скачать книгу бесплатно
Мечты разбивались о деньги… Где их взять?
Вилька мыслил узко:
– Поговори с родителями. Тебе ж не для баловства. Напомни: «Я ваш единственный сын!»
– Угу… – угрюмился Валера. – Особенно отец проникнется. Да и откуда у него деньги? Мама дразнит, что в карманах шутки, а в кошельке обаяние.
– Да ну… – засомневался Жорка Грачёв. – Наверняка заначка есть. Просто от мамки твоей шухерится.
После этих слов Валера сразу вспомнил о сбережениях Домны, которые та хранила под подушкой, завёрнутыми в газету и целлофановый пакет. А что если… Нет. Об этом даже думать не хотелось. Эх!.. Со школьными товарищами каши не сваришь. К взрослым вопросам не готовы, как и сам Валера. Нужно говорить с теми, кто жиганит.
Он надел малокозырочку для стильности и свойскости и отправился в херсонский дворик у старого морвокзала. В послеобеденное время там тёрлась шпана. Валера надеялся поболтать с кем-то. На подходе к Арбузной гавани его окликнули Борька Сесибо и Эдик Гном:
– Какие люди! – разулыбался Гном. – Как движется слава?
– Ни шатко, ни валко, ни на сторону…
– А чё так? – ткнул в бок Сесибо.
Валера вздохнул:
– Нужны триста рублей.
– Ты обратился к нужным людям, – подбодрил Эдик, – давно предлагал с нами работать.
– Ты же знаешь, я не… – начал Валера.
– А ты по специальности поработаешь. Не боись!
– Это как? – Валера насторожился. – Он знал, как и где работает Гном.
– Будешь петь. Ты ж хорошо поешь?
Сесибо хотел что-то сказать, но вдруг задумался и промолчал.
Через два дня Валеру загребли. Потерпевший не опознал обокравших, но уверял, что Валера в доле.
– И ты не знал, что пока поёшь, твои подельники чистят слушателям карманы? – строго допрашивал милиционер.
Валера густо покраснел. Он догадался, зачем Гном предложил петь на набережной, просто делал вид, что не понимает. Милиционер хмыкнул.
– Доказательств у меня нет. И… раз краснеть не разучился, значит, не пропащий. – Он закрыл папку и отложил в сторону. Валера недоумённо посмотрел. Обычно истории легко выдумывались, но сейчас ничего в голову не шло.
– Иди-иди, – без улыбки, но не зло отпустил участковый, – но… попадешься еще, приму меры.
Из отделения пошел к Сесибо.
– Я видел. Ты знал и промолчал.
Борька Сесибо взглянул прямо:
– Знал. Даже сказать хотел. А потом решил: такой опыт надо самому получить. Иначе не поймёшь.
– Ну, считай, что получил. Опыт.
Валера чувствовал, что Сесибо в чем-то прав, но обида разъедала. Уже развернулся, чтоб уйти, но Борька окликнул:
– Я фарцовкой занимался. Косыночки нейлоновые. Надоело. Могу остаток отдать за что взял. Что сверху – твоё.
– За неделю смогу трёшку сделать? – проглотил обиду Валера.
– Вряд ли, но пробуй.
К концу недели продалось чуть больше половины. Вожделенная пластинка уплывала. Олег на просьбу подождать ответил жёстко:
– Думал, тебе мой адрес дали серьёзные люди. Отнёсся, как к человеку с понятием.
– Я… – начал Валера.
– Или завтра приносишь три сотни, или больше не общаемся, – и презрительно бросил, – пацан…
Валеру жгло изнутри. Ему хотелось казаться взрослым, получить миньон, доказать всем, что может!.. Ноги сами принесли к Домне.
– Валерчик, – обрадовалась она. – Давай за стол! Я тюльки купила, биточков наделала.
Пока обедали, дедушка Сучков расспрашивал об учёбе. Обычно Валера отшучивался, но сегодня настроения не было. Домна расстревожилась:
– Валерчик, ну мне-то скажи… я ж тебе, как мамка.
– Да хорошо все. Устал просто.
– А ты приляг, деточка, приляг. – Она потащила к кровати с горкой из трёх подушек мал мала меньше, укрытых кружевной кисеёй. – Мы с дедушкой отойдем, а ты поспи.
Если б Валера знал, что Сучковы пошли в сберкассу, непременно отступился. Однако соблазн пересилил: один в комнате Домны, на кровати, где под подушкой лежат такие необходимые ему деньги.
Когда Сучковы вернулись, Валерчика не было. Домна по привычке пересчитала зарплату, отложила «на нужды» и потянулась за целлофановым пакетом. В груди остро кольнуло, и рука сама прижалась к сердцу. О деньгах душа не болела, что деньги? Ещё заработает. Тревога жалила другим: «Что стряслось у Валерчика? Зачем ему?» Сучкову ничего не сказала.
С Олегом Валера не говорил: молча протянул деньги, забрал миньон, нехотя буркнул «спасибо». А войдя домой, чуть не заплакал от злости: собственного патефона-то не было. Получается, он совершил что-то гадкое, и даже не может насладиться наградой. Снова оделся и побежал к Вильке. Если не послушает песню, то словно всё зря!
К счастью, Вилька оказался дома. Он не заметил мрачности Валеры, а радостно кинулся разглядывать конверт пластинки:
– Глянь, какие рубашечки стиляжные! – тыкал он в фото пальцем. – А ударник в шикарной панаме!
После того, как они три или четыре раза прослушали миньон, Валера успокоился. Все он сделал верно. И не украл вовсе! Одолжил… Он почти убедил себя: если б попросил, Домна и так дала денег. Только зудело, что не просил. Мог, но не просил.
Через два дня перестал об этом думать. После или вместо школы торговал нейлоновыми косынками, а потом бежал к Вильке слушать миньон и учиться джазовому вокалу. Заново перепевал знакомые песни, добавляя чувственность и эмоции. А когда услышал по радио визитную карточку Одессы: «У Черного моря», вдруг рассмеялся.
– Вилька! Я на верном пути!
– Да без базара!.. – мгновенно поддержал друг. – А почему?
– А ты слушай-слушай!.. Слышишь? Одесский еврей делает то же, что я. Джаз-приёмчики!
– А, правда! Не зря у Утёсова свой джаз-оркестр!
– Вот он! Путь к известности.
В вокальный кружок портклуба приняли легко. Хвалили. Спрашивали о музыкальном образовании. Когда узнали, что нигде не учился, восхищались, обращались на вы:
– Валерий, вы самородок. Настоящий самородок! – жал руку руководитель кружка. – Мы вам такой репертуар для выступлений подберём! Вот такой репертуар!
К портклубу поздравить пришли и школьные друзья, и уличные:
– Ну ты… молоток! – хлопал по плечу Гном. – Пойдем, проставишься.
В шалмане у Арбузного причала уже гудели. Многие не знали Валеру, но по краткому объяснению Сесибо поняли, тот платит за выпивку и развлекает:
– Спой «Тетя Сарра, не крутите задом»!..
– Спой «Как на Дерибассовской у бабушки-старушки шестеро налетчиков отобрали честь!»
– «Полицмейстера Геловани» пой! – требовали и тут же затягивали сами. – На Одесском майдане шум-переполо-о-ох…
Сесибо скоро подбирал на гитаре песню, а Валера подхватывал. Гном громче всех выкрикивал:
– Цу-на! Цу-на! Цу-на!
Валере нравилось внимание, но сомнение в душе поскрёбывало. Кричали бы также, не оплати он два круга пива? Когда Вилька и Жора засобирались домой, встал с ними.
– Поиздержался, братаны, пойду…
– Не пошёл твой коммерс с косынками? – поддел Гном. Не простил до конца, что Цуна отказался работать на набережной. – А я говорил… ерунда эти косыночки.
– Ну да, ну да, – не стал спорить Валера.
Попрощавшись, пошёл к Сучковым. Еле дождался, когда Домна уйдет на кухню, и бросился к кровати, достал заначку. Не успел.
– Валерчик, да что с тобой! – горестно всплеснула руками бабушка.
– А что? – озлился Валера. Ему казалось, раз не крадёт, а возвращает, то она не смеет осуждать. – Что?! Одолжил ненадолго, а ты сразу… как с вором!
– Да я… – не нашлась, что сказать Домна.
– Пойду. Спасибо за ужин. – Cкомкано попрощался он.
И, чувствовал, что сегодня к Домне пришёл ещё Валерчик, а уходил кто-то другой, взрослый и незнакомый. Цуна.
Глава IV. Первая слава
1957
Кто-то оставил форточку открытой, и голос молочника разбудил Валеру:
– Молоко, молоко! Свежий хлеб! Французские булочки!
Вслед за выкриками уличного торговца в комнату ворвалась взъерошенная мама, чтобы, опустив в окно корзинку на верёвочке, вытянуть обратно благоухающие булочки и бутылку молока. Повеяло свежестью июльского утра, и нежно-голубое небо призывно взглянуло в узкий прямоугольник растворённых рам. Валера зашлёпал по длинному коридору на кухню. Молодая еврейка Эля, соседка через стенку, пила молоко, прикусывая от половины батона. Полина Леонидовна, жившая в дальней комнате, рылась в овощном ящике. Папа сидел у стены и чистил картофель, а мама делала два дела одновременно: тёрла сыр и прихлёбывала чай. Так как стол плотно укрылся ровными рядками чищеной картошки, мама ставила чашку прямо на крышку кастрюли с кипящей вермишелью.
– Обожжёшься же! – заворчал Валера, подвинул к маме свободную табуретку и переставил туда чай. – Развели беспорядок. Чашку поставить некуда.
– Да не волнуйся, Валерчик. Я закончила почти.
Валеру сердила невнимательность отца к матери.
– Картошка, смотри, куда улетела, – снял со стенки над столом прилепившуюся шелуху. Потом заметил бутылку вина, торчавшую из авоськи. Достал и повертел в руках, читая этикетку. – Биле Мицне… Снова гуляете?
Мама, словно извинилась за погружение в вечное застолье:
– Отец с рынка принёс. Все гуляют сейчас.
Разговор прервала Полина Леонидовна, вынырнувшая из-за овощного ящика:
– А картошка, действительно, улетает! Тает на глазах…
Папа бросил быстрый острый взгляд на Валеру и нарочно поддел соседку:
– Точно! Я видел сегодня, как она бежала по коридору!
– Кто?! – вылупилась Полина Леонидовна, а потом поняла шутку и рассердилась. – Да ну вас, Владимир Иваныч. Вечно вы с глупостями.
Подозрительный взгляд соседки переместился на Элю. Та посчитала намёк оскорбительным:
– Да в глаза не видала вашу картошку! А сыну моему она и подавно не нужна!
Валера сделал вид, что его это не касается. Подавив улыбку, сочувственно покачал головой:
– В таком беспорядке не то, что картошку, голову потерять можно.
И, схватив ведро тёплой воды, кинулся в ванную. Он залил воду в ведро-лейку, приделанную к стене, и тщательно вымылся. Потом смочил волосы сахарной водой и долго сооружал стиляжный кок. Когда чуб подсох, намазал вазелином и залюбовался собой в мутное зеркало.
Вернувшись в комнату, достал из шкафа выглаженную накануне свободную рубашку и чёрные брюки-дудочки. Подвернул брючины, чтобы стали видны белые носки, и снова покрутился перед зеркалом. Солнечно улыбаясь будущим зрителям, пропел, как учила итальянка Скуфатти:
– Ма-мэ-ми!
Сегодня или никогда! В поисках поддержки посмотрел на плакат к песне Элвиса «Too much». На дорогую покупку раскрутил фарцовщик Олег: «С января хит номер один у них». И Валера повёлся. Слил на бумажный плакат «прогульные», как называл он свои заработки. Ведь накачивать пружины в матрасах, кочегарить и делать мебельные замочки приходилось часто в урочное время. Несмотря на то, что честные деньги давались трудно, Валера не жалел, что купил плакат с королём рок-н-ролла.
Каждое утро, уложив чёлку в дерзкий элвисовский кок, он подмигивал певцу. Однако король, одетый в ярко-оранжевый спортивный пиджак, лишь мечтательно смотрел в небо. Подражая этому взгляду, Валера научился отстраняться от того, что задевало. Невозмутимая улыбка и глаза вверх означали: «А меня не волнует, что вы думаете». Вспомнив об Элвисе, достал из-под кровати пиджак, завёрнутый в коричневую обёрточную бумагу. Надеть не успел, мама принесла в комнату завтрак. Валера плюхнулся на стул:
– Спасибо, мам!
