Исайя. Сердце однолюба

– Разве я разрешил тебе разговаривать, девочка?

– Пусти, – хриплю я.

Он улыбается кончиками губ. Ему нравится мое сопротивление. Я это точно знаю. Я не из тех, кто привык сдаваться. Пошел он к черту.

– Я заплатил за тебя. Ты мне дорого обошлась. Как расплачиваться за свое спасение будешь?

– Я не просила о помощи, – говорю глядя в его глаза.

Это тяжело. Выдержать его взгляд практически нереально. Он подавляет своей энергией. У меня мурашки узорами разбегаются по коже.

– Тебя вернуть обратно?

Я несколько раз моргаю. Понимаю, что он не шутит. Если я что-то сделаю не так, то он вернет меня в то место. Я судорожно втягиваю в себя воздух и отрицательно качаю головой.

– Хорошо. Сейчас я хочу, чтобы ты сходила в душ и смыла с себя посторонние запахи. Вон дверь, – кивает себе за спину и отходит от меня.

Кровь шумит в ушах, лицо пылает от унижения. Я разворачиваюсь и иду в ванную. Захожу и запираю за собой дверь, прислоняюсь спиной, пытаюсь отдышаться. Сердце грохочет в груди так быстро, что я опасаюсь за свое здоровье.

Что ему от меня надо? Как он там оказался? Что будет дальше? И самое главное: что с Риной? От мыслей о моей малышке слезы выступают на глазах. Я кусаю свой кулак, чтобы не завыть в голос. Такая апатия и безнадега накатили. Мне кажется, что все будет плохо…

Я снимаю с себя футболку и нижнее белье, лучше не злить этого придурка. Залезаю в душевую кабину и долго стою под струями воды. Я постаралась ни о чем не думать, отвлечь себя, но не получается. Еще с утра я радовалась жизни и строила планы на будущее, а сейчас я думаю о том, что будущего у меня нет.

Я вытираюсь полотенцем и, как бы ни было противно, надеваю обратно нижнее белье, футболку. Волосы промакиваю полотенцем и на ватных ногах иду обратно. Исайя сидит на кресле, курит сигарету. Он прищуривается, когда делает глубокую затяжку и рассматривает меня. Я переминаюсь с ноги на ногу, не знаю, что сказать или сделать.

Он молчит, а я не знаю, куда себя деть. Я оголена, словно кабель на двести двадцать вольт. Как мне достучаться до него? Как подобрать правильные слова?

– Прости меня, – прежде чем я вообще успеваю подумать, эти слова срываются с моих губ. – Мне очень жаль, что тогда так сложилось с твоей женой, но…

– Так сложилось? – перебивает меня безжизненным голосом. – Ты убила мою жену! – я вздрагиваю от его слов.

Он прав.

Я выбрала ребенка, я спасла Катарину.

Об этом просила его жена!

Мы находились в доме Имановых, когда на него напали враги. В конце концов я оказалась взаперти в тайном убежище с беременной Риной и ее врачом. Женщина была на последних неделях беременности, от стресса у нее начались схватки. Доктор отвел меня в сторону и сказал, что Исайя приказал спасать жену, если что-то пойдет не так. Женщина взяла с меня слово, что я спасу ребенка.

Я исполнила ее желание. У доктора не было оборудования, ничего не было. Когда пришло время операции, я приставила к его горлу скальпель и приказала спасти ребенка. Он так и сделал. Мне кажется, он даже выдохнул с облегчением, потому что потом, когда я читала об этом, то поняла, что Рину бы он не спас в любом случае. Когда я закрываю глаза, до сих пор слышу крики боли женщины. Перед смертью она улыбалась, когда смотрела на малышку…

Исайя Иманов никогда мне не простит, что я убила его любимую женщину. Долгих два года я ждала его гнева, и вот он передо мной.

– Чего ты хочешь? – спрашиваю, голос дрожит от страха.

Встает с кресла и медленно подходит ко мне, я задираю голову, чтобы смотреть ему в лицо.

– Тебя. Твое тело. Душу. Волю. Жизнь, – сжимает ладонью мою шею. – Я хочу, чтобы ты страдала, чтобы каждый день мечтала сдохнуть. Останешься здесь или вернешься к тем ублюдкам, от которых я тебя забрал. Что скажешь, Лера?

Выбор без выбора.

Я молчу, ему не нужно мое согласие, он все и так знает.

Глаза мужчины опасно вспыхивают. Такого же цвета, как и у девочки, ради которой я готова на все.

– Твоя дочь… – выдыхаю я.

– Ты ее больше не увидишь, – оглушает приговором.

Я отшатываюсь от него в ужасе.

Глава 6

Лера

– Что? – выдыхаю в ужасе. – Ты не можешь…

– Не могу? Это только начало, Лера.

Его ненависть прокатывается по моей коже физически, я чувствую ее. Он никогда меня не простит, но я постараюсь, чтобы он это сделал. Не ради меня, ради дочки.

– Послушай, я понимаю, что ты ненавидишь меня, но Рина, она бы не хотела…

– Не смей упоминать ее имя, – рычит Иманов. – Никогда, слышишь?

Боже, я пячусь назад и киваю. В его глазах безумие. Мне страшно до дрожи.

– Я п-поняла.

Несколько секунд он смотрит на меня, а потом выходит, оставляя меня одну. Я шумно выдыхаю и обнимаю себя за плечи, меня морозить начинает, аж зубы стучат. Я боюсь пошевелиться и сделать что-то не так. Я снова плачу. Меня просто убивает эта беспомощность. Я злюсь на себя за свою трусость. Надо было стоять на своем, что бы он мне сделал? Убил бы? Да он и так это сделает, если я больше не увижу Катарину!

Не знаю, откуда во мне эта смелость взялась. Я сделала глубокий вдох и решительно вышла из кабинета. Оказалась в каком-то коридоре. Не зная, куда идти, начала бродить по дому. А потом меня словно током шибануло: меня же никто не держит здесь. Значит, я могу уйти!

Через минут десять я нашла выход из дома. Я застыла перед дверью. Может, все таки попытаться поговорить с Исайей? Заставить себя услышать?

Он не станет слушать.

Я знаю это точно, не знаю откуда, но внутри такая уверенность в этом. Я видела это по его взгляду, поведению, словам. Он не хочет ничего слышать. Мужчина погряз в своем горе. Ему нужны виновники.

Пусть ненавидит. Плевать.

Я поворачиваю ручку и выхожу на улицу. На дворе ночь и очень прохладно, несмотря на то, что сейчас лето. Я спускаюсь по ступеням и думаю, где нахожусь и в какую сторону идти. Мне нужно дойти до ближайшего дома и попросить о помощи. Мне обязательно помогут.

Босыми ногами ступаю по траве, а по телу бегут мурашки страха. Я думаю, как все хорошо получилось, я никого не встретила, никто меня не останавливает… А потом я застываю, словно статуя. До меня доходит, почему никто меня не останавливает.

Медленно поворачиваюсь и вижу недалеко от себя четырех огромных собак. Они рычат и скалятся, готовые в любой момент сорваться с места. Сердце просто перестает биться от страха. Они меня загрызут, разорвут на части. Вот почему по периметру нет охраны.

Ноги становятся ватными. Я делаю осторожный шаг назад.

– Тише-тише, – говорю собакам.

Они рычат все громче, и тогда я делаю то, что никогда нельзя делать.

Бегу.

От ужаса я ничего перед собой не вижу, мне кажется, что я чувствую дыхание животных на своей коже. Я практически чувствую, как они впиваются зубами в мою плоть.

И тут я вижу перед собой железный вольер. Одна из собак хватает меня за ткань футболки, слышится треск ткани, я кричу. Не знаю, как я не упала. Мне удалось забежать внутрь и закрыть за собой дверь. Я отхожу как можно дальше и падаю на пол, пытаюсь отдышаться. Собаки гавкают, рычат, лапами становятся на сетку.

Я оглядываюсь вокруг и понимаю, что заперта в ловушке. Это будка собак. Здесь миска с водой, какие-то тряпки на полу и стойкий запах псины. Меня начинает мутить.

Паника немного отступает, и у меня начинается истерика. Не день, а сплошной непрекращающийся кошмар. Я больше не выдержу… Господи, спаси и сохрани.

Не знаю, сколько проходит времени, собаки замолчали, но никуда не ушли. Я понимаю, что не могу здесь остаться на ночь, мне нужна помощь. Я поднимаюсь на ноги, собаки становятся следом.

– Помогите! – кричу я во всю силу легких. – Спасите! Я в вольере! Умоляю!

Я кричу, и кричу, и кричу, но всем пофиг на мои мольбы. Никто не придет. Я падаю обратно без сил. Ложусь на холодный пол в позе эмбриона и пытаюсь не сойти с ума. Я хочу есть, пить, хочу к своей малышке…

Исайя же увидит, что меня нет, и придет за мной, правда? Как бы он меня не ненавидел, я же живой человек! Никогда бы не подумала, что буду мечтать, чтобы Исайя Иманов нашел меня как можно быстрее и спас.

Я лежала и смотрела на звезды, время шло, за мной никто так и не пришел, я сама не заметила, как провалилась в тревожный сон.

Проснулась рывком. Я чувствовала чье-то присутствие. Я открыла глаза и не могла понять, где нахожусь. Воспоминания, словно торнадо, напомнили об ужасах вчерашнего дня.

Небо было предрассветным, уже все хорошо было видно. Я посмотрела вниз на себя, футболка задралась на талии, оголяя ноги и бедра, я тут же ее поправила и села. Посмотрела на вход в вольер, там стоял Исайя, курил.

– Может, посадить тебя на цепь? – спросил, затягиваясь никотином.

– Может, тебе пойти на хрен? – огрызаюсь я.

– Выходи, – открывает дверцу.

Я поднимаюсь на ноги и задерживаю дыхание, когда вижу, что у его ног лежат собаки. Смотрю на них с ужасом.

– Они не тронут.

Я ему не верю! Но выбора у меня нет, он больше предлагать выйти не будет, оставит здесь. Я собираю в кулак все свое мужество и выхожу из вольера.

Подхожу к Иманову, и внутри такая ненависть и обида. Эти чувства раздирают меня изнутри. Сама не отдаю себе отчета, что собираюсь сделать, и бью его по лицу. Руку тут же простреливает болью. Я уверена, что причинила себе больший вред, чем ему. Но я ухмыляюсь, когда вижу, что на его коже красный след от удара.

Он стискивает челюсти и шагает ко мне.

Убьет.

На его скулах играют желваки, а ноздри раздуваются, как у хищника, в глазах обещание боли и страданий.

– Иди в дом, – цедит сквозь зубы.

– Не пойду я в этот чертов дома! Ты не заставишь!

Смотрим друг другу в глаза. Никто не хочет уступать.

А потом… Потом я сама срываюсь с места и бегу к дому.

Глава 7

Лера

Я бегу так быстро, как только могу. И сейчас мне пофиг на все. Если встречу по дороге собаку, которая попытается меня замедлить, дам ей бой.

Мне же не показалось?..

Краем глаза замечаю, что на улице стоят люди, видимо, охрана. Я уже рядом со ступенями и вижу Катарину. Малышка заходится рыданиями, кричит и пытается слезть с рук. Ее держит какая-то женщина.

– Тише! Хватит кричать, замолчи ты уже! – грубо говорит, а потом шлепает ее по попе.

И у меня в мозгу происходит короткое замыкание. Я забегаю вверх по ступеням и забираю своего ребенка из рук этой убогой.

– Ты кто такая? – визжит женщина.

А я на нее не обращаю никакого внимания.

– Мама, – всхлипывает ребенок и обнимает меня крепко-крепко за шею.

Я чувствую, как ее тельце трясется от рыданий. У меня у самой слезы на глазах. Я прижимаю ее в ответ, целую, вдыхаю любимый запах.

– Моя хорошая, моя любимая девочка, – воркую я. – Я здесь, я с тобой, все хорошо.

Рина плачет еще сильнее, у нее истерика.

– Ты кто такая, я спрашиваю?!

Я ее просто игнорирую, захожу с малышкой в дом и сажусь в ближайшее кресло.

– Моя маленькая, я так тебя люблю, – целую щечки. – Я так скучала по тебе. Я больше никогда тебя не оставлю. Все хорошо, все хорошо, – укачивала малышку.

А у самой столько мыслей в голове.

Как Рина оказалась здесь? Вчера она уже была в этом доме? Почему Исайя сказал, что я ее больше не увижу? Он собрался ее куда-то вывезти? Или меня? Я не позволю! Только через мой труп! Что за извращенную игру он ведет? В нем осталось хоть что-то человеческое?!

– Вот! Она! – снова слышу, как говорит эта женщина.

Рина вздрагивает и поджимает губки.

– Лера, отдай ребенка Малике, – говорит Иманов.

– Нет.

– Это была не просьба.

– Мне плевать, что это было. Я не отдам ребенка ей.

Смотрю только на Исайю. Его губы превращаются в тонкую линию. Сейчас ему совершенно не нравится мое неповиновение.

– Я сказал… – шагает ко мне.

Рина снова начинает плакать, он отступает и с силой проводит по лицу.

– Пусть она замолчит, – цедит сквозь стиснутые зубы.

Мне хочется расцарапать ему рожу. Какой ублюдок.

– Нам нужна комната. И покажи, где кухня, – спокойно говорю я, но сама далека от этого состояния.

– Пойдем, – говорит мужчина.

Я встаю, вместе с Риной и иду за ее отцом.

Он ни разу не посмотрел на девочку. Неужели ему все равно? Я не понимаю… Да, у него горе, он потерял жену, но и малышка потеряла мать! А получается, что и отца…

Я хочу задать столько вопросов, да просто по-человечески поговорить. Не по душам, нет, мне нафиг не нужна его душа! Я хочу поговорить о Катарине и о том, как сделать для нее самые комфортные условия.

– Ты привез ее сюда еще вчера? – спрашиваю спокойным тоном, глажу малышку по спине.

– Да.

– Почему мне не сказал? Я с ума чуть не сошла.

– Мне кажется, ты нах*р забылась, – повышает голос, Рина вздрагивает.

– Не рычи, – говорю я. – Ты ее пугаешь. Она не привыкла к мужчинам.

– Только к твоему у*бищному мальчику?

Я и думать забыла об Андрее. Что с ним? Он… жив? Надеюсь, что да. Каким бы ублюдком ни был, он не заслуживает смерти.

Я ничего не отвечаю, следую за мужчиной.

Рине надоело сидеть на руках, она пытается слезть.

– Отпусти меня! – говорит малая.

Я ставлю ее на пол, и она начинает топать рядом, с любопытством осматривая все вокруг.

Впереди лестница, Исайя перепрыгивает сразу через три ступеньки, а я понимаю, что мы на лестницу потратим очень много времени.

– Подожди, пожалуйста, – прошу Иманова.

Он останавливается и смотрит на меня таким взглядом, словно хочет убить. Наверное, так оно и есть.

– Возьми ее на руки.

– Нет, она хочет сама забраться по лестнице, – говорю, страхуя малышку.

Я вижу, как на лбу Иманова начинается пульсировать венка. Плевать.

– Один, – считаю, когда Рина забирается на первую ступеньку. – Молодец! Два! Какая ты умничка.

Мы доходим до двенадцатой ступеньки, Рина останавливается.

– Хочу кушать, – заявляет мадам.

– Нам нужно на кухню, – говорю Исайе.

– Ты сказала, что вам нужна комната, – злится он.

– А теперь ребенок хочет кушать.

Он точно меня придушит.

Теперь Иманов ждет, пока мы спустимся с лестницы. Спина меня просто убивает, очень тяжело постоянно находиться в полусогнутом состоянии. Мы топаем в другой конец дома.

– Я могу воспользоваться холодильником? – спрашиваю я.

– Делай что хочешь.

Здесь ничего не оборудовано для ребенка. Я даже не знаю, где Рина будет кушать, здесь высокие барные стулья. Ладно, разберемся по ходу.

Я достаю из холодильника яйца и делаю омлет. Катарина очень избирательная, она есть только определенную еду, если будет не так, то она может отказаться кушать.

Пока готовлю, спиной чувствую прожигающий взгляд. Пусть смотрит. Бесит.

Боже, мне бы помыться. Кажется, я вся провоняла этими псинами.

Я выкладываю яйца на тарелку, а сверху украшаю улыбающейся мордочкой из огурца.

Ставлю тарелку на стол и туда же сажаю Рину, больше некуда! Буду следить за ней.

– Нужно купить специальный стул для ребенка.

– Этим всем займется Малика.

– Она к ребенку не подойдет. Еще раз ее увижу и придушу, – говорю спокойно и с улыбкой, чтобы не расстроить Катарину.

– Ты, блть, кто такая, чтобы условия мне ставить? Мне кажется, ты забыла, что ты моя собственность. Я верну тебя обратно в будку, может, хоть немного поумнеешь.

Я понимаю, что его ломает. Если бы не Рина, он бы просто разорвал меня в клочья. Малышка как некий буфер.

Я смотрю на нее и на Исайю и не могу не отметить, что они очень похожи. Неужели у него внутри ничего не ёкает? Неужели его сердце настолько черное?

Я собираюсь ему ответить, но меня отвлекает малышка.

– Смотри, – говорит она по-детски. – Мама, смотри, киса! – показывает на тарелку, где из еды она сделала подобие кошки.

Температура на кухне меняется. Кожа покрывается мурашками, которые осколками больно впиваются в плоть. Я медленно поднимаю глаза к Исайе, он превратился в статую. Его поза напряжена, кажется, что сейчас его просто разорвет на ошметки.

Его дочь назвала меня мамой.

Он этого не простит.

Глава 8

Лера

В первую секунду я пугаюсь. До дрожи в коленях. Мне действительно кажется, что он меня задушит.

А потом я думаю, что ни в чем не виновата! Я отдала Катарине всю любовь и заботу, на которые способна. Ребенку нужны родители. Его не было рядом. Пусть теперь не смотрит так.

– Киса, – хрипло отвечаю. – Очень красивая. Кушай, малышка.

Я на мужчину больше не смотрю, но его взгляд на себе ощущаю. Пусть смотрит.

Я болтаю с Риной. Я обожаю способность детей переключаться с плохого и быть такими солнышками. Девчушка кушает долго и очень грязно, вся заляпалась. Я смеюсь, пока вытираю остатки завтрака с ее щек.

– Идем, – Катарина тянет ко мне руки, чтобы я спустила ее со стола.

Девочка с самого детства очень любопытная и активная. Я помню, как рос Мишка, мне кажется, с ним меньше хлопот было. А у Рины же такое шило в попе, просто ни минуты покоя.

Малышка принялась изучать новое место, признаюсь, я тоже. Дом просторный, в стиле минимализм. Никаких лишних деталей. Все в темных тонах.

Не знаю, сколько мы так ходили, но я устала жутко. Мы снова оказались на лестнице и поднялись наверх. Исайя молча следовал за нами. Мужчина вышел вперед и толкнул одну из дверей, отошел подальше, чтобы Рина вошла внутрь. Малышка завизжала и начала хлопать в ладоши.

– Мама, смотри, сколько игрушек! – коверкая буквы сказала девочка.

– Ух ты. Какие красивые. Идешь играть? – спросила я.

– Да!

Катарина, словно маленькое торнадо, забежала внутрь и начала трогать все, до чего могла дотянуться.

Я была поражена тем, что Иманов подготовил комнату для девочки за такое короткое время. Может, не такой он и плохой?

Комната была в стиле Барби, вся в розовых тонах. Мечта любой принцессы. Я тоже шагнула внутрь, а потом обернулась к Исайе.

– Катарина через несколько часов ляжет спать, я бы хотела поговорить с тобой.

– Найдешь меня в конце коридора в кабинете, – кивнул Иманов.

– Хорошо.

Он еще раз пристально посмотрел на меня и ушел. Я шумно выдохнула и закрыла дверь. Мне нужна хоть иллюзия личного пространства.

Я открыла шкаф и обнаружила полки, забитые вещами! Здесь чего только не было. Причем вещи разных размеров от 0+ до 14+. Я довольно худенькая, поэтому я взяла себе вещи из шкафа. А за другой дверью была ванная комната!

– Рина, идем купаться? – спросила я, обычно малая любит купаться, но не сегодня.

У нее столько игрушек, что она даже внимания на меня не обратила. Я занервничала. Если бы мы были дома, то я могла бы ее оставить одну на пять минут. Дома все было безопасным. Но здесь…

Я подошла к двери и закрыла на замок, проверила, чтобы нигде не было опасных предметов и острых углов. Все было безопасно.

– Я пойду в душ, хорошо? Если что, придешь ко мне.

Рина, не отрываясь от единорога, кивнула мне.

Я быстро забежала в ванную и сняла с себя одежду. Как от меня воняет. Вещи тут же отправились в мусорное ведро, а я шагнула под горячие струи воды. Здесь были разнообразные баночки с детскими шампунями и гелями. Я взяла первый попавшийся и с остервенением стала намыливать кожу и волосы. Теперь я буду пахнуть, как фея.

Я уже привыкла купаться за несколько минут. Вылезла из душа и надела на себя трусики, что нашла в шкафу, и белый сарафан, он оказался мне как раз, только тесноват в груди. Лифчика не было, поэтому я надела еще и кроп-топ с рукавами сверху.

До обеденного сна Рина с восторгом показывала свои игрушки, мы много играли и смеялись. Как я ее люблю, она мое маленькое сокровище.

Малышка уже терла глазки, пора спать. Я легла с ней на кровать и стала гладить по спине. Малышка быстро уснула. Столько событий, что силы закончились.

До этого я в столе нашла блокнот и фломастеры, написала список вещей, которые нам понадобятся. Я решительно настроена остаться вместе с Риной. Я понимаю, что он не даст, но я буду бороться до конца.

Убедившись, что ребенок спит, я осторожно встала с кровати и вышла из комнаты.

У меня тряслись поджилки, когда я подошла к кабинету. Сделала глубокий вдох и без стука вошла внутрь.

Исайя сидел за огромным массивным столом и смотрел на меня исподлобья. Я подошла к столу и положила на него листочек со своими “требованиями”. Он даже не взглянул на него.

– Здесь все, что Катарине понадобится. Нужно приобрести как можно скорее.

– Малика будет постоянно с вами, как только ребенок привыкнет к ней, ты покинешь этот дом, – говорит он.

А меня словно кипятком облили. Я смотрю на него в шоке.

– Нет. Она привыкла ко мне, мы всегда были вместе.

– Это не обсуждается. Я не хочу тебя видеть, ты мне противна, ты даже не представляешь, сколько усилий я прикладываю, чтобы не задушить тебя.

И я взрываюсь.

– Да мне пох*р на твои чувства! Ты чертов эгоист! Ты можешь хоть раз о дочери подумать? Поставить ее спокойствие и чувства на первое место? Ты же ничего не знаешь! Ты просто слабак! Только слабаки бросают своих детей, – я замолкаю, тяжело дышу.

Исайя резко поднимается с кресла и идет на меня, я пячусь назад. В его взгляде такая чернота, пробирает до самых костей.

Придушит, мелькает мысль.

Упираюсь спиной в стену, он нависает надо мной. Тяну воздух носом, и его запах наполняет легкие. Он пахнет опасностью, безумием и горем.

– Что, ударишь? – голос трясется, смотрю ему в глаза. – Бей. Ты же все уже решил, да? И знаешь, что для Катарины лучше. Ты же “папа”.

Он вздрагивает, словно от пощечины.

– Я… – начинаю говорить, но Иса накрывает мой рот своей огромной ладонью.

– Заткнись, блть, – говорит холодно. – Еще слово, и я посажу тебя на цепь вместо собаки.

Я замолкаю, потому что посадит.

Дышу тяжело, рвано.

Между нами такое напряжение, воздух электризуется и коротит. Я хочу оттолкнуть его от себя, ударить! Но стою спокойно, словно завороженная. Выдыхаю ему в руку, во рту пересохло, и я неосознанно облизываю свои губы и языком провожу по его ладони. На кончике языка вкус его кожи. Мне хочется еще раз высунуть язык и исследовать каждую линию.

Чувствую, как грудь тяжелеет, а соски становятся твердыми.

Кожа покрывается мурашками, мне хочется сжать ноги вместе.

Исайя медленно наклоняется ко мне.

Глава 9

Лера

Я замерла и ждала…

Чего? Самой страшно признаться.

Исайя так близко, что дух захватывает.

И глаза не бездушные, нет. В них столько эмоций. Они такие глубокие, тягучие, затягивают. И взгляд этот оценивающий, раздевающий, от которого кожа дымится и плавится.

Сжал за плечи со все силы, мне пришлось на носочки встать. Чувствую его дыхание на своем лице. Меня начинает бить мелкая дрожь. Я смотрела его сильную шею, на белую футболку, скулы, губы… Мне до одури хотелось прикоснуться к нему. Я гадала, какой его кожа будет на ощупь? А если провести по ней языком? Зарыться пальцами в волосы.

В моих мыслях жесткое порно. Дикий голод и нереальное влечение.

Я даже не знаю, чего хочу больше: чтобы он меня поцеловал или расцарапать ему лицо.

Боже, боже, боже…

Иманов моргает, и в глазах снова злость. Момент разрушен. Он буквально отталкивает меня вбок от себя, я едва не падаю. Сжимает кулаки, тяжело дышит. Я тоже с трудом вдыхаю в себя воздух. Держусь за стену и пытаюсь в себя прийти.

– Пошла вон отсюда, – рычит он.

Дважды повторять не надо.

Я открываю дверь и просто пулей бегу в детскую, закрываю дверь на ключ, словно это может помочь. Спиной к двери прислоняюсь, а ладони прикладываю к груди, где бешено стучит сердце.

Что это сейчас было? Наваждение какое-то, не иначе. Как еще объяснить эту странную реакцию? Я же его ненавижу! Как я могу его хотеть? Это просто стресс…

Я пыталась себя уговорить, что это просто стресс или что-то такое, но по влаге между ног я понимала, что влипла. Я не хочу его хотеть. Только не Исайю. Это насмешка судьбы.

Я отошла от двери и легла на кровать рядом с Риной. Я сделаю вид, что ничего не было. Я беззвучно засмеялась. Ничего и не было! Я себе напридумывала что-то. Какая же дура, с ума сойти.

Катарина заворочалась во сне и обняла мою руку. Мое сердце тут же наполнилось нежностью к этой малышке. Мысли о ее отце отошли на второй план. Девочка смешко причмокнула губами, я не удержалась, поцеловала ее в лобик. А потом сама не заметила, как уснула.

Малая проснулась и сразу же начала меня будить. Я открыла глаза и немного поиграла с ней в кровати. Обожаю эти моменты, когда она просыпается, столько любви в ней после сна. Но длится это недолго, Катарина находит более важные дела, чем обнимашки со мной. Она снова пошла проверять свои игрушки, а я поняла, что безумно хочу кушать. Я не ела больше суток. По моим ощущениям, мы спали часа три, значит, и малышке скоро кушать.