Комиссар госбезопасности.

Фильм обоим понравился, тем более что все происходило в Одессе, которая каждому по-своему была дорога. Когда он закончился и, обсуждая картину, вышли из фойе, нежаркое солнце клонилось к западу. До заката гуляли по Гимназической набережной, любуясь рекой и беседуя о разном, а когда стало смеркаться, проводил Эмму домой. Она жила с мамой и сестрами на улице Платова, в получасе ходу от управления.

Попрощались во дворе дома, Элла, простучав каблучками, исчезла в подъезде, а Павел закурил и неспешно пошел обратно, находясь под впечатлением от встречи.

Утром, предупредив начальника, направился в обслуживаемую им колонию. Она находилась под Харьковом, официально именовалась Коммуной имени Дзержинского, и руководил ею интересный человек по фамилии Макаренко.

Ранее он трудился в наркомпросе,* где разработал новую систему воспитания безнадзорных детей, успешно внедрив в аналогичной колонии под Полтавой. Однако наркоматовские бюрократы признали ее вредной, став преследовать новатора, с чем не согласился председатель республиканского ОГПУ Балицкий. Он взял Макаренко к себе, назначив заведующим одной из колоний, патронируемой чекистами.

В ней было девяносто воспитанников в прошлом беспризорников, воров и бандитов, не успевших попасть в «места не столь отдаленные». Главными воспитательным факторами были труд и полувоенная дисциплина.

Спустя час Судоплатов входил на территорию коммуны. Она была обширной, в несколько гектаров, с жилыми одноэтажными домами, учебными и производственными корпусами. По периметры росли деревья, внутри разбиты цветники и клумбы.

Направившись к административному зданию в центре, вошел внутрь и проследовал в кабинет заведующего. Навстречу из-за стола поднялся сухощавый мужчина в полувоенной форме и очках, – крепко пожали друг другу руки.

С первого дня знакомства оба пришлись друг другу по душе, между ними установились доверительные отношения. Тем более, что Судоплатов знал «предмет» поскольку сам когда-то беспризорничал

– Ну, как дела Антон Семенович, что нового? – уселся на предложенный стул.

– Дела идут, контора пишет, – улыбнулся заведующий. – А из новостей, неделю назад привезли из ДОПРа* трех ребят. Два спокойные, а третий бузит, сидит у меня под арестом.

– Так у вас же карцера нет! – рассмеялся Судоплатов.

– В подсобке сидит, определил ему трое суток.

– Интересно на него взглянуть.

Макаренко встав из- за стола прошел к двери, открыл и крикнул, – дежурный!

В коридоре простучали ботинки, возник лет семнадцати парень с нарукавной повязкой, – я здесь Антон Семенович!

– Приведи ко мне Гончарова.

– Есть (исчез), заведующий вернулся на место.

Через несколько минут дверь снова отворилась, порог переступил… Шкет.

При виде знакомого лица он открыл рот и, вынув из карманов руки, бросился навстречу, – Пашка!

Тот вскочил со стула, обнялись.

– Здорово, черт, – расчувствовался старый приятель. – Вот уж не думал тебя тут встретить.

– А я тебя, – держа за плечи, оглядывал его Судоплатов.

Шкет здорово подрос, был худым но крепким и с косой челкой. Одет был в мятый пиджак, широченные клеша и ботинки «джимми»*.

– Так. Ты чего бузишь? – спросил Павел.

– Не хочу одевать ихнее шматье (покосился на заведующего). Оно все одинаковое, как у малахольных.

– А чего еще не хочешь?

– Учиться и работать. От нее кони дохнут.

Все это время Макаренко молча наблюдал, поблескивая очками.

– Антон Семенович, – обернулся уполномоченный, – я возьму пока этого орла на беседу.

Тот не возражал, оба вышли в коридор и прошли в другой конец, где у Судоплатова было что-то вроде рабочего кабинета.

– Присаживайся, – кивнул на табуретку у стола, вслед за чем, сняв кожанку, повесил на крючок.

– О! Так ты теперь гепеушник? – уставился арестант на малиновые петлицы.

– Да, и обслуживаю коммуну, – уселся за стол напротив. – Ну а ты как здесь оказался? Как ребята?

– Меня определили сюда из ДОПРа, – вздохнул Шкет, – засыпался по мелкому. А насчет пацанов не знаю. Через месяц как ты ушел, лягавые* прошмонали катакомбы, нас повязали и распихали по детским домам. Я попал в Черкассы, оттуда подорвал* и уже второй год как в Харькове.

– Воруешь?

– Случается. Жить то на что-то надо (надул губы).

– Тебе сейчас сколько лет?

– Пятнадцать.

– Ну, так вот, через год стукнет шестнадцать, засыплешься и пойдешь ты брат по этапу. Оно тебе надо?

– Не,– пробурчал бывший приятель.

– Тогда мой тебе совет, – наклонился к нему Павел. – Кончай бузить и вперед, к новой жизни. В коммуне дают образование и профессию. А захочешь снова подорвать, черт с тобой. Но будет, как я сказал, плохо кончишь. Кстати, фамилия твоя, как теперь знаю Рубан. А имя?

– Юрка – потупил Шкет голову.

Они проговорили еще час, после чего расстались. Гончаров отправился отбывать арест, а Судоплатов снова зашел к заведующему.

– Ну и как профилактика? – поднял тот глаза от бумаг, которые просматривал.

– Все нормально, Антон Семенович, парень будет учиться и работать.

– А я в этом и не сомневался, – по-доброму прищурился заведующий.

Весь день уполномоченный провел в коммуне, где и пообедал, кормили там лучше, чем в столовой управления (имелся свой подхоз), а к вечеру вернулся в город, где предстояли встречи с агентурой.

Между тем дружба с Эммой продолжалась, чувства стали взаимными. Как и Павел, девушка материально помогала своей семье, оставшейся без отца, что и еще больше сблизило, у них были одинаковые взгляды на жизнь.

А еще Эмма отлично разбиралась в литературе с поэзией, музыке и драматургии, что требовалось по роду ее деятельности, имея множество знакомых в этих кругах.

Они побывали Оперетте, на творческом вечере Маяковского любившего навещать Харьков, а еще Павел впервые посетил театр. Там шла постановка «Ревизор» Гоголя, от которой он был в восторге.

Познакомила девушка Павла и со своими близкими знакомыми, в числе которых оказался первый секретарь ЦК ВКП(б) Украины Косиор с женой, у которых пара несколько раз побывала в гостях. Следующей весной они поженились, свадьба была большевистская без венчания в церкви и прошла в кругу родных Эммы и сослуживцев. Те подарили новобрачным граммофон, а еще трехтомник «Капитала» Маркса.

Несмотря на окончание гражданской войны и переходу к мирной жизни, обстановка на Украине оставалось сложной и, в первую очередь из-за националистического подполья, где первую скрипку играли анархисты, а именно – махновцы. Хотя это движение и было разгромлено, а идейный вождь бежал за границу, значительная часть гуляйполевцев* осталась на родине.

Здесь они создали нелегальную организацию «Набат», ставящей целью свержение советской власти, имевшую разветвленную сеть практически во всех губерниях. К подрывной деятельности переходили и анархисты, освобождавшиеся после заключения, в период Гражданской войны, а также отбывшие ссылку.

В этой связи ОГПУ республики выпустило совершенно секретный циркуляр «О махновцах». Там, говорилось, что «Махно возобновляет свои попытки идейного руководства над кулацкими элементами села», в связи с чем перед чекистами ставилась задача выявления бывших махновцев и осуществление контроля за ними, особенно в тех районах, где в период войны действовала революционная повстанческая армия Украины.

На этом направлении в той или иной мере был задействован весь оперативный состав без исключений.

Одним таким днем, в очередной раз навестив коммуну Дзержинского, Павел как обычно встретился с Гончаровым. Тот вполне освоился в новом коллективе, занялся учебой и осваивал профессию фрезеровщика. Их дружба продолжалась, он несколько раз бывал у Судоплатовых в гостях, они к тому времени поучили комнату в коммуналке.

Встретились они в цеху, во время перерыва, и Юрка предложил прогуляться на свежем воздухе – есть разговор. Прошли в березовую аллею неподалеку, сели на скамейку.

– Слышь, Паша, тут один из мастеров контра,– зыркнул по сторонам Гончаров.

– В смысле?

– Рассказывает старшим пацанам про Махно, мол, это герой и нужно быть на него похожим.

– Вот как? А что еще? – вскинул Павел бровь.

– После колонии, научив профессии, всех отправят в кацапию* работать на москалей.

– Как его зовут?

– Фоменко. Мордатый и с усами как у таракана.

– Значит так, Юра (положил руку на плечо). О нашем разговоре никому. Ты меня понял?

– Ага, – кивнул друг.– Могила.

В этот же вечер Судоплатов доложил о полученной информации Козельскому, мастера вяли в разработку, а спустя месяц негласно задержали. На допросах он показал, что является членом харьковской ячейки «Набата» выдав организаторов и явки.

После этого в городе прошли ряд арестов, махновская сеть в столице перестала существовать. Участников разработки поощрили, Судоплатов получил благодарность от республиканской Коллегии* ОГПУ. А спустя еще месяц его приняли в партию большевиков, Эмма вступила туда двумя годами раньше.

Она оказалась любящей и внимательной женой – в квартире царили тепло и уют, поздно возвращавшегося со службы мужа всегда ждал вкусный ужин. Кроме этого Эмма побудила Павла заняться изучением права в Харьковском государственном университете. Тот с интересом прослушал ряд лекций и даже сдал экзамен по экономической географии, но вскоре учебу пришлось оставить, на нее хронически не хватало времени. В короткие часы досуга пришлось заняться самообразованием – уголовным правом, психологией и криминалистикой.

За это время чета побывала в коротких отпусках, навестив сначала родителей Эммы, а затем Павлы. Незаметно летели годы.

Молодое пролетарское государство выходило из разрухи, строя фабрики и заводы, возрождая сельское хозяйство и организовывая колхозы. Все это шло по плану первой пятилетки, предусматривающему индустриализацию страны, на повестке дня стоял лозунг «догоним и перегоним Запад». На Украине вводилась в эксплуатацию первая очередь ДнепроГЭС, закладывалась Запорожсталь и Харьковский тракторный.

Не оставались в стороне и украинские чекисты. Остатки контрреволюционных банд и националистическое подполье были разгромлены, борьба с детской безнадзорностью шла успешно. Опекаемый Судоплатовым Юрка Гончаров выпустился из колонии и поступил на рабфак, а оттуда в Херсонскую мореходку.

В 1933 году председатель республиканского ОГПУ Балицкий был назначен заместителем Менжинского* и, переезжая в Москву, взял с собой нескольких работников.

В их числе был и Судоплатов.

Глава 5. Иностранный отдел. Разведчик-нелегал

На новом месте Павла назначили старшим инспектором управления кадров, курировавшим перемещение по службе и новые назначения в Иностранном отделе (закордонной разведке ОГПУ). Работа была для новая, пришлось больше работать с документами и общаться с руководством, в том числе начальником отдела Артузовым, начинавшем при Дзержинском.

Это был интеллигентный, средних лет человек, с университетским образованием, знавший несколько иностранных языков, ранее возглавлявший Контрразведывательный отдел. Там он провел ряд блестящих операций, в том числе «Трест» и «Синдикат-2», по ликвидации белоэмигрантского контрреволюционного подполья в СССР и аресту резидента британской разведки в Москве Сиднея Рейли.

Спустя несколько месяцев Артузов вызвал молодого сотрудника к себе.

– Как служится, товарищ Судоплатов? – спросил, предложив сесть.

– Спасибо товарищ начальник, все нормально.

– Насколько помню из личного дела, вы по национальности украинец?

– Наполовину – мама у меня русская.

– Оттуда же следует, что занимались ликвидацией петлюровщины и махновщины (продолжил начальник).

– Приходилось,– согласно кивнул головой Павел.

– В таком случае имеется предложение. Один из моих сотрудников работающих по линии украинской националистической эмиграции за рубежом увольняется по состоянию здоровья. Как вы смотрите на то, чтобы занять эту должность?

Сразу предупреждаю, работа ответственная и опасная. Возможны командировки за рубеж.

– Опасностей я не боюсь,– чуть помолчал Павел. – Вот только языков кроме русского с украинским не знаю (поднял на начальника глаза).

– Это дело наживное, – чуть улыбнулся тот. – Даю вам время подумать до следующего утра.

Домой Павел вернулся в противоречивых чувствах, что сразу же заметила жена.

Вскоре после мужа ее тоже перевели в центральный аппарат, жили они в однокомнатной служебной квартире на Малой Бронной. Элла получила назначение в Секретно-политический отдел и в ее обязанности входила работа с сетью осведомителей в только что созданном Союзе писателей и в среде творческой интеллигенции.

За ужином Павел рассказал ей о поступившем предложении, жена, посоветовала согласиться.

– Оперативную работу ты знаешь, и это направление тоже. А в командировку сразу не пошлют. Поверь дорогой моему опыту

– У меня такое же мнение,– отодвинул пустую тарелку муж.– Тем более, работа в кадрах не по мне. Бумаги, собеседования, хождение по кабинетам. На том и порешили.

Ровно в девять следующего дня Судоплатов постучал в кабинет Артузова.

– Ну как? – предложив сесть, поднял тот глаза от папки с бумагами.

– Согласен, – решительно сказал Павел. – Готов продолжить службу в новом качестве.

– В таком случае поздравляю,– пожал руку. – Уверен, вы справитесь.

Далее было именно так, как сказала Элла. После того как Павел принял дела, заместитель Артузова – Слуцкий подробно ознакомил его с предстоящей деятельностью, началась кропотливая работа.

После трагического убийства советского дипломата Майлова во Львове, совершенного террористом ОУН* Лемеком в следующем году, председатель ОГПУ Менжинский издал приказ о разработке плана действий по нейтрализации террористических акций украинских националистов. Украинское ГПУ сообщило, что в их подпольную военную организацию в изгнании чекистам удалось внедрить проверенного агента – Лебедя. Это явилось крупным достижением.

Назначенный на место Артузова Слуцкий вызвал Судоплатова к себе, предложив стать сотрудником – нелегалом*, работающим за рубежом. Как и прежде, было давно время на размышление.

В этот раз возникли сомнения – поскольку опыта такой деятельности у него не было, и что там за жизнь, Павел не представлял. К тому же знания немецкого (предстояла работа в Германии и Польше) равнялись нулю. Однако чем больше он над этим думал, тем заманчивее казалось предложение и, взвесив все «за» и «против», необходимое согласие дал. Эмма восприняла все спокойно, пожелав мужу удачи.

Со следующего дня на конспиративной квартире началось интенсивное изучение немецкого языка, занятия проходили пять раз в неделю, а опытные инструкторы на спецобъекте приступили к обучению Судоплатова рукопашному бою, владению холодным оружием и стрельбе. Задача облегчалась тем, что определенные навыки и опыт в этом деле он имел.

Появился у Павла и опытный наставник в лице заместителя начальника отдела Шпигельглаза. У него имелся большой опыт работы в качестве нелегала в Китае и Западной Европе. В начале тридцатых «крышей» разведчика служил рыбный магазин по продаже омаров, расположенный на Монмартре*.

Завершив восьмимесячное обучение, Судоплатов был готов выехать в свою первую зарубежную командировку. Ее целью являлось внедрение в подпольную военную организацию ОУН, которую возглавлял Коновалец, знакомство с ним и получение сведений о работе против СССР. По имеющимся на Лубянке материалам организация тесно сотрудничала со спецслужбами Польши, Германии и Литвы, строя планы свержения советской власти на Украине, забрасывала туда своих эмиссаров*, совершала диверсии и возрождала агентурную сеть.

С Павлом отправлялся и прибывший из Харькова агент Лебедь.

В годы Первой мировой войны он с Коновальцем воевал в качестве офицеров австро-венгерской армии против России на Юго-Западном фронте в составе корпуса «Сичёвых стрельцов». В Гражданскую стал его заместителем и командовал пехотной дивизией, сражавшейся против частей Красной Армии. После отступления Коновальца в Польшу, он направил Лебедя на Украину для организации подпольной сети ОУН, однако тот попал в руки чекистов и, не желая быть расстрелянным, согласился на сотрудничество.

Для борьбе с бандитизмом на Украине в двадцатые годы Лебедь стал ключевой фигурой. Его репутация в националистических кругах за рубежом оставалась высокой, Коновалец рассматривал своего представителя как человека, способного провести подготовительную работу для захвата власти в Киеве в случае войны.

Именно от этого агента, которому разрешалось выезжать на Запад по нелегальным каналам, чекистам и стало известно об устремлениях националистов. В Берлине Лебедь встречался с руководством Абвера,* от которого узнал, что Коновалец дважды встречался с Гитлером, а ряд его сторонников прошли обучение в нацистской партийной школе в Лейпциге.

За границу Судоплатов отправлялся в качестве «племянника» Лебедя, а связной между ним и Центром являлась Эмма, тоже прошедшая специальную подготовку. Она выступала в роли студентки из Женевы, что позволило встречаться с агентами в Западной Европе.

Участвовал в операции еще один агент – Полуведько, главный представитель Коновальца в Финляндии. Он жил по фальшивому паспорту в Хельсинки, организуя контакты между украинскими националистами в изгнании и их подпольной организацией в Ленинграде. Общее руководство осуществляла резидентура ОГПУ в этой стране, возглавляемая Рыбкиным.

По прибытии в Хельсинки Лебедь передал «племянника» на попечение Полуведьки и вернулся обратно. Спустя два месяца ожидания на встречу прибыли связные от Коновальца, вместе отправились пароходом в Стокгольм, а оттуда в Германию. Там, в июне 36-го, в Берлине, Судоплатов познакомился с Коновальцем. Встреча проходила на квартире, находившейся в здании музея этнографии, предоставленной полковнику Абвером.

Молодой человек, неплохо говоривший на немецком и пронизанный идеями национализма, пришелся по душе керивныку*. Тот с пристрастием расспрашивал его о себе, участии в борьбе с Советами и положении дел на Украине.

Результатом стало направление Судоплатова на три месяца в нацистскую школу в Лейпциге, где он познакомился с рядом оуновских руководителей. Их тоже заинтересовал новый сподвижник, пришлось рассказать легенду*. По ней достойный племенник своего дяди состоял на Харьковщине в банде, сражаясь против большевиков с комиссарами, а потом находился в подполье, сжигая сильрады и убивая комуняк.

– Настоящий герой, – переглядывались эмигранты.

Встречи же с Коновальцем продолжились, он поделился планами. К ним относилась подготовка административных органов для ряда областей Украины, которые предполагалось освободить в ближайшем будущем, причем украинские националисты должны были выступать в союзе с немцами.

Помимо этого Павел знал, что в их распоряжении уже имеются две бригады, в общей сложности около двух тысяч человек, которые предполагалось использовать в качестве полицейских сил в Галиции*, входившей тогда в состав Польши.

– Мы наведем на исконно украинских землях порядок! – выпячивал Коновалец подбородок. – А всех москалей, пшеков и жидов возьмем к ногтю! (грозно потрясал кулаком). Павлу хотелось дать ему в морду, но приходилось изображать восторг.

Оуновцы всячески пытались вовлечь нового соратника в борьбу за власть, которая шла между двумя их главными группировками: «стариков» и «молодежи». Первых представляли Коновалец и его заместитель Мельник, а «молодежь» возглавляли Бандера с Костаревым, но это не удавалось.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.