Семь снов Эльфины Рейн

– Может, потому, что они могут походить на людей. – Очередная мысль умного Гая. – Или еще хуже – быть ими.

– Зачем им быть людьми? – недоумевала Эль.

– Потому что человек может быть страшнее кошмара.

Но все это лишь теории.

У Эль же горела практика и подсознание однокурсника, которое всеми силами сопротивлялось вторжению. Да, даже с паразитом, что говорило о его силе. С каждым новым шагом девушки Сомнус Шарля взбрыкивал, гоночные болиды то ускорялись, то замедлялись, ползая по улицам Лже-Монако. Грид-герлс смотрели на Эль пустыми страшными глазницами. Девушка словно попала в зловещую долину, где все пестрело и переливалось, но лучше бы шел кровавый дождь. Мрачные варианты Сомнуса нравились Эль больше, нежели та напускная беззаботность, что предлагал мир Шарля де Крюссоля и от которой мурашки по всему телу.

Когда Эль обошла гоночный трек, ее ноги начали вязнуть в асфальте. Температура резко поднялась, стало жарко, приходилось бороться за каждый шаг. По лбу Эль стекали капли пота, которые падали на асфальт и с шипением испарялись. Подсознание Шарля де Крюссоля сопротивлялось, несмотря на внедренного паразита. Бестолковый на вид де Крюссоль оказался сильным виатором. Эль такой не по зубам. В одиночестве ей не справиться.

В очередной раз смахнув пот со лба, Эль сдалась и отправилась на выход. Сомнус Шарля де Крюссоля взбунтовался еще больше, подсознание не хотело отпускать злоумышленника, оно собиралось его уничтожить, замучить жарой, забетонировать, наказать за вторжение. Эль давненько не сталкивалась с подобными испытаниями. Успела привыкнуть к легким заданиям, расслабилась… Уже на четвереньках Эль выбралась на гоночную трассу и зажмурилась, слушая рев двигателей болидов. Они все ближе, уже за поворотом… Ноги Эль увязли по колено, когда на девушку наехала красно-черная «феррари» и расплющила ее по раскаленному асфальту.

Эль закричала и села в кровати, тяжело дыша. Матрас под девушкой промок насквозь, волосы слиплись от пота, а на ногах остались крошки остывшего битума – непроизвольное извлечение. Шарль де Крюссоль оказался крепким орешком, а Эль слишком расслабилась, вот и вышло все… как вышло. Неудачно. Девушка поморщилась от разочарования и отправилась в душ смывать следы ночных приключений. Включила ледяную воду – уж очень хотелось охладиться.

Пользуясь отсутствием соседки, Эль завалилась на ее сухую кровать, натянула одеяло до подбородка и опять провалилась в Сомнус. Но на этот раз выбрала человека, который всегда для нее открыт. Ей не нужен паразит, чтобы попасть в подсознание Гая, ведь Гай ее брат. Не кровный, но это не имеет значения. Отношения Гая и Эль все равно не вписались бы в такое банальное понятие, как «сиблинги». Они были одним целым. Эль умерла бы за Гая не задумываясь и точно знала, что он поступил бы так же. Возможно, во многом Эль и жила ради Гая, мечтала о свободе прежде всего для него, такого родного и дорогого, стоящего любой борьбы… Ничто в мире не остановит Эльфину Рейн, ведь у нее есть цель.

Когда-то Гай и Эль вместе сбежали из страшного места. И они туда не вернутся. Лучше утопнуть в раскаленном асфальте Лже-Монако под взглядами зловещих грид-герлс, чем стать заложниками прошлых кошмаров, реальных и жестоких. Эль собиралась сражаться до последнего вздоха за себя и за Гая.

Она окунулась в Сомнус Гая – пряничный городок, залитый лунным светом и освещенный яркими звездами. Эль сразу накрыло спокойствием и умиротворением, воспоминания о раскаленном асфальте и броских вывесках казино, моргающих со всех сторон, выветрились. Слабый ветер приятно холодил кожу, пахло печеными яблоками и корицей. Ох уж этот Гай и его любовь к штруделям! Эль улыбалась, двигаясь к сердцевине подсознания. Обычно там коротали время виаторы, уходя в бессознательный сон. Виатор мог спать как обычный человек, но еще умел пробудиться во сне.

Дома расступились, и Эль увидела поляну, полную ярких цветов. Они светились изнутри. Стрекотали сверчки, а звезды висели так низко, что их можно было коснуться рукой. Эль широко улыбалась: все-таки подсознание – штука интимная и такая говорящая. Сейчас Гай находился буквально на ладони у девушки. И он был не один – на пикнике с симпатичной светловолосой женщиной. Они пили шампанское из искрящихся бокалов, смеялись и окунали клубнику в шоколад. Кажется, Эль рисковала нарушить интимность момента, хотя Гай, несмотря на вторжение, до сих пор крепко спал. Она подошла к парню, наклонилась к его уху и шепнула:

– Бу!

Гай подскочил на месте, шампанское пролилось на клетчатое одеяло, а девушка обернулась гигантским пауком и ускакала подальше от пробудившегося виатора, в глубь пряничного города. Кажется, Гай не хотел, чтобы Эль разглядела незнакомку.

– Эль? – пробормотал Гай, осоловело глядя на сестру.

– Нужна твоя помощь.

Глава 4

И ВОТ ОПЯТЬ ПЕРЕД Эльфиной улицы солнечного Монако, мигающие вывески, ревущие болиды и зловещие грид-герлс. Но рядом с ней Гай, поэтому она больше не боится раскаленного асфальта и враждебности подсознания Шарля де Крюссоля. Можно расслабиться и получать удовольствие.

– Надо было сразу позвать меня, – пробормотал Гай, с опаской поглядывая по сторонам. – Де Крюссоль, конечно, придурковат, но он прошел отбор в Комиссию с первого раза, он мыслитель высочайшего уровня.

– Де Крюссоль будет в Комиссии? – удивилась Эль.

– Он отказался от предложения, а отбор прошел на спор.

– А некоторые наизнанку готовы вывернуться ради такого предложения…

А кому-то и выворачиваться бесполезно. Эль не собиралась даже пытаться, потому что близость Комиссии для нее и хорошо и плохо одновременно. Скорее все же плохо – жизнь приучила ее прежде всего рассматривать пессимистичные варианты. А вот Гай прошел отбор и после Глетчерхорна собирался строить карьеру в мире виаторов. Зачем? Ответ один: свободы ради. И ради Эль.

– Значит, профессор Сага Хенриксен? – шутливо спросила Эль, поглядывая на Гая.

Симпатичную блондинку из его сна она узнала сразу – с этого семестра Сага преподавала в Глетчерхорне латынь. Латынь давно уже не в обиходе, но каждый виатор обязан был изъясняться на этом мертвом языке свободно – дань прошлому, но на прошлом зиждется будущее. Так говорят.

– Могла сделать вид, что ничего не видела, – буркнул Гай.

– Не могла. Она ведь профессор…

– Помню я! Ситуация под контролем.

– Просто будь осторожен, – вздохнула Эль.

Гай часто увлекался девушками постарше. Лет на десять постарше. Ровесниц он считал детьми, с которыми не о чем разговаривать, и только для Эль делал исключение, потому что не замечал в ней ровесницу или девушку, а, подобно самой Эль, видел родного человека, с которым и в огонь, и в воду, и в раскаленный Сомнус Шарля де Крюссоля посреди ночи без лишних объяснений. Но вот в одну постель… нет уж.

Эль часто задавалась вопросом, отчего так случилось, почему Гая тянуло на зрелых девиц. И ответ был один: парень повзрослел слишком рано. С двенадцати лет он вел совсем не детскую жизнь, не жил, а выживал. Заботился о себе и Эль, об их безопасности. О пропитании и крыше над головой. Когда им было по двенадцать, они покинули страшное место, в котором родились и почти выросли. Виаторы бывают не только миллиардерами, некоторые сбиваются в стаи ради ужасных целей, которые зовут благом. Из-за сомнительности этого блага Эль и Гай когда-то остались сами по себе, и именно Гай взял на себя роль старшего, за что Эль была ему безмерно благодарна. Она не голодала, не ходила в рваной одежде и ни разу не спала на улице.

Гаю только формально был двадцать один год, в душе он поседел в те же двенадцать.

Профессор Хенриксен выглядела женщиной неприступной, холодной. Ради таких мужчины часто сворачивают горы, а раз Гай всерьез увлекся, можно с уверенностью сказать: профессора Хенриксен ждет незабываемый семестр. Не родилась еще женщина, способная устоять перед таким красавчиком. Причем так думала не только обожающая его Эль. Высокий, почти два метра ростом, поджарый и гибкий, с широким разворотом плеч и узкой талией, Гай выделялся среди прочих парней Глетчерхорна. На него оборачивались студентки, а иногда и молоденькие профессорши. Его медные волосы переливались на солнце – не совсем рыжий, но и не брюнет. А эти зеленые кошачьи глаза! Добавить сюда улыбку с ямочками, которую он демонстрировал так редко, что каждая его поклонница мечтала из него эту самую улыбку вытянуть… Ореол недоступности и загадочности довершал и без того сочную картину.

– Что мы ищем? – деловито спросил Гай, когда они преодолели гоночную трассу и подобрались к казино – центру подсознания Шарля де Крюссоля. Именно там прячутся большинство его кошмаров и радостей. А еще секретов.

– Воспоминание, – ответила Эль. – Миранда Боклер наняла меня для кражи воспоминания. А еще просила удалить фотографии из облака, но это я сделала еще на прошлой неделе. Просто заплатила кое-кому.

– Что за воспоминание?

– Интимного характера.

– Он ее шантажирует?

– Не думаю. Скорее достает грязными намеками. – Девушка вспомнила бестолковые приколы де Крюссоля и представила, как он подкалывает Миранду, имитируя оральный секс. Казалось бы, сейчас это уже не в моде, но отчего-то до парней вроде Шарля такое доходит долго, они искренне считают себя смешными и остроумными, шутя о пятых точках и выставляя грязное белье на всеобщее обозрение. А де Крюссоль, быть может, и засечки на кровати ставит. Эль бы не удивилась.

С другой стороны, благодаря личностям вроде Шарля де Крюссоля у Эль всегда будет работа.

Воспоминание она воровала далеко не первый раз. За три года в Глетчерхорне число похожих заказов перевалило за сотню, а личный банковский счет Эль пестрил количеством нулей.

– Разделимся? – предложила Эль.

– Нет уж, поищем вместе.

– Но…

– Шарль де Крюссоль тебе не по зубам, – отрезал Гай. – Я ведь тысячу раз просил тебя не рисковать, а сразу обращаться ко мне, не брать заказы без моего ведома и тщательной проверки, но ты… – Он мотнул головой, останавливая себя. Потому что знал: Эльфине подобные разговоры не по душе. Они давно уже договорились, что свобода стоит любого риска.

Гай взглянул на Эль уже мягче и сказал:

– Ты лучше всех, но сильные мыслители опасны даже для тебя, даже с паразитами сознания. Мыслители могут преподнести сюрприз, их подсознание враждебно и трудноуправляемо. Я боюсь, что однажды… что однажды ты застрянешь в чьем-нибудь сне и не проснешься, а я сойду с ума, пытаясь отыскать тебя.

– Я всегда сообщаю о пункте назначения, сумасшествие тебе не грозит.

– Эль…

– Я не застряну, – глядя в глаза другу, сказала девушка. – Ни один кошмар не увлечет меня, ты знаешь. Ни один кошмар и не пытался, если на то пошло. А подсознание мыслителя… Сегодня я выбралась и пришла за тобой, так же сделаю и в следующий раз. Я не рискую понапрасну, а все, что делаю… понятно, зачем это.

– Да, только… – Гай покачал головой и отвернулся.

– Только что?

– Кажется, этот разговор не стоит вести у казино. Мы пришли сюда не прогулки ради, займемся делом. – И он первым толкнул золотистую дверь.

Внутри все светилось золотом, бешено мигали вывески, плакаты, указатели… Ги́пнос Шарля де Крюссоля выглядел, как это ни парадоксально, упорядоченным цирковым хаосом. Казино с тысячью этажей, скоростными лифтами и гоночными болидами. Кажется, Шарль был фанатом «Формулы-1».

– Лифт или гонки? – спросил Гай.

– Шутишь? Конечно, мы будем гонять!

Они запрыгнули в болид, который растянулся на два места. Паразит сознания плюс влияние сильного мыслителя Гая – и вот подсознание считает вторженцев хозяевами сна. Это не продлится долго, если Шарль силен настолько, что прошел тесты Комиссии шутки ради, рано или поздно произойдет очередной бунт, но пока Гай с восторгом схватился за руль, наугад нажимая кнопки. Болид сорвался с места, тело Эль вдавило в кресло, скорость на спидометре прыгала от трехсот километров в час до сотни на поворотах. Они летели по коридорам светящегося казино, по неорганизованной спирали поднимаясь наверх.

Привыкнув к прижимной силе, Эль засмеялась и с восторгом выкрикнула:

– Такое никогда не надоест, скажи?

На лице Гая мелькнула легкая улыбка… Та самая редкая, невидимая для других людей улыбка. Хотя какой парень не улыбнется за рулем гоночной «феррари»? Ответ простой: мертвый.

– Я вижу указатель с именем Миранды! – выкрикнула Эль на повороте. Скорость начала падать, маневренность на поворотах исчезла. – Подсознание? – догадалась девушка.

– Нам нужен пит-стоп, – важно заявил Гай, сворачивая в коридор.

Их окружили люди, колеса болида разлетелись по сторонам, и через пару секунд Гай вновь жал на газ, выруливая на свежей резине. Коридор был узким для «двойного» болида, но расступался, все еще принимая вторженцев. Хотя Эль уже чувствовала жару и температура росла. Запахло жженой резиной, а значит, и внутри казино обстановка накалялась в самом прямом смысле слова. Они с Гаем мчали по спирали, но теперь вместо мигающих указателей прямо из стен на них таращились пустые глаза грид-герлс. Кошмары Шарля де Крюссоля оживали.

Гай смахнул со лба испарину и вцепился в руль:

– Сколько еще этажей?

Эль видела заветную вывеску с именем Миранды Боклер. Спиральный коридор, по которому они поднимались, то расширялся, то сужался, с неба падали игральные кости и фишки, попадая под колеса и мешая езде.

– Этажей двадцать, – ответила девушка. Проехали они уже сотню.

– Нужен еще один пит-стоп, резины не хватит, – сказал Гай.

Кто бы мог подумать, что во сне де Крюссоль придерживается законов реальности! Нет чтобы усовершенствовать болид и гонять на нем без остановок! Пока они ползли по узкому коридору, Эль озвучила свое недовольство.

– Женщины! Ничего вы в гонках не смыслите… Пит-стопы – это лучшая часть. – В этот раз улыбка Гая была неприлично широкой, Эль даже пожалела, что в Сомнусе нельзя делать фотографии.

Последние двадцать этажей дались болиду нелегко. От запаха паленой резины слезились глаза, Эль почти ничего не видела, а Гай управлял болидом из последних сил. Он, сильный мыслитель, боролся с чужим подсознанием и проигрывал, даже с паразитом Эль в кармане. Из-под колес пошел едкий дым, Гай сцепил зубы, сосредоточенно толкая болид вперед.

Они добрались до вывески и снесли дверь с именем Миранды Боклер. Машина врезалась в стеклянный бокс с воспоминаниями, навсегда стирая их из памяти. Эль заторопилась на выход – под ногами загорелось днище болида. С ужасом девушка оглянулась и поняла, что Гай не в состоянии выбраться, его ноги застряли в автомобиле. В глазах парня застыл животный страх.

Огненная стена разделила Эль и Гая, что для последнего значило чудовищный исход. Не тратя ни секунды на размышления, Эль бросилась в пламя, чувствуя, как волосы вспыхнули, а легкие зажглись изнутри. Но ей нужна только рука, только его рука… Наконец пальцы Эль и Гая соприкоснулись, они крепко схватились друг за друга и сгорели в этом пожаре. Проснулись вместе, обнимаясь как в последний раз.

Гай тяжело сглотнул:

– Ты как?

– Отлично. – Эль привыкла к страшным смертям, и неважно, насколько реально они проживались в снах. Человек вообще ко всему может привыкнуть. – А ты?

– Пропущу завтра первую лекцию.

– Хотелось бы мне пропустить неделю.

– Де Крюссоль настолько плох?

– Увидишь, – пообещала девушка.

Глава 5

ЭЛЬ ВСЕГДА РАСПЛАЧИВАЛАСЬ за визиты в чужой Сомнус.

Чужое подсознание проникало ей в голову, меняя личность. Эль практически превращалась в Билли Миллигана[1], отличие было лишь в том, что и собой она оставалась тоже. Два человека смешивались в одном.

Это ее уникальная особенность, ее дар и ее проклятие. Для других мыслителей навестить Сомнус другого человека – все равно что в гости сходить: открыл дверь, рассмотрел детали обстановки, а после вернулся к себе, счастливый и довольный. А неудачный поход можно просто выкинуть из головы, забыть, как страшный сон.

Эльфина так не умела.

Кто-то мог бы назвать девушку уникальной, не такой, как все, а кто-то – уродом, от которого следует держаться подальше. Более радикальные виаторы предпочли бы сжечь Эль на костре. И это даже не шутка: история виаторов полна мрачных страниц. Когда-то материалистов действительно сжигали на кострах. Охота на ведьм, гремевшая по всей Европе, началась с виаторов и их внутренних конфликтов. Страха перед материалистами, способными извлекать из подсознания кошмары. Страха перед очередным концом света. Знаменитый трактат «Молот ведьм» был написан виатором; Генрих Крамер создал свою версию гораздо позже. Истории людей и виаторов всегда тесно переплетались, люди знают много ярких виаторов, не представляя, кто они такие на самом деле. А они совсем рядом: снимают фильмы, участвуют в политических дебатах, совершают научные открытия…

Помня о печальном опыте предшественников, Эль о своей особенности всегда молчала. Ни к чему другим знать. Есть Гай, который в курсе и понимает, отчего Эль порой ведет себя странно, а остальные… плевать. Она научилась не зависеть от чужого мнения, а еще научилась жить с чужими снами в голове. Ничего такого, с чем нельзя справиться, – Шарль де Крюссоль в этом плане не станет исключением.

Визит в Сомнус Шарля ударил по Эль уже через день. Девушка долго не могла заснуть, жажда деятельности буквально подбрасывала ее с кровати. Не кровать, а какой-то трамплин… Когда Эль наконец надоело ворочаться и вести бессмысленную борьбу с внутренними демонами, она спешно оделась и вышла на балкон.

– Как же я тебя ненавижу, де Крюссоль! – бормотала она, повинуясь внутренним порывам.

Девушки Глетчерхорна жили в отдельной башне имени Риты Кастильо, первой женщины на посту главы Комиссии. Вершина башни – седьмой этаж – была отдана материалистам, на шестом обитали астралы, а остальные пять занимали мыслители. Эль с соседкой жили на третьем этаже в просторной комнате с окнами до пола и каменным балконом, на котором при желании могли поместиться еще несколько человек. Через этот балкон можно было легко попасть к соседям – он был общим.

Стараясь не шуметь, Эль влезла к Приянке и Антонелле, в комнату справа. Долго прислушивалась к дыханию девушек и, убедившись, что они крепко спят, достала из кармана лак для ногтей болотного цвета. Эль давилась от смеха, представляя, как соседки проснутся завтра и посмотрят на свои руки. Хотя… нет, пожалуй, будет смешнее, если лишь Приянка обнаружит свой изысканный маникюр и подумает, что над ней подшутила соседка. И начнется у них война. Эль беззвучно хохотала до слез, пока красила ногти спящей индианке. Вспомнит ли она про буддизм, когда будет рвать волосы на голове Антонеллы? Наконец в башне Риты Кастильо произойдет что-то интересное, иначе от скуки и чопорности хоть на стену лезь. А ведь Глетчерхорн даже не в Англии!

На этом Эль не остановилась, нет. Она вломилась к соседкам слева и позаимствовала их телефоны. На айфоне англичанки Саши стоял пароль, а вот испанка Джорджиана оказалась не такой, как все. Эль вошла во все ее мессенджеры и сделала массовую рассылку. Кому-то отправляла фотографии (к сожалению, неприличных у Джорджианы не нашлось, пришлось обойтись банальными селфи на фоне горного заката), кому-то писала дурацкие сообщения или признавалась в любви. Кому-то предлагала обратить внимание на Сашу. А почему нет? Еще одна добрососедская схватка не повредит.

На улице начало светать. С чувством выполненного долга Эль вернула телефон хозяйке, ушла к себе в комнату и уснула крепким сном, каким спят только после плодотворной работы. А Эль как раз поработала на славу!

В Глетчерхорне можно было выбрать, где начать свой день. Хочешь плотный английский завтрак? Добро пожаловать в Doyle Cafe – говорят, здесь любил проводить время сам сэр Артур Конан Дойль во времена студенчества. Желаешь воздушных круассанов? На территории замка есть французская булочная – правда, там не протолкнуться по утрам. И местечек на любой вкус, подобных этим, в замке было немало. Еда всегда бесплатная, потому что деньги не стояли во главе мира виаторов.

Эль выбрала не самое популярное кафе и заняла угловой столик. Влияние Сомнуса Шарля де Крюссоля на время ослабло, и девушка тоскливо вспоминала о ночной вылазке. Пожалуй, такой чушью она еще не занималась. Хорошо еще, что у нее с собой тюбика зубной пасты не нашлось, или как там еще проказничают маленькие дети… и Шарли де Крюссоли, очевидно. И теперь вот Эль.

Возможно, стоит прогулять дневные лекции, чтобы как следует выспаться… хотя учебные баллы Эль оставляли желать лучшего, шестерку – максимум – она вообще ни разу не получала. Даже пятерки были редкостью. И четверки. Из-за повышенной занятости на «внеуниверситетских занятиях» Эль училась из рук вон плохо, вечно отставала и едва набирала необходимые для зачета баллы. Наверное, все же придется сходить сегодня на пары.

Можно будет внушить что-нибудь незадачливому однокурснику.

Ой, нет. Только не это!

Налить клея на сиденья?

Боже, ну и чушь.

Заявиться голой на лекцию?

Просто ой.

Мысли Эль перескакивали с одного на другое. Она рассеянно ковырялась в тарелке с омлетом и вдруг почувствовала на себе чей-то взгляд. Оглянувшись, она заметила Фаустино де Веласко, друга Шарля. По какой-то неведомой причине Фаустино завтракал в одиночестве и при этом поглядывал на Эль. Эль всегда остро ощущала чужое любопытство, вот и сейчас напряглась. Мысли о зубной пасте и голых шалостях тут же выветрились из головы (к счастью!). Она встала из-за столика и вышла на улицу, точно зная, что Фаустино последует за ней.

Что ему нужно?

Пока она раздумывала над этим вопросом, парень поравнялся с ней, привлекая к себе внимание. Фаустино улыбался так зазывно и располагающе, что в душе Эль поселилось нехорошее предчувствие. Этот парень что-то задумал, без сомнений. Но ничего, Эльфина Рейн готова обломать его и опустить физиономией в лужу – осень в этом году выдалась сырой и щедрой на дожди.

– Привет! – Фаустино улыбнулся еще шире, демонстрируя ямочки на щеках и белоснежные зубы. В целом он выглядел как типичный испанец: смуглая кожа, карие глаза и чуть вьющиеся волосы цвета горького шоколада. А еще он был каким-то чересчур высоким, Эль пришлось задрать голову, чтобы его разглядеть.

– И тебе привет, – буркнула она в ответ, решив, что стала объектом глупого спора Шарля и его приятелей. Иначе с чего де Веласко начал ей улыбаться?

– Ты ведь Эльфина?

– Допустим.

– А я Фауст. Рад знакомству. Может, выпьем кофе, пообщаемся, пока пары не начались? Знаешь, как говорят: утром много кофе не бывает.

– Кто так говорит? – строго спросила Эль.

– Да все!

– Я не люблю кофе. У меня скоро практика по управлению финансами и банковской системой мира Сомнус, а я не подготовилась, так что найди другую жертву и пей кофе с ней. Со мной у тебя ничего не выйдет.

– Что за банковская система мира Сомнус? Нет такого предмета.

– Что не меняет дела.

Фаустино перестал улыбаться, почувствовав ее враждебный настрой. А еще он явно растерялся – не привык получать отказы с такой безупречной внешностью.

– Думаю, мы закончили, – улыбнулась Эль, наслаждаясь его замешательством.

– А я так не думаю.

Настойчивый какой! Эль лишь покачала головой и пошла прочь, думая о том, что трюк с зубной пастой можно отложить до лучших времен. А пока заняться кое-чем поинтереснее. Например, показать Фаустино де Веласко, что не все девушки любят настойчивость и что спорить на живых людей нехорошо.

План она продумывала на практике по конфликтным ситуациям в подсознании. Пока седовласый профессор, даже в жару облаченный в твид, бурчал что-то про естественное сопротивление человеческого разума и способы его преодолеть, Эль поглядывала в окно, любуясь заснеженными горными вершинами и бесперебойно работающими подъемниками, и перескакивала с одной мысли на другую. С красоты старинного Глетчерхорна и его окружения на будущую месть Фаустино де Веласко. С сомнительности этой мести – ведь парень сказал ей всего пару слов – до ее абсолютной и сокрушительной логичности. Заслужил же, ну!

– Эль, какие способы обойти защиту вы знаете? – обратился к ней профессор.

– Паразит сознания, – бездумно ответила она и тут же поморщилась – ну зачем лишний раз вспоминать паразитов?

– Отличный вариант. Итак, паразиты: продукты мира снов, доступные лишь материалистам. Мыслитель самостоятельно не может ничего изъять из сновидений, а потому такой обход может быть реализован только парным методом. Именно так работают агенты Комиссии – в паре. Следующий способ обхода… Пак, отвечайте вы.

Только в паре, точно. Поэтому Эльфина Рейн не может учиться наравне с другими. И никогда не сможет. Впрочем, лучше подумать о де Веласко и его вопиющей наглости. Как и вся компашка Шарля де Крюссоля, Фаустино заслужил, чтобы ему утерли нос. Это профилактика. Эль, считай, борец за справедливость и учитель одновременно. Будет весело.