Солнце на спицах

Валерий Бакуткин

Солнце на спицах

Глава 1

Солнце на спицах

Извилистая линия моря терялась в легкой дымке и казалась бесконечной. Умиротворяющий шум перекатывающейся гальки соединялся с запахом моря, самым праздничным, свежим и здоровым. Пляжный сезон уже закончился. Купающихся почти не было, хотя вода оставалась теплой. Разноцветный пляжный инвентарь: лежаки, зонтики, живописно сложены вдоль набережной. Даже в отсутствии людей пляж не потерял праздничности, флаги хлопали на ветру полотнищами, витал вкусный запах кофе, где-то звучала музыка и смех.  Настроение было хорошим:  прекрасная погода, желание глубже вдохнуть этот неповторимо меняющийся воздух.

Его взгляд остановился на старичке, сидящем у небольшого домика прямо на пляже. Он был невысокого роста, спортивной куртке b клетчатой кепке. Главное что привлекло  внимание – давно забытые туфли, которые раньше, в пору его молодости, носили велосипедисты. На домике висела надпись: «Прокат велосипедов».

– Добрый день! Хорошая сегодня погода.

– Хорошая, – старичок приветливо поглядел из-под кепки и прищурил глаз.

– Решил покататься, сынок?

Это неожиданное обращение привело к окончательному решению.

– Хотел бы. Правда, давно не катался.

Старичок внимательно и неторопливо его оглядел.

– У меня есть для тебя велосипед.

Он поднялся и ненадолго исчез внутри домика, затем вернулся с велосипедом. Первое впечатление было удручающим. Краска на раме оказалась  поблекшей и местами облупившейся, сиденье  в трещинах, на руле, сквозь никелированное покрытие, проступала ржавчина.  При этом в нем было необъяснимое изящество и совершенство.

– Это ТВОЙ велосипед.

 Секундные колебания, которые промелькнули в голове, сразу исчезли. Осторожно выкатив его на площадку перед домиком, он взобрался на сиденье, виляя с непривычки, тронулся, выровнялся и постепенно набрал скорость. Первое ощущения боязни сменилось радостью и гордостью. Он освоился очень быстро. Упруго податливые педали, сиденье, которое оказалось вполне удобным. Прошло немного времени и вдруг появилось неожиданное и счастливое ощущение, которое  уже забыто – единения с велосипедом. Он и ты – единое целое, вы вместе может преодолевать пространства, мчаться куда угодно, ветер свистит в лицо, горящее от ощущения счастья. И весь мир перед тобой. Ты можешь ехать вдоль моря, к причалу, промчаться вдоль рыбацких лодок, ощущая запах выловленной рыбы, развернуться и проехать в парк,  где вековые деревья пахнут смолой, лавировать в потоке пешеходов, а потом взять и вознестись на гору, откуда открывается роскошный слепящий простор моря. Сердце колотится от  счастья. Ты молод и силен, как хищный зверь.

Мышцы стали послушными, они вспомнили то, что было в детстве, когда на велосипеде он проводил целые дни. Эти воспоминания нахлынули на него бессознательным потоком. Вспомнилось то, что казалось безвозвратно забыто – мальчишеское ощущение азарта. Его друзья, одноклассница, мимо окон которой  проезжал сотни раз, в надежде увидеть хотя бы силуэт. Как  со свистом тормозил около ее подъезда, а она испуганно замирала на ступеньках. Он мог завоевать ее сердце только искусством владения велосипедом. В этом была сила обольщения.  И он добился ее восхищенного взгляда, она заметила его среди других.

Вспомнилось, с каким ощущением  пил дома воду во время коротких мгновений, пока друзья ждут его там, на улице. Ничего более вкусного в его жизни не было.  Когда стало смеркаться и ветер стал прохладным,  вспомнил мать, зовущую его домой,  нужно было мыть руки и ужинать, чтобы потом сразу провалиться в приятный, обволакивающий сон, в котором ты все еще мчишься куда-то, подрагивая мышцами. В этом ощущении полого счастья прошло несколько дней.  Настало время уезжать. Безжалостное такси уже стояло внизу, он торопливо спускался по лестнице. Дорога в аэропорт шла вдоль моря. Есть еще минут 15 в запасе.

– Остановите ненадолго, вот там, – он показал на знакомый домик проката велосипедов.

Старичка не было. Исчезла и вывеска. Дверь занесло песком. Ветер рисовал на нем причудливый рисунок. Как будто ничего и не было. Он  оглянулся в последний раз. Что-то трепыхалось на ветру, вставленное в щель входной двери.  Подойдя  ближе, увидел листок, размером с визитную карточку. Бумага была старой, желтоватой, потертой по углам. Это была фотография, маленький улыбающийся мальчик в коротких штанишках  держит руль  велосипеда. Фотография была выцветшей, не совсем четкой,  но абсолютно уверенно  понял, что мальчишка на этой фотографии – он сам.

Глава 2

Осень в Тоскане.

Утро в больнице было традиционно унылым. Просыпались соседи по палате, кашляли, сморкались, молча вставали в очередь за едой. Потом был обход, приходили медсестры, и два врача, молодая и старая. Молодая была добрая, а старая злая. Она смотрела на больных колючими глазами через сильно увеличивающие стекла очков и быстро говорила что – то не понятное молодой докторше. Затем приходила медсестра, и оставляля на тумбочке стаканчик с лекарствами. Для того, чтобы их выпить, надо было с кружкой идти к эмалированной бачку.

Особенно тоскливо становилось вечером. Пожилые больные ходили под ручку по коридору. А она, лежала на кровати и смотрела в темнеющее небо в окне. Когда оно становилось совсем черным, в нем отражалась лампочка, висящая в центре палаты. Она освещала тусклым светом потрескавшиеся серые стены, выцветшие и облупившиеся. Именно они вызывали безысходную тоску и страх. Казалось, что время остановилось, она осталась в этих стенах навсегда. У нее не было здесь друзей. Да и не могло их быть. Она ребенок, остальные взрослые, или совсем пожилые и каждый со своими бедами.

Что с ней случилось, и как она здесь оказалась, она не помнила. Мелькали отрывочные воспоминания – скорая помощь, мигалка, жгучая боль, каталка, капельница. Родители там, где – то далеко, совсем в другой жизни. А есть ли они вообще? Она все время была в состоянии полусна. Вязкие мысли, сонливость и равнодушие. Возможно, это лекарства. А может быть то, что написано на ее листке прикрепленной к кровати: черепно-мозговая травма. Ночью становилось хуже всего. Сна не было. Она лежала, смотря прямо перед собой. Не было ничего. Просто пугающая пустота.

Осторожно спустившись с кровати, пошла с туалет, держась за стену. Голова кружилась. Она осторожно шла по темному коридору. В ординаторской горел свет. Дверь была приоткрыта. Она остановилась передохнуть прямо напротив. В ординаторской сидела молодая докторша, и с увлечением что-то рисовала цветными карандашами. Она видимо услышала шум и подошла к двери.

– Что с тобой?

– Голова кружится.

Докторша приобняла и оснорожно подвела к стулу около стола.

– Наклони немного голову.

– Лучше?

– Да, лучше.

– А вы рисуете?

– Да, – докторша слегка смутилась.

– Это мое увлечение. Хочешь посмотреть?

– Да.

Она протянула ей почти законченный рисунок. На нем был изображен маленький старинный городок. Вокруг были осенние виноградники, уходящие в даль, в осеннюю дымку. Золотые и коричневые цвета создавали невероятное ощущение счастливой сказки.

– Нравится?

– Очень.

– Я назвала этот рисунок осень в Тоскане.

– Вы там были?

– Нет. Не была. Я видела только картины и рисунки. Тоскана – это Италия. Я мечтала о ней.

– А вот здесь живет Джузеппе. Он печет хлеб.

Девочка показала пальцем на один из домов.

– Кто живет?

– Джузеппе. Он печет хлеб. А здесь живет Марио и его семья. Они делают вино. В их подвалах большие бочки. А вот тут Анна и ее дочь Мария.

Она уверенно указывала пальцем на дома.

– Это фантазия, воображение, я нарисовала этот город.

– Но я тоже знаю этот город. И знаю, кто в нем живет.

– Ты сейчас это все придумала?

– Я не придумала. Просто этот город я знаю. И вы знаете. Поэтому и нарисовали.

Докторша протянула рисунок.

– Это тебе.

Она взяла рисунок в руки и в ее голове замелькали образы, эмоции и чувства, которые хлынули, как вода в пустой кувшин.

– Ты правда знаешь этот город?

– Да.

Врач держала ее за плечи внимательно вглядываясь в лицо.

– Мы с тобой в одном мире. Главное, что этот мир есть. А фантазия это или что- то иное, не имеет значения…

Глава 3

Под сенью кроны Вселенной

Джона Грехема в ботаническом саду считали человеком со странностями. Впрочем, довольно безобидными. Внешне он напоминал гнома из мультипликационного фильма – старые очки на кончике носа, неизменно добродушная улыбка, седая пушистая голова. Днем он что – то писал у себя в кабинете, и только вечером его можно было увидеть среди огромных деревьев – гордости ботанического.

Много лет назад Грехем считался одним из блестящих и очень перспективных ученых. Его выступления на конгрессах вызывали горячие споры. Но старина Джон давно ушел от научных бурь в тихую гавань провинциального ботанического сада. У него не было детей и жены. Не было приятелей. Не было даже собаки, которая могла бы скрасить его старость своей преданной любовью. Он избегал компании и не любил праздники. Единственным пристрастием старика являлись деревья. Огромные старые деревья. У каждого было свое имя. Он знал о них все, кабинет был завален старыми книгами, блокнотами и тетрадями, исписанными его каллиграфическим почерком.

И все – же время от времени его затворничество нарушалось. Дважды в год приезжал Джорж Хекман – профессор ботаники. Их взаимоотношения нельзя было назвать дружбой. Вначале Джорж и Грехем, мирно беседуя, осматривали ботанический сад, затем запирались в кабинете и громко спорили. Накал дискуссий нарастал, – со стороны казалось, будто они ссорятся. В действительности так и было:они искренне обижались друг на друга и расставались довольно холодно. Никто не знал, о чем эти беседы и почему ссорятся два почтенных пожилых человека. Проходило время, и их снова неумолимо тянуло друг к другу. Они встречались вновь, и все происходило по обычному сценарию – дружеские беседы сменялись ссорами. Суть их взаимоотношений оставалась загадкой для окружающих.

Совсем иначе Грехем относился к Джеффу – тихому улыбчивому мальчугану с огромными черными глазами, которые открыто, смотрели на мир. Вначале он просто помогал ботанику ухаживать за растениями, но очень быстро стал незаменимым. Как верный пес он следовал за ним повсюду. По вечерам они сидели вместе перед камином, и Грехем рассказывал ему истории или читал вслух книги. Джефф часто засыпал прямо на ковре, а Грехем еще долго ворошил угли длинной кочергой. Мальчик оказался способным и быстро овладел искусством ухода за экзотическими растениями. Как и Грехем, Джефф любил огромные деревья, которыми так славился ботанический сад. Особой гордостью была старая секвойя. Ей исполнилось несколько тысяч лет. Она впечатляла размерами и величественностью. Грехем определил, что эта секвойя самая древняя из оставшихся на Земле. Ствол, похожий на руку старика, устремлялся высоко в небо. Дерево стояло в одиночестве, потому что ничто не могло расти под его мощной кроной. Грехем провел около секвойи большую часть своей жизни. Он часто долго стоял, прижавшись к стволу, что – то шептал, блаженно улыбался. Никто не решался потревожить его в эти часы. Это было бы столь же кощунственным, как прервать молитву. Постепенно и Джефф стал приходить к секвойе, и они уже вместе сидели под ее кроной, переговариваясь на одном им понятном языке.

Но ничто не продолжается вечно. Ранней весной прошли проливные дожди, и Грехем простудился. Никто не ожидал трагедии, такое бывало и раньше – обычная простуда, да и только, но его состояние резко ухудшилось. Грехем осунулся, седая щетина состарила его на несколько лет. Бледные тонкие руки лежали поверх одеяла, грудь сотрясали хрипы, как будто внутри клокотал маленький вулкан. Иногда он бредил, пытался встать, о чем – то горячо говорил. Мальчик неотлучно находился рядом. Грехем наотрез отказался ехать в больницу.

– Если мне суждено умереть, то я умру здесь, а не на больничной койке, – твердо заявил он.

Силы покидали его, и он старался каждую минуту улучшения использовать для того, что бы сделать записи. Когда не смог писать самостоятельно, стал диктовать Джеффу. Порой казалось, что болезнь полностью одолела его. Глаза блуждали, речь становилась бессвязной, но каким – то невероятным усилием воли он возвращал сознание и спешил завершить последний в своей жизни научный труд.

Грехем умер тихо ранним утром. Лицо его было спокойным и счастливым. Он успел завершить в своей жизни то, что хотел.

На похоронах Джефф не плакал. Он молча стоял рядом и неотрывно смотрел на Учителя. Когда пришло время прощаться, Джефф легким движением коснулся его руки и поклонился. Неожиданно на его лице появилась улыбка, такая же, как и у Грехема – беззащитная и добрая. На похороны приехал профессор Хекман. Известие о смерти друга он воспринял очень тяжело. Уход из жизни всегда стирает второстепенное и оставляет главное.

Вечером они с Джеффом сидели за столом в гостиной Грехема. Все было по-прежнему – раскрытые книги, иллюстрации, короткие заметки на полях и в блокнотах, сделанные его рукой. Не было только его самого.

– Мы были с ним друзья. Всю жизнь, мой мальчик. Конечно, иногда спорили и даже ссорились. Но я всегда знал, что где, то есть он, и что рано или поздно мы с ним встретимся за этим столом. И еще он был великий ученый. Что он делал перед смертью, остались какие либо записи, расскажи мне об этом. Для меня это очень важно.

Мальчик взглянул на него.

– Учитель верил, что деревья живые, что у них есть душа. И еще он учил меня понимать их язык. Если до дерева дотронешься руками, оно начинает говорить. Некоторые разговаривают очень тихо, другие громче. У больших деревьев голос громкий. Учитель умел их слушать и хорошо понимал.

– Я не очень верил этим рассуждениям. Конечно, деревья – это живая природа, но говорить они не могут.

– Могут,– простодушно возразил Джефф. – Я понимаю их и могу видеть картины другого мира.

– Какого?-наклонился к лицу мальчика Хекман.-Какого мира?

– Я не знаю. Учитель говорил, что каждое дерево имеет связь с Космическим разумом. Деревья похожи на антенны. Они всегда направлены в небо. Их ветви и стволы настроены на свою часть Вселенной. Через них можно общаться с другими мирами. Но люди потеряли эту способность. Они отошли от всего естественного и стали использовать мертвую природу. Поэтому они потеряли связь с космосом. Так говорил Учитель.

– А ты,мой мальчик,понимаешь их?Ты можешь слышать, о чем говорят деревья?

– Да. Учитель передал мне эту способность. Но для этого нужно долго прислушиваться,соединиться с деревом, стать его частью. Маленькие деревья очень слабы, и их не слышно. Зато большие деревья сильные, и их понять легко.

– Что ты слышишь?О чем они говорят?

– Вначале просто слышно шум, потом начинаешь понимать, но не слова, а как – то сразу смысл. Для этого не надо шевелить губами и вообще что – нибудь говорить. Потом, если долго настраиваться, то чувствуешь особую силу и видишь их мир. У каждого дерева свой мир. Я знаю, что одни очень далеко, другие где – то совсем рядом. Они очень красивые, эти другие миры.

Хекман недоверчиво вглядывался в лицо мальчика.

– Ты видишь другие миры?Это правда? –он схватил его за подбородок, – Во имя Учителя скажи – это правда?

– Да, – едва слышно прошептал он. Пальцы профессора разжались.

– Значит, это правда. Все, что он говорил мне, – правда. Не галлюцинации и не бред старого маразматика. Я не верил ему. Думал, что это результат психических нарушений или самовнушение… Он должен был сказать тебе самое главное, он знал нечто такое, что не говорил никому, даже мне. Что он тебе сказал перед смертью? – Хекман в возбуждении схватил мальчика за плечи и развернул лицом к себе.

–Да, он сказал мне самое главное, – Джефф твердо взглянул на Хекмана.

– Это главное еще будет. Люди должны научиться слушать деревья. Они могут это сделать. Я точно не знаю, как все происходит, наверное, также, как и музыка. Когда дотрагиваешься до струн скрипки, она звучит. Если прикоснуться к дереву, оно тоже звучит, но гораздо тише. Если можно научить музыке, то можно научить и слушать деревья. Нужно очень хотеть и стараться услышать их, говорил учитель.

– Да, да, – бормотал Хекман – слушать. Кому-то это дано Богом так же, как и талант музыканта… Джефф,это еще не все, что говорил Учитель.

– Да. Он сказал, что можно научиться слушать Вселенную. Но нас не слышит никто. Деревья способны усиливать человеческие чувства и передавать их в космос. Но это может сделать только особый человек, и дерево должно быть очень большим, просто огромным. Таких деревьев нет. Люди уничтожают деревья и изолируют себя от Вселенной. Но.., – мальчик замолчал.

– Говори, ну, говори,– вновь Хекман схватил его за плечи.

– Древняя секвойя… Она наш путь в космос. Учитель любил ее. Но она еще не так сильна. Осталось совсем немного. Главное не погубить ее. Учитель боялся, чтобы с ней, что – нибудь не случилось.

– Почему секвойя?Есть же мощные радиоантенны, передатчики.

– Нет. Металл не способен понять живое. У Вселенной другой язык.

– А ты, ты знаешь, сколько нужно еще ждать?

– Не знаю. Учитель тоже не знал. Но очень надеялся, что скоро.

По старческому лицу профессора текли слезы.

– Тебе уготована важная роль. Ты счастливчик, мой мальчик. Когда – нибудь ты присоединишься к ним, – он показал рукой в небо.

Была весенняя ночь. Они стояли под кроной секвойи. Ее огромный ствол, как ракета, был устремлен к звездам. И их молчаливое бесконечное множество уже не казалось столь далеким.

Глава 4

Не нарушая тонкую грань.

Летняя жара сделала улицы обезлюдевшими. Жизнь переместилась туда, где кондиционеры создавали оазисы прохлады и комфорта.

В этот раз он получил сообщение на мессенджер,где был указан адрес фуд корта торгового центра. Встречи происходили в разных местах, о которых сообщалось в последний момент.

История началась полгода назад. В фирме, которую он возглавлял, возник кризис. Проблема была технической и казалась тупиковой. Нужно было какое-то новое, оригинальное решение, прорыв, совершенно не стандартный подход. Таких специалистов не было, сколько они не искали. Решение этой проблемы было совершенно оригинальным. Он получил пакет, который принёс разносчик, внем было написано практические всё, но отсутствовало основное звено. Предлагалось встретиться в парке на скамейке. Это казалось странным. Деловые встречи проходили обычно в офисах. Может быть это розыгрышь? С другой стороны,а почему бы и попробовать. В письме также указывалось, что прийти должен только он один.

Уже вечером, недалеко от фонарного столба, он присел на обозначенную скамейку. Через несколько минут рядом с ним сёл немолодой, худощавый и мужчина, одетый в потертую куртку и джинсы.

– Письмо прислал я. Идея и разработка тоже моя. Я готов передать вам оставшуюся часть.

– Как мне к Вам обращаться?

Повисла пауза, мужчина задумался, взглянул на рекламный плакат, на котором счастливая белозубая семья рекламировала витаминные комплексы.

– Если есть В 12, пусть я буду В13.

Пакет был передан и вскрыт. Содержание документа было кратким , но ёмким.

– Гениально. Сколько?-после молчания спросил он.

Сумма,которую он услышал, была смехотворна.

– Я конечно, готов заплатить эту сумму, но ваше решение стоит гораздо дороже.

– Язнаю, но именно столько. Только наличными. Положите их к конверт и оставьте на скамейке.

Рекомендации В13 оказались верными и реализуемыми. В сотовом телефоне остался номер, который он так и обозначил: В 13.

Настал день, когда он решил позвонить ещё раз.

– Добрый день. Это…

– Я вас узнал.

– Мне нужна ваша помощь.

– Можем встретиться там же, в парке.

Всё произошло как и прежде.

– Хочу предложить вам сотрудничество.

– Я могу решать какие то задачи, только анонимно и дистанционно. Вы говорите о проблеме, я вам её решаю. Разумеется в целом, как концепция. Детали Вы дорабатываете сами. У меня есть несколько условий. Полная анонимность, не пытайтесь узнать что либо обо мне, в этом случае всё контакты прекратятся. Мне не нужно авторство и всё, что с ним связано. Только деньги и столько, сколько я скажу.

Их сотрудничество оказалось весьма плодотворным. Компания реализовала несколько крупных проектов и показала большие успехи.

Фуд-корт, где была назначена встреча, был огромным, заполненным детьми и родителями. Он увидел В13 издали, но что то его видимо испугало и он изменил маршрут и пошёл другим путём. Когда подошёл и сёл за стол, выглядел озабоченным.

– Всё в порядке?

– Не знаю. Но я чувствую опасность.

– В чем проблема? Мы не занимаемся чем-то запрещённым или противозаконным.

– Просто вы не знаете всех законов. Есть такие, которые действуют негласно.

– Какие, например?

– Закон всеобщей стабильности.

– Что – то не слышал.

– Мир устроен так, что одна структура влияет на другую. Помните рассказ Рэй Бредбери «Бабочка». Это влияние прошлого на настоящее. А есть влияние на настоящее, в реальном времени. Да, оно не оказывает видимых изменений. Они сглаживаются и обеспечивают средний уровень. Но иногда приходят люди, у которых имеются идеи, способные изменить стабильность. Тогда это становится опасным для других. Эффект антигена. Любое инородное становится чужеродным. И чем больше, тем оно опаснее. Даже если это делается во благо. Можно двигаться, но не быстрее других. А если ты вырвался вперёд, это карается. Ты посягаешь на основы гомеостаза. Ты становишься не нужным. Это искусство тонкого баланса.

– Поэтому Вы так осторожны?

– Отчасти, да. Я отнюдь не считаю себя гением, для меня решение задач не представляет большой сложности. Это скорее игра ума. Решение приходит сразу и полностью. Нужно только настроиться. Тогда всё происходит легко, нужно только всё это записать. Знаете, Бетховен не сочинял музыку, она шла откуда то сверху, он только её записывал. И мучался, что может записать ее всю.

Во время разговора В13 внимательно осматривал всё пространство фуд корта, как будто искал кого то.

– Вы считаете, что Вам грозит опасность?

– Опасность существует с момента моего рождения. Со временем она увеличивается.

– Но кто вам угрожает?

– Всё и все окружающие. Любые значительные отличия от средней массы должны быть устранены. Само по себе их наличие опасно. Независимо от того, позитивна ли деятельность или негативна. Я интуитивно чувствую, что за нами следят.

– Кто и зачем?

– Да кто угодно. Государство, налоговая, конкуренты, соседи.

Они смотрят, отличаемся ли мы. И Вы в том числе. В результате нашего общения Вы стали более успешным.

Он улыбнулся.

– Поэтому вы отказыаетесь от большего гонорара?

– Да. Нельзя нарушать тонкую грань баланса. Кто знает, этот баланс может поменяться и у меня. Знаете, у блюзовых музыкантов есть принцип:твоё выступление стоит столько, чтобы хватило на еду и ночлег. Иначе потеряешь стимул, адреналин. Ты станешь богат и ленив.

– Вы изменили мою жизнь. Я сравниваю её сейчас и в прошлом и понимаю что раньше она была больше похожа на блюзового музыканта. А сейчас…

– Знаете, наверное, это наша последняя встреча,– сказал В13.

– На самом деле я вам больше не нужен. Вы сами будете дальше идти. Или продадите всё и уедете на тёплый остров, чтобы обанкротиться там. Но скорее всего, вы уже вступили на тропу, с которой почти невозможно сойти, это тропа творчества. На самом деле дело не в деньгах. А в том,что ты создаешь. Да и мне нужно куда- то перемещаться, тонкий механизм баланса совершает новый поворот.

Глава 5

Ангельский ребенок

Жара уже начала спадать. Еще пара часов, и наконец – то настанет прохлада. Легкий шелест листвы сливался с детскими голосами. Центральная часть парка была удивительно красива. Ивы склонялись над тихими водами пруда и отражались в нем во всем великолепии. Прямо на берегу располагалось кафе – излюбленное место многочисленных мамаш. Пока дети резвились в песочницах, они удобно располагались под тентами и не теряли времени даром: кто – то вязал или просто сплетничал, кто – то дочитывал лекции к завтрашнему экзамену. Но чаще всего они потягивали легкое вино и старались сделать детскую прогулку не только полезной, но и приятной. Знакомства здесь происходили мгновенно. Она поискала глазами свободное место за столиком, но все они оказались занятыми и уже собиралась вернуться к песочницам, как услышала: – Здесь свободно. Хорошо одетая женщина средних лет приветливо ей улыбалась. – Спасибо. Так жарко сегодня. Думала, что не найду, где присесть. Ноги прямо гудят. – Ужасная жара. Я просто не выношу, когда такое пекло. Мозги буквально плавятся, и ничего не хочется делать. – Раньше я помню, только радовалась, когда лето было жарким. В детстве все радует, не то, что сейчас. Ее соседка частенько прикладывалась к бокалу с белым вином. Видимо, это был не первый бокал за сегодняшний день. – Хотите чего – нибудь холодненького? За знакомство? – Не откажусь от “Мартини” со льдом. – Конечно, радостей остается так мало. Не надо отказывать себе ни в чем. – Я люблю “Мартини бьянко”. “Россо” слишком терпкий. – Да. А “Драй” горьковатый. – Вы говорите, не надо себе отказывать ни в чем. Но приходится – на детей требуется так много денег! – И не говорите, детские вещи стоят столько же, сколько и взрослые, например, на меня. Совершенно не могу понять, как маленькие ботиночки могут стоить столько же, сколько и большие, ведь на них идет гораздо меньше материала. – Все сейчас дорого. А возьмите, к примеру, содержание няни. Это с ума сойти! Кто сейчас может себе позволить няню? – Наймешь какую – нибудь молоденькую дурочку, а она тебе ребенка изуродует. – Я сама читала, что одна семья в Америке поставила видеокамеру дома и обнаружила, что няня в их отсутствие избивала ребенка. – Кошмар! А что делать, если ребенок болеет? Вот у меня есть знакомые, у которых после обычного гриппа возникло осложнение и теперь ребенок просто задыхается. – Это еще не самое страшное. Я знаю семью, где мальчик парализован с детства. Совершенно не двигается, они возят его на каталке. – Так вот растишь, растишь, а потом совершенно не знаешь, что получится. – Вырастишь здоровым, а он начнет употреблять наркотики или попадет в плохую компанию. – Ужас! Какая сейчас молодежь. Работать не хотят, родителей не уважают, курят, выпивают. Не говоря уже о сексе. Они на нем просто помешаны. – А в результате СПИД, наркомания. – Работаешь, работаешь только деньги какие – то появляются, а потом раз – и все по ветру пустят. – Сплошь и рядом. – Они же не помнят, сколько страданий из-за них терпишь. Токсикозы, роды. Фигура, считай, безвозвратно потеряна. – Мало того, надо еще и выходить, а это пять лет, вычеркнутых из жизни. – В лучшем случае. А есть дуры, которые несколько детей рожают. Этого совсем не понимаю, зачем плодить нищих? – Они об этом не думают. – Маленькие дети – маленькие проблемы. Большие дети- большие проблемы. – Это уж точно! Они помолчали. – А у вас кто, мальчик или девочка? – Мальчик 3 года. Замечательный возраст. Они такие смешные. Лепечут что-то. Вон он, рядом с качелями. – Очаровательный ребенок! Такой румянец. Хорошо ест? – Прекрасно. Никакого диатеза, очень здоровый ребенок. – Наверное, непослушный. – Что вы, ангельский ребенок. Слушается беспрекословно. – А у вас? – Девочка, два года. Я этот возраст больше люблю. Девочки развиваются раньше. – Говорит? – Да, но не все. Такая смешная. У нее какой – то свой язык. Слова сама придумывает. Вон она – в песочнице. – Очаровашка. Такие волосы. Прямо кукла. – Волосы такие, как я хотела. – А платьице. Просто прелесть! – Купила на распродаже. – Подумать только. А как выглядит. – Что ни говорите, а дети наша радость. Вот посмотришь, и на сердце теплее. – Просто даже не знаю, что без них делали бы. – Ну что ж, рада была познакомиться. Но, наверное, уже пора. -Да, мне тоже пора собираться. Надо привести себя в порядок,– она пошарила в сумочке, достала помаду. Движения ее были довольно неуверенные. Выпитые бокалы белого вина давали о себе знать. -Господи, наверное, чуть лишнего сегодня, – пробормотала она.