скачать книгу бесплатно
Он поскакал в свою комнату, а я подошла к журнальному столику у дивана, чтобы освободить место для елки.
– Мам, а Санта подарит мне крылышки, как у феи, чтобы летать? – спросила Хейли.
Она явно тянула время.
– Не знаю, детка. Тебе тоже пора делать домашнюю работу.
– Ненавижу домашку! – заявила она, и изо рта у нее посыпались крошки.
– Тебе всего-то и надо, что писать одну и ту же букву. Какая там у вас сегодня? «Е»?
Дочь скрестила руки.
– Нет! «Ж»! Ненавижу «ж»! Она сложная, я на нее ни одного хорошего слова не знаю!
Я сняла со столика лампу и фотографию и поставила их на пол.
– На «ж» есть много хороших слов. Например, жара.
– Не люблю жару, – сказала Хейли, доедая печенье. – Я в жару вся мокрая.
Я застелила столик салфеткой и установила на него елку. Дерево выглядело жалким.
– А как насчет животных?
– Животных я люблю! – Хейли полезла в пакет с печеньем.
Я забрала у нее пакет и положила на диван.
– Тогда думай о животных, пока будешь писать букву «ж».
Дочь принялась хныкать, пока я вытягивала и расправляла веточки рождественской елки.
– Не хнычь, Хейли. Это ни к чему не приведет. Иди и пиши букву «ж». Если бы не тянула время, давно бы закончила.
Хейли сгорбилась и, обиженная, ушла.
– Мам! – тут же донесся голос Зака. – Ты мне поможешь?
Я вздохнула. Каждый вечер одно и то же: ужин, уборка, домашняя работа, стирка, счета – и все это нужно делать одновременно, а теперь еще и елку наряжать! За вечер дети дергают меня не менее пятидесяти раз. Я достала из шкафчика банку с томатным соусом и открыла ее.
– Зак, давай после ужина.
– Но ты сказала мне начинать сейчас!
– Ладно, подожди.
Я вылила соус в кастрюлю и начала наполнять водой другую кастрюлю, как вдруг постучали в дверь. Выключив воду, я пошла открывать. Через окошко в двери я узнала своего домовладельца. Я просрочила декабрьский арендный платеж.
– Здравствуйте, Эд, – сказала я, открывая дверь. – Простите, что задерживаю оплату. К концу недели все отдам.
Его лицо было бесстрастным – плохой признак.
– Прости, Кристин, – начал он, и мое сердце упало; я сразу поняла, что он скажет дальше. – Я всегда хорошо относился к тебе, но последние четыре месяца ты вносишь платежи частями.
Я вышла на крыльцо, чтобы дети не услышали наш разговор.
– Я все понимаю, но я ведь всегда возвращаю долги.
Эд опустил глаза и отбросил ногой сосновую шишку.
– Это верно, и только поэтому я тебя не выселял. Восемь месяцев назад я поднял ренту всем, кроме тебя. Я понимаю, одной тяжело, но мне нужно выплачивать ипотеку за это жилье. Как только я подниму оплату, ты ее не потянешь.
Он передал мне письмо.
– Я прошу тебя съехать к концу января. Извини.
У меня перехватило дыхание. Я провожала взглядом его автомобиль, не в силах сдвинуться с места и вернуться в дом. Я сразу отбросила мысль о том, чтобы попросить маму о помощи. У нее попросту не водилось таких денег, да и стыдно просить о помощи. В доме зазвенел телефон, я вернулась на кухню, с трудом переставляя ноги. На экране высветился номер Брэда. На меня нахлынула жгучая ненависть к бывшему мужу, его звонкам и парню, которого он подослал в кафе. Меня тошнило от нескончаемой борьбы, тревоги и неспособности вырваться из замкнутого круга.
Зак снова позвал меня из своей комнаты, и я бессильно уткнулась в кухонное полотенце, так и не взяв трубку.
Известие Эда выбило почву из-под ног, так что у меня не осталось ни сил, ни желания наряжать елку, и я принялась распутывать гирлянды и вдевать крючки в елочные шарики. Я позволила Заку навешать на елку столько огней, что из окна, наверное, казалось, что в доме пожар, а Хейли – разложить на каждой ветке ватные шарики, призванные изображать снег. Я не сказала ни слова, когда эти шарики осыпались на стол. Как только на ветку повесили последнего снеговика, я отправила детей чистить зубы и спать.
Зак и Хейли жили в одной комнате, пока три месяца назад сын не заявил, что сестра слишком много болтает и не дает ему уснуть. Им нужны были раздельные спальни, но этот дом – все, что я могла себе позволить. Я поцеловала Зака в лоб и подтянула одеяло повыше.
– Мам, почитай сказку.
– Не сегодня.
– Вчера вечером мы тоже легли спать без сказки.
– Мы сегодня допоздна наряжали елку. Я лучше завтра вам подольше почитаю.
Зак мне явно не поверил, и я его не винила. В его глазах я была не лучшей матерью. Я еще раз поцеловала его, прошла по коридору и отправилась к себе в спальню, чтобы как следует укрыть Хейли.
Она схватила меня за руку, не давая уйти.
– Мам, ложись спать.
– Не могу. Нужно помыть посуду.
– Ну посиди со мной, пока я не усну. – Она закрыла глаза. – Вот видишь, я уже засыпаю.
Я попыталась высвободить руку, однако Хейли, не открывая глаз, запищала: «Пожалуйста-пожалуйста», и я осталась. Я села на одеяло и провела рукой по лбу дочери. На кого она похожа? Точно не на Брэда, а от меня у нее только волосы. Прочие ее черты были мне незнакомы. Может, она похожа на моего отца? Я часто рассматривала себя в зеркало, гадая, есть ли у нас с ним что-то общее.
Я пробежалась пальцами по руке Хейли, и она улыбнулась, притворяясь спящей. Сколько ей будет, когда она впервые столкнется с жестокостью мира, как это было со мной, и утратит детскую чистоту? Это может произойти во время следующего ожесточенного противостояния с Брэдом или позже, когда другой ребенок станет дразнить ее из-за кривых зубов или из-за того, что она просто слабее. Сколько ей будет, когда она сама начнет строить свою жизнь, и будет ли она к этому готова? Мягкая улыбка исчезла, и Хейли слегка приоткрыла рот во сне. На прикроватной тумбочке лежали детские книжки и мои любимые романы. Я взяла в руки «Гордость и предубеждение» и открыла там, где остановилась в прошлый раз. За три месяца я всего три раза открывала эту книгу. Сердце колотилось в груди, когда я думала о требовании Эда, притязаниях бывшего мужа и наступающем Рождестве. Я спустила ноги с кровати, поцеловала Хейли в лоб, и мне вдруг захотелось быть такой, как она: доверять, несмотря на плохие вести, смеяться, допуская ошибки, радоваться даже в тяжелые времена и верить в силу добра, невзирая на опасности, которые встречаются на пути.
Я вернулась в кухню и оглядела беспорядок на столах, счета в корзинке, письмо Эда, пожелтевшие стены и белые шкафчики. Как же я устала от этих белых фасадов, за которыми скрывались пожелтевшие стены! Прямо как моя свадьба – пыль в глаза, даже вспомнить нечего! Мне остро не хватало ярких красок и окна, которое бы впустило свет.
Я открыла ящик комода, достала блокнот и ручку и, как в детстве, написала рождественское письмо Богу: «Господи, помоги мне». Я убрала письмо в конверт, положила под елку и пошла спать.
Глава пятая
Маршалл ждал, пока на том конце снимут трубку.
– Дуайт, до годовщины осталось три недели. Можешь заказать те цветы, которые мне показывала твоя сотрудница?
– Какие ты выбрал?
– Те, с непроизносимым названием. И все прочие тоже. А еще пошли смешанный букет Джуди. Она, конечно, будет ворчать, что хотела шоколадку, но цветы полезнее.
Дуайт рассмеялся.
– Что написать на карточке?
– «Выздоравливай скорее, пока я его не прибил». Она поймет.
Было слышно, как Дуайт записывает послание.
– Подготовим к двадцать третьему декабря, – сообщил он.
Маршалл отключился, достал из стола ожерелье с бриллиантом и взвесил на пальцах. Говорили, что он избаловал Линду, но он считал, что все как раз наоборот. Маршалл скучал по ее голосу и снова набрал номер.
Глория разбирала почту.
– Поздравительная открытка от семьи Фуэнтес. Смотри, какое милое фото Луиса. – Она передала карточку Мириам.
– Когда он уже вырастет!
Глория убрала фотографию в конверт.
– Невероятно! Ты даже в Рождество не выбираешь выражения! – Она открыла следующий конверт и ахнула. – О, боже! – Глория быстро огляделась, положила открытку на стол и облокотилась на локти. – Кому это только в голову пришло?!
Мириам стащила открытку.
– Ну, я не сыщик, но сейчас разберемся. – Она начала читать: – «Дорогая Глория!» Ага, это ты. «Не могу выразить всю глубину нежных чувств, которые я испытываю к тебе. Ты невероятно красивая женщина, и я буду счастлив, если ты согласишься встретиться со мной». Подписи нет, так что варианта два: либо он из исправительного учреждения и вынужден скрывать свою личность, либо это тайный поклонник.
Глория одернула толстовку и заколола непослушные локоны набок.
– Ой, да брось ты прихорашиваться. Кто бы это ни был, он давно разглядел тебя во всех подробностях. – Мириам продолжила читать: – «Если ты не против, я бы хотел встретиться и пообщаться. Пожалуйста, не отвергай меня сразу. Скоро я пришлю новое письмо».
Глория закрыла лицо руками и сползла под стол.
– Ты что творишь? – изумилась Мириам.
– Последний раз я была на свидании сорок лет назад. Да нет, больше! – Глория что-то подсчитала на пальцах. – Целых сорок четыре года!
– Сейчас же сядь прямо! Ты ведешь себя, как ребенок, – зашипела Мириам через стол.
– Доброе утро, дамы! – поздоровалась я, подойдя к столику. – У вас все в порядке?
– Ну, у Глории объявился тайный поклонник, – сообщила Мириам, помахивая письмом в воздухе.
Я ощутила укол зависти. Как же мне этого не хватало: чтобы кто-то так же сильно хотел быть рядом и нуждался во мне, как я нуждаюсь в своих детях, когда покидаю их. Однако я улыбнулась и ничем не выдала своих чувств:
– Так это же здорово! – Я поставила на стол чашки с чаем и кофе. – Есть идеи, кто это?
Глория затрясла головой.
– Нет. Ни единой! Кому только в голову пришло… Да я за всю жизнь встречалась лишь с одним мужчиной! Мне нужна помада!
Она полезла в сумочку, а Мириам, иронично покачав головой, переключилась на меня:
– А что насчет того красавчика?
Я принялась сосредоточенно строчить заказ, перебив ее прежде, чем она спросит о Шоне.
– Нет никакого красавчика. – И тут же зачитала заказ, чтобы дамы проверили: – Луковый сэндвич с беконом, яйцом и сыром, яйцо всмятку и пшеничный тост.
– Совершенно верно, – подтвердила Глория. – Ты нас уже вдоль и поперек изучила. Прямо мурашки по коже!
Я улыбнулась и пошла к станции, чтобы завести заказ в систему. Мне было немного стыдно, что я так быстро прервала разговор. Один из четырех страховых агентов за шестым столиком кивнул мне, чтобы я подлила кофе, и я поспешила к нему, поражаясь чьей-то неуклюжей попытке очаровать Глорию. Порой работа начинала меня утомлять.
– Пс-с! – подозвала меня Мириам, когда я проходила мимо. – Шон вернулся! – сказала она шепотом.
Кровь прилила мне к лицу, а руки тряслись, пока я наливала Глории кофе. Я будто наяву услышала смех Брэда, голос мамы, которая уговаривала меня не выходить за него замуж, и собственный внутренний голос, напоминающий обо всех невзгодах и разочарованиях. Сквозь эту какофонию едва пробивалась мысль о том, что еще не все потеряно и, может, мне однажды повезет… Однако внутренний скептик заглушил ее.
Я увидела Шона боковым зрением, но не отважилась повернуться и поприветствовать. Прихватив кувшинчик со сливками, я вернулась на кухню.
– Он здесь! – отчаянно прошептала я Карен и стала перебирать фартуки на стене.
– Кто? – не поняла она, забирая заказ.
Я нашла фартук с бейджем, сняла бейдж с чужим именем и прикрепила на свою форму.
– Вчерашний парень! Ты не могла бы…?
– Нет, – сразу оборвала меня Карен. – Я и так не успеваю.
В горле пересохло. Зачем он вернулся? Чего добивался? Лучше бы я вчера взяла трубку и выслушала угрозы Брэда! Я вышла из-за угла и поспешно разнесла два стакана с водой новым посетителям. Я поприветствовала их, а затем подошла к третьему столику и поставила стакан перед Шоном.
– О, у тебя появилось имя! – сказал он.
Я замерла.
– Что?
Он указал на бейдж.
