Записки отчаяния

                        ***

Это было сорок лет тому назад

Он принес цветы, поставил в вазу

И стал тихонько ожидать

Когда рассвет озарит сетчатку глаза

Она настойчиво спала

И не хотела просыпаться

По окнам тихо бьет сосна

И капли с неба начали срываться

Ей снился тихий мир

И избавленье от несчастья

Как умный поводырь

Отводит от нее ненастье

Ей не хотелось ничего

Ни любви, ни отношений

Ей было абсолютно все равно

На итог своих решений

Она уже давно не улыбалась

И что-то в ней сломалось вдруг

А сердце все не унималось

И в нем, как будто есть недуг.

                        ***

По ящику идет очередная ересь, где лжецы сменяют друг друга и претенциозно показывают свои мнимые привилегии над предыдущими лжецами. На улице временами холодно, временами жарко. Не могу с предельной точностью угадать, что надеть и постоянно ошибаюсь. От этого приходиться или сильно потеть или неприятно мерзнуть. Завел спор с одной молодой особой в баре. Она рьяно утверждала, что любви нет. Я долго с нее смеялся. А потом сильно промывал мозги, разбавляя свой монолог быстродействующим алкоголем. Чудным образом, спустя час такой терапии в ее пьяных глазах появился один из трех слонов, на которых держится мир, – это надежда. После нескольких сигарет и пары шотов с абсентом, в ее глазах стал проглядываться второй слон, – вера. Я упивался своим монологом. Мои глаза стали замечать раздвоения. Минутная стрелка часов уже давно посылала меня на три буквы, а я мысленно силился доказать времени, что я уже давно на тех трех буквах засиживаюсь, свесив ноги. Я не думал о возможной альтернативе своей терапии. Поэтому все произошло именно так. Жаль лишь эту персону. Мне не хватило терпения выслушивать ее абсурдные доводы. Но мне было достаточно увидеть в ее глазах третьего слона, – любовь, чтобы собрать себя по частям и красиво и плавно уйти…

                        ***

Три письма Анна хранила уже три года. Ей казалась очень символичной цифра три. Она сама не знала, почему только спустя три года решила взять их снова в руки. В течении года эти три письма пересекали несколько границ, окутанные красной нитью последней связи, они попадали в руки Анны. Первое письмо пришло как раз в день ее свадьбы. Но чувство эйфории не позволили ей вскрыть это письмо. В тот момент, опьяненное мнимым счастьем сердце Анны бушевало в немыслимых штормах. Ее сердцу хотелось то покоя, то танцев, то алкоголя, то уединения, то смеха ребенка, то грусти одиночества. Но все это никак не ассоциировалось с ее настоящим. Она продолжала жить прошлым, утопая в том настоящем, которое никогда не будет иметь для нее значения. В первом письме Николай заведомо поздравлял ее с днем ее свадьбы и венчания. Он пропитал все письмо вкрадчивым юмором и искусным цинизмом. Упоминая в письме за венчание, Николай, написал: «…К сожалению ты вряд ли что-то поймешь в этом глубоком обряде, ведь ты самое настоящее nullity d'esprit». Перевод он не стал уже писать. Будучи пьяным, ему было абсолютно все-равно, что было написано в этом письме. Однако, спустя пару дней он понял, что поступил опрометчиво и упрекал себя за эту латинскую фразу. Николай быстро присел писать еще одно письмо, где искренне извинялся, что не написал смысловой перевод фразы. Но Николай так увлекся написанием саркастических извинений, насыщенных легкой иронической насмешкой, что совершенно забыл написать латинскую фразу на русском. Когда Анна захотела потешить свое самолюбие, от нехватки внимания она стала читать письма в хронологическом порядке. Она надеялась увидеть в этих письмах проявление настоящей любви в словах, ибо так прельстилась комфортной ядовитой жизнью, что соскучилась за романтикой. Ее фраппированию не было предела. Она не знала, куда нужно направить свой гнев. Все ее самые сокровенные ожидания, спрятанные далеко под сердцем от глаз мужа, были наголову разбиты. Вскрыв третье письмо, гнев Анны сменился на глупую обиду, у которой не бывает сроков годности. Обиду, которая придумана низким человеческим разумом; обиду, свойственную так называемым «духовным ничтожествам», которые не способны видеть ни любви, ни гениальности, ни прекрасного. И встретившись со смысловым переводом латинской фразы, Анна необоснованно приняла правду за личное оскорбление, движимой силой которого была фривольная шутка над любимым человеком…

                        ***

Точно помню, что это был май. Киев. Я сидел на лавке и пил кофе. За спиной в кафе с окнами викторианского стиля играл Джакомо Пуччини. Как раз в тот момент я проникся к нему всем своим нутром. В мыслях параллельно с музыкой где-то бродил Кафка и звал на ужин, чтобы поделиться своей концепцией написания бессмертных произведений. Вокруг меня ни души. Одни тела. Бездонные израненные тела страдающего поколения. Спускаюсь в метро. Там еще меньше людей и еще больше чувствуется всеобщее страдание, как волчий вой в румынских Карпатах. Во избежание программирования себя на депрессию, я закрыл глаза, стоя возле путей. От всего этого шума я не мог услышать себя. Я чувствовал, как ко мне подходит вдохновение. Я учуял музу. И молился, чтобы со мной никто не заговорил, чтобы никто ко мне не прикоснулся взглядом. Но я все никак не мог избавиться от ощущения постороннего наблюдения. Когда я зашел в вагон, я встретился с ней взглядом. Вдохновение испарилось. Я успел лишь увидеть, как все мои мысленные наброски разрушились, будто это был карточный домик. Мной на мгновение овладело отчаяние и грусть, которые оказались ничем ощутимым на фоне этих прекрасных глаз…

                        ***

Мог ли я любить раньше? И могу ли я любить вообще? По лицу перед зеркалом невозможно понять, насколько я близок к реальности. А по внутренним ощущениям и подавно. За окном плавно испражняют заводы адский комплекс испарений и травят тех, кто еще не умер от старости, болезни или от любви. Вечер наступил в самый неподходящий момент, – когда я проснулся. Раньше я думал, что вечер наступает тогда, когда один большой огонь на горизонте сменяется сотней маленьких перемигивающихся точек именуемых городом. В чем смысл бытия, если сегодня – это бесконечный процесс осознанного существования без крупицы надежды на завтра? А вчерашний день так далек, будто его никогда не существовало. Для некоторых людей необходимо всегда пребывать в любви. Они не могут без нее. И поэтому для них так важно любить кого-то, но и не задумываться, любят ли их при этом. Это парадокс искаженного одностороннего счастья, где тебя не будут спрашивать, что ты чувствуешь, ибо ты не властен над собой, и сам для себя не можешь объяснить, что творится в твоем гребанном сердце. Именно поэтому такие люди не живут изо дня в день и не видят ни вчерашнего дня, ни завтрашнего. Такие люди живут только от любви к любви…

                        ***

Спустя некоторое время я обосновался на новом месте. На улице по вечерам уже не так тепло, как летом. И проводить ночи в постоянных прогулках, встречая рассветы, стало не так актуально, как бы красиво все это не выглядело. Под ногами каждую ночь проплывали мосты, разбитые дороги и пустые улицы, где никто не хочет ходить. Все уже давно хотят покинуть эту грешную землю и увидеть целостный гуманный мир. Пару косяков, и можно запускать воображение чуть выше обычного уровня. Сразу становиться светлее и как-то окончательно наплевательски. Кругом полным полно талантливых людей. И все ждут какого-то особенного часа для свершения своих заветных желаний. Кто-то так же расслабляется, как и я. Кто-то сидит в заточении и кропотливо выстраивает ноты, слова, мазки на полотне, чтобы как можно точнее передать цвет своего настроения. А кто-то просто вешается за закрытой дверью в беспросветном одиночестве, оставляя за собой только память и надгробную плиту. Кто-то усердно пытается найти клитор и насытить партнера небывалым экстазом, а кто-то срывает с себя оковы семейных уз и не может разобраться, где начинается та самая жизнь. А кто-то вступает в фазу короткого сна, чтобы пробудиться вовремя и пойти на работу, отпахать смену и через сорок лет так ничего и не понять. Девочки на лавке щебечут о невосполнимой потере первой любви, и о том, как сейчас хорошо отдаваться за деньги. “В этом есть какой-то абсолют ощущений. Это так будоражит…” – говорит одна из них с больной улыбкой на устах. Весь этот симбиоз разнообразных людей создает систему города полного пороков. И все эти люди неизбежно связаны друг с другом ощутимыми нитями жизни и смерти…

                        ***

Ты невольно думаешь о ней

В переходе с желтым освещеньем

И под светом фонарей

Листаешь мертвые сообщенья

В них когда-то был рассвет

И пленительный закат

А сейчас лишь тусклый свет

Переходящий в мрак

Строки рвут тебя на части

Мозг отравлен дымом от сативы

Тело чахнет от зеленой масти

А в груди стучат забытые мотивы

На столе алкоголь молча манит

У Мефистофиля спроси о ней

Его ответ однозначно ранит

Лучше сейчас, лучше быстрей

Пускай он закончит эту драму

С красками воспоминаний

И поместит их в рифленую раму

Извечных любовных страданий…

                        ***

Облезшие обои, прогнивший пол

Грязные окна, деревянные рамы

Сломанный стол – предвестник бытовых зол

Треснувшие стены, как свежие раны

Соседский вопль. Стучит холодная вода.

Разбитый замок и от него ключ.

Открытый щиток, вырваны провода

Серый потолок, как олицетворение туч

Тряска рук над бумагой в охоте на слова

Опустевший холодильник и шкаф

Недопитый ром, чистый, как слеза

На шее нависла грусть, как удав

Пару минут в невесомой тишине

Сумасшедших мыслей полет

Три последние точки в письме

Он перечитает и снова порвёт…

                        ***

Прошел дождь, окутанный холодным ветром

И вышло солнце после сна

Забытый шрам умыт рассветом

И похоже, что опять весна

Морской прибой звучит по нотам громко

И волны плещутся все выше

И ощущаю я себя довольно тонко

Когда гуляю я по вечерам на крыше

Оттуда видны лучше звезды

И люди, кажется, куда милей

И не видать их псевдо грезы

И души их всего белей

А высота зовет сознаться

Себе, что все ужасно тупо

И лучше сразу здесь признаться,

Что выгляжу я очень глупо.

                        ***

Она лежит задрав колени

И приглашает сделать акт

Насилье вновь стучится в двери

Чтоб заключить постельный пакт

Где доминант мотает нервы

И без ножа он режет грубо

И падают стереотипы стервы

А сперма капает ей прям на губы

Она струится экзальтацией и болью

И хочет вновь вкусить пистон

Она довольствуется жертвы ролью

И хочет называть его Гастон

Ей нравится животное совокупленье,

Быть беззащитной, но живой

И поднимать усиленное возбужденье

Его звериною рукой.

                        ***

Глухое утро, как стакан пустой

Твои руки на моем лице

Сводит небо тучами и мглой

Капает вода на крыльце

Кружится голова под тобой

Дальше сигарета, душ и путь домой…

Туда, где нет меня и снова смрад

Пустого одиночества и грешных строк

Слова по голове стучат, как град

А на столе опять пустой листок…

Нет чувств и нет умения любить

Есть рок и суть блуждающая рядом

Главное, тебе не навредить

Своим изысканным обрядом…

                        ***

У парапета, на мокром асфальте

Встречаются люди и суки

Мелькают ещё обычные бляди

К которым давно не тянутся руки.

                        ***

Скучающий город и его разбитые шрамы

Больные блудницы и их чахлые товары

Большие дяди с маленькими дарами

И пропитая любовь с унылыми словами

Блекнущий свет на пороге у дома

Старые руки вокруг бутылки рома

Кривой юмор и частички Содома

И вместо кровати – солома.

Воркующий голубь о высотах полета

Прижатая грусть социального болота

Отсутствие жизни и “любимая работа”

Господи, еще немного и откроется рвота…

                        ***

О, как прекрасен дивный мир

Не тот, что Хаксли описал

Где, каждый день, как пир

Среди бродяг и выпивал

У жалких стен нагие женщины стоят

И под покровом милых чар

Соблазнительно манят

И падают, как овцы в пасть волчар

А на дворе кружится ветер

В погоне с птицами, навстречу солнцу

И озера воды отсвет едва заметен

Сквозь ветки елей и стекла оконца

Здесь люди обессилены, добры

И шутят очень просто, остроумно

Здесь нет агрессии и нет войны

И нет политики, – что очень умно.

И музыка всегда витает

В пустых мозгах, промеж извилин

Амур тут тоже пролетает

Без стрел и лука, с вазелином.

                        ***

В простых условиях обычных истин

Встречается случайно ложь

Где необъятные реалии и их издержки

В мечты твои вставляют нож…

                        ***

В другом измерении, возможно, все было бы иначе. Но в этом, я так же просыпаюсь и стараюсь заглушить свои мысли в голове. Я стараюсь забить свое время невыносимой легкостью бытия, – травой, алкоголем и ненасытным кутежом. Все стараюсь делать, лишь бы не слышать свой здравый рассудок и не окунаться очень глубоко в себя. Тут, на поверхности, так легко дышится, так просто и беззаботно живется. Ничтожность свою я подкрепляю осознанием отсутствия любви в себе. Наверное, поэтому я не способен создать что-то поистине высокое и божественное. Размеренность никуда не годится. Рано или поздно, в моменты отрезвления, может проскочить мысль о том, что в сущности происходит со мной, о людях, о жизни, в общем, о том, что уже тысячи лет несет в себе дурную славу пустоты и никчемности. Ежи Лец однажды дал хорошую подсказку, когда нужно начинать готовиться к изменениям, – “Когда я достиг самого дна, снизу постучали”. Мне остается только ждать этого загадочного стука снизу, и размышлять с какого же круга ада должны постучать… Сосед за окном уже доделал свой дом и привел в порядок сад и огород, где постоянно важно прохаживается черный кот. У реки на другом берегу дымят заводы, а я дымлю на своем маленьком островке мнимого спасения. На плотине снова пробки и не разберешься кто прав, а кто виноват. Серые лица прохожих продолжают сереть и сыреть от проблем и непогоды. Логично, что сейчас кто-то умирает и на его месте рождается кто-то новый. Главное, чтобы этот новый был и оставался человеком… Вот, это мой порок. Снова прорезаются и вылезают эти убогие и странные мысли. Значит, пора забить кровь очередной дозой и на время забыться…

                        ***

Здоров. Ну как ты там? Дом построил, как то слышал я

Ты женился? Или снова, как всегда?

Хочется спросить, как вообще твои дела?

Так же пишешь? А вот у меня Елена родила…

Мишей сына я назвал. Крупный, сильный, как и я

И в глазах похожее со мной

Я как всегда ненадолго приехал домой

Скоро снова в рейс плыву

И тебя с собой зову…

Нужно будет повидаться, выпить и кое в чем нам разобраться…

Я не знаю, как я взялся за письмо тебе

Но молчать не мог я больше, ты пойми

Шило ведь не утаишь в мешке

И рассудок говорит – не навреди…

А я все вижу, как топлю тебя в речном порту

Я знаю, что ты плюешь на это все и на меня

Сидишь и мокнешь весь в своем поту

Потому что знаешь, что не подведу тебя,

Сдержу слова и сразу все решу

Нет. За себя я не трушу

Схороню тебя на дне. Я не грешу…

                        ***

Одним холодным вечером

Я свое место определю…

И прошлого бечеву

Смажу мылом и завяжу в петлю…

                        ***

Замечая, как наш мир наполняется травмированными и обездоленными людьми, я все чаще поддаюсь напасти пессимизма и плохого настроения. Не представляю, что тут можно вообще делать. Пару дней назад, ожидая маршрутки в центре города среди перемещающейся толпы, ко мне подошел молодой человек. В его руках маячил какой-то маленький список. В этом списке мелькали имена в первом столбике и множество плюсов и минусов напротив каждого имени. Стандартный подход, “не мог бы я ответить на пару вопросов.” Я согласился. Среди стереотипных вопросов типа: “что вы делаете в этом городе?”; прозвучал вопрос из ряда вон выходящих. Я уже было заскучал. Но когда услышал что-то вроде – “Как вы считаете, поддерживает ли наше правительство молодых писателей?”. На что я, не без удивления, ответил – “Конечно, нет. Я и сам иногда пописываю, но не считаю себя писателем. Так как писатели публикуются.” Молодой человек заинтересовался моим ответом. И стал узнавать, где же я публикуюсь и какого направления мои опусы. После всех пустых разъяснений, он спросил меня, смог бы я помочь одному молодому писателю издать книгу, поддержав его суммой в тридцать гривен. До этого он задал отличный вопрос, которому не придал должного значения, – “Вы жадный человек?” А в кармане у меня была всего лишь десятка. Слава Богу, который придумал банковские карты, на которую я мог бы скинуть эти деньги. Мне пришлось взять номер его карты, чтобы потом сделать перевод. Оказывается, в наше время, чтобы опубликовать книгу тиражом в 25 тысяч экземпляров, нужно иметь солидный капитал в виде 75 тысяч. Я закашлялся, распрощался с молодым человеком и пошел своей дорогой. А по пути я вспомнил еще один его хитрый вопрос, который прозвучал до того, как он попросил финансовой поддержки, – “А вы честный человек?”…

                        ***

Ты думаешь о ней тогда,

Когда уже никто не ждет.

Не ждешь ни ты. Не ждет она.

Но все твердят, что все пройдет.

Пройдет любовь. Угаснет свет.

Продлится путь. Наступит вновь рассвет.

И море волнами следы сотрет.

Былых мечтаний, планов и цветов,

Подаренных в прощальный вечер,

Где у пустых тарелок догорают свечи…

                        ***

Я помню страх свой наяву

Где в заточении своих телес

Лежало что-то еле живо

А у врат тюрьмы прогуливался бес

Он не давал спокойно жить

Не позволял он чувствам пробужденья

И каждый день, а то и миг

Стегал кнутом то, что в темнице умирало

Сквозь лес и темень

Среди полей и темных туч

Меня настигло озаренье

И я нашел едва заметный луч.

Смог отыскать тюрьму под видом тела

Где за решеткой ребер, мышц и кожей

Скрывалось мертвенно и бездыханно.

И черный бес кривился своей рожей

Довольный тем, что натворил.

Он изуродовал дар Божий

И скинул вниз. Туда, где тени пляшут

Где множество таких вот тварей

Остатки сердца превращают в кашу…

                        ***

Время течет неустанно. Обвивает меня и засыхает твердой вонючей коркой, которую невозможно снять или смыть. Где-то на одном краю света бабочка взмахивает крыльями. Но на другом конце света уже никогда не начнется цунами. Люди так виртуозно поработили мир и внесли в него свои абсурдные изменения, что все правила и законы прошлого уже не смогут иметь силу сегодня. А сегодня на дворе прекрасная осень. Не думал, что я влюблюсь в осень и в этом году тоже. Я держался до последнего. Но ее пленительные краски и колорит вскружили мне голову и представление о том, что где-то все же хранится истинная любовь… И эта любовь в образе хрупкой девушки, которая раз оступившись, полюбив, не всех будет посвящать в секреты своей внутренней обители. В этом есть доля справедливости. Порой, человеку приходиться пройти тернистый путь, чтобы получить право на истинную любовь… Я уже запутался, куда идти. Все дороги должны вести в Рим. А моя как-то даже не примыкает ни к одной. И не тянется ни с одной параллельно. Может быть моя дорога – это и есть своего рода свобода. Свобода от социума и его устоев жизни. Свобода от материи и ее власти над скупыми умами. Свобода от мнений окружающих. И, в конце концов, свобода от любви, которая невыносимо прекрасна, и которая всегда будет за гранью моего пути, за гранью той боли и страданий, которых легче достигнуть, и слаще испытывать, чем ту самую истинную любовь…

                        ***

Как близок день для Солнца, что наступит на меня

Сгорят мои цветы. Сгорю и с ними я.

Я буду молча наблюдать, как тлеет мир и с ним мои уста

И, может быть, я улыбнусь, тому, что в моем сердце пустота…

                        ***

Где бы оказался несчастный твой холод?

В невзрачных равнинах или опустелых лесах?

Во множестве слов или вещих снах?

А может в долине бегущих желаний?

Исчезнувших в чаще обители бренной?

Как стынет кровь в жилах усталых

Так ты остываешь в своей ипостаси.

Сними, наконец, маску обмана

Почувствуешь снова свой запах Нирваны.

Откроются очи на прекрасные вещи

Забудешь за боль и вспомнишь о ночи

Где ты утопал, как одурелый мальчишка

Под покровом страстей в объятьях любимой…

Там множество поз, красоты, искушений.

Поцелуи под светом ночных приключений.

Там дикий экстаз и запах флюидов

Там нет головы, и не хватает извилин

И ветер гуляет под звездною гладью

Где в соитии ты зовешь ее блядью…

                        ***

Как быть? Я встаю с дивана. Время уже перевалило давно за полдень. Отодвигаю шторы, чтобы увидеть за окном ту осень, которая может являться только во снах. Мерно падающие листья не дают покоя промозглой земле. Меня окружают вещи, которые никогда не будут иметь участи в моем существе. Балконы дома напротив так серы, как никогда раньше. В них появилась та нота, которую мы, простые смертные, можем называть грустью. А в действительности все это еще проще – это жизнь. Я не хочу сказать, что жизнь выглядит, как балкон старой хрущевки. Нет. Но жизнь есть определенная высота, скорость свободного падения и, конечно же, один итог… Там внизу осколки разбитого стекла так походят на человека самобытного, свободного и полностью разбитого этим прекрасным миром неистощимых чудес, где свет лампочки в комнате дороже, чем живущие этой комнаты… Мне не миновать кораблекрушения. Я выбрал такую стезю, где меня быть априори не может. Это как здоровому человеку занимать место инвалида. Сравнение так себе, но другое в голову не попало. Увидел пожилую учительницу украинской литературы и языка школьных лет. Почему-то сразу создалось впечатление атмосферы произведений Нечуй-Левицкого и Ивана Франка. Вижу железную дорогу в осеннем диком поле высокой пшеницы. А по рельсам скачут солнечные зайчики неуловимой любви… Я слышу стук колес этого поезда и проплываю куда-то на запад. Люди встречаются редко на этой дороге, но зато можно увидеть живописные места и яркие краски опустевшей природы. Еще немного и все листья опадут, оставив деревья нагим произведением искусства теней и тянущихся к небесам рук… Так и быть. Нужно дождаться падения последнего листка с дуба, что растет напротив моего окна и постоянно напоминает мне о безудержном течении времени…

                        ***

Как бы небо не страдало

Всем ветрам в упрёк

Солнце каждый вечер утопало

И стремилось с звездами в поток…

                        ***

Как то раз мы пересеклись у входа в парк

Ты шла за мной и сверлила спину взглядом

Я слышал шёпот сзади: “Это Тони Старк… ”

Но когда я оглянулся, мурашки по тебе поскакали стадом…

                        ***

Как тесен мир в том месте, где растут цветы

Там, куда не хочешь возвращаться

Те люди, как на фотографиях просты

Где у подножия горы хочу я оказаться

Мне стыдно, что мои мечты всегда витают только в небе

И летом они, как облака видны

Зимой же их затягивает серой шалью

На пленке только проявляются слова.

Там нет изображения, его не видно

Прикосновенье лишь зачаток быстрого теченья крови

А после, может, чрез пучину грез

Ворвется ветер сквозь мои врата

И я увижу, что на крыльях ночи он принес

Мою любовь… Которой нет начала и конца…

                        ***

Оказаться бы вначале жизни

Где вечер переходит в ночь

И быть во Вселенской пучине

Чтобы улететь отсюда прочь…

Изведать станцию острова Хоккайдо

Прокатиться вверх по склону

И, может, почитать Сусаку Эндо