Л+Б. Сокровища Скорпиона

В самом деле, дверка опять проявилась и отворилась. А из кромешной тьмы неосвещенной кабины вдруг раздался… голос Арсеньева! Лизин папа громко и ласково произнёс на ИЯМПО:

– А теперь, ребята, давайте посчитаем, сколько у нас пальчиков на руке? Мири́к?

– Один… три… четыре… – залепетал детский голос со смешным свистящим акцентом, – пять, шесть, семь, восемь… и восемь!

– Замечательно, восемь пальчиков, – одобрил старания Виктор. – Но второй не надо терять, все пальчики нам нужны. Правильно, дети?

– Правильно! – подтвердили свистящие хором.

– Папа! – Лиза скакнула в кабину.

А за ней скорее Борис, не успев объяснить, как опасно входить в звездолет не изученной, и, быть может, враждебной конструкции. И ахнул: внутри «ежа», всего два метра в диаметре, разместилась кабина в форме… большого светлого куба! С ребром в шасть метров! Со сложными, невиданными приборами, с мигающими экранами, с полосой панорамных окон, где далекие домики, люди и тарелки смотрелись близко, будто выстроились у озера!

– Не может такого быть… – пробормотал пацан, недоуменно оглядываясь, – Внутри небольшого шарика – огромное помещение… Нарушение законов физики…

– Изменение законов физики, – подсказала грязнуля у двери жестким, почти взрослым голосом. Боря вздрогнул и повернулся, а смуглянка опять захныкала: – Откуда мне зна-а-ать? Я ма-а-аленькая-я-я…

Пацан обратился к Лизе, но та ничего не видела, кроме одетого в бриджи и выцветшую рубашку учителя на экране. Мужчина лет сорока, красный, словно гранатовый сок, с зачесанными назад, перехваченными резинкой красными волосами, объяснял мохнатым детишкам (разумеется, красным-прекрасным), как к двум прибавить четыре.

На неизвестной планете, на поляне с красной травой, с краснеющими вдали непонятной формы деревьями, под голубым жарким небом. Все детишки по пояс землянину, все веселые, шустрые, миленькие. Все в хлопковых пестрых шортах, как на прибывшей девочке. Дикари. Но осанки прямые, а мохнатые шкурки причесанные. Лица гладкие, любознательные, с большеглазой благообразностью разумного существа.

Но не это главное. Лиза смотрела в лицо учителя… Поразительное… Похожее на лицо повзрослевшего папы… Говорящего голосом папы… Улыбнувшегося с прищуром, как всегда улыбается папа…

Не веря себе, курсантка прижала руки к груди, повернулась к лохматенькой девочке:

– Это… твой… дедушка? – звуки не складывались в слова, ломались, не поддавались.

– Вот еще! – капризная гостья неожиданно захихикала. – Это Аллан Роуз, он врач. А еще якшается с рыжими. Обучает письму и счету, как животных лечить, делать обувь. – И ножкой в легкой сандалии (сразу видно, что самодельной, с бечевками до колен) кокетливо покрутила.

– Аллан Роуз! – Лиза схватила мальчика за запястье и уперлась в зрачки округлившимися, полыхающими глазами: – Аллан Роуз! Вот он – мой дедушка!

– Откуда ты знаешь?

– Слушай! – Лизавета мешалась, захлебывалась, слова полились потоком: – Бабуля всю жизнь рассказывала: любимый погиб на «Гордом». Но зачем-то скрывала главное, не объясняла, кто он. А когда пиратов скрутили, когда мы пленных спасли, когда люди нам рассказали, кто живой, кого схоронили, не примчалась на встречу радостная, не сказала сыну: «Знакомься, это, Витенька, твой отец!» Или наоборот: «Нам некого больше ждать, его имя в траурном списке». Просто-напросто, стиснула зубы.

– И никто не спросил?

– Спросили! Она маме и папе что-то тайком от меня открыла. С тех пор они ходят хмурые, если думают, что никто со стороны не видит. А на людях всегда веселые. Мама папочку утешает, а мне, как всегда, ни слова, ничегошеньки не объясняют. Вроде, Боря, меня берегут. Это они так думают, а сами сильней расстраивают. И бабулю время не лечит – она второй раз не любила, дожидалась тридцать шесть лет! Вот я и улыбаюсь, и прыгаю, и исполняю, Боря, что душа ее пожелает. Лишь бы бабушку не огорчать и родителей не нервировать.

Ты подумай, Боря, бабуля придумывает фантастику, а сама за пределы Земли ни разу носу не высунула. Всю жизнь до дрожи боится космических путешествий. А теперь отправилась с нами – ей больно, страшно одной! Невыносимо, Боря, батарейки перегорели!

Бывает, такая радостная, обнимает меня, смеется, и вдруг – встает и уходит. Запирается в своей комнате, будто забивается в норку. И плачет. Я подходила и у дверей стояла, я слышала всхлипы, Борь.

Или до поздней ночи пропадает в студии-норке, монтирует, оформляет удивительные сюжеты. А когда мы все засыпаем, тихонько крадется в спальню. Избегает встречи за ужином и откровенных бесед вечером на веранде. Боится лицо показать, горюющее, безутешное.

Что может быть хуже смерти? С чем нельзя примириться, Борь? С чем папа не может справиться, даже если на помощь примчится весь космический флот Земли? Гуцонда и Офакриз!

– Гуцонда и Офакриз! – повторил пацан с отвращением, чувствуя, как мурашки по спине засновали от ужаса.

Еще бы! Самые страшные, враждебные людям планеты, населенные злобными крящерами – разумными существами, похожими на крокодилов с человеческими руками, рогами, как у коровы и с длинной зубастой пастью.

Ребята и не заметили, как схватили друг друга за руки, у обоих стучало сердце. Магнит, который отталкивал, менял полюса – притягивал подростков со страшной силой. Как в былые года, если вдруг наваливалось несчастье, и друзья, забыв потасовки, торопились друг другу на выручку.

– Она назвала имя?

– Нет! Но я сейчас догадалась! Я однажды зашла к ней в комнату, а бабуля плачет над книжкой «Анатомия гуманоидов». Что бы слезы лить над учебником? Я потом протирала пыль и… нечаянно уронила…

– Ага! Нечаянно, как же! – не сдержался, хихикнул мальчишка. – Пыль пылесос затягивает, целый день по мебели прыгает, а ты секреты откапываешь.

– Использую все возможности, чтоб добыть по мелким крупицам скрываемую информацию, – легко согласилась девочка, – Я, Борь, не хочу быть дурой. Мне надо ориентироваться, что умалчивать, что говорить, чтоб бабулю не огорчать.

Разумно звучит. В самом деле, за желанием всегда быть в курсе скрывается не назойливое девчоночье любопытство (хотя и оно, маленько), а стремление помочь человеку. Лизавета, в тесной компании оторванных от Земли на много лет звездолетчиков, станет космобиологом по основной специальности, но в придачу еще и врачом, и психологом-душеведом. Кому, как не ей замечать чужую скрытую боль, помогать и словом, и делом?

– А из книжки… нечаянно выпала… записка дедушки, Борь! Он прощался с ней. Он уверял, что все их размолвки – глупость. Что когда получит оплату за космическую экспедицию, они купят домик у озера и вовек никогда не расстанутся. И подпись стоит – твой Лёрик.

– Имя странное.

– Это прозвище дала молодая Анечка своему любимому парню. – Лизавета скривила губки и вступилась за папу папы: – Не хуже, чем всякие Котики, Солнышки или Зайчики.

Пацан кивнул: кто бы спорил? Он усиленно вспоминал список пропавших без вести из экспедиции «Гордого»:

– Виталий Быстров, Константин Гончаров, Джон Клин, Марина Березкина…

– Аллан Роуз, Эдуард Колесников, – в нетерпении добавила Лиза. – Никого с буквой «л»! Только он! И на папу страшно похож!

– И учебник его! – ухватился пацан за хлипкую ниточку. – Ты сказала, он доктор? – Вопрос к стоящей в дверях японочке, что, открыв рот, переводила любопытный коричневый взгляд с одного лица на другое.

– Ну… сказала.

– Жила в вольере? С плененными гуманоидами? – восстанавливал Борька события. – В зоопарке Гуцондских крящеров? Или на Офакризе? Ты сумела сбежать?

– Бедняжка! – Лизавета уже обнимала растрепанную путешественницу. И сама обтирала щечки у запуганной страшными крящерами, много горя видевшей девочки.

– Теперь все понятно. Это – звездолет с враждебной планеты, – сделал вывод умный пацан. – Давайте звонить скорее, доложим специалистам. Они разберутся в технике, мозготронике, электронике, а потом пропавших спасут. Всех дедушек соберут, и твоего, и Лизиного, и бегом доставят на Землю.

Боря и сам не верил, что все просто-быстро получится, но уж очень ему хотелось двух заботливых внучек утешить.

А прибывшая вдруг ощерилась, показала острые зубки:

– Что за глупости вы напридумывали! – И вдруг, неожиданно, грубо толкнула Елизавету! Так, что та отлетела к приборам и ударилась больно об угол. – Никому не отдам Бумбашика! – И ногой повелительно топнула: – Домой! На планету Рыжих в системе звезды Сирены!

Гл. 4. Это я лохов заманила!

В тот же миг, что-то тонко завыло, освещение заморгало, пахнуло жженой резиной, кабина перевернулась – и запрыгала на коротких гуттаперчевых ножках.

– Мы вроде на потолке? – едва приходя в себя, пробормотал пацан.

– Ага! А какая вам разница? – в отличие от ребят, упавших от неожиданности, девчонка стояла, крепко держась за парочку поручней. – На выход!

Грубый приказ звучал не только для двери. Плакса преобразилась. В чертах простоватого личика с плоским широким носом и выцветшими бровями, появилась злая ехидинка. А в руке – истуканчик, Борькин! И у Лизы в кармане ивонок оружия тоже не было!

– А ну отдавай! – Курсанты бросились на воровку, но та ловко скакнула с подножки на подстриженную траву (удивительно красную-красную!), в три прыжка одолела лужайку и скрылась за хлопнувшей дверью.

А ребята остались одни пред янтарным домом из «смолистой таежной сосны» (а по правде – из дутой кластма́ссы). Такие дома фирма «Терем» поставляла космопроходцам лет тридцать-сорок назад.

Вокруг все в алых тонах. Глаз режет от красной листвы, от кустов, от деревьев, чьи ветки растут тонкими прутьями вверх, а потом изгибаются книзу, подобно струям фонтанов. Хорошо, что небушко синее, и в воздухе кислорода достаточно для дыхания, а не то бы… Оторопевшим было не до пейзажа.

– Борь, мы что с тобой, в самом деле, в системе звезды Сирены? – У Лизы тонкие бровки потянулись дужками вверх, а пухлые губки бантиком поджались и побледнели.

– Если это не глупая шутка.

– Какая шутка? Взгляни – солнышко фиолетовое!

Мальчишка поднял глаза на лиловый палящий диск… Оглянулся на звездолет с реденькими колючками, плотный, без входного отверстия… На окна, где за стеклом мелькнули два силуэта… И крепко сжал руку девочки.

– Мой дедушка здесь?!

– Возможно. Он все сейчас объяснит.

Зв дверью громко затопали, заворчали, и на крыльцо… Вышло… Точнее, выбралось… нечто невообразимое. Мужчина-мутант был вынужден продвигаться на четвереньках. А чтоб видеть, куда направляется, мелко переступал короткими ручками-ножками, широкой попой вперед. Потому что длинная шея неестественно перегнулась и подвесила над спиной абсолютно лысую голову. Мутант походил на жуткого мясистого скорпиона, но вместо опасного жала, на ребят смотрело отвратное, язвительно лицо. Зрелище удручающее. Злобные глазки с прищуром уперлись в Лизу и Борю.

Лизавета от жалости ахнула:

– Вам, наверное, очень больно! Позвольте, я помогу, – и бросилась к искалеченному.

– Стоять! – мутант ловко сдернул с пояса бластеркинд – опаснейшее оружие, режущее, сжигающее! – развернул дуло в сердце подростка!

Девчонка резко отпрыгнула! Боря сильным движением руки укрыл подругу за спину.

– Мы прибыли сюда не по своей воле, – объяснил опасному типу, спокойным, негромким голосом, чтоб и тот скорей успокоился.

– Это я лохов заманила! – подтвердила с радостным взвизгиванием не умывшаяся грязнуля (она выскочила из дома следом за Скорпионом). Приставила руки к носу и закрутила пальцами, запрыгала, закривлялась: – Обманула дураков на четыре кулаков!

– Молчать, Кэтсу́ми! – Мутант вернул бластеркинд на место, а девчонку пребольно шлепнул по царапанной тонкой коленке. Та пискнула, повалилась с прыжка на пятую точку, но всё-таки не сдалась. Извлекла из широких карманов ворованных истуканчиков, закрутила туда-сюда, насмехаясь без слов: «Мои!»

Мутант недовольно рыкнул, отобрал себе «пистолетики».

– Рано тебе, мартышка, оружие в руки брать. Это ИСТ – бесполезные пукалки, придуманы для забавы на Брутэлло и на Земле. Животное замирает, превращается в истукана, а трусливый охотник рядом встает и фотографируется. А потом бежит без оглядки, не ждет, когда хищник опомнится, задницу надерет.

– А в людей? – девчонка обиженно засопела картофельным носиком.

– А в людей стрелять не получится, настройки не позволяют.

Боря мог уточнить: на Милене не до вычурных развлечений. Пистолеты они получили на случай разлома купола, если хищники набегут. Но зачем балаболить про лишнее? В критической ситуации старайся, чтобы тебя понимали по существу.

– Мы не причиним вам зла, – заверил мальчишка, вглядываясь в искорёженное лицо. Как будто… смутно знакомое?

– И поможем, если позволите, – скорей добавила Лиза. – Возможно, у вас переломы или вывихи. Я лечу несложные травмы и умею накладывать пипс, чтобы кости скорее срастались.

– Пасть закрыли! – рявкнул мутант. И уставился на подростков глазами, полными ненависти.

– Скварчалупи?!!– ахнула Лиза. И попятилась от пирата. Он должен сидеть за решеткой, в ожидании приговора! В нормальном, здоровом облике!

– Ну что, догадались, поганцы? Что стоите, глазенки выпучили? А я вас сразу узнал. Это ты с толпой голодранцев штурмовал мой подземный бункер! – толстый палец ткнул в пацана. – Эта девчонка подлая усыпила мою охрану! – Второй палец, вилкой, на Лизу. – Это ваши гнусные роботы меня поймали-скрутили! Зубы мне заговариваете? Надеетесь шкуры спасти?

По правде сказать, Лиза с Борей мало на что надеялись. Вокруг участка сплошная металлическая ограда в три человеческих роста – ни забраться, ни перепрыгнуть. Но в душе закипала злость, и губы сжимались гузкой: без боя мы не сдадимся!

– На счет три: беги за дом слева, возможно, там есть калитка, – проговорил пацан, не открывая рта. – Я брошусь на Скорпиона и попробую выхватить бластер.

Лизавета едва заметно пожала руку товарищу, который собой рисковал ради ее спасения. Будто бы соглашалась, а сама решила: ни в жизнь! Метаться по редким кустикам, как затравленная зайчонка? Бесполезно и унизительно. Она тоже бросится в драку! Они вместе поборют сильного, но медлительного уродца!

– Раз, – тайно изрек Борис, готовый к резкому выпаду.

Но тут вмешалась Кэтсуми. Переводя встревоженный взгляд с преступника на подростков, вцепилась в бластер испачканными маленькими ладошками.

– Дедуля, ты что задумал? Зачем же им сразу мстить? – заговорила вкрадчиво. И ребята опять поразились изворотливому суждению и как будто взрослому голосу. – Они, если получше подумать, сослужили нам добрую службу – избавили от товарищей. Теперь все сокровища наши, ни с кем не будем делиться. Я не зря три дня наблюдала, кого лучше украсть на Милене. Тебе что, нужны сильные взрослые? Борька специалист – мигом починит роботов. А Лизка вылечит Котю. Они нам еще пригодятся.

И впрямь, в мозгах Скварчалупи что-то переменилось. От озлобленного на хитрое, от хитрого на продуманное.

– Резонно! – хмыкнул мутант и затоптанной грубой ладонью хлопнул внученьку по плечу. – Другой бы сказал: не верю, что поганцы могут исправиться! Но я мыслю шире – дарю юным профессионалам реальный шанс на спасение. Ты способен взбодрить сонных роботов?

– Без проблем, – заверил пацан.

Честнее было б ответить: если роботы изготовлены на Земле и Брутэлло, если есть запчасти в железе, электронике и мозготронике, если проблемы в принципе поддаются решению… Много бед могло приключиться со сложнейшей робототехникой на пиратском обстрелянном крейсере. В том, что речь идет о звездолете, Боря не сомневался. Не уборку же замышляет из застенков сбежавший бандит, не беседы по вечерам с летающим пылесосом или пластмассовой горничной. А где звездолет – там шанс подчинить себе всю мозготронику: мышление корабля и мышление андроидов. Возможность исправить курс, направление взять на Землю!

Мальчишка сам не заметил, как победно взглянул на Скварча.

– Сбрендил сдуру? Губу закати! – насмешливо рявкнул пират. – Корабль мой! Если кто-то полезет менять настройки – вмиг получит по куцей заднице!

Курсанты переглянулись. Ну да, спасательный шлюп разбойника Скварчалупи бил током любого входящего. И на звездолёте можно оборудовать целую кучу пакостей и опасностей.

– Я что… – спохватился пацан и состроил глупую рожицу. – Я в настройках и управлении особо не разбираюсь. Так, немножко шарю по роботам.

В соответствии с хитрой заповедью: назови себя очень умным – никто вокруг не поверит и примутся насмехаться. Назови дураком – согласятся и даже слегка посочувствуют.

Но Скорпион лишь хмыкнул, ядовито и проницательно: такого не одурачишь.

Гл. 5. Кто полечит клыкастую Котеньку?

– Ой, хватит запугивать, дедушка! – прервала в нетерпении Кэтсуми. – Давай лучше вылечим Котеньку. – Девчонка открыла дверь и позвала: – Кис-кис!

Лизавета заулыбалась. Сразу себе представила ласковую зверюшку, маленькую, уютную, кого можно тискать и гладить, с кем можно ночами спать, пряча под одеялом, слушать мурканье и умилятся горячей нежной пушистости.

Но в черном проеме двери появилось… мохнатое чудище! Клыкастая злобная морда с тяжелой торчащей челюстью, с прищуренными глазищами, возвышалась над головой улыбающейся Кэтсуми! Животное неумело скакнуло на трех ногах, толстенных и высоченных, словно ноги большого слоненка, провело лохматым загривком по груди засмеявшейся девочки, прорычало ласково: «Жжж-мур-р-р!» Больная передняя лапа беспомощно обвисала, чуток поднятая кверху, и будущий космобиолог без рентгена сообразила: «Скорее всего – перелом».

А ласкуша Котя втянула мягкий горячий воздух, распахнула сонные веки… «Схр-р-рум!» – ударил по перепонкам злобный рык клыкастого монстра! Тяжелая туша дернулась, метнулась вперед и вверх! Целясь одним ударом придавить, обезглавить подростков! «Схрумкаю!» – расшифровали без подсказок Лиза и Боря! И быстрее проворной Коти отскочили в разные стороны!

Но что толку?

Свирепый зверь настиг бы их в два прыжка! Но скорей реагировал Скварч: сдернул левой с пояса ИСТ – и послал пищащий заряд в летящий живот громилы! Тяжелая туша шлепнулась, замерла со зловещим оскалом. С громким хрустом треснула кость второй передней ноги.

– Котя! – опомнилась маленькая дрессировщица лютой хищницы. Бросилась к неподвижному окаменевшему зверю, давай теребить, ласкать! – Ты убил ее! – закричала. И вдруг в бешеной ярости бросилась на инвалида-деда! Сорвала с держателя бластер, блеснул смертоносный луч!

Но Скварч не зря сорок лет командовал шайкой разбойников. Ручонку перехватил и беспощадно вывернул. Луч метнулся, срезал высокий угол дома с покатой крышей! С грохотом повалились, загремели куски кластмассы. Удар! – девчонка летит на три метра в колючий куст, а Скварчалупи спокойно убирает отобранный бластер. Но не тут-то было! Кэтсуми умела мгновенно вскакивать! Позабыв о режущей боли, бросилась на обидчика! И давай лупить кулаками и даже пинать ногами!

Лизавета остолбенела. От грубости происходящего хотелось бежать и спрятаться. А злыдни били друг друга, не играючи – беспощадно. Казалось, из черных ртов потянулись зубы вампиров, вопьются друг другу в глотки!

Но быстрее понял Борис: он должен что-нибудь сделать. Приноровился, выхватил за талию со спины рычащую и дрожащую, оттащил в безопасную сторону. Получая злые удары кулачками по пальцам рук и пятками по ногам.

– Успокойся! – крикнул на ухо. – Твоя Котя жива! Жива!

– Жива?! В самом деле?! – Девчонка едва приходила в сознание. Смотрела в глаза ребят растерянным, жалким взглядом, не знала: верить? Не верить?

– В самом деле, – заверила Лиза. – А пока не рычит, не кусается, ей надо скорей зафиксировать две сломанные ноги. Через сорок минут будет поздно.

– Будет поздно! – Кэтсуми очнулась и вмиг приступила к действию: – Эй, рыжие! Хватит прятаться! Несите Котю в лечебницу!

К удивлению Лизы и Бори, за углом коттеджа зашукались… И неохотно выглянули несколько красных-прекрасных мохнатеньких человечков, кого учил Аллан Роуз. Вероятно, дети и взрослые. Все небольшого роста, все с любопытным взглядом выразительных крупных глаз. И у каждого, в самом деле!, на ладонях по восемь пальчиков, словно лепестки у подсолнушка.

Но одеты куда солиднее, чем ученики на полянке. Кто-то в светлом костюме доктора (или ветеринара?), кто-то в форме рабочего, кто-то в брезентовом фартуке, подпачканном и прожжённом.

Неизвестные гуманоиды! Говорящие на ИЯМПО! Боря с Лизой переглянулись – и в мечтах поделили славу выдающегося открытия с пиратом и с дедушкой Роузом.

– Ну что стоите столбом? Подходите, хватайтесь за спину! – командовала смуглянка, и сама пыталась поднять клыкастую жуткую голову.

– Не сердитесь, Кэтсум-ама, мы очень боимся Котю! – просвистели-проблеяли маленькие и ни на шаг не сдвинулись.

– Меня надо бояться, убогие! – коротко рыкнул Скварч. – Выполняйте, что скажет внучка! А с вами, – злой взгляд на курсантов, – позже договорим.

Властные указания возымели мгновенное действие. С десяток аборигенов подскочили к болезному чудищу, приподняли за спину и лапищи и понесли за дом, семеня мохнатыми ножками. Ребята двинулись следом.

Оказалось, с другой стороны двухэтажного «теремка» засажен сад с огородом, и рядочком стоят контейнеры, приспособленные под мастерские. Пока проходили мимо, Лиза с Борей успели заметить через открытые двери сапожников за работой, столяров, стругающих доски, кузнеца, стучащего молотом по сверкающей заготовке, мальчишек, что разбирали забракованных брошенных роботов.

– Вот вам еще железки, – швырнула в кучу Кэтсуми три узорчатые пластинки. – Всякая дрянь валяется в Бумбашике под ногами.

Перед входом в последний контейнер стояли четыре клетки с мелкой больною живностью. Лизавета с толпой помощников проникла в узкую дверь, а Борис остался. Смотрел, не мог глаза отвести, за высокое ограждение, где метрах в двуустах от дома возвышался земной звездолет – голубая тарелка-крейсер на высоких ступнях-опорах. Великолепная память подсказала курсанту: «Отважный». Корабль увели неизвестные с выставки космической техники лет сорок тому назад. Куда и зачем – не выяснено, а он у пиратов, оказывается!

«Ну, если мы полетим на этой шустрой старушке, я легко с управлением справлюсь!» – пронеслась хвастливая мысль. А умная подсказала: «Куда полетишь, голубчик? Если мы с тобой, в самом деле, в системе звезды Сирены, доползешь до Земли «всего лишь» за четыре тысячи лет. Нет, пираты не так просты. Трофей используют или для коротких местных пробежек, или… давно сменили устаревшие двигатели с управляющей мозготроникой».

Парень вспомнил прыжок «Бумбашика», мгновенный, не объясняемый передовой наукой, и задумался…

А Лизавета оказалась в довольно маленькой и чистой операционной. Как будто домой вернулась. Шкафчики у стены блестели синими стеклами и стерильными инструментами, пузырьки с лекарствами выстроились на отдельных полках, подписанные. В каждой вещи виднелся подход основательного учителя и хорошего медика.

Столяры с кузнецами ловко уложили огромную Котю на металлический стол, закрепили ремнями – и скрылись. Остались парень и девушка в голубых закрытых костюмах. Нацепили белые шапочки, и давай намыливать руки, поливать друг другу над тазиком из кривобоких кувшинов.

– Ну что суетитесь, убогие? – завопила грозно Кэтсуми, подражая голосу Скварча. – Убирайтесь! Я привезла первоклассного Айболита!

Краснокожие ветеринары смутились и бросились к выходу. Но Лиза решила:

– Нет! Не смей обижать людей! Они, между прочим, обученные, умелые специалисты. Они каждый день совершают много полезных дел. А ты – никто. Горлопанка. Стой тихо и не командуй.

– Боишься Котю? – попробовала Кэтсуми взять на «слабо», но негромко и неуверенно.

– Я никого не боюсь, – погладила Лизавета клыкастую морду зверя. – Но я не терплю, когда при мне обижают скромных, слабых или зависимых.

И руки за спину спрятала – подчиняться тебе не буду! Кэтсуми прижалась к стенке и пробурчала:

– Ладно уж… Пусть покажут, на что способны… А ты смотри, контролируй.

Ученики Аллана тут же взялись за дело.

– Включаю фонарь Романовского, – объяснял парнишка присвистывая, как будто сдавал экзамен, – и провожу наглядную предварительную диагностику.

Ставлю опцию «через шкуру». И вижу: вся кожа чистая, без разрывов и повреждений. Перевожу на более глубокое изучение. Мышцы и сухожилия не растянуты, не разорваны. Дальше – кости. Два перелома, не страшные, без смещений, на двух передних лапах. Все прочие кости целы, но ослабленные, разжиженные. Смотрим сердце, легкие, печень, редже́нь, гурлёз, фурмани́д… Внутри все в полном порядке, – сделал вывод ветеринар. И попросил медсестричку: – Ликки, зачисти шкуру.