Кулачник 3

– Куда поставить? – спросил он у врача.

– Вот видите, получилось, – врач всплеснул руками. – Зря вы переживали…

Тренер вдруг резко замолчал, озадаченно поскреб макушку.

– Пойдем, не отвлекайся, остальные анализы сдавать, – он мигом забыл о враче, с которым только поднимал ор.

Завершив свою нехитрую процедуру и аккуратно закрыв крышечку, я поставил контейнер на специальный столик. Там уже стояли такие же баночки других бойцов.

Перед очередным кабинетом висела табличка с надписью «Отоларинголог». Пришлось даже дважды перечитать название. В моем времени обычно говорили проще, «ухо-горло-нос».

Рядом, немного нервничая, стоял тот самый парень, за которого только что громко ругался тренер. Ждал очереди в кабинет одного из специалистов. Вид у него был довольный.

– Кто последний? – спросил я, подходя к кабинету.

– За мной, – сказал он.

Помолчали, но паренек явно оказался разговорчивый. Он чуть нагнулся ко мне и заговорил.

– Ну, слава богу, я это сделал. Не зря Петрович там за меня так боролся.

Парень заговорщицки посмотрел на меня и неожиданно полез рукой в карман спортивных штанов. Он вытащил оттуда какой-то… странный предмет. Потом огляделся, и широко ухмыляясь, показал…

Я аж закашлялся от неожиданности, увидев в его руках резиновый муляж мужского органа.

– Вот смотри, – тихо сказал он. – Тебе не надо?

– Слышь, ты по хорошему убери, – предупредил я, сдержавшись, чтобы не ударить его по рукам.

Парень хмыкнул и начал тихонько смеяться, довольный произведенным впечатлением.

– Да ты че я не про то, брат! Я серьезно, надо или нет? Там еще есть… ну моча в смысле.

Если изначально я уже подумывал о том, чтобы дать по лбу этому пацану, то сейчас чуть расслабился. Чуть – это настолько, насколько можно расслабиться, когда мужик достает перед тобой резиновый член.

– Я типа его вытащил и в баночку налил… Ну, как Тайсон делал в свое время, помнишь? Мочу из резинового писюна наливал! – пацан захихикал. – Своей то ли дочери, то ли жены!

Я покосился на этого индивида. Такое впечатление, будто он под чем-то. Вряд ли нормальный человек будет рассказывать такую чушь незнакомому человеку.

Ну а что до Тайсона, честно говоря, о подобных трюках я не знал. Но ничего удивительного в случае с персоной Железного Майка. Легенда еще не такие глупости исполнял.

Уже в этом мире после того, как я увидел на лице Майка татуировку, я понял, что крыша там далеко и надолго съехала.

– Зачем тебе это? – спросил я, удивленно глядя на бойца.

Он наклонился ближе, понизив голос.

– Братан, ты даже не представляешь, сколько во мне сейчас всякого дерьма. Точно не допустили бы, если бы честно сдавал. А так тренер пока там ругался и орал, они все внимание на него переключили. Никто не заметил, как я это все провернул, – объяснил он.

Причём говорил парень так, будто гордится тем, что сделал.

– Хочешь совет? Лучше подумай о том, что здоровье дороже боя, – сказал я.

Он только махнул рукой, засовывая свой странный аксессуар обратно в карман.

– Да знаю я, просто ставки большие, контракт жесткий. Не выступлю так еще хуже будет. Пришлось рисковать.

– А не накачивать себя дерьмом не пробовал? – я понимал, что задаю философский вопрос, но не удержался.

Пацан не ответил, как раз дверь кабинета открылась и он зашел внутрь. Я проводил его взглядом, внутренне отмечая, насколько все-таки сильно изменился спорт за эти годы.

Впрочем, в глубине души я прекрасно понимал, что такие ребята были и всегда будут. Те, кто готов рисковать, идти на хитрости и любые ухищрения, лишь бы достичь своей цели.

Впрочем, это была его жизнь и его выбор. У каждого своя правда.

Через несколько минут веселый паренек вышел и я шагнул внутрь кабинета.

– Здравствуйте, – вежливо произнес врач, мужчина средних лет, в светлом халате. – Проходите, присаживайтесь, много времени я у вас не займу.

Я сел на стул напротив него, машинально оглядываясь. Взгляд зацепился за какой-то незнакомый аппарат возле стола.

– Жалобы? – спокойно спросил доктор, изучая мою медицинскую карту.

– Нет, все в порядке, – ответил я.

– А заложенность уха, снижение слуховой чувствительности есть? Может быть, насморк беспокоит? Боли в области носа или ушей?

– Нет такого, – повторил я.

– Нос ломали? – спросил он с легкой улыбкой.

На сломанный мой нос в этом теле не был похож. Я уверенно покачал головой.

Врач что-то начал записывать, постукивая пальцами по клавиатуре.

– Шум в ушах, жжение в горле, частые приступы головной боли?

– Отсутствуют, как таковые.

Врач одобрительно кивнул и поднялся.

– Отлично. Сейчас закройте одно ухо, я кое-что скажу, а вы повторите за мной… Тридцать три, зеленый автомобиль, – негромко произнес он, отойдя чуть в сторону.

– Тридцать три, зеленый автомобиль, – повторил я.

– Теперь другое ухо закройте… Двадцать пять, синяя чашка.

– Двадцать пять, синяя чашка, – вновь произнес я.

Доктор вернулся к компьютеру.

– Отлично, вы здоровы, – сказал он.

В следующем кабинете за рабочим столом сидела молодая женщина. Я сел на свободный стул и замер, глядя на странный прибор с несколькими линзами передо мной.

– Добрый день, – произнесла доктор, повернувшись ко мне. – Проверим ваше зрение. Присядьте удобнее и смотрите прямо перед собой, пожалуйста.

Я послушно выпрямился и попытался расслабиться, хотя в футуристической атмосфере расслабиться было непросто. Врач включила подсветку большой электронной таблицы на стене напротив и указала на нижнюю строчку.

– Видите нижнюю строку, молодой человек?

Я прищурился, стараясь разобрать символы. Не видно ни хрена… Из-за мерцания экрана символы казались странными, и я решил слегка пошутить, чтобы сбросить напряжение.

– Конечно, – сказал я уверенно. – Эм… «Ш», «Б», «М»? Пойдет?

Доктор посмотрела на меня поверх очков, нахмурилась.

– Вообще-то там цифры…

Поняв, что шутка не сработала, я внимательнее рассмотрел строку.

– Пять, шесть, восемь.

– Хорошо, посмотрим еще одну строчку.

Она нажала кнопку, и таблица немного изменилась. На этот раз я не стал шутить.

– Два, девять, четыре, семь.

Женщина сделала несколько записей в моей карте.

– Шутки при медосмотре не приветствуются, или у вас у всех бойцов такой юмор? – она чуть смягчилась. – Ладно, можете идти.

В кабинет стоматолога я заходил с некоторой опаской, которая тянулась за мной из прошлого. В моем 1996 году, посещение дантиста всегда напоминало небольшую пытку с дрелью и странным, лязгающим железом. Я постучал и, глубоко вдохнув, шагнул внутрь.

Внутри посреди кабинета стояло кресло, больше похожее на кресло пилота из фантастического фильма. Объединить с той капсулой для МРТ и точно космодром!

Перед креслом была панель с многочисленными кнопками и странными приспособлениями. Ничего и близкого похожего на кресла, которые я привык видеть…

– Садитесь, – сказала женщина-врач не утруждая себя приветствием.

Я опустился на кресло, почувствовав, как оно тут же мягко адаптировалось под мое тело. Стоматолог взяла странный инструмент с маленькой… видеокамерой и начала осмотр. Я удивленно следил за происходящим на экране рядом. Там появлялось крупное изображение моих зубов.

– Удивительно, – произнесла стоматолог, продолжая тщательно осматривать каждый зуб. – У вас зубы просто идеальные.

– То есть, к бою допущен?

– Разумеется, – сказала она, быстро внося данные в мою карту. – С вашими зубами хоть на рекламу зубной пасты можно идти. Не жалко то рисковать такой улыбкой в боях?

Выйдя из кабинета стоматолога, я почувствовал легкую усталость от хождения по бесконечным стерильным коридорам. Все происходило быстро, строго и четко. Я даже не успевал толком перевести дыхание, как оказывался у следующей двери.

С другой стороны, такая оперативность мне нравилась. В девяностых подобная комиссия могла растянуться на несколько дней, и врачи порой смотрели так, будто одолжение делают. Ну в смысле ждешь час, прежде чем в кабинет попасть, а потом через тридцать секунд выходишь.

Подойдя к следующему кабинету, я бросил взгляд на табличку: «Кардиолог». Я никогда не жаловался на сердце, но все равно почему-то напрягся.

В кабинете принимал седой мужчина. Он молча указал на стул. Я сел и машинально поправил футболку, на которой образовалась небольшая складка.

– Дискомфорт в груди, перебои сердцебиения, боли? – монотонно начал перечислять он.

– Ничего такого, – ответил я уверенно. – Здоров как бык, товарищ доктор.

– Хорошо. Сейчас сделаем кардиограмму и быстро проверим, как там ваше сердце поживает.

Я лег на кушетку с множеством проводов и присосок. Врач разместил на груди и запястьях небольшие сенсоры, нажал какую-то кнопку на приборе. Все на секунду замерло, потом прибор тихонько запищал, выводя на монитор ровные графики моего сердцебиения.

– Все нормально. Сердце у вас крепкое, ритм ровный. Спортом давно занимаетесь?

– Всю сознательную жизнь.

– Заметно, – уважительно отметил врач. – Всего хорошего!

Он вернул мне карточку, поставив свои отметки. Я вышел в уже привычный коридор, чувствуя удовлетворение. Осталось всего два специалиста, отметки которых не хватало в карточке. Психиатр и… хирург.

Если с первым я расчитывал разобраться без проблем, то вот у второго ко мне могли возникнуть вопросы. Кулак, которым я съездил по зубам бывшенькому Алине, до сих пор нормально не зажил. При плотном ударе рана раскроется.

Я старался особо не афишировать травму кулака. Казалось, мелочь, пустяк, сам заживет. Однако боль по-прежнему напоминала о себе при каждом неосторожном движении. Рука чуть припухла, и я рефлекторно спрятал ее за спину, заходя в кабинет к хирургу.

Хирург оказалась неожиданно молодой и привлекательной девушкой. Темные волосы аккуратно собраны в строгий хвост, белый халат идеально подчеркивает стройную фигуру.

Я попытался сунуть поврежденную кисть в карман штанов, но доктор сразу засекла мой жест.

– Покажите руку, – строго сказала она, не оставляя шансов уклониться.

Скрывать было бесполезно, я вытянул вперед травмированную кисть. Она осторожно осмотрела опухший кулак, медленно покачала головой.

– При такой травме я не могу вас допустить к бою.

– Да ладно, ерунда же, – попытался отмахнуться я.

– Это не ерунда, – голос ее был строгим и категоричным.

Никогда бы не подумал, что подобная мелочь может лишить меня права выступить. На подпольных боях в прошлой жизни даже отсутствие головы не всегда было поводом для снятия участника.

– Послушайте, это очень важный бой, – начал я, лихорадочно думая, как выкрутиться.

В этот момент взгляд зацепился за открытое окно, за которым пестрела яркими цветами небольшая клумба. Быстро подойдя к окну, я сорвал первый попавшийся цветок и протянул его хирургу.

– Что это? – удивленно приподняла бровь девушка.

– Это вам… – я протянул ей цветок. – Допусти меня до боя. Я понимаю, правила есть правила, но обещаю быть осторожным.

Хирург несколько секунд молча смотрела на цветок, потом перевела взгляд на меня. В глазах мелькнула улыбка, которую она тут же попыталась скрыть.

– Серьезно?

– Абсолютно.

Она вздохнула и наконец сдалась.

– Ладно, но только если пообещаете сегодня же купить мазь, которую я выпишу.

– Обещаю! – с облегчением ответил я. – Одной ногой уже в аптеке.

Хирург поставила нужную отметку и протянула мне рецепт мази.

– Береги себя, боец.

От сердца отлегло. Травма руки была единственной зацепкой, за которую могла зацепиться комиссия. Оставалось пройти психиатра и вернуться к терапевту, чтобы получить итоговый доступ к бою.

Кабинет психиатра находился почти в конце длинного коридора. Табличка гласила: «Психолог, нарколог». Психиатром оказался мужик лет пятидесяти, с серьезным и внимательным взглядом. В больших роговых очках.

– Сейчас проведем тесты, – начал он ровно и холодновато. – Сначала ответьте на вопросы. Наркотики когда-нибудь употребляли?

– Нет, никогда, – спокойно ответил я.

Доктор слегка приподнял бровь и взглянул на результаты моих анализов на экране.

– Дизайнерские пробовали? Или соль, может быть?

Я немного растерялся, не понимая, при чем тут одежда и соль.

– Ну ко всему дизайнерскому я спокойно отношусь. А соль… – я пожал плечами. – Кто ж ее не любит. Соль употребляю, хотя диетолог запретил.

Нарколог резко поднял на меня подозрительный взгляд. В комнате повисла напряженная пауза.

– А вы бы хотели соль употреблять? – осторожно спросил он, наблюдая за моей реакцией.

– Конечно хотел бы, кто не хочет. Но соль я пока не могу позволить…

Слегка смущал его строгий взгляд и са-а-амую малость дебильные вопросики.

– И как часто употребляли до того как диетолог запретил? – голос врача стал ледяным и осторожным.

– По желанию, когда хочется, – пожал я плечами.

Врач нервно оглянулся на дверь, потом снова пристально посмотрел на меня с явно нарастающим подозрением.

– Вы точно понимаете, о чем мы говорим?

Я нахмурился, чувствуя, как растет недоумение.

– Конечно. Одежда там… ну и соль обычная… на знаю, пищевая.

– Одежда? Пищевая соль? – почти вскрикнул врач, теряя самообладание. – Вы что, издеваетесь надо мной?

Я немного растерялся, пытаясь понять, в какой момент наш диалог свернул не туда.

– Извините, я правда не понимаю, в чем дело. Вы соль не употребляете? Одежду не носите?

– Не понимаете? – раздраженно и резко повторил врач. – Вы или смеетесь надо мной, или сознательно пытаетесь скрыть факт употребления. Я не могу допустить вас к бою.

Я почувствовал, как по спине пробежал холодок. Неожиданно как-то, как первый снег.

– Подождите, это какое-то недоразумение, – произнес я.

– Дизайнерские наркотики, синтетика, соли… вы что, правда не понимаете?

Глава 3

– Черт, так вы про наркотики? – изумился я. – Нет, конечно, ничего такого я не принимаю… Я-то думал, вы о дизайнерской одежде говорите, про соль в пищу…

Врач еще несколько секунд молча смотрел на меня. Видимо оценивал мою искренность. Теперь понятно почему он счел, что я над ним наглым образом издеваюсь.

– То есть вы действительно никогда не сталкивались с этим сленгом? – наконец, спросил психиатр.

– Никогда, – заверил я. – Знаете, уважаемый, я то из зала выхожу только для того, чтобы выспаться. Извините, но мне как-то не до сленга.

Таких слов я действительно не знал. Впрочем, «соль» и «дизайнерские» наркотики были далеко не единственными ноу-хау, с которыми мне пришлось столкнуться в 2025-м году.

Психиатру явно не нравилось происходящее. Он заерзал на стуле, уставился в экран монитора и, похоже, всё-таки счел, что я над ним издеваюсь.

– Знаете что, будь у вас в анализах хотя бы малейшее отклонение, и я бы не допустил вас, – недовольно проскрежетал он.

– Послушайте, – жестче ответил я. – Мы все-таки в кабинете у психиатра нарколога, а не на лавочки у подъезда. У вашей соли и дизайнерских наркотиков наверняка есть иные названия, которыми они обозначаются в официальной документации. Поэтому… давайте не будем. А то я ведь тоже могу не так понять. Например, почему в кабинете у специалиста мы разговариваем на молодежном сленге.

Психиатр помолчал, только недовольно горло прочистил. Мужик явно не хотел ставить печать на моей карточке.

Я терпеливо ждал итогового решения. Оставалось понять – пойдет врач на принцип или нет?

– Ну ладно, молодой человек. К бою я вас допущу, – нехотя заявил он. – Но впредь будьте осторожнее с формулировками, а то кто-нибудь не так поймет.

– Спасибо, – сказал я, быстро вставая. – Вопрос можно?

– Задавайте, – буркнул психиатр.

– А вы кого-нибудь сегодня не допустили? – спросил я.

Он пробуравил меня взглядом, будто ожидая подвох.

– Все годны, – наконец сказал психиатр. – Вы с какой целью интересуетесь, молодой человек?

Я не ответил. Не знаю, как можно было не заметить, что тот паренек с резиновым хреном обдолбанный. Ну и ладно, не мое это дело в конце концов.

Выйдя из кабинета психиатра, я вернулся, а начало коридора. Там снова оказался перед знакомой дверью терапевта. Позади остались отоларинголог, офтальмолог, стоматолог, кардиолог, хирург и даже этот странный разговор с психиатром наркологом, который чуть не стоил мне допуска.

Вообще, положа руку на сердце, некоторые «психи» производят такое впечатление, будто им самим нужно лечится в дурдоме.

Как бы то ни было, на руках у меня небольшая кипа бумаг с распечатанными результатами обследований.

Я постучал и вошел в кабинет.

Терапевт подняла глаза, едва услышав звук открывающейся двери, и… приветливо улыбнулась. Так будто была рада меня видеть. Что странно, если вспомнить ее недовольную физиономию в первый раз.

Я обратил внимание, что на ее столе уже лежат распечатки анализов, которые я сдал первым делом. Моча и кровь. Судя по всему, он даже уже успела их просмотреть.

– Садитесь, Александр, – сказала она добродушно, показывая на стул. – Все у вас в порядке, анализы получили отличные. Видимо, подготовка прошла на совесть. Можете считать, что вы допущены к бою… с хирургом, как я вижу, вы разорались.

– Разобрались. Спасибо, – кивнул я.

Терапевт что-то быстро вбила в компьютер. Я видел, что ей не терпится что-то сказать. Так и есть, она замялась, неловко покашляла. И украдкой покосилась на меня.

– И, Александр, тут такое дело… – начала она издалека. – У меня внук увлекается единоборствами, ни одной передачи в этом вашем интернете не пропускает…

Она запнулась.

– Молодец внук, – ответил я, про себя думая, что для меня интернет тоже отнюдь не самая понятная штука на земле.

– Так вот… – робко продолжила терапевт. – Можно вас ненадолго в кружок снять? На память, так сказать. Оказывается, мой внук смотрит вас по интернету, очень болеет за вас. Ну, знаете, современное поколение и все такое… – пояснила она, явно засмущавшись.

То, что меня смотрят даже внуки врачей, было неожиданным, но приятным открытием. Интересно, а Магу Карателя не внук тоже смотрит?

– Конечно, без проблем. Как зовут вашего внука?

Терапевт снова чуть смутилась, видно не привыкла озвучивать такие просьбы.

– Касьян… Мама с папой решили пошутить. Ну, знаете, имена сейчас такие выбирают… странные, – с легким стеснением произнесла она.

– Зато креативно, – улыбнулся я в ответ.

Доктор быстро достала смартфон и включила камеру, неуклюже наведя объектив на меня.

– Готово? – уточнил я.

– Да-да, уже снимаю.

Я чуть выпрямился, улыбнулся и заговорил в камеру.

– Привет, Касьян от Саши Файтера! Твоя бабушка рассказала, что ты за меня болеешь, и это для меня очень ценно. Постараюсь тебя не подвести и пройти взвешивание без проблем, – я подмигнул в камеру, а потом показал кулак. – А моя левая передаст от тебя привет привет Маге Карателю, с которым я буду драться уже завтра. Спасибо за поддержку!

Терапевт опустила телефон, довольно улыбаясь и убирая мобильник в карман халата.

– Огромное вам спасибо, Александр! Он будет в восторге, точно говорю. Вы даже не представляете, как он вами гордится. Саша Файтер это, Саша Файтер то. Все уши родителям прожужжал и до нас с дедом теперь добрался! Я почему вас вспомнила, он же мне вас на телефоне показывал!

– Сколько лет Касьяну?

– Да двенадцать исполнилось…

Совсем ребенок. Я снова подумал о том насколько важно транслировать парням верный посыл.

– А этот ваш соперник… хам трамвайный, – поделилась терапевт сконфуженно. – Совершенно беспардонный молодой человек! Надеюсь ваша… левая передаст ему привет и лично от меня.

– Обязательно, – заверил я. – Спасибо за допуск и хорошего вам дня.

Врач, довольная, как кошка объевшаяся сметаны, быстро закончила оформление документов. Вручила мне подписанный лист допуска.

Из кабинета терапевта я направился в конец соседнего коридора, где уже собирались спортсмены и тренеры перед официальным взвешиванием. Волнение чувствовалось в каждом взгляде, в каждом жесте. Все знали, что процедура взвешивания для большинства бойцов – самое сложное испытание. Подчас куда сложнее самого поединка.

Здесь же стояли Игнат и Настя.

– Можете поздравить, – я показал им справку допуска. – Медицинская комиссия пройдена.

Мы с Игнатом обнялись, а девчонка диетолог смущенно опустила взгляд в пол.

– Игнат, а ты что такое дизайнерские наркотики знаешь? – спросил я как бы между прочим.

Не отпускало узнать насколько распространен такой сленг.

– Знаю, а че такое? – насторожился тренер. – Нарколог?

Я отмахнулся, черт бы с ними с солевиками-дизайнерами. Надо все-таки попросить Алису найти словарь современного жаргона.

Двери большого зала открылись, и строгий голос представителя Федерации пригласил всех внутрь.

– По очереди проходим, отмечаемся. Со спортсменом могут пройти не более двух сопровождающих.

Я вошел вместе с Игнатом и Настей, ощущая особое, знакомое и волнующее чувство. Когда-то все это я уже проходил, в своей прежней жизни. И вот теперь снова – спустя почти три десятилетия, в совершенно другой эпохе.

Зайдя внутрь я огляделся. Зал был просторным, ярко освещенным, все здесь выглядело официально и чинно. Ни плакатов с логотипами, ни камер. Единственная вывеска гласила:

СЪЕМКА СТРОГО ЗАПРЕЩЕНА.

У стены стояли классические напольные весы с массивными металлическими гирями. Опять же точь-в-точь такими, какие использовали еще в моем прошлом.

Рядом с весами за небольшим столом сидел специалист по измерениям. Сухощавый, подтянутый мужчина лет пятидесяти. На нем был пиджак с эмблемой Федерации на груди. С ним сидела пожилая женщина с документами и списком спортсменов.

– Итак, уважаемые спортсмены, сейчас начнем официальное взвешивание, – громко и четко произнесла женщина. – Когда вас вызовут, подходите к весам, раздевайтесь и становитесь на платформу. Напоминаю, что важно уложиться в свою весовую категорию.

Женщина не стала откладывать. Взяла список и начала четко и громко зачитывать фамилии.

– Иванов, категория до 66 килограммов. Приступайте к взвешиванию!

Молодой парень уверенно вышел вперед. Принялся раздеваться, даже крестик на цепочке и тот с себя снял.

– Как, волнуешься? – Игнат чуть тронул меня за плечо.

– Не особо, – ответил я.

– Ну мы идеально подошли к взвешиванию. Так что сюрпризов быть не должно.

Я покосился на тренера. По «классике жанра» любые сюрпризы начинались как раз после таких слов.

Тем временем спортсмен Иванов уже стоял на весах. Специалист медленно и аккуратно перемещал гирьки по шкале. Его задача была идеально подобрать вес бойца.

– Шестьдесят пять килограммов и восемьсот граммов, – произнес он.

Представительница Федерации сразу сделала пометку в своих документах.

– Вес сделан, можете уходить, – сообщила она бойцу.

Иванов быстро оделся и отошел в сторону, облегченно выдыхая. Женщина снова взяла список, скользнула по нему глазами.

– Петров, категория до 77 килограммов…

– Сидорова не хватает, – хмыкнул Игнат, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.

Я стоял у стены, внимательно наблюдая за происходящим. Очередь на взвешивание продвигалась медленно и напряженно. Парни, участвующие в других боях карда, подходили к весам с совершенно измученными лицами. У многих взгляд был словно стеклянный от сильнейшего обезвоживания. Не я один, естественно, делал вес таким способом.

Зрелище измученных физиономий невольно заставило задуматься. Насколько сильно все-таки изменился спорт за те годы, которые я «пропустил».

Один из парней буквально чуть не рухнул на пол рядом с весами. Тренер торопливо подхватил его, поддерживая под руки и осторожно усадил на лавку. Видимо, парень сгонял вес до последнего и едва держался на ногах. Зато весы показали нужный результат… ну дай бог, чтобы почки ненужный результат не показали.

Еще одного бойца и вовсе несли почти на руках. Лицо его было бледным и изможденным, настолько, что пацан вряд ли понимал, что именно происходит.

Я невольно поморщился, видя такие сцены. Парни раздевались почти донага, оставляя только трусы. Впрочем, некоторым приходилось снимать и их. Они взвешивались полностью голыми за большим полотенцем, которое держали тренеры. Никто не обращал внимания на стеснение или неудобства – здесь имели значение даже жалкие пятьдесят граммов.

– Семьдесят семь килограммов и пятьдесят граммов, перевес, – громко и четко объявил специалист одному из парней.

Я видел, как лицо бойца исказилось от отчаяния.

– Сколько времени у меня осталось? – выдохнул он слабым голосом.

– Тридцать минут у вас есть, – сухо сообщила представительница Федерации, делая пометку. – Если не сгоните, вас снимут с боя. Следующий!