скачать книгу бесплатно
– Более чем в курсе. Почему, Вуазне?
– Давным-давно моего деда укусил в ногу паук-отшельник. Началась гангрена, пришлось ампутировать ногу ниже колена. Он выкарабкался, но остался калекой. Он так любил бегать рано утром, до рассвета, даже когда ему было уже восемьдесят шесть. Я иногда бегал вместе с ним, и он мне говорил: “Слушай, малыш, это час равновесия. Прислушайся к звукам: одни звери засыпают, другие проснулись и поднимаются. Слышишь, как шелестят, закрываясь, головки цветов?”
– Головки цветов?
– Да.
– Они правда издают звуки, когда закрываются?
– Нет. Дед больше не мог бегать, зачах и через девять месяцев умер. Ненавижу пауков-отшельников.
Оба замерли. Металлоискатель издал резкий сигнал.
– Может, это монета, – предположил Вуазне.
– Дайте мне перчатки.
Адамберг внимательно осмотрел примерно четверть круга, где сработал прибор, и указал пальцем на маленький пятачок:
– Нет сухих листьев. Здесь недавно копали.
– Что мы все-таки ищем? – настойчиво повторил Вуазне.
Комиссар осторожно вырыл углубление диаметром десять и глубиной примерно восемь сантиметров. Потом остановился и посмотрел на Вуазне:
– Дубликат ключа от машины – одна из причин того, что мы топчемся на месте. Зачем было его терять?
Он отгреб еще немного земли, его пальцы на что-то наткнулись, и он слегка потянул этот предмет кверху.
– Скажите, дорогой мой Вуазне, что это такое?
– Ключ от машины.
– Сфотографируйте все на месте. Общие планы, на расстоянии, вблизи.
Вуазне сделал снимки, потом Адамберг двумя пальцами вытащил из земли ключ, держа его за кольцо. И потряс им перед лейтенантом.
– Дайте мне пакет, Вуазне. Не стряхивайте землю с ключа, не трогайте его. Сейчас уложим на место решетки, все упакуем. Позвоните нашим, пусть снова вытащат мэтра Карвена из его кабинета. Мы его задерживаем.
Адамберг распрямился, отряхнул брюки на коленях, запустил пальцы в волосы и откинул шевелюру назад, испачкав землей.
– Вуазне, иногда мягкие пассивные натуры, не умеющие говорить “нет”, готовые разбиться в лепешку ради других, могут убить, когда на них внезапно накатывает ощущение своей ущербности. Такое могло случиться с Бузидом.
– Пассивная агрессия.
– Именно так. Но иногда хвастуны, уверенные в себе, опасные, и на самом деле оказываются опасными. Такие, как Карвен. У алчности, как у демона, каждый год отрастает новая голова.
– Я этого не знал.
– Да-да, Вуазне, – проговорил Адамберг, снимая перчатки. – В конце концов он начинает давить все на своем пути. В данном случае давить в прямом смысле слова. А ваша мурена алчная?
Вуазне пожал плечами:
– Она трусливая, все время прячется.
– Как паук-отшельник.
– Какое отношение к вам имеет этот паук?
– А к вам, Вуазне?
– Я уже сказал. А вы?
– Если б я знал, лейтенант.
Глава 5
Смутные слухи о предстоящем задержании Карвена по обвинению в убийстве долетели до комиссариата еще до их возвращения. Вонючая комната бурлила, все повыскакивали из-за столов и бродили вокруг, обсуждали, спорили, размышляли. Как Адамберг до всего этого додумался, не успев покинуть свое туманное убежище? Ногти, он велел показать ногти, говорил один. Нет, он посмотрел запись допросов и прочел все на лицах подозреваемых. А что там было с ветровым стеклом, кто-нибудь понял? Ну да, что он нашел на ветровом стекле внедорожника? А в итоге? В итоге – ничего. Полицейские одновременно радовались успеху и были злы и разочарованы, как будто у них из-под ног неожиданно, без всяких объяснений выдернули ковер, так что они и опомниться не успели. Адамберг приехал только этим утром, даже не удосужился заглянуть в отчет, – это было всем понятно, тут и говорить нечего, – и уже к семи часам вечера, когда все находились в замешательстве и никто не знал ни что говорить, ни что делать, занавес внезапно упал.
Для Данглара и Ретанкур состояние замешательства было невыносимо. Им, главным прагматикам в комиссариате, приверженцам линейной логики и рациональности, не понравилось, как Адамберг в тот день руководил их работой, как непоследовательно, и двух слов им не сказав, вел расследование. Хотя результат, судя по всему, был налицо, они по-прежнему считали, что комиссар блуждает в потемках, а это противоречило их картезианской рассудительности. Но в тот вечер Данглар махнул рукой на все: после просмотра записи допроса он, взбудораженный триумфальной схваткой с Карвеном, принимал от коллег знаки заслуженного почтения. Что касается Ретанкур, то от радости, что комиссар вернулся, а Рёгнвар вырезал ее портрет на весле, она потеряла желание кого-либо критиковать. В голове ее звучал голос рыбака-калеки, который в последний день перед ее отъездом в исландском кабачке говорил, сжимая рукой ее колено: “Послушай меня, Виолетта, послушай меня хорошенько… Ничего не записывай. Не беспокойся, не забудешь…” Рёгнвар, критично настроенный ко всему на свете, Рёгнвар-безумец, Рёгнвар-сумасброд. По крайней мере, в тот миг она любила этого одноногого мужчину с длинными грязными светлыми волосами и морщинистым от морского ветра лицом.
Адамберг с испачканными землей волосами, в грязных брюках, прошел через большую комнату и, не садясь, прислонился к одному из столов. Эсталер машинально повернулся и отправился варить ему кофе. Даже если ты нетороплив, даже если молчалив и рассеян, в такие дни ты устаешь. Молодой человек подумал, что ходить зигзагами и перескакивать с одного на другое куда утомительнее, чем шагать по прямой.
– Сейчас я вам в двух словах изложу самую суть, – начал Адамберг. – В углах ногтей на указательных и больших пальцах осталось немного грязи, что нехарактерно для такого человека. Вы это сами знаете.
– Нет, комиссар, мы не знали, – заметила Ретанкур.
– Знали, лейтенант, – вздохнул Адамберг. – Я не делал из этого тайны. Сказал лейтенанту Фруасси, которая увеличила снимки рук. Нужно обмениваться информацией. Не могу же я вас вызывать по одному и посвящать в каждую деталь. Итак, была там эта самая грязь, вероятнее всего, по моему мнению, земля. Потому что пропал дубликат ключа от машины. Вы знали, Ретанкур, я вам об этом говорил. Вы мне сказали: “Дубликат ключа – одна из причин того, что мы топчемся на месте”. Настолько важный, что его исчезновение выбило нас из колеи, как будто рухнула опорная колонна, а за ней и все здание. Для большинства бросить ключ в реку – невыносимое испытание. Кстати, мэтр Карвен привык принимать душ, а не мокнуть в ванне. Он человек энергичный, стремительный.
– Извините, комиссар!
– Извините за что?
– Вы сказали: душ.
– В душе грязь из-под ногтей вымывается хуже, чем в ванне: там она растворяется. Карвену нужно было спрятать дубликат, чтобы обвинили Бузида. Но зачем их выбрасывать, если можно поступить по-другому? Если можно найти тайник… недосягаемый… Есть такое слово, Данглар? Недосягаемый?
– Да.
– Спасибо. Конечно, он не стал прятать ключ ни у себя дома, ни в офисе. Спрятать – это, по идее, закопать. Идея простая, но блестящая: он зароет их под каштаном напротив своего окна. Подняв решетку под деревом. Это очевидно. Не будь остатков грязи под ногтями, я бы не догадался. Лично я выкинул бы запасной ключ. Ламар, Керноркян, когда привезут Карвена, организуйте изъятие грязи из-под ногтей, мы сравним ее с той, что прилипла к ключу. Ключу повезло больше, чем супруге: ему Карвен сохранил жизнь, жене – нет. Некоторые мужчины отлично умеют делать выбор.
Вуазне вытащил из сумки пакет с вещдоками, дал посмотреть коллегам.
– Будьте осторожны, не стряхните землю с ключа.
– Но как же ветровое стекло? – спросил Жюстен. – Мы так ничего и не знаем про ветровое стекло.
– Как это, Жюстен? Я же говорил о гравии, разбросанном в зоне дорожных работ на пути внедорожника. Вам, Данглар, и вам, Ретанкур. Почему вы другим не сказали, черт возьми? Я же говорил, что не бывает двух одинаковых одуванчиков, как и двух одинаковых водителей. Разве нет? Понятное дело, поэтому я и отправился с Карвеном и Бузидом по этому маршруту, чтобы проверить, как они водят, потому что там был гравий.
– Я не понял, – честно сказал Ламар, теребя свою любимую пуговицу на куртке.
Скромный, сохранивший после недолгой службы в жандармерии железную военную выправку, Ламар был до неприличия честным и мог откровенно сказать, что чего-то не понимает, а ведь немногие решаются в этом признаться. Коллеги ценили Ламара, как и Эсталера, за то, что те избавляют их от необходимости задавать лишние вопросы.
– Внедорожник осмотрели весь, до мельчайших деталей, – пояснил Адамберг. – Забыли только о ветровом стекле. Потому что его никто не трогает.
– Я не понял, – повторил Ламар.
– Гравий, ветровое стекло, бригадир, движения, характерные для каждого водителя.
Ламар замер на секунду, опустив голову и прижав кулак к губам.
– Вы имеете в виду тех водителей, – медленно проговорил он, – которые всякий раз, проезжая по гравию, прижимают палец к ветровому стеклу, чтобы, если попадет камень, уменьшить повреждения. Мой дядя так делает.
– И Бузид тоже. Он осторожный, даже пугливый водитель. Постоянно прижимает палец к стеклу, хотя непонятно, зачем это нужно. У каждого свои причуды.
– Я тоже так делаю, – заявил Жюстен. – Вы думаете, это не помогает?
– Какая разница, Жюстен? Вы все равно будете так делать.
– Ага, понятно.
– Я дважды велел Бузиду проехать этим маршрутом. И оба раза он прижимал пальцы к стеклу, когда ехал по гравию, хотя постоянно говорил и думал совсем о другом. Рефлекс в чистом виде.
– А Карвен?
– Само собой разумеется, он водит быстро, решительно, лихо. И пальцы к стеклу не прижимает. Ему нравится хруст гравия под колесами.
– Не ему одному нравится этот звук, – заметил Данглар. – Он развлекает.
– А внутренняя поверхность ветрового стекла всегда жирная и пыльная, – продолжал Адамберг. – Палец, даже в перчатке, оставляет след. А на стекле внедорожника нет ни одного. А это значит, что Бузид никогда им не управлял.
– А зачем было брать седан дивизионного комиссара? Чтобы произвести впечатление на адвоката? – спросила Ретанкур.
Она расстроилась, что не заметила грязь под ногтями Карвена, хотя он был прямо у нее перед глазами. Расстроилась, что не сумела расшифровать подсказки, которые дал Адамберг. Напрасно комиссару казалось, что он выражается совершенно ясно, ни у кого не было времени на то, чтобы разгадывать его незавершенные ребусы.
– Потому что седан той же марки, что и внедорожник. А значит, у него такое же ветровое стекло. Теперь нужно быть предельно внимательными и неуязвимыми. Наши доказательства слабоваты. Например, защита может возразить, что Бузид сам зарыл запасной ключ, чтобы обвинили мужа. Что не так уж трудно, потому что тайник только кажется надежным. Правда, у Бузида под ногтями нет грязи. Притом что он тоже моется под душем.
– Откуда это известно?
– Я просто у него спросил, Ретанкур, – объяснил Адамберг, немного удивившись.
– Если повезет, – вмешался Жюстен, – на ключе найдут отпечатки Карвена, а не Бузида.
– Как бы то ни было, – произнес Данглар, – теперь точно известно, что Бузид не сидел за рулем внедорожника. Ни волоска, ни следов пальца на стекле, зато собачья шерсть, которой в помине нет в его собственной машине. Мы с ним разберемся.
– Вы с ним разберетесь, майор, – уточнил Адамберг. – Заставите признаться. По причинам, о которых вам хорошо известно, именно вы должны вырвать признание у отморозка, раздавившего свою жену. Настал ваш час, майор. Не торопитесь, я буду за стеклом.
– Он скажет, что здесь воняет, – заметил Ноэль.
– Он уже говорил это. Если начнет снова, объясните ему, что мы недавно ездили ловить отвратительную рыбу – мурену.
– Нет, – возмутился Вуазне, – только не мурену!
– Хорошо, имени ее называть не будем. Кстати, как она там?
– Мама как раз должна была закончить ее вываривать.
– Значит, все в порядке.
Адамберг отправился в свой кабинет в глубине большой комнаты. Вуазне вошел следом за ним.
– Комиссар, появилась вторая, – произнес он шепотом, как будто их связывала страшная тайна.
– Что? – рассеянно спросил Адамберг, бросая пиджак на стул.
– Жертва паука-отшельника.
Комиссар живо обернулся и посмотрел на Вуазне: этот взгляд был самым внимательным за целый день.
– Говорите.
– Мужчина из тех же мест.
– Возраст?
– Восемьдесят три года. Еще жив, но у него уже началось общее заражение крови. Ничего хорошего.
Адамберг некоторое время бродил по кабинету, потом резко остановился и сложил руки на груди.
– Никак нельзя пропустить допрос, который будет вести Данглар, – сказал он.
– И речи быть не может.
– Может, расскажете немного позже, во всех подробностях? Вы не устали?
– Нет, если речь идет о пауке-отшельнике.
– Вы отправили фотографии ключа Фруасси?
– Конечно.
– Прекрасно. Лучше будет поговорить об этом где-нибудь в другом месте.
– О ключе?
– О пауке-отшельнике. После допроса приходите ко мне домой. Заодно и поужинаем, – предложил Адамберг. Он немного помолчал, склонив голову, и добавил: – Паста сойдет?
Перед самым допросом у Карвена тихо, без объяснений, изъяли из-под ногтей темные частички, и это привело его в замешательство. Адамберг присутствовал при этом и видел, как адвокат от страха изменился в лице. Люди, преисполненные самомнения, не могут себе представить, что однажды потерпят поражение. Когда это происходит, они в недоумении и смятении от проигрыша сдуваются, впадают в ступор, от них остается мокрое место. Ни привычной почвы под ногами, ни общественного положения, ни перспектив. Такие дела.
