скачать книгу бесплатно
В воскресенье Гешка поднялся раньше обычного – в 8 утра. Хотя, что воскресенье, что понедельник… Гешке было без разницы. Для него все дни были сплошным «воскресеньем». Вот уже год, как он, не имея постоянной работы, перебивался случайными заработками, да незначительными подачками от матери и просыпался, когда ему вздумается.
Сегодня же – был особый случай. И Гешка, чтобы не проспать, даже завёл будильник.
Пробудившись в столь ранний, по Гешкиным меркам, час, он тщательно выбрился, ополоснул лицо холодной водой, расчесал с большим трудом свалявшиеся локоны своей буйной шевелюры, внимательно посмотрел на себя в зеркало. Осунувшееся лицо, мешки под глазами…
– Красавчик, – с горькой усмешкой изрёк Гешка.
Задребезжал мобильник. Это был Санёк. «И какого лешего ему не спится?!» – раздражённо подумал Гешка, выслушав приветственную речь друга.
– Геш, я сейчас забегу к тебе. Дело есть, – сообщил Санёк.
– Не, Сань, не надо. Мне некогда.
– Какое «некогда»? Говорю – дело есть! И потом… Сегодня ж воскресенье, – не понял Санёк.
– Ну я ж сказал – некогда. Именно потому, что сегодня воскресенье и некогда, – ещё раз повторил Гешка. – На службу я иду.
– На службу? – удивился друг. – Работу что ли нашёл?
– Да нет. Не работу. Говорю ж – на службу. В церковь, короче.
– Куда?! – ещё больше изумился Санёк.
– В церковь, – опять повторил Гешка. – Ладно, Сань. Потом поговорим. Давай, пока, – и Гешка нажал отбой.
«Вот достал-то!» – подумал о Саньке Гешка.
Часть 8
Стоя в набитой до отказа народом часовне, Гешка тщетно пытался понять произносимую на старославянском языке проповедь батюшки. Кроме – «Господу помолимся!», он не понял ничего. Но, однако ж, послушно, периодически глядя, как это делают все остальные прихожане, осенял себя крестным знамением, и опускал вниз голову, потупя взор, когда батюшка проходил мимо него и окроплял всех из чаши святой водицей.
Потихоньку он посматривал по сторонам, ища взглядом ту, ради которой, собственно, и поднялся в такую рань, и явился на службу – он высматривал сиреневый шарфик и светлые волосы. Шарфики и платочки на головах прихожанок были разными, но сиреневого ни у одной из них не было.
«Ну, вот. Зря такую ранищу поднялся» – с досадой подумал Гешка. «И чего я тут делаю? Всё равно ничегошеньки не понимаю» Гешка оглянулся, ища отступную, но народ стоял плотной стеной, и пробраться к выходу, не потревожив прихожан, умиротворённо слушающих проповедь батюшки, было невозможно.
Гешка вздохнул и опять, осенив себя крестным знамением, смиренно потупил взор.
Через какое-то мгновение толпа, окружавшая его со всех сторон, стала редеть и выстраиваться в длиннющую очередь «на елеепамазание», как пояснила Гешке одна из сердобольных старушек, отстоявшая всю службу рядом с Гешкой.
Гешка на елеепамазание строиться не стал, а потихоньку начал протискиваться к выходу. У двери он задержался, рассматривая, разложенные на столе церковной лавки различные духовные книжки и образа святых на миниатюрных деревяшках. Тут же были расписные деревянные яйца, как на весёлой ярмарке. Только на яйцах этих были изображены не птички-синички, и не цветочки с вензелёчками, а лики святых и лики всего святого семейства последнего Российского царя Николая.
Гешка задержался у прилавка, залюбовавшись тонкой, изящной работой неизвестного мастера. Он приценился. Понял, что деньжат у него маловато, чтобы стать обладателем одного из увиденных им шедевров. Порылся в карманах. Наскрёб немного мелочи. Этого хватило, чтобы приобрести небольшой карманный календарик с его любимым образом Николая Чудотворца.
Убрав календарик во внутренний карман куртки, он вышел на воздух. Постояв немного у входа и соображая, куда бы ещё сегодня податься, он оглянулся на вход в часовню, вздохнул и побрёл по дорожке в сторону сквера.
Навстречу ему двигалась молодая женщина. Она, явно, куда-то спешила. Светлый плащ был полурастёгнут, на ветру развивались светлые волосы и… сиреневый шарфик. Женщина, не замечая ничего и никого вокруг, проследовала мимо Гешки и свернула к часовне.
Гешка встал, как вкопанный. Моментально его мозг пронзило: – ОНА!
Гешка развернулся и быстро зашагал назад, к часовне.
Часть 9
ОНА стояла у церковной лавки и выкладывала на стол перед женщиной, торгующей церковной утварью, деревянные медальоны с изображёнными на них ликами святых и красивыми пейзажами. Женщина пересчитала медальоны, аккуратно сложила их в стопочку и убирала под прилавок.
Гешка стоял неподалёку. До его слуха доносились обрывки фраз, разговаривающих между собой в полголоса женщин:
– Спасибо тебе Вероника. Да, да. Через недельку.
Гешка делал вид, что рассматривает содержимое прилавка, изредка, как бы невзначай, поглядывая на НЕЁ.
ОНА, закончив общение с женщиной, развернулась и так же стремительно, как на дорожке в сквере, проследовала мимо Гешки к выходу. Гешка поспешил за НЕЙ.
ОНА шла, ни разу не оглянувшись. Гешка почти нагнал её, но окликнуть так и не решился.
ОНА миновала сквер и направилась в сторону метро. Гешка тоже.
Когда они оказались в вагоне метро, ОНА резко обернулась и спросила:
– Вы долго будете меня преследовать?
Гешка неожиданно для себя самого ответил:
– Долго.
– И сколько, если не секрет?
– Всю жизнь.
Он вдруг понял, что эта женщина именно та, которую он ждал и искал всю жизнь. Даже увлечение Люсей показалось ему сейчас незначительным, легкомысленным эпизодом, по сравнению с этой встречей.
Сердце Гешки бешено колотилось, готовое вот-вот выскочить из груди.
ОНА улыбнулась и протянула ему узкую ладошку:
– Вероника.
Гешка пожал её ладошку и сказал в ответ:
– Геннадий. Можно просто Геша.
Она смущённо добавила:
– Ну, тогда я просто Ника.
– А можно я буду называть тебя Верой?
– Можно. Хотя… Все друзья зовут меня Никой. Это богиня такая… Победа.
– Нет, – мечтательно произнёс Гешка. – Ты Вера. Моя Вера…
Часть 10
Вера жила в небольшой однокомнатной квартирке на окраине города. Это было очень скромное, уютное жилище одинокой молодой женщины.
Большой письменный стол был завален всякими деревянными заготовками, болванками, как называла их Вера, красками, наждачной бумагой. В стаканчиках стояли кисти. Тут же лежала большая красочная книга с образами святых. Вера была художницей.
Она расписывала пасхальные яйца, подсвечники, рисовала лики святых на деревянных медальонах, и всю эту красоту относила в храмы. Ей платили за работу и, надо сказать, неплохо платили. Особенно удачными были дни в великие церковные праздники: на Пасху и Рождество.
Сейчас она выполняла заказ одного из монастырей. Писала портреты семейства последнего российского царя, не так давно причисленного к лику святых.
Гешка помогал Вере во всём: зачищал деревянные болванки шкуркой, покрывал их лаком, после того, как Вера изображала на них очередной шедевр. Иногда он, по просьбе Веры, разносил заказы по храмам.
Мать Гешки не могла нарадоваться. Как изменился её сын! «И это всё Вера. Всё она!» – говорила она своим соседям, – «Только вера и способна изменить человека». И уже было непонятно, о ком она говорила, о женщине Вере или о вере вообще.
Вера почти ничего не рассказывала Гешке о её жизни до встречи с Гешкой. Да Гешке это было и не важно. Важно, что сейчас она с ним. А что там было до того? Какая собственно ему разница? Вроде бы был у неё «какой-то», которого она, вроде бы, даже любила. И этот «какой-то» её обманул. Попользовался и бросил. После этого Вере все мужчины стали как-то неинтересны. Нет среди них нормальных, настоящих, – частенько говорила Вера.
А Гешка неожиданно ей приглянулся. Несклёпистый неудачник Гешка и приглянулся. Странные существа, всё-таки, эти женщины! Не поймёшь их.
Она нянчилась с ним, как с ребёнком. Рассказывала о жизни великих художников и учила рисовать. И вскоре Гешка смог сам, собственноручно, расписать медальон – небольшой, овальной формы. Получилось очень даже не плохо, для первого раза. Берёзка, которую нарисовал Гешка, была как живая. Глядя на неё, казалось, что вот-вот она нежно зашелестит своей сочной зелёной листвой.
Гешка подарил этот медальон Вере. Она как-то тепло улыбнулась, принимая подарок, и тихо сказала:
– Спасибо тебе Геша. Ты не представляешь… Но этот подарок мне дороже любого золотого медальона.
Шли дни. Жизнь Гешки постепенно налаживалась. Он бросил все свои дурные привычки: курево и всякие там горячительные напитки. Вера и творчество поглотили его целиком, вытеснив все дурные помыслы и депрессивные состояния, так часто посещавшие его в прежней жизни.
Сказать, что Гешка был счастлив, это значит, ничего не сказать – он был несказанно счастлив! И вот именно в то время, когда чаша счастья переполняла его, и случилось то, что случилось. О чём речь пойдёт дальше…
Часть 11
Док вымыл тщательно руки, надел тонкие латексные перчатки и приступил к операции. Хотя, в прямом понимании, это была не совсем операция. Он давно уже овладел приёмами бескровного вмешательства в любой живой организм.
На сей раз этому вмешательству подвергся сам Бот, его лучший друг, дружбой с которым он дорожил больше всего в жизни.
Док был первоклассный врач, и смотреть на мучения своего друга от болей в этой «дурацкой», как выразился сам Бот, печёнке, он не мог.
Прошло меньше часа, а Док уже снимал перчатки и слегка похлопывал по лицу друга.
Бот открыл глаза.
– Что? Уже всё? – спросил удивлённо он.
– Да, Бот. Можешь подниматься. Всё прошло как нельзя лучше. Только аккуратно вставай. Голова может немного кружиться.
Бот сел на операционном столе и потёр руками виски.
– Да, шумит немного в голове.
– Ничего, ничего, – подбодрил Док, – скоро всё пройдёт. – Это реакция на наркоз.
Бот аккуратно слез со стола и спросил:
– Ну, и?.. Где это чудовище?
– Да какое там чудовище?! – воскликнул Док. – Микроб какой-то и всё. Вон, смотри сам. Там, под колбой. Я ему температуру специальную создал. А то, чего доброго, ещё окочурится.
Бот при слове «окочурится» неодобрительно покачал головой.
– Док, ты какой-то грубый, некультурный стал.
– Да какая там может быть культура? С подобными тварями. Мерзость какая-то! Хотя на тебя действительно очень похожа эта мерзость. – Док бросил быстрый взгляд на Бота. – Прости.
Бот подошёл к лабораторному столу, на котором под прозрачной колбой лежало… «нечто» – очень похожее на него самого, только меньше раз в тысячу. У этого «нечта», так же, как и у него, были две руки, две ноги, голова.
Бот тихонечко, одним пальцем, постучал по колбе…
Часть 12
Гешка открыл глаза. В голове гудело. «Где я?» – подумал он и застонал. С трудом повернул голову набок и в ужасе увидел два огромных голубых глаза. Эти глаза с любопытством смотрели на него. Их цвет был удивительно похож на цвет глаз его Веры.
«Вера…» – простонал Гешка. В ответ – тишина. Вязкая, жуткая тишина, противно давящая на уши.
Гешка закрыл уши руками. В голове помимо гула стало что-то сильно стучать. Это кровь пульсировала сильными толчками. «Господи… Что со мной?» – чуть слышно произнёс Гешка.
Бот оглянулся на Дока.
– Док! Он что-то говорит. Его губы шевелятся.
– Брось, Бот! – воскликнул Док, вытирая насухо полотенцем руки. – Что может говорить какой-то микроб? Это всё действие наркоза. Тебе кажется.
– Мне жаль его, – сказал Бот, отходя от стола. – Зачем мы это сделали? Пусть бы жил спокойно…
– Да, – перебил Док, – ты ещё скажи, пусть бы разрушал твою печень и дальше!
– Ничего. Я уже начал привыкать. И потом… Он же там не один. Их там много.
– Вот именно! Много! – эмоционально отозвался Док. – А ты жалеешь этого одного! С его помощью мы узнаем, как тебя вылечить.
– Вылечить? – переспросил Бот и сам же ответил, – Чтоб это сделать, его надо убить. Так?
– Да, так. А ты как думал? Микробы способны погубить любой организм. Даже твой, Бот.
Бот неожиданно улыбнулся.
– Ты забываешь, Док. Я – вечен.
– Вечен, вечен… Не спорю. Но ты же не хочешь вечно мучиться от этих тварей? – Док ткнул пальцем в колбу.
