Ты снова со мною

Здравствуй, печаль…

Я тебя узнаю.

Так невзначай…

(из песни)

Вадиму Протасову некуда было спешить. С тех пор, как он основательно осел в этом городе, прошло семнадцать лет. В руке бутылка. Он был очень рад оставшемуся содержимому, так как недопитая подростками бутылка содержала больше половины портвейна.

По улицам города давно шла весна. Но вечерами ещё приударивал мороз, и он сковывал растаявший за день от первых весенних лучей снег и лужи.

Протасов – мужчина тридцати семи лет – был меланхоличной натурой. В развалившихся полуботинках брёл по улицам, разламывал покрывающую весенние лужицы лёгкую корку льда. Его совершенно не беспокоило собственное положение. В найденном недавно на мусорке весьма новом махровом плаще и в подаренной кем-то шляпе с полями он, ни о чём уже не задумываясь, топал, свернув на вечерний проспект в центре города. Когда-то прельстивший его своими лампадами проспект, казавшийся наполненным перспективной работой, завидными должностями, быстрым оформлением. По тротуарам ветер поднимал, подгоняя, клочки бумаг, мусор. Прячась от его сильного напора, Вадим поднял воротник, чтобы время от времени было легче прикуривать и чтобы песок не попал в лицо.

Он остановился, сделав глоток болтыхавшегося при ходьбе портвейна. Глядя безразлично вдаль, Вадим сделал несколько следующих шагов. Его обычно безразличный взгляд вдруг изменился и стал на редкость осмысленным и задумчивым. Вадим не обращал внимания на изредка косящиеся взгляды на него прохожих. Он поднял трепещущий от ветра журнал и перелистнул страницу, чтобы убедиться, что ему не показалось знакомым лицо, которое он заметил на обложке перед собой на тротуаре. Алкоголь, казалось, помог преодолеть его удивление. Держа в руке журнал, который напомнил ему о прошлом, он сделал ещё пару глотков, не заметив, как осушил всю тару.

В журнале на всю страницу была размещена фотография Татьяны Онежкиной— той самой, с которой двадцать лет назад их с Вадимом называли самой удачной парой и предрекали им счастливое будущее.

Девушка прогулочным шагом брела по берегу маленькой речки. Татьяне всего шестнадцать. В лёгком летнем сарафане, с задумчивой улыбкой, глядя под ноги, делая небольшие шаги, шла по песку, иногда оборачиваясь на следовавшего за ней Вадима.

– Танюха! – крикнул он ей вслед. – А ты выйдешь за меня замуж, когда я приеду из армии?

Девушка не сразу ответила, потом повернула голову, всё так же загадочно улыбаясь, и, не останавливаясь, сказала, что не знает.

– Танюха, а полетим на следующей неделе в город?

Татьяна продолжала не спеша идти, уже оглядываясь то на окружающий их лес, то на колыхание воды, то на яркое небо.

– Я билеты сам куплю, – продолжал Вадим.

– А что там делать? – спросила она.

– Ну погуляем там, в кино сходим. – Он был рад, что она поддерживает с ним беседу. – У нас ерунду какую-то крутят, а там зал большой, – сказал Вадим.

– Я видела.

– Да? Ты что, там уже была? – удивился он.

– Да, – ответила она.

– Ну и как?

Девушка остановилась, развернулась к нему, о чём-то думая, смотрела на него. Ему нравился этот взгляд: умные, прищуренные от ветерка глаза, казалось, были преданными. А развевавшиеся на ветру каштановые волосы манили дотронуться до них. Осторожно ступая, словно боясь спугнуть, он подошёл к ней ближе. Когда Вадим смотрел в её светлые глаза, он словно проваливался в бескрайнее пространство безоблачного неба, растворяясь в них. Казалось, её взгляд был вратами рая. Глядя на неё, он не заметил, как сделал признание. Татьяна словно не слышала его слов – вновь перевела взгляд куда-то вдаль, на горизонт между морем и небом. Вадим посчитал, что Татьяна в действительности не услышала, что он сказал, и ему свои же собственные слова показались произнесёнными лишь мысленно, и, наблюдая за её безучастием, он успокоился, решив, что признание несвоевременно. Он не знал: Татьяна была в городе уже два раза и ожидала от Вадима более интересного предложения.

Она посмотрела на него, одарив улыбкой.

– Я знаю, Вадь… – сказала она.

Мимо пронеслись три мотоцикла. Один из ребят, сидя в единственной коляске мотоциклетного кортежа, что-то прокричал молодой паре.

Проследив за уносящимися прочь мотоциклистами, Вадим уже не смел дотронуться до девушки руками, которые так спешили заключить её в объятия до появления его приятелей.

День вскоре приблизился к закату. Казалось бы, молодым людям стоило уже разбить границу своих отношений, но ни один не спешил перейти за черту своих желаний.

Приближалась осень, до демобилизации оставалось полгода. Получив очередное письмо из дома, Вадим с нетерпением, оставшись наедине с собой в комнате для проведения заседаний, принялся всматриваться в каждую строчку, каждое слово, стараясь найти до боли знакомое имя. Однако младший брат, с которым они постоянно ссорились, не сообщал ему о подруге, только то, что скоро в школу, но у него нет никакого желания видеть учительницу по математике, так как считал её очень строгой, рассказал о родителях, но не было ни одного упоминания о Татьяне. Дома время от времени его братишка подшучивал над ухаживаниями старшего брата, и в письме он обязательно бы указал малейшие движения Тани: где она, что делает. Последнее письмо от неё пришло четыре месяца назад, где она пишет, что планирует поступать в медицинский институт; об остальных её делах Вадиму оставалось лишь гадать.

Но понемногу армейские марш-броски и планы о поступлении на юридический факультет вытеснили из головы лицо и имя его девушки. Сдружившись с одним из ребят отряда, Вадим заинтересовался подробностью рассказа товарища и был лично приглашён на его будущую свадьбу. В одном из писем его сестра писала, что ждёт возвращения брата, и она готова познакомить его с одной из своих подруг, Вадим обещал, что на его торжестве будет непременно.

Пять месяцев прошло незаметно, и под Новый год Вадима уже ждала вся семья. Он мечтал и тешил себя призрачной надеждой получить сюрприз по возвращении. Он получил не то, что хотел. Татьяны у него в гостях не было. Она не приехала к Новому году. Она, как оказалось, не планировала появляться в родной деревне и на праздники. Кто-то намекнул из её семьи, что Татьяна, учась в институте, нашла себе жениха и собирается выйти замуж.

– Ты что-нибудь знаешь о ней? – уже подозревая неладное и всё же не желая получать плохое известие, Вадим, словно не нарочно, спросил одну из самых близких подруг Татьяны.

– Нет, – ответила та, – но я так думаю, что она появится только после следующей сессии.

– Почему? – удивлённо, но с осторожностью, боясь получить удручающий ответ, спросил Вадим.

– Не знаю, кажется, она там кого-то подцепила. Ну тебе-то что? Все считали, что она не для тебя, – продолжала Настя, – она всем отказывала, ты же знаешь, вот только как она с тобой-то сдружилась, не понимаю!

Прошлые воспоминания, которые он до сих пор хранил в себе, потерпели крах спустя время. И даже кокетство подруги Татьяны не могло изменить нахлынувшее отчаяние.

Спустя две недели Вадим решил отправиться, сдержав слово, данное сослуживцу, в Петербург. На железнодорожном перроне среди множества спешащих в разные стороны людей Вадим, однако, не видел ни одного знакомого лица. Если кто и проходил или пробегал мимо него из встречавших или провожавших людей с яркими лицами, то радовались не ему. Всё же надежда, что он проведет эти три дня немного интересней, утешала его.

Дом отыскался не сразу. Все переулки и дома были совершенно разными. Внезапно наступивший мороз торопил Вадима поскорей найти дом приятеля.

В дверном проёме на пятом этаже хрущёвской квартиры с номером пятьдесят два появилось нечто в бигуди, лицо, обвешанное кольцами огурцов.

– Кого вам? – спросило нечто женским хриплым голосом.

– К Леониду Николаевичу Захисту, – сказал Вадим, решив явиться с дружеским шаржем официальности в квартире приятеля.

Женщина исчезла в проёме, через минуту её сменил сослуживец.

– О! – воскликнул он, увидав Вадима, обрадовавшись ему.

Друзья обнялись, как только Леонид втянул за протянутую через порог руку Вадима. Вскоре они, пройдя в комнату приятеля, уже распаковали вещи.

– А ягодок…?! – спросил пытливо Лёня.

Вадим достал из спортивной сумки две банки с вареньем.

– О! – обрадовался Леонид. – Что я вижу…

Радость приятеля Вадима, казалось, будет бесконечной.

– Это с клубникой, это с черникой, как ты и просил. Потом будете к нам приезжать, зимой или летом, – матушка с сестрёнкой каждый раз заготавливают банки. Просто за один раз… – Вадим хотел оправдать себя за малое количество гостинцев.

– Да ладно тебе! – понял его товарищ. – Расскажи лучше, как доехал, как там у тебя дома? Как твоя подруга – встретил?

Как только Леонид вспомнил про Татьяну, Вадим изменился в лице. Леонид сочувствовал товарищу как мог, хотел поднять ему настроение. Они ещё выпили по одной стопке водки на кухне, где у Леонида перед надвигавшимся торжеством её было предостаточно. Приятель по-дружески толкнул Вадима за плечо.

– Вот моя будущая жена, эх, – протянул, потягиваясь, Лёня, мечтательно сгорая в улыбке, – вот это уж точно красавица! Я тебе обязательно покажу, да ты сам увидишь. Причём ты напрасно расстраиваешься. У Танюхи много подружек, и завтра их будет на твой, как говорится, вкус и цвет. Забудешь свою.

Леонид считал, что его план со знакомствами не только обрадует товарища, но и тот, выбрав себе подругу, также в скором времени пригласит его с женой на свадьбу.

– Выберешь себе любую, а вдруг останешься. Э-эх… – Леонид, откинувшись на кресле, вновь мечтательно принялся прокручивать будущее приятеля. – Пойдём на заочку. Ты что предпочитаешь? Юрист? Так юристом будешь. Так не поступишь – заработаешь. На заочное отделение можно пойти. Я вот журналистом хочу быть. Это, брат, только на очном отделении.

Их разговор длился недолго. Позвонила невеста Леонида, они о чём-то поговорили.

– … да! Танюшка, корешок мой приехал. – Вадим невольно стал прислушиваться к разговору в коридоре, так как почувствовал, что им одолевает скука. – Я тебе говорил о нём, Вадюха…, завтра тебя с ним познакомлю. – Леонид повернулся в сторону приоткрытой двери и подмигнул товарищу: – Тань… невестушка…

Леонид, казалось, светился от счастья. Он был одет в трико и майку. – Ты вот подбери ему там какую-нибудь из твоих подружек, посимпатичнее. У тебя их там много, я знаю. Да знаю, но ведь ты у меня самая красивая, Танюха, Тань… ты где? Слышишь меня? Ну вот… пока, завтра… – Он растянулся в ещё большей улыбке. – Приеду, жди… пока.

Леонид положил трубку телефона.

– В медицинском университете учится, здесь у нас, в Питере, – сладко проговорил он. – Хирургом хочет стать.

Вскоре товарищи, закончив последние приготовления к свадьбе, принялись отдыхать. Леонид уснул быстро. Вадим, напротив, пересчитывал совпадения, новости, о которых узнал. Будить и переспрашивать, откуда его невеста была родом, он не решился. Сходил на лестничную площадку покурить, уснул лишь к утру.

На следующий день к десяти часам утра подъехала «Волга», вся наряженная к свадебному мероприятию.

Сослуживец посвятил Вадима в план.

План проведения свадьбы товарища расстроил Вадима. Уже находясь у входа в ЗАГС, они с Лёней ожидали невесту. Увидев Татьяну, сердце Вадима забилось, но он старался не подавать виду. В этот момент у него не было даже мыслей. Он стоял, просто молча наблюдая за происходящим. Собравшиеся гости приветствовали невесту. Молодые поцеловались, и Леонид, взяв в свою руку ладонь Татьяны, ввёл её в открытую дверь здания.

Вадим не чувствовал холода, его мозг был словно пустая банка из-под варенья. Впервые он глубоко затянулся сигаретой. Лёгкий морозный ветерок колыхал его волосы; одетый в строгий праздничный костюм Вадим был словно чужим в этой компании – о нём никто даже не вспомнил. Татьяна, его Татьяна не узнала его. Позади Вадима раздавался смех мужчин и женщин, заиграл свадебный марш, Леониду было не до своего друга – он был занят мыслями о молодой невесте.

Потом были плески шампанского, крики «горько», весёлые лица людей, приветствующих новобрачных. Всё это Вадим наблюдал, стоя на расстоянии. Незаметно уехала машина с только что поженившимися, незаметно для себя самого Вадим ехал в последней из кортежа машине для гостей, не замечая ни улиц, ни домов.

Это была чужая свадьба. Недаром он ворочался и считал совпадения. Супругой Леонида стала та, которую Вадим знал в своей юности и желал видеть её своей женой, но не он, другой сказал за него те слова, которые Вадим хотел произнести, когда придёт из армии. Это была Таня Онежкина. Попросив, к удивлению водителя, остановиться, он вышел на почти пустынной улице, несмотря на то что это была суббота.

Слёзы застывали на морозе, но он не мог вернуться туда, где веселятся и поздравляют молодых, – боль сковывала его. Через силу выпитый стакан шампанского, переданный ему кем-то из гостей ещё в ЗАГСЕ, стоял комом в горле. Он не чувствовал холода, а хотелось его ощутить – ведь только холод, казалось, мог заставить его взять такси и вернуться на застолье, но ему было безразлично.

Никто не спохватился о нём. Деньги на руках. Вернуть костюм Леониду, и вылет его завтра в 15:15.

Прошло три года. Вадим и Леонид снова встретились.

– Два месяца назад она ушла от меня, брат, ну её к чёрту… – сказал друг, когда Вадим навестил его, дав понять, что не желает говорить о ней ничего больше.

У Татьяны с Леонидом в семейной жизни произошли измены. Подрабатывая помощником в театральном гардеробе, она уехала с режиссёром, приехавшим с постановкой известного тогда на весь город спектакля.

Вадим приехал в Санкт-Петербург, чтобы здесь жить, поступив на заочное отделение юриспруденции, как и хотел, встав в ряды патрульно-постовой службы органов внутренних дел. Вскоре в очередной раз провалил экзамен по истории. Давно не отвечал на письма родных. Стал часто употреблять спиртное и, наконец, не доработав до выслуги лет, был уволен. Он остался жить в этом городе где-то на задворках улиц.

Вадим набродился по тёмным улицам вдоволь. Осеннее тепло ещё согревало, но наводило тоску, начавший моросить дождь, казалось, словно спадал с небес маленькими слезинками, заставляя укутываться, поднимая воротники, и прятаться под зонтами. Вспомнив невзначай о Татьяне, он словно заставлял что-то подчинить себе. Казалось, сама судьба была к нему благосклонна. Наконец, спустя столько лет, она преподнесла ему подарок!

Вадим сидел на пороге ветхого дома, какие ещё остались в этом городе. Здесь он снимал маленькую комнатку, вернувшись сюда после неудачной сдачи экзаменов в институте. И почти всё, что ему удавалось заработать, отдавал за наём жилья. Из размышлений его вывел скрип тормозов машины. Он поднял голову, чтобы разглядеть причину остановки автомобиля. Перед ним метрах в десяти стоял новенький Nissan, за рулём сидела девушка. Она поднесла телефон к уху. Вадим не слышал, о чём шла речь, но разговор для неё явно не был приятен; жестикулируя руками, она что-то кому-то объясняла. Казалось, она сейчас бросит мобильный телефон в окошко – и можно будет его потом подобрать, продать, купить бутылку портвейна. Так подумал Вадим, наблюдая за девушкой. Но она и не собиралась этого делать, просто слушала собеседника. Вновь вступила в дискуссию, размахивая свободной рукой. Она не раз обращала внимание на сидевшего напротив неё мужчину-пропивоху. Моросивший дождь перестал, наконец, стучать по асфальту – он кончился внезапно. Девушка включила дворники, чтобы убрать с лобового стекла остатки влаги, всё чаще обращая внимание на Вадима. Наконец, в который раз посмотрев на него, она уже невольно и пристально принялась всматриваться в сидевшего человека. Вадим узнал её, но что ему оставалось делать? Он уже откинул прочь идею с телефоном.

Сентябрь таил в себе ещё надежды на продолжение летнего тепла, вслед за прекратившимся дождиком трепещущие на свободе солнечные лучики словно прорывались сквозь затянувшие небо тучи.

Девушка, что-то произнеся в трубку, уже не отрывала взгляда от Вадима. Отключила телефон, бросила его на заднее сиденье и вышла из машины.

Короткая стрижка и перекрашенные в белый цвет некогда русые волосы, модная одежда и украшения едва выдавали ту Татьяну, которую он помнил.

– Вадим?! – произнесла она не своим голосом, подойдя ближе к удручённого вида человеку.

Её голос был сейчас робким и отличался от того, какой она выработала за свою жизнь в городе. Деловой и расчётливый взгляд куда-то пропал. Лицо приобрело тот оттенок, который Вадим уже забыл. Её лицо вновь стало нежным девичьим личиком. Всё те же, те бездонные глаза смотрели на него с любопытством. На миг Вадим даже представил, что перед ним не деловая женщина, а Таня, которую он всегда хранил в своём сердце.

– Это ты? – неуверенно спросила она.

Вадим лишь молчаливо смотрел на неё из-под полы шляпы.

– Ты здесь живёшь? Давно?

Вадим не знал, как ответить. Всё же перед ним была такая дама. А что он мог ей предложить? Лишь остаток портвейна?

– Хочешь? Немного осталось.

Женщина не выдержала – она не смогла сдержать выкатывающиеся наружу одну за другой капли слёз. Минуты две пронеслись моментально, Татьяна научилась принимать решения, а жизненная хватка ей была присуща с детства. Вадим помнил об этом.

Бегая по скошенным лугам в деревне, он нередко просил разрешения поцеловать её. Но девчонка Татьяна была неприступна. Он много раз вступал в драку из-за неё, как только узнавал, что про Таню говорят. Таня о тайном покровительстве его всё знала. Но ничего не могла изменить в себе – она была необычайно горда и расчётлива. Как только ей исполнилось восемнадцать лет, тут же решила податься в город, а если посчастливится – и до больших земель. Как быть с Протасовым? Может быть, она и согласится быть с ним, на том крест не поставлен – как распорядится судьба. Несмотря на своё скрытое высокомерие, Татьяна всё же чувствовала некую взаимность к Вадиму, иначе она бы не подпустила его к себе, позволив за ней ухаживать и даже поцеловать себя в губы.

– Пошли. – Она протянула ему руку. Из-под рукава пиджака показался золотой браслет.

Вадим подчинился, прихватив новую недопитую бутыль, пожав плечами.

Слегка сморщив нос от непривычного запаха, исходившего от мужчины, и заняв место водителя, она принялась выводить машину из переулка.

– Ну ты, Вадима, и даёшь: как ты влез в такую яму, – сказала она, как только они въехали на дорогу. Мужчина пожал плечами.

– Я любил тебя… – сказал он безучастным голосом.

Татьяна посмотрела на него, он перевёл взгляд с дороги на неё. «Нет, её глаза всё же не изменились», – подумал он.

Едва не устроив ДТП, Татьяна иначе не могла среагировать на слова Вадима, вспомнив, что она ведёт машину по центральной дороге. Таня, увидев перед собой красные габаритные огни остановившегося впереди автомобиля перед светофором, едва успела нажать на педаль тормоза.

– Вадь, – сказала она, вновь посмотрев на него.

Этот взгляд был необычным: она смотрела на него по-другому, не тем взглядом, которым она научилась смотреть на других, не ставшим таким же, как её характер; напротив, её взгляд ещё помнил нежность, заботу, был мечтательным и тёплым. Вадим же, наоборот, выглядел рассеянным.

– Дура я, Вадим, – сказала она, как только машина тронулась с места, набирая скорость по мокрому асфальту.

Он только ухмыльнулся.

– Конечно дура, – промямлил он и опрокинул часть содержимого бутылки в рот.

Они проехали два квартала и въехали на мост. С водительской стороны вылетела бутыль с булькнувшим в полёте содержимым и, перелетев через пешеходную дорожку, упала в реку и пошла ко дну.

Татьяна открыла дверь своей квартиры. Её движения ещё не были полностью уверенными. Она не знала, что может произойти, ведь прошло столько лет. Разве может он, приняв измену, теперь простить её? Вадим снял шляпу. Он старался как можно реже ступать по крытому ламинатом полу, оставив на вешалке мокрый плащ. Прошёл мимо открытой гостиной, откуда повеяло ароматным запахом. Татьяна заметила скованность мужчины, взяла его за руку. После настойчивого «проходи» Вадим выбрал кухню, что было ему привычней. Шикарная расставленная утварь гостиной была непривычна для него.

Татьяна юркнула в ванную комнату, через минуту она пригласила Вадима помыться.

Девушка, преодолевая едкий запах, вынесла на площадку одежду мужчины и отправила всё в мусоропровод.

Погасив на кухне свет, Татьяна ещё долго стояла перед дверью в ванную. После второй нерешительной попытки она всё же не стала спрашивать его через дверь.

Наконец Вадим не спеша надел, приняв уложенные у дверей комнатные тапочки, накинул халат, висевший уже в ванной, появился в комнате. Танино сердце колыхнулось с новой страстью. Она, изменившая когда-то своему чувству, подошла к нему и прижалась.

Солнце поднималось на востоке, пробивалось сквозь щель зашторенных окон, нащупывая своими щупальцами-лучами два тела. Обняв друг друга, Татьяна и Вадим продолжали спать, несмотря на щекотание их лиц ранними утренними лучами.

Вадим, отправив кусок омлета в рот, приготовленный молодой хозяйкой, запил чаем из чашечки. От кофе он отказался. Они мирно продолжали начавшийся, но так и не успевший закончиться рассказ о себе.

Татьяна, подогнув под себя одну ногу, расположилась на мягком пуфике, задумалась, продолжала рассказ:

– Когда я познакомилась с Александром, я бросила Леонида… да я, вообще-то, его и не любила. А потом… – Татьяна глубоко вздохнула, – …к себе меня переманил Эдуард Петрович, и я… – Татьяна смотрела то на чашку, что держал Вадим, время от времени поднося её ко рту, то на бутерброд в его руке. Изредка бросала кроткий взгляд в окно. На Вадима, в его глаза, она смотреть просто не решалась. – Он богат, но толстый, и я… его ненавижу, ненавижу его, ненавижу его деньги! И я… – не решалась она к откровенному разговору, – с ним уже семь лет…

Она ухмыльнулась:

– Каждый вечер я должна его ждать, Вадим, – продолжала Татьяна. – Я не верю самой себе, но это так. Он толстый, противный… – Она скривилась в лице, будто от ужасного запаха. – А я там, где работала, мало зарабатывала. Он подарил мне фирму, я купила на его деньги машину. Я хочу жить, но это уродство. Это толстый кошелёк. Его потные руки, виски!.. – Татьяна выразила презрение. – И при этом я всегда должна улыбаться ему! Вадим, ты не представляешь, как он пахнет… деньги, деньги, Вадим!

Татьяна не могла продолжать. Внезапно она встала перед Вадимом на колени:

– Прости меня, Ваденька, дура я, дура…

Она хотела прильнуть к его покрытым волосами ногам, но Вадим успел их закрыть.

– Ну что ты, Танюша, милая, мне безразлично твоё прошлое, – говорил он, глядя на неё.

Он не знал, что сказать ей. Он взял её за руки; он всегда представлял их встречу, храня её образ в своей памяти, так как скажет ей обо всём, но не так. На её лице появились слёзы, стекавшие по щекам.

– Вадим, прости меня, – рассеянно могла сказать она, глядя на него, – давай уедем отсюда. У меня есть деньги, мы уедем далеко-далеко из города, из этой грязной страны…

Она плакала, из прозрачных облаков шёл солёный дождь.

Он помог ей встать, прижал к себе, как родного человека, давно небритым лицом почувствовал забытую кожу её щёк и тепла её тела. Когда-то она ещё Танечкой шестнадцати лет позволила прикоснуться его губам к своим щекам.

Молодые люди не заметили, как включился таймер будильника. Встроенная в него мелодия нисколько не повлияла на их пламенные объятия, превращавшиеся в возрождавшуюся страсть:

… Ou darling please forgive me… —

слышалось из динамика встроенного в панель кухонного шкафа.

Внезапно заработавший приёмник разбудил Вадима песней группы «Битлз». Обстановка комнаты, пропитанной приторным запахом мочи и алкоголя, заставила Вадима взять в руки радиоприёмник и разбить его о давно выгоревший телевизор.

– Говно! – Невыносимая боль похмелья заставила Вадима отрыгнуть на пол. Сон, приснившийся только что, ещё теплил запахом женских духов и ароматом пены для ванн. – Говно! – через силу повторил он.

Внезапный звонок в дверь немного выспавшегося Вадима заставил его через силу подняться. Решил, что это снова из полиции по поводу его жилья. На ходу он уже сквозь головную боль от похмелья решал, как можно быстро отчитаться за несвоевременную оплату, поспешил к выходу. Заглянув в глазок, он вдруг развернулся, так как не мог поверить: за дверьми стояла Татьяна. За двадцать лет, видимо, она каким-то образом его нашла.

Что он мог ей сказать, что он мог ей показать? В голове всё перемешалось: сон, боль, Татьяна. Остатки своей жизни? Нет, ему не хватало духу.