Академия смертельных искусств

Они шли по длинному коридору, и Василиса заметила, что вдоль каждой стены стояли напольные маятниковые часы из темного дерева.

– На самом деле в кампусе ты сможешь найти все, что тебе нужно. Но из интересного я бы отметила здание с клубами. – Полина приветственно кивнула коменданту и распахнула массивную дверь, пропуская соседку вперед. – Их обилие поражает. Есть даже клубы естественных наук, несмотря на то что в академии их не изучают.

– Ты уже вступила?

Девушки покинули общежитие и направились к учебному корпусу по петляющей каменной дорожке, которая огибала широкую зеленую лужайку.

– Конечно. Выбор клуба является обязательным для первокурсника, – сухо ответила Полина. – Нужно определиться до конца недели. Поэтому подумай, чем бы ты хотела заниматься в свободное от учебы время.

– Чем угодно, но не учебой, – Василиса издала легкий смешок и вызвала у Полины кривую ухмылку.

Главный учебный корпус был выдержан в том же стиле, что и здание общежития. Величественно, красиво и совсем немного безумно. В тот момент Василиса подумала, что для содержания академии с такой развитой инфраструктурой и огромной площадью требовалось множество сил и денег. Особенно денег. Кажется, семьи студентов с пометкой «элита» оказывали академии колоссальную финансовую поддержку.

«И что я здесь делаю?» – подумала Василиса с долей иронии вкупе с разочарованием.

Девушки переступили порог учебного корпуса, поднялись на второй этаж по главной лестнице и оказались в огромной оживленной столовой. Деревянные обеденные столы на шесть персон, как и стулья, стояли на небольшом, одинаковом друг от друга расстоянии; панорамные окна были занавешены легким белым тюлем, а двойные шторы бордового оттенка закреплены у стен подхватами. В столовой было непривычно светло. Зона раздачи еды эстетично скрыта за каменной перегородкой. На противоположной стороне от нее находилась небольшая возвышенность – также с обеденной группой.

– Это место для преподавательского состава и администрации академии, – Полина заметила заинтересованный взгляд Василисы и кивнула в сторону подиума.

– А почему у некоторых ребят другая форма? – взгляд Василисы привлекли студенты в форменной одежде иного цвета: темно-синего и карминного.

– Магистранты носят синий, а аспиранты – красный, – Полина обвела глазами помещение и кивнула в сторону. – У преподавателей коричневые костюмы, а у администрации – черные. – Она схватила Василису за запястье и потянула за собой. – Пошли, у меня занятия начнутся через полчаса.

Василиса не любила ранние завтраки. Прием пищи вызывал у нее неприятные спазмы в животе и тошноту. Не желая показаться привередой в глазах новой знакомой, она буквально заставила себя съесть небольшой кусок сырника в медовом муссе с миндальными орехами. Но быстро поняла, что Полина была увлечена трапезой и скромная персона Василисы ее мало интересовала. Они не разговаривали.

Вскоре рядом с Василисой шумно сел высокий молодой человек с огненной копной курчавых волос. Он расслабленно откинулся на спинку стула, почувствовал на себе заинтересованный взгляд и встретил его своим, озорным и ласковым. Полные губы растянулись в широкой улыбке, явив глубокие ямочки на щеках, а нос под россыпью мелких веснушек слегка дрогнул. Василиса торопливо отвернулась, уставившись в свой завтрак.

– Напугал, что ли? – раздался вкрадчивый мужской голос. – Кажется, я не такой страшный, – легкий смешок.

Василиса лишь мотнула головой и стала рьяно терзать сырник вилкой, дав понять, что увлечена завтраком. За их столом сидели еще двое парней и одна девушка. Они оживленно разговаривали между собой обо всем и ни о чем. Василиса не хотела подслушивать, просто так вышло.

– Староста та-а-ак смотрит на наш столик, – девушка рядом с Полиной указала вилкой куда-то вперед, за спину Василисы.

Колычева невольно обернулась и заметила, что сидевший рядом парень сделал то же самое, но практически сразу потерял к увиденному интерес. В той стороне завтракали шестеро парней, трое из которых сидели к Василисе спиной. Одного из сидевших напротив она узнала без труда – Коваленский, староста ее факультета. Но он был увлечен разговором и явно в их сторону не смотрел. Спустя мгновение ее блуждающий взгляд встретился с парой разноцветных глаз. Так и застыл. Незнакомец смотрел на нее без доли стеснения, испытующе и достаточно нагло. Не отвел взгляд даже тогда, когда бровь Василисы выгнулась в немом удивлении.

– Горский? – спросил парень с ежиком коротких темных волос. – Мечтай, Марин, – и весело подмигнул другу, который заливисто рассмеялся в ответ.

– А кто такой Горский? – вопрос сорвался с губ Василисы раньше, чем она успела его обдумать.

Полина посмотрела на нее исподлобья, нарочито медленно жуя. Колючий взгляд лениво скользнул по старостам, задержался на парне с идеально уложенными на макушке волосами и вернулся к опустевшей тарелке. Ядовитая усмешка расплылась на ее лице. Очевидно, на вопрос Василисы отвечать Полина не пожелала.

– Тот, что смотрит на тебя, – вмешался рыжий и собрал остатки еды с вилки. – Горский Святослав, староста академии и… – парень сделал небольшую паузу, а потом лишь пренебрежительно отмахнулся. – У него много регалий и званий.

Василисе было крайне любопытно, но она решила оставить при себе, как ей показалось, неуместные вопросы. Затылком чувствовала на себе этот взгляд – колкий и проникновенный. Холодная испарина выступила на спине и жгла ледяным огнем меж лопаток. Рубашка неприятно прилипла к коже. Тонкие пальцы юркнули за ворот наглухо застегнутой рубашки и скользнули ниже, скрывшись за узлом галстука. Дышать становилось сложнее. Ей претило излишнее мужское внимание, поскольку именно в такие моменты она чувствовала себя беззащитной, слабой и загнанной в угол.

Колычевой хотелось немедленно встать и уйти, но, подняв глаза, она поняла, что Полины и след простыл. Она вскочила с места и, словно филин, завертела головой, чтобы найти в толпе знакомый силуэт. На циферблате настенных часов – без десяти девять. Василиса с досадой стиснула зубами нижнюю губу, осознавая, что в слепых поисках опоздает на первое занятие.

– Эй, – рыжий встал следом, привлекая к себе внимание. – Все в порядке? Могу проводить, – он протянул ей руку. – Кстати, меня Богдан зовут.

После завтрака, не без помощи новоиспеченного знакомого, Василиса нашла информационный стенд с расписанием занятий факультета скульптуры и поспешила в западное крыло на лекцию по истории российской культуры, которую проводили на третьем этаже главного учебного корпуса. По пути с подсказкой Богдана она нашла свой шкафчик с надписью «Колычева В., I курс, факультет скульптуры», ключ от которого она обнаружила утром в своей прикроватной тумбочке. Взяла учебник и письменные принадлежности.

Опаздывала. Василиса всегда опаздывала, что безжалостно усложняло ее и без того нелегкую жизнь.

«Чушь! Как ты можешь?! После всего…»

Возмущенный надтреснутый голос заставил Василису остановиться возле мужского туалета. Прижавшись к стене, она подошла ближе к приоткрытой двери и украдкой заглянула внутрь. Сначала ее взору предстали две пары темных брогов. Немного осмелев, она подняла взгляд и смогла разглядеть их обладателей – первым был высокий широкоплечий парень с короткими светлыми волосами. Он стоял к двери вполоборота, но Василисе не составило труда его узнать – один из старост, который сидел рядом с Горским во время завтрака.

Темноволосая девушка в очках стояла напротив старосты. Смотрела на него взволнованно, прикусив нижнюю губу и пытаясь сдержать слезы. Крепкая ладонь сжимала ее подбородок, а длинные пальцы впились в раскрасневшиеся щеки.

– Игорь, заканчивай, – низкий голос раздался волнительно близко. Дыхание сперло, а язык вмиг прилип к небу. Василиса резко развернулась, судорожно прижалась спиной к стене и испуганно поглядела на Горского, стоявшего за ее спиной. Взгляд невольно скользнул ниже, и на вороте пиджака старосты она заметила значок в виде черной восьмиугольной звезды с багряным очертанием – от значка тянулась серебряная цепочка к карману. Твердой уверенной поступью он прошел мимо нее, словно и не заметил. – Не устраивай сцен.

– Горский, не вмешивайся, – резко отреагировал Игорь, но пальцы разжал. Девушка шумно выдохнула и прислонилась спиной к стене, опустив голову. – Мы договаривались, что ты не будешь лезть в мои личные дела, – процедил он сквозь зубы и небрежно пихнул напуганную девушку в плечо.

Василиса понимала, что ее присутствие более секретом не являлось, и все же не смогла подавить неуместное любопытство. С затаенным страхом наблюдала, как Горский неспешно подошел к девушке – Василиса про себя назвала ее «жертвой», поскольку имени не знала и видела впервые. Та вжалась в стену так, словно хотела в ней раствориться. Легким движением руки Святослав освободил две верхние пуговицы из петель на ее рубашке и указательным пальцем выудил цепочку, на которой висел медальон или кулон – из своего укрытия Василиса разглядеть более подробно не смогла.

– Ношение аксессуаров запрещено, – спокойно произнес Святослав и, сомкнув пальцы, резко дернул рукой. – Ты уже на втором курсе, но все еще не знакома с Уставом?

– Я больше не буду носить! Обещаю! – «жертва» лихорадочно дернулась вперед, чтобы забрать цепочку, но ее остановил Игорь. Тяжелая пятерня опустилась чуть ниже ключиц, прижала девушку к стене. – Это единственное, что осталось мне от матери. Игорь…

«Не вмешивайся, не вмешивайся», – мысленно уговаривала себя Василиса, напрочь забыв о том, что опоздала на лекцию в первый же день.

Святослав подошел к окну, распахнул его настежь и протянул руку вперед. Колычева не была моралистом или идеалистом, а уж тем более романтиком и борцом за справедливость. Но она была нетерпима к беспочвенной и бессмысленной жестокости по отношению к тем, кто заведомо не имел и толики шанса постоять за себя. Повеяло болезненными воспоминаниями.

– Вам не кажется, что это уже слишком? – выпалила Василиса, прежде чем подумала, но пути назад уже не было. Ощутив на себе холод разноцветных глаз, она почувствовала, как сперло дыхание то ли от страха, то ли от волнения.

Игорь издал нервный смешок и искоса взглянул на Святослава, который продолжал сверлить Колычеву взглядом. За долю секунды все изменилось: Святослав склонил голову к плечу и его тонкие губы дрогнули в кривой улыбке, а в глазах появился безумный блеск. Он разжал пальцы и произнес четко и хлестко:

– Беги!

И, как только Игорь убрал свою руку, «жертва» сорвалась с места, желая спасти свой сокровенный дар, сбила стоящую на пути Василису. Та чуть пошатнулась, но удержалась на ногах. Плечо болезненно заныло. «Вот тебе и спасибо, Васька», – подумала Колычева и потерла ушиб.

Святослав двинулся по направлению к Василисе, и она инстинктивно попятилась назад, но замерла, когда холодные пальцы крепко сжали ее подбородок, приподнимая голову. Она пыталась отвернуться, не в силах вынести этот пристальный колючий взгляд и прикосновение чужих рук, но не могла. Постыдная слабость накрыла ее с головой, лишая возможности двигаться и говорить.

– Никогда не учили жить своей жизнью, а не чужой? – прозвучал вопрос, но Святослав ответа не требовал и не ждал. Он приблизился вплотную, склонился над ухом Василисы и прошептал, обжигая кожу горячим дыханием: – Не суйся не в свое дело.

Горский слегка отстранился и несколько долгих секунд смотрел Василисе прямо в глаза. Затем его веки медленно опустились, взгляд скользнул по губам вниз, миновал скрытые рубашкой острые ключицы. Тонкие пальцы зацепились за край галстука-бабочки, и Святослав резко дернул вниз, развязывая узел. Тихо цыкнул, но промолчал. Объяснения не имели смысла, действия были красноречивее любых слов.

– Изучи Устав. Исключений нет даже для первокурсников.

Святослав мгновенно выпрямился, натянулся, словно струна, и уверенно двинулся прочь. Не оглянулся. Не замедлил шаг. Игорь игриво подмигнул Василисе и пошел следом, заливисто рассмеявшись.

Если бы Василиса тогда знала, что ее спокойная студенческая жизнь на этом закончилась, не успев даже начаться, то наверняка прошла бы мимо.

Наверное.

Глава 2

Февраль. Год поступления Колычевой

[16.02.2023 – Четверг – 23:50]

В общем коридоре повисло напряжение настолько физически ощутимое, что, казалось, скоро заискрит и вспыхнет пожар. Тишину нарушали мягкий бумажный шелест и глухая барабанная дробь – декан факультета живописи Екатерина Владимировна Шенк нервно стучала кистью по дверному косяку комнаты номер «405», лбом прижавшись к стене. Ужасно раздражало. Всех.

Декан была женщиной очаровательной, но чудно́й. Ее длинные каштановые волосы вились, словно ползучий ядовитый плющ, что беспощадно цеплялся своими придаточными корнями, обвивал стволы деревьев и другие опоры. Она носила черные очки в круглой золотой оправе. Напоминала слепого кота Базилио, но была абсолютно зрячей, как и тот пушистый мошенник. А эти брови, вздернутые вверх у переносицы, вкупе с широкой улыбкой придавали ее лицу такой печальный облик, что госпожа декан выглядела весьма странно. Если честно, Василису бросало в дрожь при одном взгляде на нее.

– Катерина, – прошептал высокий мужчина средних лет с редкой сединой в волосах. Проректор по воспитательной работе Вадим Братиславович Якунин вырвал кисть из рук декана и осторожно воткнул в ее пышную гриву. – Не нагнетай, прошу тебя.

– У тебя за спиной тело висит, – язвительно прошептала она в ответ. – Мертвое! Кто тут еще нагнетает? – декан обиженно поджала губы. Скрестив руки на груди, вновь прижалась лбом к стене.

Проректор тяжело вздохнул и не спеша направился к пожилому мужчине. Тот задумчиво вертел в руках монокль и исподлобья наблюдал за следователем. Мужчиной с моноклем был Петр Иванович Аксенов – ректор академии, которого за весь период своего обучения Василиса видела впервые.

Чуть поодаль от ректора стоял Горский, прислонившись спиной к стене и скрестив ноги. Язык его тела говорил о желании сохранить дистанцию: откинутая голова, прикрытые веки, руки, погруженные в карманы клетчатых брюк. Его холодность и отстраненность, вне зависимости от окружавшей обстановки, более не удивляли Василису. Наоборот, она продолжала убеждаться, что безразличие ко всему и ко всем – его истинное лицо. Никак иначе. И неважно, какие действия он при этом предпринимал и какие слова произносил.

– Разве суицидом занимается Следственный комитет? – осторожно спросил проректор, обняв себя за плечи. – Ведь признаков насильственной смерти не наблюдается.

– Б-а-а-а-а, да вы, уважаемый, знаток, – театрально удивился следователь – капитан Сергей Александрович Морозов. – Действительно, на первый взгляд все «чисто»: и веревка не повреждена, и стул аккурат рядом опрокинут, и видимых повреждений на теле тоже нет, не считая следов на шее. – Широко зевнул, заполняя протокол осмотра места происшествия, а затем прошептал себе под нос: – Только мыла не хватает.

– Намекаете на что-то? – в скрипучем голосе ректора послышались подозрительные ноты.

– Никак нет, – спокойно отозвался следователь. – Но пусть каждый делает свою работу. У нас очень компетентный судебно-медицинский эксперт. На месте происшествия работает криминалист. Кроме того, 110 статья Уголовного кодекса с утра еще в силе была, – следователь заметил вопросительные взгляды ректора, его заместителя и уточнил, почесав костяшкой указательного пальца кончик носа: – Доведение до самоубийства.

– Разве есть повод рассматривать такую версию? – удивленно спросил проректор и осторожно взглянул на Горского.

– Это вы мне скажите, – вкрадчиво, почти шепотом произнес Морозов и заметил настороженный взгляд проректора. Спустя мгновение продолжил уже громче и увереннее: – Не переживайте, мы просто должны проверить все версии. У девушки, – следователь показал ручкой в сторону тела, – были конфликты с кем-либо из студентов или преподавателей?

– Нет, – вмешался Горский. – Соня была тихой, дисциплинированной, с высокой успеваемостью. Друзей у нее не было. Романтических отношений, как мне известно, тоже. На втором курсе училась.

– Горский – председатель студенческого совета, – пояснил проректор, заметив озадаченный взгляд следователя. – Все наши старосты являются своего рода наставниками для студентов – поддерживают общение, помогают и следят за дисциплиной. Так, о взаимоотношениях студентов лучше их никто не осведомлен.

– Вот как… – с улыбкой произнес следователь и перевел взгляд на Василису и рядом стоявшего Богдана. – А вы что скажете? Знакомы были с покойной?

– Нет, – уверенно произнес Богдан, прежде чем Василиса успела что-то сказать, – мы не были знакомы. Учим… Учились на разных курсах и факультетах.

Василиса крепко сжала подол пиджака Богдана и слегка дернула на себя, но он сделал вид, что не заметил, и лишь немного загородил ее своим телом.

Следователь, разумеется, уловил странный жест. Коротко усмехнулся, обреченно покачав головой, но предусмотрительно промолчал. Ребята были напуганы, и он не мог их за это винить.

– В котором часу вы обнаружили труп? – обратился следователь к Василисе и Богдану.

– Около одиннадцати тридцати, – поспешно отозвалась Василиса, выглядывая из-за плеча друга.

Проректор взглянул на нее строго, с немым укором. Плотно поджал губы в тонкую линию и брови свел на переносице, хмурясь осуждающе. Испуганный взор Василисы встретился с тяжелым взглядом Якунина и бегло опустился, отчасти от страха, отчасти от смущения и неловкости. Василиса не сразу поняла, в чем заключалась ее оплошность, но Богдан вмешался в разговор и освободил от необходимости оправдываться и объясняться:

– Мы засиделись в общей гостиной – играли в шахматы, – легко соврал Вишневский. – Позже Василиса почувствовала себя дурно. Возможно, съела что-то не то. У нее слабый желудок. – Богдан игнорировал возмущенный тихий шепот подруги, поскольку в его словах не было и доли истины. – Мы вышли на балкон, но немного задержались. Простите, этого больше не повторится.

Последняя реплика предназначалась проректору, поскольку тот мгновенно изменился в лице: расслабил губы и высоко поднял брови. Шумно вобрал носом воздух, независимо вздернул голову и показательно отвернулся. Длинные кисти, что практически до костяшек были скрыты за манжетами, изящно скрестились за спиной. Пальцы напряженно сжались.

Следователь перевел озадаченный взгляд с первокурсников на проректора, но не придал изменениям в его поведении особого значения. С первых минут, оказавшись на территории кампуса за порогом витиеватых ворот, он почувствовал себя в совершенно непривычной среде. Странное поведение присутствовавших предпочел воспринимать как некую особенность. Времени будет достаточно, чтобы во всем разобраться. Спешка была ни к чему. Преждевременные выводы могли привести к тупику, затуманив разум и скрыв истинные улики. Последние нередко лежат на поверхности.

После окончания осмотра места происшествия и трупа следственные действия продолжались еще около трех часов. Морозов опрашивал присутствовавших, задавал в том числе абсолютно обыденные вопросы о личности покойной и ее окружении. Особое внимание он уделил Василисе и Богдану, поскольку они первыми обнаружили труп.

Протоколы были прочитаны и подписаны. Тело осторожно сняли с петли, а веревку – с балки, стараясь избежать каких-либо новых механических повреждений для полноты проведения судебной экспертизы. Позже труп вывезли сотрудники полиции, и следователю более оставаться в академии не имело смысла.

– А в какой из этих комнат жила покойная? – следователь заметил настороженный взгляд ректора и поспешил уточнить: – Мне для постановления на обыск.

– Ни в какой из них, – отозвался Горский. – Она жила на пятом этаже, как и все второкурсники.

Следователь подозрительно улыбнулся и поторопился к лифту, бросив: «Я еще вернусь!» Следом поспешили ректор и староста академии.

– Вадь, у нас будут проблемы, – то ли вопрос, то ли утверждение. Декан, все это время молчавшая, тревожно посмотрела на проректора, который взглядом провожал удалявшиеся спины.

– Определенно, Кать… Определенно.

Сентябрь. Год поступления Колычевой

[10.09.2022 – Суббота – 11:30]

Суббота – последний день для самостоятельного выбора клуба. А после упустившие свой шанс первокурсники будут распределены старостой академии с учетом того, какие клубы нуждались в «душах». Желательно не «мертвых». По решению администрации клубы, что не имели особых заслуг и членство в которых было ниже установленной минимальной численности, подлежали расформированию. Именно по этой причине студенческий совет стремился максимально укомплектовать «кружки́ по интересам», установив, возможно, обременительные для студентов правила.

Василисе удалось изучить не так много положений Устава, поскольку с момента ее приезда прошли считаные, однако тяжелые дни. Меж тем многие запреты показались ей разумными, даже более чем, несмотря на безумный образ членов президиума студенческого совета, что сложился в ее голове. А точнее, тех немногих, с кем Василиса успела познакомиться лично: Святослав Горский – староста академии, он же староста архитектурного факультета и председатель студенческого совета, Даниил Коваленский – староста факультета скульптуры и ответственный за порядок в общежитии, Игорь Дубовицкий – староста факультета живописи.

В академии было еще три факультета: теории и истории искусства, гуманитарных наук, сценических искусств и кинематографии. Соответственно, были и старосты. Василиса видела их неоднократно в столовой – они всегда садились к ней спиной, но лично знакома с ними не была. Впрочем, в этом не было нужды.

После инцидента в мужском туалете Василиса искренне тревожилась, что в скором времени могли наступить негативные последствия. Но ничего не происходило. Вместе с тем она не могла избавиться от ощущения, что это затишье перед бурей, поэтому решила сделать то немногое, что могла, – самостоятельно выбрать клуб, не дав Горскому возможности воспользоваться ее медлительностью и нерешительностью.

Василиса планировала вступить туда же, куда и Полина. Она принимала решение из необходимости и не думала о том, что выбор соседки по комнате не соответствовал ее интересам. Но верила, что находиться в компании незнакомых людей намного проще, если рядом есть тот, кто тебе близок, пусть и условно. Однако Полина от этой идеи оказалась не в восторге. По неизвестной причине Липковская вела себя достаточно холодно и всегда держалась немного отстраненно. Василиса предпочитала думать, что это лишь особенность характера новоиспеченной соседки и дело вовсе не в самой Василисе, но зерно сомнения в душе было посеяно.

– Просто выбери то, что тебе действительно по душе, – сказал ей Богдан, когда накануне вечером они сидели в общей гостиной и играли в шахматы.

Это был тот редкий случай, когда мужская компания не доставляла Василисе какого-либо дискомфорта. Возможно, причина крылась в поведении Вишневского, поскольку тот к ней никакого сексуального или романтического интереса не проявлял. По крайней мере, Василиса этого не чувствовала. Подобная уверенность позволяла ей спокойно общаться и получать от этого общения неподдельное удовольствие. Ей было легко, интересно и весело. А главное, не одиноко.

Богдан, как и Полина, вступил в литературный клуб, который, откровенно говоря, Василисе был не интересен. В ее жизни было лишь две страсти: столярные работы и музыка. Первая выразилась в поступлении на факультет скульптуры. Василисе нравилось созидать «голыми» руками, и она не боялась, что ее кисти утратят свою привлекательность. Но занимать свободное время любимым делом неразумно, поскольку подобное могло легко привести к эмоциональному выгоранию. Поэтому Василиса взяла на вооружение совет Богдана: важно проводить время с людьми, с которыми могли бы возникнуть общие темы для разговоров. И она остановила свой выбор на музыкальном клубе.

При этом Василисе осталось неясным, почему Богдан при всей его ярой любви к книгам не выбрал факультет гуманитарных наук, где имелись бакалаврские программы, связанные с языками и литературой. Сам Богдан лишь отшучивался, мол, архитектура навсегда в его сердце. Но Василиса была убеждена, что он бесстыдно лукавил и причина крылась в другом.

Завтрак Василиса проспала, а Полина, что ни на йоту не удивило, будить ее не стала. Не сказать, что подобный жест Василису обидел, ведь они не были близки, но неприятный осадок в душе все же остался. Колычева наспех приняла душ, собрала в пучок слегка влажные волосы – благо стояли солнечные и изумительно теплые сентябрьские дни, – оделась в брючный костюм с классическим галстуком, обулась в черные броги и, прихватив с собой чехол с саксофоном, поспешила покинуть общежитие.

Трехэтажное здание из светлого, местами потемневшего камня спряталось аккурат за главным учебным корпусом. Василиса обратила внимание, что неоготика в России выглядела не так, как в европейских странах, здания которых она видела в архитектурных буклетах. Характерные стрельчатые арки затейливо сочетались с элементами нарышкинского барокко. Впрочем, Василиса была в этом не особо сильна. Просто находясь в пределах кампуса, она словно попадала в прошлое, далекое от современной реальности.