скачать книгу бесплатно
И новенькие телогреечки —
Мои пелёночки.
Довольствовался, жил по правилам,
Сменяя литургию всенощной,
Давясь просвирою, отравленной
Солёной немощью.
Осанной вечного спасения
Сияет трон Царя небесного.
Закон земного тяготения —
Затея бесова.
И вниз склоняются и колются
Под этой тяжестью подсолнухи,
И на коленях чёрту молятся
Земные олухи.
Дорешено всё, подытожено,
И не дождаться воскресения.
А рядом под ногами сложено
Моё спасение.
1981
Я – тупиковая ветвь эволюции
Я – тупиковая ветвь эволюции,
Вроде затона у быстрой реки.
Не орошу я ночною поллюцией
Будущей жизни живые ростки.
Бурей рождённые мне не товарищи,
В патриархальный меня тянет лес.
Видно порядком набил мне седалище
Велосипед под названьем прогресс.
Мне бездорожье родного отечества —
Лишь шаловливый природы каприз.
Не одному мне – всему человечеству
На мирозданья ухабах трястись.
Всё очевидней дороги сужение
С односторонним движеньем вперёд.
Дух отрицания и отрешения
Сосредоточиться мне не даёт
На бесконечном педалей вращении.
В дереве жизни сомнения червь
Точит кору и плоды просвещения.
Стонет моя тупиковая ветвь.
Не сожалея о том, что растеряно
(Сколько ещё растерять предстоит),
Я как мужик, что взобравшись на дерево,
Пилит тот сук, на котором сидит.
Муть, принесённую с дальнего берега,
Не принимает моя голова.
И аллергеном звучат для аллергика
Обыкновенные прежде слова.
Эти слова для меня как ругательства —
Брэнд и реклама, товар и продукт.
Маркетинг – чистой воды вымогательство,
А маркетолог – мошенник и плут.
Капитализм – светлый путь человечества,
Слабых выносят ногами вперёд.
Но оказавшись в отстойнике вечности,
Разницы нет, кто кого понесёт.
Очень конкретны мои обвинения
И обоснованы в мире идей,
Ведь суета – это тоже движение.
Жить мне приходится в гуще людей
Очень подвижных, живых, созидательных
В части особой – валять дурака,
Неповторимых и очаровательных.
Ну, а без женщин так просто тоска.
В стае, где гуси свинье не товарищи,
Белой вороной прослыть не хочу,
И, несмотря на больное седалище,
Круче крутого педали кручу.
Ну, а покуда ночные поллюции
Всех продолжают кропить наугад —
Не тупикова моя эволюция,
Сам я для жизни такой туповат.
Здесь воздух как стекло прозрачен
Здесь воздух как стекло прозрачен
И струною звенит…
И хоть невзрачен вид
Того, что стариною,
Считай, уж сволокло в небытиё —
Как я люблю предание моё!
Его ключи сливаются в истоки
Реки Забвения, где память – островок.
Всё в нём —
Мечты, дерзания, пределы, вехи, сроки…
Наследье прошлого – бессмертия залог.
Смотритель стар, маяк почти разрушен,
В него стучится времени прибой…
Века минувшие свою имеют душу,
Как женщины, что брошены тобой.
Я не знаю как вас,
а меня красота не боится
Я не знаю как вас, а меня красота не боится
На полях среднерусской до боли родной полосы.
Вот ещё одна бабочка рядом со мною кружится,
Грациозно садясь на мои выходные трусы.
Яркий цвет лепестков городской суетой не загажен
И опасен для женских сердец, как ночная свеча.
Впрочем, гостья моя, может статься, не бабочка даже,
А самец бабочковый, иначе сказать, бабычар.
На свои телеса допущу я его без опаски,
Дам почувствовать силу и власть над притихшим собой.
У природы живой, слава Богу, естественны краски
И совсем не двусмысленный цвет у небес голубой.
Я не знаю как вас, а меня красота не боится.
Да и сам, господа, я природной красы не бегу.
Комары меня любят и чтят, как родного кормильца.
А напрасно, ребята, ведь я и прихлопнуть могу.
Тащишь в дом для семьи иль один пропиваешь получку —
Всех самцовых похожий, друзья, ожидает конец.
За прекрасную даму, но слишком кусачую штучку
Погибает не в меру горячий комар-красамец.
Так и мы, на свету беззаботнейшие нечестивцы,
Но в беззвёздную ночь в темноту проглядели глаза.
И взирая на наши прекрасные добрые лица,
Дай нам Бог, чтоб один небожитель другому сказал:
Я не знаю как вас, а меня красота не боится.
Вот ещё на мой ноготь большой опустился стервец,
Силой челюстей и дерзновеньем досужим кичится —
Но каков красавец и к тому же Творенья венец.
Всяк порхает, жужжит, налетает, кусается, гложет,
О пощаде пищит, прочь летит со всех крыл, со всех ног.
Всё прекрасно, что создано в мире по прихоти Божьей,
И кто это поймёт – сам, наверно, немножечко Бог.
Меня ребята слёзно не просили
Перед друзьями я за всё в ответе,
За их несостоявшийся итог,
За то, что их на этом белом свете
Бог не призрел и дьявол не помог.
За то, что в этом мире изобилья
Им не нашлось достойного житья.
А было им отпущено извилин
Отнюдь не меньше, чем имею я.
Какая блажь друзей остановила
Вглубь зарываться или кверху лезть —
Боязнь на грабли наступить, на вилы,
Тщеславие, презрение, болезнь?
А может быть, достоинство и честность
Или какой ещё от Бога дар
Им путь закрыл взлететь до поднебесья
И ввергнул их в наш будничный кошмар?
Один ушёл, пустой стакан отставил,
Открыл окно и водку не допил,
Но за собою не захлопнул ставни
И выпал в мрак – знать, свет ему не мил.
Другой, по жизни ставя на удачу,
Хотел признать её императив,
Но прячется затворником на даче,
Охоту за удачей прекратив.
А третий, Бонапарт без треуголки,
Мотается по свету, керосин
Сжигает самолётный, а что толку,
Что сам себе один он господин?
Красавец-лайнер в небе затерялся,
А он к иллюминатору прирос,
Как будто из салона бизнес-класса
Жар-птицу можно ухватить за хвост.
Друзей перебирая галерею,
Я понимаю, что сгустилась ночь.
За каждого из них душой болея,
Им не могу уже ничем помочь.
