скачать книгу бесплатно
Небо было ярко-синим в честь корриды.
Толпа взревела. Губернатор, одетый римским патрицием, объявил начало представления. Солдаты вскинули арбалеты, и на большом табло замелькали цифры – секунды нашей жизни.
Мы – семь пятнадцатилетних девочек – стоим на арене. Мы – живые мишени арбалетчиков. Наши прозрачные алые туники трепещут на ветру, как лепестки маков. Сейчас на арену выпустят разъяренного быка. Мы должны его убить за считанные минуты.
Мушка истерически рыдает. Шаха в оцепенении. На них надежды никакой. Этим эльфам-паутинкам на вид не больше тринадцати.
Обе мордовки, похожи, как сёстры. Только Мушка беленькая, синеглазая, а у Шахи волосы как смоль и глаза ярко-зелёные.
Лиска-белоруска и Феникс, беспризорницы-шалавы, ничего не боятся. Обе отмороженные. Обе жертвы группового изнасилования. Лиску брат-недоумок дружкам подарил, когда ей ещё девяти не было, а Феникс к ментам в общагу нелёгкая занесла. Блюстители закона влили в неё бутылку водки и проехались на ней всем скопом.
Лиска и Феникс сильные и мгновенно выполняют приказы, но не способны принимать решения.
Их слёзы превратились в масло. Их вина – красота. У Лиски кожа, как сливки, белая в веснушках, пшеничная грива, светло-серые с темной каймой глаза, длинные рыжие ресницы. Феникс – она как белая африканка и вся словно в золотой пыльце: струящиеся русые волосы, лоснящаяся смуглая кожа, жёлто-зелёные глаза.
Наша главная сила – Голубая Луна, двухметровая дылда, исполненная королевской грации. Она настоящая принцесса-индианка: плащ иссиня-чёрных волос, такие же сине-чёрные раскосые глаза, благородные черты лица.
Наша стратегия, наша надежда – Тоня Бирюза и Роза Моцарт.
Тоня похожа на Алёнушку из народной сказки. Она гений. Постоянно выигрывала на разных олимпиадах для эрудитов. К тому же гимнастка, каратистка.
Роза Моцарт – белокурое дитя в стиле рококо. Тоже гений. Реакция молниеносная, как у змеи. С виду хрупкая фарфоровая куколка. Она железная. Она не чувствует боли. Почти.
Я, Фаина Рябина, – любимая игрушка губернатора. У меня под ногтем острая железная плата. Это серьёзное нарушение. Скрыть что бы то ни было от губернатора невозможно.
«Плутовка», – сказал он ласково, отправляя на смерть.
И вот разъяренный зверь вырвался на арену. Мы, живые красные флажки, бросились врассыпную, и только Мушка стоит на месте, скуля от ужаса. Мгновение – и она, как тряпичная кукла, взлетает в воздух и падает, ударившись о борт арены.
На табло тают секунды жизни.
Тоня бежит впереди быка.
Мы бросились на него с обеих сторон в тот момент, когда он сшиб Тоню с ног. Она не успела подняться. Стрела арбалета пришила её к песку, как бабочку.
Мы навалились сколько есть силы, и я, быстро выдернув из-под ногтя железную плату, полоснула зверя по артерии. Фонтан крови ударил мне в лицо.
В тот момент, когда на табло загудел сигнал «время истекло», я с победным криком подняла над головой вырванное сердце быка.
Толпа снова взревела.
Губернатор довольно улыбался.
Мы оба знали, что это блеф.
Шкуру на шее быка полагалось разгрызть.
Мушка и Тоня медленно возвращались к жизни, с трудом узнавая наши лица.
Мгновение смерти на первом уровне – это долгие годы в лесу хищных деревьев на втором уровне.
Мы – девочки-подростки. Так захотелось губернатору сейчас. Он превращал нас и в детей, и в старух, и в зверей.
Мы были русалками, кентаврами, крокодаврами.
Он наш творец.
* * *
Двух коней, коль хошь, продай, но Конька не отдавай,
На земле и под землёй он товарищ будет твой.
(«Конёк – Горбунок»)
Меня зовут Сонька. На вид мне шесть лет (это только на вид), мне всегда будет шесть лет. Я живу на Горячих Сопках. Я очень счастлива, потому что у меня есть Фаина. Она ещё не знает, что она у меня есть, но пока я рядом, с ней на Горячих Сопках ничего не случится.
Игорь был коренным москвичом. Он жил в престижном доме и никогда не приглашал Фаинку к себе. Когда родители прослышали о ней, то серьёзно всполошились. Не только Игорю, даже Фаинке стало смешно.
– Тебя называют невестой.
– Решил жениться?
– Пригрозил.
Семья аппаратчиков.
Игорь ненавидел эту структуру. Но структуру не сломаешь. Структуру можно перехитрить. Игорь не хотел оказаться в роли отщепенца. Он хотел удалиться под благовидным предлогом и жить в лесу среди диких зверей и диких людей.
Однажды в мареве жаркого майского дня он увидел своё будущее: блики костра среди влажной листвы, блестящие от пота чернокожие лица, фляжка виски, идущая по кругу, незнакомая гортанная речь, прерываемая взрывами хохота, и себя среди них, в поношенном хаки.
Вспомнилась фраза из старинной немецкой сказки «Пронеси свечу через рощу». И в счастливом воспоминании о будущем он знал, что ему это удалось.
«Да, я шакал, но среди диких людей и зверей я стану человеком. А пока до этого далеко».
Игорю было девятнадцать. Хорошо сложенный, натренированный мальчик. Его чистая смуглая кожа ещё была покрыта детским пушком. Он смотрел на мир широко раскрытыми орехово-карими глазами. Каждый день был для него открытием. Он считал себя воином в лесу людей. Его ненасытная потенция не давала ему спокойно наслаждаться жизнью. Он наслаждался жизнью бешено. Фаина в его глазах была дикая женщина из дикого леса.
«С дикими людьми шутки плохи, но одно дело, когда я среди диких людей, другое дело – когда дикие люди среди меня».
Фигуристая, рыженькая лимитчица считала себя секс-бомбой. Фаинка имела свои маленькие мечты о большой красивой жизни. Её девиз был: «Моё тело – моё оружие и моя валюта». Ничего лучшего она придумать не могла. Она наивно блефовала и убеждала себя, что выигрывает.
* * *
Игорь готовился к поступлению с лётную школу, и у него на это были все шансы. Он мечтал летать, куда захочется и куда подальше. Фаинке было двадцать два года. Она работала на заводе, на конвейере, и ни на что большее у неё шансов не было.
Знающие люди посоветовали: чтобы сдвинуться с мёртвой точки, нужно продать тело и душу.
– А можно что-нибудь одно? Только душу? – спросила Фаинка.
– Когда и то и другое – эффективнее, – ответили знающие люди.
– Что-то тело продавать не хочется. Всё равно много не дадут…
Знающие люди помогли ей разыскать чёрный рынок, где можно хорошо загнать душу, но Фаину предупредили: «Осторожнее, могут кинуть». Чёрный рынок находился под прикрытием рынка по обмену жилплощади. В этом злачном месте к ней тут же подошёл один подозрительный тип, представился дьяволом и предложил подписать контракт на обмен души на всякие сверхъестественные качества, которые дадут возможность жить легко и красиво. У него уже был наготове бланк на продажу души и ручка, которую Фаина должна была заправить собственной кровью, чтобы подписать контракт. Она внимательно прочитала все пункты контракта.
– Минуточку! Здесь стоит, что я должна кого-нибудь убить, чтобы контракт вошёл в силу.
– За чем дело стало?
– А за что?
– Было бы за что! – И дьявол расхохотался чисто по-дьявольски.
– Не, я так не могу.
– Тогда загвоздка получается… – и вдруг его осенило: – Аборты делала? Тоже считается.
Фаина – девушка, живущая в экстремальных условиях, трахалась, как правило, на любых условиях со всевозможными последствиями.
– Я не лучше других.
– И не хуже. Подписывай.
Это я, Сонька. Ну, как же я брошу Фаину, эту дуру несчастную?! Она же без меня пропадёт. Тоже мне, совершила выгодную сделку! Продала душу без тела! Тело ведь продаётся вместе с душой, а заодно она продала и меня.
В один из первых жарких дней мая Игорь пригласил Фаинку к себе на дачу. Это нарушение субординации она восприняла с оптимизмом.
Фаина проснулась на чужой даче среди спящих чужих людей.
Ей приснилось, что к дачному домику подошло какое-то существо. Это существо было ей уже знакомо. Оно вошло в комнату прямо сквозь стену, коснулось её, сказало что-то шутливым тоном и ушло.
Фаина дрожала от ужаса после этого прикосновения. Она попыталась разбудить Игоря, но он спал как убитый. Его присутствие не только не успокаивало её, скорее, наоборот, он показался ей чужим и бесчувственным. К страху присоединилось острое чувство потери. Как будто в её жизни был кто-то – любимый и любящий, с которым сейчас стряслась беда. В комнате было душно и пыльно. Они заснули в одежде, которая теперь липла к телу от пота. Фаина встала, открыла входную дверь и остановилась на пороге – вокруг дома росли нарциссы. Когда они с Игорем ложились спать, цветы были ещё в бутонах. За несколько часов, пока они спали, нарциссы распустились. Белые с оранжевым и жёлтые, цветы казались неестественно яркими в свете фонаря. Фаина решила пройтись к пруду и искупаться, но налипшую потную одежду ей захотелось снять немедленно. Она разделась и пошла к пруду голая через весь дачный посёлок, совершенно не беспокоясь, что её кто-нибудь может увидеть. Дорога была покрыта прохладной, тонкой, как пудра, пылью. Дул лёгкий ветер, и Фаина сама себе казалась лёгкой как ветер. Чувство тревоги не проходило, но она к нему как бы привыкла, при этом её стало разбирать отчаянное веселье. Фаина остановилась у кромки воды. Луна светила в полную силу. «А вот сейчас пойду по лунной дорожке и лягу на гладь, как пёрышко».
Вдруг ей показалось, что это вовсе не пруд, а какое-то знакомое болотистое место. За кочками виднеется избушка с горящим окном. Там кто-то родной ждёт её.
Она бросилась в воду, сделала несколько рывков на глубину и пошла ко дну.
Она не умела плавать.
Это я, Сонька. Тогда мне в первый и последний раз стало страшно – сидеть в ней как в камере, на стенах которой близнецы, мои братья, нацарапали свои предсмертные пожелания последующим обречённым. Нет, больше здесь никто сидеть не будет.
Я плохо представляла себе эту жизнь взрослых, я маленькая и, спасибо Фаине, останусь такой навсегда.
Я плохо рисую, но моё любимое занятие – взять листок бумаги и рисовать её лицо в разных ракурсах. Вся моя комната заклеена этими рисунками, но ни разу она не получилась у меня такой, какой бы мне хотелось.
Теперь недолго ждать. Завтра её переводят с серных копей на Горячие Сопки.
Мы – семья. Только никто, кроме меня, об этом не знает.
Вчера я отыграла Фаину в кости у близнецов. Я блефовала, я не могла рисковать. Представляю – попала бы она к этим придуркам бешеным. Мстители.
Конечно, они умеют драться. Я ими горжусь. Просто так они от Фаины не отступятся. Она им должна.
Вчера на закате небо было мутно-красным, а ветер сухим и порывистым. Я знала, что сегодня выпадет снег в честь её прибытия.
Мы сидели у костра и жарили ящериц.
Скоро мы будем вместе.
Полупустой грузовой лифт пополз вверх. Груз – люди, вместительность – пятьсот душ. Фаина смотрела через грязное стекло на пласты земли и торчащие корни. Даже скрежет ржавых канатов казался ей сейчас приветливым: «Навстречу жизни наверху». Непривычная лёгкость и прохлада.
В этом же лифте она ехала вниз, казалось, целую вечность назад…
Тогда лифт был забит до отказа. Все чувствовали нарастающую тяжесть и жаркое дыхание чёрной толщи, которая медленно вбирала в себя осуждённых.
Наконец, грязный ржавый «гроб» остановился.
Массивные двери раздвинулись, и Фаина закрыла глаза, чтобы не ослепнуть от яркого сияния.
Яркое сияние было всего лишь снегом, падающим крупными хлопьями. Прибывших встречали в обыденной суете. Несколько человек поступило в частное пользование. Им приказали отойти к стене и ждать. Остальные выстроились в колонну и ушли в сопровождении охранников. К Фаине подошла чумазая девчонка лет шести, одетая как беспризорница.
– Меня зовут Сонька. Ты моя. Пошли, – угрюмо сказала она, вложив Фаине в руку метку принадлежности.
Метка впилась в ладонь и обожгла её, во рту появился странно знакомый привкус эфира.
– Меня Фаина зовут.
– Знаю.
От земли поднимался горячий пар, и снежные хлопья таяли на лету. Они шли по дороге, по сторонам которой как столбы стояли высокие иссохшие тополя. Дорога казалась бесконечной, но этот безрадостный пейзаж чем-то очень нравился Фаине. Она остановилась посредине дороги и подставила лицо падающим хлопьям.
– Ты почему плачешь? – спросила Сонька.
Фаина улыбнулась сквозь слёзы:
– Такое странное чувство: как будто всё это уже со мной было, и ты была.
Сонька посмотрела искоса из-под спутанных кудрей и иронично улыбнулась:
– Правда?
– Правда. Такое лицо знакомое! Где я тебя видела?
– Да в зеркале!
– Давно в зеркало не смотрелась. У тебя нет случайно?
– Мне оно ни к чему. Я в нём не отражаюсь.
– Куда мы идём?
