Дама в инвалидной коляске

Живу пустоцветом давно я.

Засохла без солнца,

увяла без сна и покоя…

А он её не замечал, упивался собственной красотой, вовсю нарциссировал – вернее, пионил.

– Иди себе дальше, о Валя!

Тебя я не знаю.

Я солнцем обласкан,

Цвету для него и блистаю…

Валя была тайно влюблена в студента престижного вуза, которому на заказ ушивала батистовую сорочку. И однажды судьба свела студента и белошвейку. Семечко ромашки ведь тоже занёс ветер, а потом то ли садовник не заметил, то ли пожалел.

Его можно было отнести к подвиду млекопитающих «мажор обыкновенный». Он бы и не заметил Валю – заметили друзья и открыли ему глаза. И сказали что-то вроде:

– Бессердечный п… рас! Девушка чахнет, мучается, сходит с ума. Прохлопаешь ушами – другой вместо тебя развернёт фантик, слизнёт первую сладость, с плотоядным хрустом разгрызёт леденчик. Знаешь, почём торгуется на даркнете невинность – не штопанная сто пятьдесят раз, а настоящая?! А у твоей дурнушки на прыщавом целомудренном лбу аршинными буквами выбито: ДЕВСТВЕННИЦА.

– Да она мне не нравится, – отбивался он. Его не слушали:

– Нравится – не нравится – перенравится – слюбится. Значит, так: устраиваем впис на нашей квартире. Из жалкой, рефлексирующей девушки ты делаешь уверенную женщину, полноценного члена общества. С тебя ящик мартини, бро.

***

Вот людям задают вопрос: какой был самый счастливый день в вашей жизни? Они закрывают глаза, погружаются в дебри памяти, добросовестно перебирают. Что тут перебирать: для Вали это был день, когда позвонил он.

В известном фильме с зажатой героиней один-единственный звонок делает чудо. Из серой мышки она преображается в принцессу, пушинкой летит на свидание. Вся улица устремляет на неё взоры, и какой-то парень шутя выбрасывает руку, как невод, пытаясь «зачерпнуть» очаровательного бесёнка.

Нынче тому парню, чего поди, пришили бы статью за домогательство, нарушение личного пространства, за харассмент и ещё Бог знает за что. В те же годы невинные уличные приставания были лучшим комплиментом и знаком внимания, которых так не хватает современным девам. Говорят же: лучшее зеркало – это мужские глаза.

Вот и Валюша мчалась по указанному адресу, её оттопыренные ушки алели огоньками сквозь чисто вымытые волосы, и она как магнитик притягивала взгляды и улыбки. Лифт не работал, взлетела на шестой этаж, отдышалась, пригладила волосы, позвонила – и застыла на пороге. На неё из-за накрытого стола смотрело пять пар мужских глаз. Её окружили, подхватили, галантно усаживали:

– Дорогая, мы тут для поддержки штанов вашего избранника. Он трусоватый парень и без нас ни за что не решился бы на тет-а-тет. Сейчас мы быстренько приручим этого дикаря, этого бурбона – и испаримся, растаем, улетучимся, аки тати в нощи, оставив вас в сладостном одиночестве. Какую девушку заполучил, у, злодей! А пока – игристое за встречу!

– Что вы, я не пью. В жизни в рот не брала…

– Какая прелесть, вы слышали: в рот не брала. Всё впереди, милая, всё впереди.

Ладно, она сделает глоток – чтобы отвязаться, чтобы они поскорее ушли, унеся с собой сальности и липкую тревогу.

– Один глоточек, разумеется, о чём речь? Пей до дна, пей до дна!

Потом Валя уже не понимала, как бокал снова и снова наполнялся вкусными кусачими пузырьками, и со всех сторон тянулись к ней чёрные, перепачканные шоколадом, по-детски жадные рты. Она порывалась встать, плакала, смеялась, слабо отбивалась, выскальзывала из кольца жарких рук, искала взглядом своего студента…

Наконец, компания удалилась на кухню, плотно закрыв за собой дверь и предварительно выразив неблагодарному и недостойному другу вселенскую чёрную зависть и страстное желание оказаться на его месте. У неё не было сил сопротивляться – и между ними на залитом вином липком диване – совсем не так, как мечталось – произошло Ужасное и Прекрасное, через что проходят все девушки.

Потом он пошёл в ванну. Долго стоял под горячими струями, когда в дверь заколотили, крикнув, что он не в общественной бане, чтобы размываться и занимать тазик, что тут, между прочим, не он один. У протиснувшегося приятеля было перевёрнутое выражение лица.

Выйдя, он увидел в полутьме странно запрокинутую Валину голову на подушке. Всё виделось странным и размытым. Её глаза смотрели сквозь него, как на пустое место. Над нею, опираясь на руки, прилежно и сосредоточенно, как на уроке физкультуры, сдавал норматив на отжимание полуголый приятель.

Остальные толпились вокруг, молчаливые, как в очереди к стоматологу. Или будто пристально считали количество отжиманий. Он попятился и исчез в кухне.

Легче зайчику вырваться из зубов стаи, возбуждённой кровью и парной плотью – но ей удалось. Простонала сквозь зубы, что её тошнит, и кинулась на балкон. Вскочила на перила – и исчезла пушинкой. Деревья смягчили падение.

Дали сроки всем – максимально мягкие, как у нас принято. Все они были сынки – тех, кого надо сынки. Начались апелляции, повторные экспертизы, пересмотры по вновь открывшимся обстоятельствам. Добровольно-не добровольно, трезвая-не трезвая, провоцировала – не провоцировала… Он навестил Валю в больнице, прикованную к постели. Она сказала, как плюнула:

– Доволен, получил право первой ночи? Будь ты проклят! Пусть каждый глоток воздуха станет для тебя глотком раскалённого олова.

Так говорили героини романов, и это было единственное, что воплотилось из девичьих грёз.

***

В дамский коллектив вип-клуба органично влилась дама из ведомственного санатория. И дополнила историю новыми деталями.

Оказывается, тогда студент в кухне лихорадочно с грохотом рылся в шкафах. И нашёл то, что искал. Хозяйка, в целях предосторожности, прятала режущие, колющие предметы, а про топорик для мяса забыла. Его судили за покушение на убийство и нанесение травм средней тяжести – он сидел от звонка до звонка.

«Девушка поступила мудро: кто ещё выносил бы за ней горшки? С другой стороны, постоянно жить в жгучей ненависти, как в том раскалённом олове», – размышляла ведомственная дама, возвращаясь в номер.

И у лифта стала свидетелем сцены: думая, что их никто не видит, колясочница с мужем грубо и жадно целовались, и не могли остановиться – как весь день умиравшие от жажды люди, наконец, дорвались и не в силах отлепить пересохших губ от сосуда с прохладной водой – отнюдь не с раскалённым оловом. И стремительно скрылись за дверью номера, он успел выставить табличку: «Не беспокоить».

Дама покачала головой. Всё-таки жизнь – и правда, есть вечный конфликт, причудливое соединение не соединяемого. Души и тела, тьмы и света, Бога и Сатаны, добра и зла. Где от любви и ненависти, как известно, один шаг. И наоборот.

МАРАЗМ И СОЛНЦЕ, ДЕНЬ ЧУДЕСНЫЙ!

Ну, ещё не совсем день. Зимнее ленивое солнце встаёт поздно, вальяжно. Как бы раздумывает: «Вставать – не вставать? А не то – завалиться, дремать дальше, укутавшись в синюю дымчатую кисею…»

Зато небо! От востока к западу – самых разных, неуловимо сливающихся оттенков: чернильного, фиалкового, зеленоватого, бирюзового, оранжевого… И – морозно-алый узкий поясок там, где предполагается восход солнца. Будто на огромной палитре художник-растяпа разлил жидкую радугу. Или – взмахом кисти заставил замереть, застыть северное сияние.

***

– Маразм и солнце, день чудесный!

Ещё ты дремлешь, друг безвестный?

Ни свет ни заря, телефонный звонок. Поприветствовав меня должным образом, моя подруга Маша, поэтесса и блогер (уж она, в отличие от меня, известна!), бесцеремонно и многословно напоминает:

– Надеюсь, дружок Альцгеймер всего лишь изредка ночует у тебя и ничего, кроме челюстей в стакане и газоотводной трубки, пока в твоей квартире не держит? Ты не забыла, что сегодня мой поэтический вечер? Жду к четырём. Да, прихвати пенку для волос: у меня закончилась.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.