скачать книгу бесплатно
– Мужики, – хрипло обратился к своим сотоварищам один из бомжей, – а ведь это наша соточка у этого фраера!
– Наша! – дружно поддержали его остальные.
– Гони деньги, мужик! – потребовал хрипатый.
– Мужики, а может, кокнем ему все его бутылки, чтоб знал, как на чужой каравай рот разевать!? – предложил кто-то из нищенской компании.
– Да вы что, мужики? Успокойтесь. Я не разеваю рот на ваш каравай.
Гешка попытался выйти из кольца, в которое плотно его взяли недовольные попрошайки.
– Вот возьмите… – Он протянул им немного помятую сторублёвку.
Бомж, который говорил хриплым голосом, быстро схватил купюру и сунул её себе за пазуху.
– То-то же, – довольно произнёс он, – а теперь – вали!
Часть 4
Прошло уже больше часа, как Бот появился в кабинете Дока. Эксперимент, который произвёл Бот, поразил Дока до глубины души. А больше всего поразила мотивация, которая толкнула Бота на этот, необдуманный, как считал Док, шаг. Странная мотивация – любопытство и скука. Это ему-то, Боту, стало вдруг скучно? Существу, всецело отдавшему себя творчеству! Можно сказать, самому Творцу, как за глаза называл его Док, и стало скучно? А любопытство? Бот уже давно ничему не удивлялся и особо ничем не интересовался. Он знал всё. Абсолютно всё. Он просто жил и созерцал. А тут, вдруг, Док узнаёт, что его друг неожиданно вспомнил молодость, и его обуяло любопытство?
– Понимаешь, Док, – объяснял свой поступок Бот, – когда всё знаешь, так скучно жить. Хочется каких-то эмоций, переживаний. Вот я и решил проверить, способен ли я ещё на какие-то эмоции? Да и вообще, есть ли они ещё у меня? Не пропали ли окончательно?
– Ну и как? Не пропали? – осведомился Док.
– Как видишь, нет. Я, оказывается, ещё способен чувствовать боль.
Бот криво усмехнулся и снова потёр временами ноющий бок.
– А знаешь, Док, – продолжил он, – я ведь вовсе не преследовал цели создать какой-то новый вид, как ты выразился, микробов. Это, можно сказать, само вышло. Что-то вроде побочного эффекта от одного вещества. Мне так кажется. Хотя… до конца я ещё не уверен.
– Постой, постой, – остановил его Док, – ты же говорил, что это был эксперимент. А теперь, оказывается, ты занимался разработкой какого-то вещества?
– Ну, да. Вещества. Только не я его разрабатывал. Оно уже было, это вещество. Я же говорю – мне захотелось каких-то новых ощущений, эмоций…
– Бот! – воскликнул Док. – Ты с ума сошёл! Это вещество случайно не наркотик зовётся? А? Ну, давай, признавайся! Наркотик? Я угадал?
Док с любопытством посмотрел на Бота.
– Я сам до конца не понял, что это, Док, – устало произнёс Бот. – Но последствия этого ты уже видел. Только что. На экране монитора.
Бот немного помолчал, потом продолжил:
– Помнишь, я тебе рассказывал – мой отец перед отъездом в эту странную, неожиданную командировку, оставил мне коробку с какими-то диковинными семенами. Помнишь?
– Ну да. Что-то припоминаю, – отозвался Док. – Ты ещё говорил, что хранить их нужно при определенной температуре.
– Вот именно – при определённой температуре! – воскликнул Бот. – Отец просил, чтобы я сохранил их до его возвращения. Но… время шло. И то ли отец слишком задержался, то ли я не внял его просьбам и хранил эту коробку со странными семенами не так, как нужно… В общем – семена я, похоже, загубил. Я это понял, когда по моему дому стал распространяться неприятный, тухловатый запах. Я долго не мог понять – откуда этот запах? Пока не удосужился открыть коробку. Все семена были покрыты плесенью и только одно семечко, каким-то чудом, сохранилось и… проросло. Росток был тоненький, бледно-зелёного цвета, с двумя маленькими листочками. Я решил посадить этот странный росток у себя в саду. Надежды, что он приживётся, не было никакой. Но я тщательно ухаживал за ним. Поливал, рыхлил землю… Меня гложило чувство вины перед отцом. Ведь я не выполнил его просьбу! Не сохранил то, что, по какой-то непонятной для меня причине, было ему важно. Поэтому я старался изо всех сил сохранить хотя бы этот росток. Я надеялся, что из него вырастет дерево. И даст плоды. А потом я соберу семена… К моему удивлению и несказанной радости – росток прижился и довольно скоро превратился в крепкое роскошное дерево. А потом на нём появились плоды… Весьма необычные. Я бы даже сказал, странные плоды… В них было необычно всё: начиная от формы и заканчивая цветом. Это были какие-то многогранники с тонкой прозрачной кожицей, сквозь которую просвечивала вся внутренность – разноцветная, меняющая свой цвет в зависимости от освещения и, как это не покажется странным, настроения, смотревшего на них. Я мог часами любоваться этими плодами… Настолько это было прекрасное завораживающее зрелище! Иногда мне начинало казаться, что плоды эти – разумные существа. Стоило мне улыбнуться – и цвет их становился ярким, насыщенным. Мне начинало казаться, что они улыбаются мне в ответ. Как только улыбка сходила с моего лица, плоды тут же тускнели и блёкли…
У меня появилось новое развлечение. Каждое утро я приходил в сад и забавлялся, наблюдая, как меняется цвет плодов. Представляешь! – вдруг воскликнул Бот. – Благодаря этим плодам я неожиданно для себя понял, что вовсе не разучился смеяться и грустить!
– И что же ты сделал дальше? Просто любовался ими и всё? – прервал молчание Док.
– В том-то и дело, что не просто любовался! Я решил заглянуть внутрь этих плодов. Мне стало любопытно – каким образом эти многогранники чувствуют моё настроение? Лучше бы я этого не делал…
Бот вздохнул и продолжил:
– Но… что сделано, то сделано. Плод познания всегда лежит через страдания, – он усмехнулся. – Так вот, тогда я ещё не знал… Странно, да, Док? Из моих уст слышать эту фразу – не знал… А я действительно не знал, что же будет дальше? А дальше началось ещё более странное и необъяснимое. Я тебя не утомил, Док?
– Да что ты! – воскликнул Док. – Продолжай.
– Так вот… Я сорвал один из плодов и принес его в свой дом. Потом я проделал небольшую дырочку в кожуре и вылил содержимое плода в банку. Это было весьма странное содержимое… Вязкое, как желе, и в то же время… прозрачное, хрустальное, как слеза младенца. Оно играло непонятными, невиданными мной ранее, цветами. Голубой переходил в розоватый с фиолетовым отливом, красный – в ярко оранжевый, зелёный – в бирюзовый… Это происходило беспрерывно. Я не мог оторвать взгляд от этой странной игры цветов непонятного мне вещества, – в глазах Бота появился какой-то нездоровый лихорадочный блеск. – И вдруг у меня возникло непреодолимое желание… Тебе может показаться это странным, Док, но я захотел обмакнуть в это вязкое желе кисть и нарисовать картину! Ты же знаешь, как я люблю рисовать. Переносить на холст рождающиеся в моей голове образы… Вот и тут – я почувствовал, что внутри меня уже зреет неясный образ новой картины. Картины Вселенной… Я схватил кисть, обмакнул её в это желеобразное буйное смешение цветов и… начал творить. Я рисовал, как безумный, плохо понимая, что получается на моём холсте. Это были горы, облака, непонятная растительность, диковинные животные… У меня получалось всё сразу, с первого мазка. Я видел, как на холсте, так же, как и в банке, где находилось содержимое выращенного мной плода, беспрестанно меняются цвета и вместе с изменением этих цветов менялось и настроение картины. То передо мной был ясный солнечный день, а то – набегали тучи и неожиданно начинал моросить мелкий осенний дождик, – Бот усмехнулся. – Не знаю… Сколько времени я потратил на эту работу. Знаю только, что это был не день и не два. Всё это время я не спал, не ел и не пил. Жажда творчества обуяла меня! Я никак не мог оторваться от этого процесса. Как ни странно, содержимое банки не убавлялось ни на грамм… Наоборот, чем больше я окунал кисть в студенистое, беспрестанно изменяющееся вещество, тем больше его становилось! Я не помню, когда я закончил работу и уснул, и сколько времени проспал. Разбудила меня ноющая, неприятная боль в правом боку. Но об этом ты уже знаешь.
Бот замолчал и посмотрел на друга, ожидая, что тот ему скажет в ответ.
Док задумчиво барабанил пальцами по столу. Всё, что рассказал ему Бот, во врачебном мозгу Дока не находило объяснения. Объяснение было, пожалуй, только одно – Бот свихнулся.
– И что? Это всё, что ты можешь мне сообщить? – прервал молчание Док.
– Да. Всё. Я проснулся. Бок болит. Я пришёл к тебе.
– Так как же, всё-таки, эти твари оказались в твоей печёнке?
– Не знаю. Ты врач. Ты мне и объясни, – спокойно и даже, как показалось Доку, равнодушно отозвался Бот.
Док хмыкнул. Пристально посмотрел в глаза Боту.
– Бот, – начал он, – мне кажется, ты что-то не договариваешь. Если ты не расскажешь мне всё, боюсь, что помочь тебе я ничем не смогу.
– И не надо мне помогать, – неожиданно заявил Бот и встал. – Пусть всё остаётся, как есть.
– Ты ещё скажи – пусть эти твари грохают твою печень и тебя вместе с ней. Ну, уж, нет! – возразил Док. – Такого я позволить себе не могу. Я давал клятву Гиппократа и просто так, не оказав тебе помощь, не могу тебя отпустить. Вспомни, тебе случайно, каким-нибудь образом, эта цветастая гадость в рот не попала?
– Не знаю, – всё так же равнодушно ответил Бот. – Какая теперь разница? В моей печени завелись какие-то странные микробы, как ты выразился, очень похожие на меня. Из-за них у меня разболелась печёнка… Скорее всего, из-за них. Не знаю. Какое, вообще, имеет значение, как они туда попали? Мне важно, чтоб они оттуда исчезли, чтоб я не мучился.
– Бот, мне нужно чтобы ты показал мне это вещество. Содержимое странного плода. И картину было бы неплохо глянуть. Что ты там натворил-нарисовал?
– Хорошо. Я тебе всё покажу. Только, что это изменит?
– Изменит, изменит, – несколько раз повторил Док. – Зная, что спровоцировало появление в тебе этих непонятных существ, мы определим, как с ними бороться. А я чую, что разгадка таится именно в содержимом твоего непонятного плода. Пойдём к тебе. Если ты, конечно, не возражаешь.
– Не возражаю, – отозвался Бот.
Часть 5
Банка со странным желе находилась на том же месте, где её оставил Бот после безумного рисования – на небольшом круглом столике, что стоял возле мольберта.
Непонятное вещество, казалось, жило какой-то загадочной, своей, одной ему ведомой, жизнью. Как и прежде, цвета перетекали из одного в другой, поражая причудливостью получающихся оттенков.
Док взял банку, открыл крышку, которой она была плотно завинчена, поднёс поближе к лицу и понюхал колыхающееся, студенистое вещество. Запах был едва уловимый – нежный, отдалённо напоминающий запах цветущего луга, где невозможно выделить отдельную нотку солирующего цветка. Это был букет волнующих запахов, будоражащих воображение.
Док закрыл глаза. Перед его взором поплыли причудливые картины. Он почувствовал, что всё больше и больше погружается в фантастический, нереальный мир. Мир полный гармонии и какого-то щемящего, притягательного ощущения счастья.
– Док! – услышал он сквозь обволакивающую его пелену нереальности, голос Бота. – Посмотри! Картина, которую я нарисовал, исчезла!
Док открыл глаза.
Холст, на котором несколько часов назад отразил всю свою буйную фантазию Бот, был чист и непорочен, как душа младенца.
Док поставил банку с желе на прежнее место и подошёл к холсту, возле которого стоял в растерянности Бот.
– Холст чист, – повторил Бот. – Я же точно помню, как рисовал на нём пейзаж, – Бот обернулся.
– А ты уверен, что действительно рисовал что-то? Может картина, которую ты, якобы, рисовал, была просто в твоём воображении? Может тебе просто казалось, что ты рисуешь?
– Да точно рисовал! – воскликнул Бот.
– А кисти где? – опять спросил Док. – Где кисти?
Кистей поблизости не было. Бот оглянулся по сторонам.
– Наверное, я их убрал на место, в коробку, – не очень уверенно проговорил Бот.
Он подошёл к коробке, в которой у него хранились все принадлежности необходимые для рисования, и открыл крышку. Кисти были на месте. Бот взял одну из них, повертел, потом провёл кончиком кисти себе по ладони. Кисть была абсолютно чистой и сухой.
– Надо же… Я совершенно не помню, как убрал кисти на место. Как мыл их, вытирал тряпкой. Не помню. Странно… – Задумчиво произнёс Бот.
– Так. Всё ясно! – воскликнул Док. – Ты ничего не рисовал! Это желе! Это оно пробудило в тебе образ картины. На самом деле ты её не рисовал! Так и есть! – уверенно восклицал Док. – Сколько времени ты возился с содержимым плода?
– Не знаю точно. Несколько часов. Возможно.
– Понятно. Я открыл банку всего на несколько секунд, а меня уже занесло невесть куда! Ещё чуть-чуть, и я бы тоже начал рисовать картину, – усмехнулся Док и посмотрел на Бота.
Бот стоял у окна и задумчиво смотрел куда-то вдаль…
Часть 6
Сдав бутылки, Гешка хотел было взять чего-нибудь опохмелиться. Но вдруг вспомнил добрую женщину у часовенки и её слова: «Не нужно пить. Вы – хороший человек…».
«Да уж… Хороший, – с горечью подумал Гешка. – Все б были такими хорошими!»
– Дрянь я! – неожиданно громко воскликнул Гешка, да так, что проходивший мимо мальчишка, шарахнулся в сторону.
Процесс стремительного скатывания Гешки вниз начался с того момента, когда его бросила Люся. Люся… Это была его первая, как ему тогда казалось, настоящая большая и единственная любовь. Любовь – навсегда. Любовь, поглотившая его всего без остатка. Он дня не мог прожить без Люси. Звонил, встречал, провожал, писал стихи. Так продолжалось около трёх месяцев. А потом Люся взяла и вернула ему все стихи, и ушла к Кольке – здоровенному парню, работавшему охранником в супермаркете. Именно тогда Гешка и выпил свой первый стакан. А потом и пошло, и поехало. Появился кореш Санёк. Такой же неудачник, как и Гешка.
По вечерам, сидя за кухонным столом дома у Гешки, и держа в руках заляпанные гранёные стаканы, они изливали друг другу душу. И становилось легче. Как им казалось.
Учёбу Гешка забросил давно, ещё когда влюбился в Люську. На работу идти не хотелось. В армию, по состоянию здоровья, его не брали. Так и жил. Хотя, разве это можно назвать жизнью? Так… Существование.
Гешкина мать пыталась наставить слабохарактерного сына на путь истинный. Но потом сдалась. И махнула рукой – живи, как знаешь! И Гешка жил. Как знал.
«Какая хорошая женщина мне повстречалась. И милая…» – снова подумал о незнакомке Гешка. « А я даже и не спросил её имени. Дурак».
Он оглянулся в сторону часовни – бомжи уже ушли. Видимо сегодняшнюю норму выполнили досрочно, благодаря отобранной у Гешки сторублёвки.
Гешка постоял, подумал какое-то время, а затем развернулся и решительно зашагал по направлению к часовне. Подойдя ко входу, он неуклюже перекрестился, и вошёл внутрь.
Внутри часовня оказалась довольно просторной. Было чисто, светло и пахло свечками.
Несколько старушек в платочках убирали огарки свечей. Кроме Гешки, из прихожан, в часовне никого не было.
Гешка купил две свечки. Одну поставил за упокой души отца, скоропостижно умершего шесть лет назад, когда Гешка только поступил в техникум, другую – Николаю-Чудотворцу.
Старушки не обращали на Гешку внимания: молча убирали догоревшие свечи, бесшумно передвигались от иконы к иконе, протирали их чистыми светлыми тряпками.
– Извините, пожалуйста, – смущаясь, обратился Гешка к одной из старушек. – Вы не знаете… Тут недавно женщина одна приходила. Молодая. Волосы такие светлые. До плеч. И шарфик на голове её… Сиреневый.
– Тут, милок, знаешь, всякие женщины приходят. В разных шарфиках. Всех не упомнишь, – тихо отозвалась старушка.
– Жалко, – так же тихо произнёс Гешка.
Старушка глянула на Гешку:
– А что случилось-то? Что узнать-то хотел про неё?
– Да хотел узнать – часто ли она к вам приходит?
Старушка пожала плечами, а потом предложила:
– А ты сам приходи к нам почаще. Вот и узнаешь, как часто твоя зазноба к нам ходит.
Гешка смутился.
– Да она не зазноба. Она – ангел.
– Ну, вот, – подключилась вторая женщина, – говоришь – не зазноба, а сам ангелом её называешь! Так просто незнакомых людей ангелами никто не зовёт.
– Зовут, – улыбнулся Гешка, и на душе у него вдруг стало так хорошо и светло, что он даже испугался этому непривычному, новому для него состоянию.
– Ты, правда, приходи, милок, на службу, – снова предложила одна из служительниц. – У нас батюшка – золотой души человек. Посмотришь, послушаешь. Приходи.
А вторая с улыбкой добавила:
– Может, и ангела своего встретишь?
– Приду, – неожиданно для себя самого ответил Гешка.
Часть 7
