В вас говорит глупая гордость. Вы думаете, что сможете одолеть меня.

Она снова взглянула в мои глаза. И тут я увидел красный блеск на дне её зрачков: яркое алое пламя пылало, как костёр, грозя захватить и меня. Она мягко как кошка соскочила со стула, который был несколько высоковат для её миниатюрной фигурки. Её пылавшие глаза не отрывались от меня. Я вдруг вспомнил отрывок, прочитанный недавно моим другом. Он раскопал манускрипт в каком-то ветхом замке Трансильвании. В отрывке говорилось о вампирах: «Вы смотрите на очаровательную, скромную, улыбающуюся вам девушку. Вы смотрите на её тонкие руки, изящный стан, бледное лицо, влажные невинные глаза ангела. И вдруг вас пронизывает странное ощущение – не то страх, не то недоумение: на дне ясных и чистых как горное озеро глаз вашей подруги вы видите красное алое пламя, дикий разгорающийся костёр. Вы широко открываете глаза и отшатываетесь от неё. Но она подходит к вам. Её влажные кроваво-красные губы приближаются к вашему лицу. И вдруг в ваших ушах звенят колокола, а глаза застилает мгла. Вы теряете сознание. А когда приходите в себя, то чувствуете тянущую боль в шее и слабость во всём теле. Ваша подруга выпила вашу кровь, заразив вас своей слюной. Она вампир. Через некоторое время вы почувствуете дикую жажду, утолить которую сможет только чужая кровь. Поскольку ваша уже мертва. Вы ещё не полноценный nosferatu, вы рядовой вампир. Чтобы быть посвящённым в таинства жизни мёртвых, или как они себя сами называют – неумерших – вас должен причастить своей кровью укусивший вас вампир, то есть ваша красавица. Но nosferatu хорошо блюдут свои секреты. Корова даёт молоко. И незачем корове знать о смысле жизни. Вы для них источник постоянной еды. Свои тайны они не открывают никому. Никогда».

Я глядел в глубину этих спокойных грустных серых глаз и видел на дне её маленького зрачка разгорающееся ярко-красное пламя. Я отодвинулся от неё. Она шагнула ко мне. Мое движение было единственным – дальше двигаться было некуда, я упёрся в стену рядом с письменным столом. Она подходила тихо, на носках, чуть выставив вперёд голову и руки, как бы собираясь наброситься на что-то. Она подходила, и я ближе и ближе видел её серые глаза с ярким огнём на дне. Вдруг мною овладел дикий истерический смех. Я смеялся как безумный, складываясь пополам. Она вздрогнула и отступила на шаг. Но потом опять стала медленно приближаться. Я в припадке смеха нащупал на столе коробок с единственной спичкой и кинул в неё. Коробок пролетел и ударил по кончику её прямого длинного носа. Она опять вздрогнула и отступила на два шага. Тогда на столе я умудрился нащупать пачку сигарет, которую она невзначай открыла, но из которой ни одной не вынула. Я швырнул и её. Пачка, пролетев, опять щёлкнула её по носу. Когда пачка ещё летела, из нее выпали две сигареты и крестом упали перед ней. Она опять вздрогнула и отступила на три шага. Я продолжал смеяться. Я исходил смехом. Мои рёбра уже болели. Но я не мог угомониться. Она подошла к двум сигаретам, упавшим крестом, и попыталась перешагнуть их. Но какая-то неведомая сила не давала ей ни перешагнуть их, ни обойти. Но вдруг, когда я на долю секунды замолчал, собираясь с духом, она, как бы пробивая невидимую стену, перешагнула сигареты и подошла ко мне. Я ничего не понял, но вдруг почувствовал, как дикий страх, ужас вместо дикого смеха, пополз по моим ногам к сердцу и голове. Я близко-близко увидел серые спокойные глаза и алое пламя на дне их; я увидел алые губы и чёрные зубы, зловеще сверкнувшие на мгновение между ними. Я закричал, и вдруг сверху на меня опустилась чернота, пол стал уходить из-под ног, а потолок давить на голову. Что-то на мгновение вспыхнуло и погасло в моём мозгу, что-то прошуршало около правого уха; я упал на что-то мягкое, и счастье волной охватило меня. Когда волна спала, я потерял нить своих мыслей и наверно потерял сознание, поскольку, когда я очнулся, было светло и я не сразу понял, что я умер. Но ведь я размышлял, думал – значит, я жив? И если всё же эта девушка действительно вампир, то она выпила слишком мало крови. Или мне всё это приснилось?

– Занятная история, да? – Я смотрела, как она корчилась под ремнями, силясь понять, подняться. Глупая дура. Я не для того теряла с тобой время, чтобы Господин наказали меня за то, что я не сделала. Если мне грозит наказание, то уж я оторвусь напоследок. Ты узнаешь всё, что о тебе известно мне. Ведь я демон искушения – и я предложу тебе знания. Я сумею искусить тебя так, что ты потеряешь разум окончательно. Господин будет вынуждены наказать тебя, а не меня, это ты хотела знать то, что тебе не положено. Вот и получай.

– Почему ты меня так ненавидишь? Что я тебе сделала? Если ты демон, то это твоя работа.

– Почему? Да потому, что не я эту работу выбрала. Господин меня создали специально для неё. А я этого не хотела. Но у меня нет выбора – я должна. А вас Господин создали для того, чтобы вы выбирали. Но вы всё делаете так, чтобы он исправляли ваши ошибки. И вы всё равно недовольны.

– Ты ненавидишь свою судьбу. Но при чём тут я?

– Да, свою судьбу я ненавижу, потому что её мне назначили Господин. Но тебя я обязана искушать. Вот и буду искушать до тех пор, пока Господин не покарают меня.

– А этой историей ты что хотела мне сказать?

Я встала и прошлась по тёмной камере. Иначе это место и не назовёшь. Буйных сюда упрятывали редко. Да и врачи заходили сюда только для того, чтобы колоть успокоительное. Или чтобы наказать строптивого – от таких уколов выворачиваются суставы, в судороге сокращаются мышцы. От таких болей одно спасение – не допустить их. Я видела этих слабых червяков, извивающихся под ремнями после таких уколов, слышала их вопли. Этой дуре повезло – ей обездвиживали тело, считая, что разум её и без того замутнён. И всё же, какая она глупая! Господин создали этих людей и носится с ними, как с любимыми игрушками, хотя они имеют наглость и не верить в него, в его существование. А нас он создали, чтобы мы служили – ему или им или и ему и им вместе. Грязные людишки. Слабые мелочные создания, хрупкие умом и телом настолько, что малейшее искушение лишает их разума. И вся власть ангелов и демонов подчинена им. Все наши возможности и умения брошены в подчинение и искушение им, этим слабым куклам. Игрушками Господина, которые мнят себя мудрее его, которые думают, что разгадали тайны жизни и смерти, а сами даже не знают, кто живёт в глубинах их океанов и вулканов и тех зон, которые они называют аномальными. Эта дура долгое время считала, что познала все тайны герметических наук, что Господин лишили её памяти и ума на время. Он разрешил вернуть ей память и разум, но скрыть некоторые знания. А она уже возомнила!

Я подошла к кровати и наклонилась над ней, приблизив на сколько могла, своё лицо к её.

– А знаешь ли ты, чем закончилась эта история?

– Чем же? – Она явно пыталась саркастировать.

– Когда заплаканная девушка с криком выскочила в слезах из его комнаты, его не могли добудиться дня два. А когда он очнулся, то кричал, что он вампир и его нужно обезглавить. Ничью кровь он не пил, но ненавидел чеснок, серебро и до смерти боялся солнечного света. Его упрятали в психушку.

– И что я должна на это сказать?

– Знаешь, как звали этого ненормального?

Она обречённо вздохнула. Сейчас ты удивишься.

– И как же?

Я сладко улыбнулась и медленно произнесла:

– Бодуэн Жан-Франсуа-Мари Лефевр, твой прадед.

Она помолчала, переваривая.

– И что?

– А то! – Я взорвалась. Она так ничего не поняла. – Твой прадед, его дочь, потом твой отец и ты – вы все окончили жизнь в психушке.

– Но я ещё жива, – слабо сказала она.

– Не беспокойся. Это ненадолго, – Я злорадно следила, как её лицо покрывалось бледностью.

– Когда? – одними синими губами спросила она.

– Когда Господин решат.

Я встала. Господин звали меня, чтобы наказать. Что ж, пора. Я своё дело сделала. Даже сверх того.

– Меня зовут. Мы больше не увидимся. Признаться, я не много потеряю, когда мы распрощаемся. Ты была на редкость глупой и нудной.

Я направилась к стене. Иду, Господин, иду.

Долгое время я то приходила в себя, то впадала в забытье. Уколы и электрошок, холодный душ и снова уколы, от которых мышцы сводило настолько, что я не могла крикнуть – мышцы горла словно деревенели. Снова и снова уколы, от которых кипел мозг и, казалось, что он вытечет через глаза. Электрошок и снова уколы, от которых я то спала всё время, то никак не могла заснуть.

Когда я очнулась в последний раз, в окно светило солнце. Я помнила всё. Всё, что когда-то прочитала, услышала, увидела. Я вспомнила лица своих студентов на лекциях и взгляды сотрудников в общей столовой университета Сорбонны. Я помнила восторг и недоверие первых и скрытую ненависть, неприязнь и зависть вторых. Я вспомнила, что, хотя и считаю себя молодой, мне уже сорок семь лет. И большую часть своей жизни я отдала разгадыванию загадок таинственных наук. Да, я вспомнила, как утверждала, что нашла философский камень, оказавшийся не камнем и даже не жидкостью. Я вспомнила, как писала и издала статью о сокровищах катаров Монсегюра и тамплиеров Парижа времён разгрома ордена. Я вспомнила, как работала над докладом об истуканах острова Пасхи и первых пирамидах, об Атлантиде и путешествиях адмирала Чжен Хе вокруг света в XV веке, о Стоунхендже и рисунках плато Наска, о картах Пири Рейса и каменной карте тундры севера России. Да, я вспомнила всё. Все тайны мира мне известны. И чего я добилась этим? Я связана и заперта в сумасшедшем доме. Даже, если я выйду от сюда, кто мне поверит – сумасшедшей убийце, видевшей призраков? Сумасшедшая, у которой в роду были сумасшедшие каждое поколение? Боже, какая ирония! Ты дал мне знания, ты дал мне всю мудрость мира, ты раскрыл передо мной все тайны Земли – для чего?

– Многие знания приносят многие печали, – внезапно рядом с моим ухом раздался бесцветный голос. Я попыталась скосить глаза, но ничего не увидела.

– И не увидишь. Ты в бога веришь, потому что тебе в воскресной школе вдолбили, – снова раздался голос у другого уха. – От того ты меня и не видишь. Всякий представляет бога по-своему: для кого – седой старец с добрыми глазами, для кого – пожилая негритянка, для кого – мальчик с крылышками.

– Кто ты? – прошептала я. Я уже устала от этих загадок. Оказывается, не все тайны мира мне известны.

– Я твой Господин, – снова ответил голос откуда-то с потолка. – Я предлагал тебе то, что ты могла понять. Но тебе было мало. Пришлось тебя наказать.

– Так ты – бог?

– Ну, если хочешь, называй так. Хотя в нынешнее время это слово затаскали, и оно уже лишено смысла.

– Зачем ты со мной это сделал? – Мне было обидно и страшно, но я должна была понять.

– Ты меня не слушала, – В голосе послышалось раздражение. – Я же тебе уже сказал – ты хотела знать больше того, что могла получить и понять.

– Но ведь ты сам создал меня такой?

– Да, и дал тебе право выбирать – знать немногое, но быть в своём уме, или знать почти всё, но оставаться тут.

– Почти всё? – Я была вне себя. Я пожертвовала всем, чтобы знать всё, а оказывается меня обманули.

– Именно. Или ты думала, что я такой дурак, что одну тебя наделю абсолютными знаниями всего? – Голос рассмеялся. – Нет. До этого ещё очень далеко.

Мы помолчали. Я понимала – пришло моё время.

– Ты хочешь забрать меня? – обречённо спросила я.

– Ещё один маленький, как сказала тебе демон, тест. А потом я решу.

– Что за тест? – спросила я. Голос молчал. – Что за тест? – заорала я. – Какого чёрта ты издеваешься надо мной? Ты же всеведущ – ты заранее всё знаешь, так что ты собрался решать? Почему ты не оставишь в покое меня и мою семью? Тебе мало уже сведённых с ума?

Я орала и молотила руками и ногами как могла. На шум прибежали санитары, и один из них со всего маха вколол мне в предплечье иглу. Резкая боль пронзила руку. Я некоторое время ещё продолжала кричать и вырываться, а потом мне стало всё равно. Мне стало всё безразлично. Я стала равнодушна ко всему. И в течение нескольких дней меня так ничего и не встряхнуло. Мне даже развязали сначала ноги, а потом и руки. Но меня это не радовало. Если бы мне отрезали кисть руки или выкололи глаз – я бы только подставила их, ничего не говоря. Мне было всё равно.

Среди ночи меня разбудили крики и топот ног. В палату, куда меня вчера перевели, проникал мерцающий свет. Я лежала и смотрела на квадратные блики на моём одеяле. Неожиданно дверь распахнулась. Вбежал санитар в закопчённой одежде. Он сдёрнул меня с кровати и поволок к дверям.

– Шевели ногами, тупоумная бестолочь! У нас пожар!

Он выволок меня в коридор. Тут я услышала отдалённый вой сирены и почувствовала слабый запах гари. Санитар подхватил под руки ещё одного человека, стоявшего у стены спиной к нему. Остальных он, обернувшись, подгонял криком. Выволочив меня и ещё одного человека на улицу, он бросился внутрь за остальными.

Я безразлично огляделась. Вокруг бегали и суетились санитары и врачи. Некоторые пациенты выли, били себя по лицу и раскачивались как маятники. Некоторые неподвижно стояли там, где их поставили, как статуи или часовые на посту. Я подняла глаза на здание: правое крыло его горело вовсю. Где-то выла сирена. Я смотрела некоторое время на этот хаос, а потом пошла, не глядя куда.

Я покружила вокруг клумбы перед входом. Затем подошла к решетчатому забору. Калитка была распахнута настежь – наверно для пожарных машин. Я вышла и пошла в сторону по дороге. За моей спиной галдели люди и сигналили машины. Я повернулась перейти дорогу и тут увидела, что на меня несётся чёрная масса с хаотическим собранием разноцветных огней и оглушительной развесёлой музыкой. Я пошла навстречу этой громаде и бормотала себе под нос слова одного из псалмов. Я широко открытыми глазами смотрела на то, что неслось на меня. Мои ноздри подрагивали как у зверя, чуявшего свою добычу. Изредка мои губы уродовала улыбка. Мои глаза смотрели, но словно не видели, словно смотрели в пустоту. Вдруг меня словно снова что-то пронзило током – я сильно вздрогнула, встряхнула головой и часто-часто заморгала. В этот момент я словно только сейчас услышала шум машины и развесёлую музыку, словно только сейчас увидела резкий свет фар, и дико закричала. Схватившись за голову, я медленно выпрямилась, продолжая кричать. Мои губы перестали кривиться, а ноздри дрожать. Я стояла, пригвождённая ужасом, замолчав и не шевелясь.

Внезапно откуда-то со стороны метнулась тень и, что-то проорав «Уходи, дура!», швырнуло меня на землю и само упало сверху. Чернота затопила меня, навалилась всей тяжестью, как крышка гроба…

Через секунду машина, сверкая огнями и грохоча бессмысленной музыкой, пронеслась мимо. Она быстро удалялась. Вместе с ней затихала и музыка. Все свидетели этой сцены стояли, боясь шевельнуться, с лицами белыми от ужаса и с немым криком на губах.

Наконец парень поднялся, отряхиваясь, и пытаясь улыбнуться, срывающимся голосом сказал своим друзьям, стоявшим неподалёку:

– Всё в порядке. Она проехала на волосок от меня.

Он взглянул на женщину. Та лежала без движения, и вокруг её головы растекалось красное пятно. Парень, вскрикнув, перевернул её и похлопал по щекам. Мёртвые глаза смотрели на звёзды, а рядом лежал булыжник, о который ударилась виском женщина, когда, спасая её, парень швырнул на землю. Он остолбенело смотрел на эти угасавшие глаза и вдруг вздрогнул – эти глаза изнутри начали светиться отблеском жизни. Он взглянул на лицо – на него набежал лёгкий румянец. Внезапно женщина моргнула. Парень отпрянул. Ожившие глаза бессмысленно смотрели на него. К нему осторожно подошёл его друг.

– Она жива? – прерывающимся голосом спросил он.

Первый парень провёл дрожащей рукой по лицу.

– Да, но она ударилась головой, – Он вздохнул, переводя дыхание. – Это, наверно, пациентка психушки. У них там пожар.

Они оба посмотрели в сторону зарева.

– Надо бы унести её с дороги, – сказал второй. – А то ещё какой-нибудь псих проедет.

– Верно.

Они подхватили женщину за руки и за ноги и отнесли к обочине. Уложив её на тротуар, они сели рядом. Через несколько часов, когда потушили пожар, их нашли охранники и дюжий санитар, который вывел её из палаты. Эмоционально поблагодарив парней и долго тряся им руки, санитар с охранником отнесли женщину обратно. В наступающем рассвете я разглядела и молодых парней, которые от волнений ночи протрезвели, и санитара, и охранника. Я успела увидеть, что осталось от самой больницы.

– Хочешь вернуться? – спросил меня голос.

– Я ещё не всё знаю, – ответила я. – Теперь я отдала тебе всё? Теперь я могу узнать все тайны жизни?

Голос рассмеялся.

– А ты не сдаёшься.

– Ты сам меня такой сделал.

– Я перестарался.

– Твоя проблема.

Голос снова рассмеялся.

– Ну, хорошо. Пойдём, и я тебе ещё кое-что расскажу.

– Кое-что? Но не всё?

– Не торопись. Ты же всё-таки человек, а не Господь Бог.

Я бросила последний взгляд на удалявшееся здание. Мне будет не хватать земной жизни. Да и стоит ли вселенская мудрость хотя бы одного дня жизни на земле? А вот я и узнаю. И сравню.

Я повернулась спиной к прошлому и устремилась к знаниям будущего. Знаниям, доступным только мне одной.

НЕРЕАЛЬНОЕ

– Это вы со мной говорите? – спросил Чиверел.

– Я говорю с кем-то, кто сейчас находится здесь и хочет

понять меня, но кого не было, когда всё это произошло в

первый раз.

– Что значит – в первый раз?

– Ведь оно происходит снова и снова. И к нему всегда

можно возвратиться, стоит только подумать, хотя в

точности оно не повторяется никогда…

Если сосредоточиться слишком поспешно, вооружившись

острым скальпелем сознания, всё может внезапно

исчезнуть раз и навсегда, он останется узником

настоящего, и тогда не останется, кроме портрета,

перчатки, имени да скудных мелких биографических

фактов. Но если он позволит своему вниманию

заблудиться в буром тумане времени, он может никогда

больше её не встретить. Наступил самый важный момент,

всё остальное было лишь подготовкой к нему. Дженни!

Крик вырвался из глубины его сердца, которому было всё

равно, кто это – живая девушка, освободившаяся из плена

своего времени, или плод его воображения. Где она?