Свадьба по приказу, или Моя непокорная княжна

– Возможно, вы хотели как лучше, но методы, тетушка, у вас грязные, – в тон ей ответила я. – Вашими стараниями теперь я знаю о предательстве.

Я вовремя прикусила язык, чуть не сказав о том, что ее стараниями также погибла настоящая Софья. Нет, пока во всем не разберусь, никто не узнает о том, что место ее племянницы заняла Маша Семенова.

– Тебе радоваться надо, что замуж отдают за молодого, богатого, а что магии в тебе нет, так это уже не твоя забота. Будешь умной девкой, позволишь мужу заиметь ребенка от магички на стороне, да признаешь как своего!

– Что?! – Я опешила не от того, что мне гипотетического бастарда навязывают, а от рассуждений Татьяны. По ее мнению, что, колдуны на дороге валяются?

Вон даже у такого сильного рода как Вяземские детей одаренных нет.

– Ты помолчи и все же меня послушай. – Татьяна грустно усмехнулась. – Я тебе не враг, Софьюшка, а уж окромя меня правды тебе никто не скажет.

Словно мне нужна ее правда.

– Ликом ты не дурна, да и приданое за тобой сам батюшка император дает: ни много ни мало двадцать тысяч золотых! Станешь с мужем ласковой, все меж вами и наладится.

– Конечно, дело же в ласке, а не в том, что я навязанная невеста, – ядовито отозвалась я, вернув себе дар речи. – Ласково придушит в порыве страсти.

И пойдет делать бастарда.

– Глупая! Князь Воронцов с тебя пылинки сдувать будет, не посмеет чего дурного сотворить. Сам император проследит за тем, чтобы жизни твоей ничто не угрожало.

О да, этот-то проследит!

– Значит, вы понимаете, что жених не рад мне настолько, что у него возникнет желание причинить мне боль? И все равно настаиваете на свадьбе? И вот кто вы после этого?

– Тетя твоя, детка. Желающая тебе добра, – мило улыбнулась старая дева. Не сказала бы, что сильно старая, да и не дева, а самая настоящая ведьма! – Только добра, позже еще поблагодаришь.

– Да скорее земля с небом местами поменяются, чем я вас поблагодарю! – в сердцах воскликнула я, сжимая кулаки от бессилия что-либо изменить.

– Ах молодость, молодость… Чрезмерная порывистость, горячность, – мечтательно прикрывая глаза, пропела Татьяна. – Но… время не ждет. Умывайся и приходи в Сиреневую гостиную. Швеи уже ждут.

– А вы не боитесь, что я расскажу князю?

– А и расскажи, – поднимаясь, беспечно кивнула интриганка. – Расскажи, как тетка Татьяна сыграла на пороках цесаревича. Да только он тебе не поверит. Императорская семья для князя Вяземского безгрешна и любое кривое слово в их сторону обойдутся тебе розгами. Ты же не хочешь на собственной свадьбе сидеть, кусая от боли губы?

Не дожидаясь ответа, громко позвала:

– Беляна! Поди скорее сюда! Помоги княжне!

– Ух, змея! – Меня такая злость взяла, что перед глазами зарево встало. Опомнилась только когда поняла, что «тетка» давно ушла, а предо мной стоит испуганная служанка.

Пришлось брать себя в руки. Незачем пугать ни в чем не повинную девушку. Приветливо ей улыбнувшись, позволила помочь мне умыться и одеться, хоть с первым и сама бы неплохо справилась. Но княжеская доля – она такая.

Сопроводив меня в Сиреневую гостиную, где по стойке смирно стояли швеи и их помощницы, Беляна не ушла, осталась прислуживать мне за завтраком.

Я бегло осмотрела просторную комнату: огонь, уже почти погасший в закопченном зеве камина, широкая, расписанная красками ширма с изображением сакуры, роняющей на ветру нежные лепестки, бесчисленные платья на вешалках… Взгляд то и дело возвращался к «родственнице». Что-то меня царапало в этой картине…

«Тетя» вольготно расположилась на софе у камина и уже пила чай. Ждать племянницу, чтобы позавтракать вместе, не стала. И это тоже неприятно царапнуло. Воспоминания Софьи об этикете подсказывали, что будь она хоть трижды родственницей, обязана выказывать уважение к той, чей титул выше. Я – княжна, Татьяна – кузина почившей княгини, дочь обнищавшего барона. По положению много ниже меня, а ведет себя так, словно в этом доме она хозяйка.

Даже не встала при моем появлении, но, если верить энциклопедии чужих воспоминаний, была обязана. Хотя бы при посторонних. И пусть мне, Маше, на этикет фиолетово, но для Софьи соблюдение условностей было важным. Впрочем, будь она сейчас здесь, молча бы проглотила очередную обиду.

– Наконец-то, – недовольно произнесла «тетя». – Беляна, нужно быть расторопнее. У меня нет времени торчать здесь полдня!

Ну и не торчи.

– В следующий раз накажу! – швырнула в девушку, как камень, угрозу.

Еще и служанку мою отчитывает… Слишком хорошо устроилась.

– Простите, – опустившись в низком, почти раболепном поклоне, выдохнула Беляна.

Ну знаете ли…

– Все – вон! – прорычала я, не хуже огнедышащего дракона. Огнем еще плеваться не начала, но, если это утро продолжится в такой же тональности, точно в кого-нибудь плюну. Например, в Татьяну. – Беляна, останься.

– Софушка?

Швеи при моем приказе дернулись, но уставилась на «тетку», явно ожидая ее реакции.

– Вон, я сказала!

Второе «вон» уже благотворнее подействовало на их моторику. Выбегали дружно, толкаясь в дверях и торопясь друг друга обогнать.

И тут наконец соизволила подняться Татьяна.

– Софья… – багровея, начала она.

– По какому праву вы отчитываете моих слуг? Еще и им грозитесь. Беляна служит мне и, смею напомнить, жалованье ей платите не вы. Впрочем, вы здесь ни за что не платите…

Не в бровь, а в глаз. Лицо Татьяны исказилось в недовольной гримасе, сделав ее старше лет так на двадцать.

– Я твоя тетя!

Знаем, слышали, проходили.

– Беляна, – я обернулась к служанке, нервно мявшей юбку дрожащими пальцами, – пока свободна. Войдешь, когда позову.

– Да, барышня. – Отвесив еще один поклон, девушка поспешила уйти с «поля боя».

– А не загостились ли вы, тетушка? Смотрю, хозяйкой себя возомнили. Слугами распоряжаетесь, выказываете неуважение к наследнице рода в присутствии посторонних. Не рано ли княжеским титулом себя наградили?

Я била наугад, но попала в яблочко. То, как женщина на меня зыркнула, не оставляло сомнений. Она испытывала досаду от того, что я догадалась.

Вот истинная цель Татьяны! Замуж за князя собралась! Губа не дура и запросы, как говорится, барские.

Возникает закономерный вопрос: а не рассчитывала ли она на смерть Софьи? Если не прямо в руках цесаревича, то позже, от чувства стыда? Наложила бы на себя руки – и нет наследницы.

Может, она хотела именного этого? А что, отличный ход. Князь вдов уже три года, тут погибает опозоренная дочь, рядом Татьяна, которая и утешит, и в постели приголубит…  А позже и к женитьбе настойчиво подтолкнет. Мол, лишил чести девичьей – бери в жены. И уже будет не важно, что магии в ней нет ни капли.

– Не тебе решать, загостилась ли я, – высокомерно отозвалась она. – Мне оказана милость княжеская, и не тебе ее отнимать!

– Может, и так. – Я улыбнулась аферистке. – Да только это мой дом. И вы будете выказывать мне почтение, иначе я сделаю все, чтобы отец перестал быть таким гостеприимным, и раньше, чем пойду под венец.

– Угрожаешь? – прошипела Татьяна. – Правильно князь говорит, новые возможности вскружили тебе голову!

Достала.

– Отойдите.

– Но… – вспыхнула «тетка».

– Немедленно.

Наверное, что-то такое, нехорошее, прозвучало в моем голосе. Татьяна возмущенно фыркнула и прошла к окну. Замерла, напряженная и прямая, словно ее на вертел нанизали.

Тяжело вздохнув, я позвонила в колокольчик, вызывая прислугу. Беляна тут же вернулась.

– Принеси, пожалуйста, завтрак, – попросила, опускаясь на край софы. – И позови швей.

Те также не заставили себя ждать. Дружной цепочкой протянулись в гостиную и застыли, кидая опасливые взгляды на Татьяну, продолжавшую стоять у окна и делавшую вид, что она сама, добровольно, туда переместилась. Ну-ну… Швеи сразу сообразили, что произошла рокировка власти, и переключили на меня все свое внимание.

– Давайте уж, начинайте, – сказала я, когда Беляна, приняв от слуг тарелки, расставила их передо мной и сняла с блюд крышки.

Пока буду есть, можно бегло посмотреть все, что они успели нашить. А платьев было немало…

Помимо венчального, в котором буду красоваться перед женихом и гостями в храме, невеста обязана иметь с десяток сменных нарядов, которые, кстати, по традиции оплачивались женихом. Однако в моем случае щедрость проявил император, взяв на себя все обязательства по подготовке к свадьбе.

И зря я не интересовалась этим моментом раньше и доверила все Татьяне. Я же могу выбрать драгоценные камни для украшения платьев, которые потом можно будет срезать и продать.

Мало ли, вдруг от Воронцова придется бежать?

Швеи засуетились и первым делом продемонстрировали мне звезду программы – уже готовое подвенечное платье. Я не сильно разбиралась в нынешней моде, однако память Софьи настойчиво намекала, что платье не должно походить на мешок из-под картошки, пусть и выполненное из дорогой ткани. Да еще и с закрытой горловиной, от которой вниз к груди убегала вереница жемчужных пуговиц. Непонятные кружева на рукавах и еще больше их же на юбке. Может, действительно традиция такая запихивать невест в нечто несуразное? Или опять «тетя» постаралась?

– Провинциалка на выданье, – раздался смешок… откуда-то с потолка.

Вот что за ерунда?!

– Всем сразу станет ясно: в этом платье знатная репка спрятана.

Судя по невозмутимым лицам швей, ни одна из них комментатора не слышала. Татьяна тоже не подавала признаков жизни. Другими словами, вела себя на удивление тихо.

Естественно, я ничего не ответила, но понервничать понервничала.

Интересно, так теперь все время будет? Я слышу того, чего другие не слышат?

– Мне не нравится фасон, – нахмурившись, вернула взгляд на подвенечный наряд.

– Софья, в таком платье под венец шла сама императрица! – «ожила» Татьяна. – Ее величеству будет приятно увидеть тебя в нем и вспомнить о прошлом.

Подлизываемся к семейке недонасильника? Чур, я в этом не участвую.

– И много девиц сейчас в таком выходит замуж? – Я посмотрела на швей, те тактично опустили взгляды. Вздохнув, добавила: – Все с вами ясно.

– Позвольте показать другое, – робко начала одна из модисток, самая молоденькая, но была тут же остановлена родственницей Софьи, которая чуть ли не коршуном бросилась к ней.

– Не смейте показывать княжне этот разврат!

– Не смейте не показывать, – резко отбила я пас.

Татьяна опять завелась:

– Прекрати это! Прекрати немедленно! – раздраженно выкрикнула она. – Невеста должна быть скромной, целомудренной, чистой!

– А что, если по дороге в храм в пыли запачкается, все, замуж не возьмут? – флегматично прокомментировала шизофрения и поделилась советом: – Слышь, девонька, если замуж совсем неохота – вываляйся в грязи.

– Показывайте, – проигнорировав возмущения приживалки и свое сознание, снова потребовала я.

– Сейчас все сделаем, – скромно улыбнулась другая швея, постарше, и отправила свою помощницу за платьем.

– Я этого так не оставлю, – гадюкой прошипела Татьяна. С высоко поднятой головой продефилировала к выходу, а уходя, грозно сообщила: – Князю пожалуюсь!

Да хоть Папе Римскому.

«Все, девонька, готовь мягкое место. Как пить дать выпорют», – посоветовал невидимка, правда, уже не сверху, а из камина.

– Да заткнись ты! – не выдержала я, и швея, рассказывавшая о забракованном Татьяной платье, примолкла.

– Это вы мне, княжна?

– Нет, нет, вы – продолжайте.

Это я своему сознанию.

Не прошло и нескольких минут, как помощница вернулась. Платье было еще заготовкой, о чем мне спешно сообщили модистки, после чего начали наперебой расписывать, каким оно будет по итогу.

– Будете примерять?

– Буду, – кивнула я.

Беляна помогла мне раздеться за ширмой, и уже в шесть рук, со швеями и их помощницами, меня облачили в подвенечное платье.

– Юбка будет пышной, – щебетала швея, красиво присобирая ткань. – А вот тут пустим вышивку золотой нитью. Получится очень красиво. Мы ведь сразу его предлагали, но барыня сказала, чтобы было как у императрицы…

– Забейте на барыню.

Я осеклась, когда с порога прогремел грозный бас, сразу всех напугав. Всех, кроме меня. Я к грозному басу псевдоотца уже успела привыкнуть.

– Софья!

От неожиданности швея дернулась и случайно уколола меня булавкой. Я ойкнула.

– Все вон! – продолжал разоряться Вяземский.

– Пошла жара! – радостно взвизгнуло в камине.

Слуги и швеи мгновенно самоудалились, оставив меня с моими противниками: пунцовым от злости князем и очень довольной Татьяной.

– Кто дал тебе право распоряжаться в моем доме? Это я пригласил Татьяну и не тебе ее выгонять!

– А ведь я всего лишь пытаюсь помочь. Стараюсь изо всех сил. Все ради тебя, голубушка, – горько всхлипнула «тетя», поднося к сухим глазам кружевной платочек.

Ее игра на публику в лице князя заставила что-то внутри вспыхнуть и заискриться. Помню-помню, нищенка наказывала не злиться. Но как прикажете оставаться спокойным удавом, когда тебя во всем пытаются продавить?

– Поменьше пытайтесь.

– И ведь платье-то красивое. Загляденье просто. И так ладно сидит, – делая вид, что меня не слышит, продолжала Татьяна. – Уж не знаю, чем оно ей не понравилось.

– По-моему, отлично сидит, – обежав меня быстрым взглядом, согласился его сиятельство. – Тебе, Софья, лишь бы придраться.

– На мне другое платье, – процедила я, продолжая злиться или скорее уже звереть. – Не то, что она предлагала. Ее вон на ширме висит!

– Замолчи! – рявкнул князь. – Неблагодарная ты девчонка!

В этот момент случилось две вещи. Первая и неожиданная: ярко полыхнул огонь в камине, хотя до этого и не думал яриться – угли уже едва тлели. Вторая и приятная: Татьяна, неосмотрительно занявшая боевую позицию возле камина, получила по мягкому месту розгой из пламени.

Как красиво юбка горела! Просто загляденье!

Но для меня все ушло на второй план: и причитания князя, и визг командирши. В языках пламени на мгновенье мелькнула морда, расплывшаяся в довольной улыбке. Довольной и немного жуткой.

Меня передернуло.

Уйди, нечистый!

Глава четвертая,

про семейные посиделки и интимное общение с благоверным

Не желая все это видеть, зажмурилась, а когда открыла глаза, морда исчезла. Правда, на ее месте тут же нарисовалась другая, не менее красная, даже можно сказать багряная. Это папенька, встав прямо передо мной, решил озвучить свои сентенции:

– Это все ты, Софья! Вот, посмотри, до чего ты меня доводишь! – указал он на верещащую Татьяну, которую Беляна самозабвенно хлопала полотенцем по заднице.

Лупила от души, словно пыталась спасти барыню не только от огня, но и от целлюлита. А может, выбить из нее ее черную душонку.

Не знаю, что там насчет целлюлита и душонки, но пламя быстро погасло.

Беляна расстроенно завздыхала.

– Ты наденешь то платье! – Княжеский перст нацелился на облако античных кружев, небрежно перекинутое через ширму. – Это приказ!

Не успел он договорить, как платье, словно по мановению волшебной палочки, занялось пламенем. Тут уж Татьяна не выдержала и с криками «Пожар! Пожар!!!» выскочила из гостиной, а следом за ней умчался и князь.

Даже не посмотрел в мою сторону, боров бессердечный. Не побеспокоился об единственной дочери!

Я на всякий случай поспешила на улицу, утащив с собой и впавшую в ступор Беляну. Мало ли, вдруг огонь с ширмы перекинется на шторы и шелковые обои. Тут уже одно полотенце точно не поможет.

К счастью, обошлось. Слуги, примчавшиеся на вопли «тетки», быстро погасили пламя, распахнули в комнате все окна и принялись за уборку.

– Давно такого не было, чтобы барин, сорвавшись, огнем кидался, – торопливо избавляя меня от платья в Софьиной спальне, бормотала Беляна. – Нельзя ему так гневаться. Плохо это.

– Это Вя… отец устроил светошоу?

– Свето… – растерянно начала девушка, и я поспешила исправиться:

– Подпалил Татьяне юбку, а потом спалил к чертям собачьим платье.

Там, в Сиреневой гостиной, на какое-то мгновение мне показалось, что это я стала катализатором пламени. А получается, что Вяземский?

– А больше-то и некому, – слабо улыбнулась служанка. – У барыни нет силушки, да и у вас тоже не… – Беляна осеклась и, опустив глаза, пробормотала: – Сейчас принесу вашу одежду.

Недоделанное подвенечное платье вернули портнихам с наказом срочно его доделать. Шить новый наряд, подхалимский, времени уже не было – послезавтра в церковь.

От этой мысли настроение стало хуже некуда. У-у, как же не хочется связывать себя ненужными узами!

После обеда, который в наказание за все мои грехи велели подать в комнате, Вяземский явился ко мне и «обрадовал» еще больше:

– Вечером поедем к Воронцовым. Будешь знакомиться с будущими родственниками. Но если ты, Софья, и там что-то выкинешь… – На одутловатом лице князя стали расплываться красные пятна.

– Все будет зависеть от вашего поведения, папенька, и поведения вашей будущей жены.

– Какой жены?! Ты что несешь?!

– Это вы спросите у Татьяны. Вот прямо сейчас отправляйтесь к ней и спрашивайте, – благословила его на долгую дорогу в «теткины» покои.

Распахнув дверь, взглядом попросила выметаться. Недобро зыркнув в мою сторону, совсем не по-отцовски, Вяземский ушел. Уж не знаю, к Татьяне иль еще куда, но когда за ним закрылась дверь, я, не сдержавшись, процедила:

– Достали! Все! Мне домой надо, а я в их цирке исполняю роль дрессированной мартышки!

В сердцах пнула туфлей ножку пуфика. Легче не стало. В душе клокотала злость от бессилия что-либо изменить, и как с ней справляться, я не представляла.

– Сочувствую тебе, девонька. Чисто по-человечески, – послышался уже знакомый голос. Он доносился из платяного шкафа и сейчас казался как никогда реальным. – Жизнь твою молодую губят. Никто не жалеет.

Вспомнив про померещившуюся в огне морду, я поежилась и, преодолевая страх, на цыпочках двинулась к шкафу. Выдохнула чуть слышно и, приказав себе не быть трусихой, распахнула резные дверцы.

Пусто. За кулисами из юбок никого не было.

– Смотрю я на тебя и думаю, пропадешь ты тут одна. Без меня. Мира не знаешь, законов тоже. Магии не обучена, выживанию при дворе… Ой, про это и говорить нечего!

Новая тирада была озвучена где-то в районе кровати, к которой я и бросилась, горя желанием поймать звуковую галлюцинацию.

Если повезет, глюк окажется не глюком и можно будет поставить диагноз, что я не свихнулась.

– Может, хватит? – Опустившись на колени, откинула покрывало и едва не завизжала.

В метре от меня, ехидно улыбаясь, сидело нечто… чертообразное.

В другой конец спальни я улетела со скоростью света. Забилась в угол, не зная, то ли креститься, то ли звать на помощь. По идее, здесь не крестятся, а значит, не спасет и не поможет. Тогда…

Я уже открыла рот, собираясь позвать хотя бы Беляну, когда нечисть, деловито выбравшись из-под кровати, обиженно проворчала:

– Все вы бабы одинаковые. Чуть что – сразу разоряетесь. А это, между прочим, обидно и неприятно. Ты, девонька, по моим меркам тоже не красавица. Хвоста нет, рогов тоже. Бледная, тощая… Тьфу, одним словом.

Пока черт ворчал и подробно расписывал, какая я уродина, я смотрела на него расширившимися от страха и удивления глазами. При внимательном рассмотрении он меньше походил на черта и больше на какого-нибудь диковинного зверька.

Морда не то лисья, не то волчья – никаких свиных пятачков и искаженных человеческих черт. Вместо копыт пятипалые лапы. Сейчас неведомое существо вполне уверенно стояло на задних. Короткая ярко-красная шерстка и на лбу маленькое светлое пятнышко, как у какой-нибудь буренки.

Вот рога и хвост имелись. Первые – маленькие, почти терялись за лисьими ушами, второй – длинный, как плетка, заканчивался пушистой кисточкой, ярко-оранжевой, словно лепесток пламени.

– Ты… ты что вообще такое? – когда первый шок прошел, пробормотала я.

– Что? – вскинулся черт. Выпятив мохнатую грудь, оскорбленно выдал: – Не хами, девонька.

– Я не хамлю, а пытаюсь понять, кто ты.

– И вот так всегда с вами, иномирянками, – вздохнуло непонятное создание, а я замерла. Штирлиц, караул, нас раскрыли! – Ни манер, ни такта. То «чтокают», то «тыкают», а я, между прочим, старше тебя на… Но, впрочем, неважно.

Отлипнув от стены, я сделала к нему несколько несмелых шагов. Так, Маша, вдох-выдох, не паникуем, разбираемся с ситуацией поэтапно.

– Ты знаешь, кто я?

– Еще бы не знать, ты ж меня и призвала. Приманила своими эмоциями и пробуждающимся даром. А тут надо же – душа иномирная! Да еще к этому миру не привязанная.

Пока я обтекала, анализируя сказанное, чертяка снова затараторил:

– В общем, я всегда держу лапу на пульсе событий и помогаю таким, как ты, невоспитанным девицам.

– Это я-то невоспитанная? Ты еще даже не представился, а уже который день меня пугаешь!

– Резонно, – хмыкнул чертяка и, стащив с головы невидимую шляпу, шутливо поклонился. – Четлонтармуэль Магор-Виньецкий, Четвертый и Единственный, Великолепный и Неповторимый! Можно проще – господин Четлон. Для близких друзей просто Чет или старина Виньецкий. Но мы с тобой еще даже на брудершафт не пили, чтобы подружиться, так что остановимся на господине Четлоне. Ты, я так понимаю, Машка?

– Откуда узнал?

Ладно душа ему видна, но имя-то на лбу не написано!

– Ты сама себя так называла. Не далее как вчера сидела вон там возле зеркала, смотрела на не-свое отражение и бормотала: «Не кисни, Машка, прорвемся». Не знаю, куда ты собралась прорываться, но сбегать не советую. На улицах даже такая сушеная килька кому-нибудь да приглянется. Ну ты понимаешь, о чем я.

Странный гость подмигнул, после чего, запрыгнув на кровать, закинул ногу на ногу… вернее, лапу на лапу, достал прямо из воздуха скрученный в трубочку листок бумаги и, развернув его, с деловой интонацией в голосе продолжил:

– Значит так, Машка…

– Маша, – поправила его я. – Лучше госпожа Мария. Мы ведь с тобой на брудершафт еще не пили, – вернула его же реплику.

А то ты посмотри какой нахал! «Машкает» он тут мне. Но нахал очаровательный, и кисточка эта на хвосте так и манит ее пощупать.

Оторвавшись от чтения, черт вскинул на меня взгляд, чему-то усмехнулся и сказал:

– Перейдем сразу к делу: возвращаться домой собираемся или здесь планируем остаться?

– Собираемся! – с жаром заявила я. – Хоть сейчас!

– Хоть сейчас не получится. Необходимо выполнить ряд условий, утрясти формальности, обсудить твою ситуацию с руководством.

– Руководством?

Чет выразительно покосился на потолок, в лепном обрамлении которого поблескивала хрустальными висюльками огромная люстра.

– И первое, что надо будет сделать, – это подписать договор. Увы, девонька, даже у нас, верховных, бюрократия цветет и пахнет.

– Что еще за до…

Не успела я закончить, как перед моими глазами, снова из ниоткуда, материализовался лист бумаги, на котором крупным каллиграфическим почерком было выведено: «Дѣло Машки». Далее шли совершенно неразборчивые каракули, а в самом низу мелким шрифтом было написано опять же нечто невразумительное.

Ну знаете ли…

– Это что? – Схватив бумажку, потрясла ею перед хитрой лисьей мордой. – Договор с дьяволом? Подписывать, я так понимаю, надо кровью?

Нашел идиотку.

– Тпру, девонька, куда это тебя унесло? Почему сразу кровью? И где ты дьявола увидела? Я, Машка, – хранитель стихии: верховный аджан! – гордо произнесло странное существо. – А подписывать будем чернилами. Магическими.

С этими словами он хлопнул лапами и передо мной прямо в воздухе зависла алого стекла чернильница с золотым пером, по краю которого обжигающей канвой вилось пламя.

– Здесь ничего не ясно, – опустив взгляд на бумажку с каракулями, хмуро сказала я. – И вообще, я не стану ничего подписывать, пока не получу ответы. Что значит, я призвала тебя? И как это не привязанная к миру?

– А вот так, – дернул ушами Чет. – Лучший якорь для души – семья. А ты, поросеночек невоспитанный, только замуж выходишь и чувств особых к жениху не питаешь. Впрочем, коли дите появится…

И я вздрогнула, моментально вспомнив наказ нищенки: никакого интима.

– Не появится! – выпалила и перенаправила разговор в менее щекотливое русло: – И что значит «хранитель стихии»?

– Это я тебе потом расскажу, девонька, – махнул он лапой и, заглядывая мне в глаза, продолжил с хитрющей улыбкой: – Так подписывать будем?

Договор призывно засиял, но ответить я не успела, как и задать другие, вертевшиеся на языке вопросы. Коротко постучав, в спальню вбежала запыхавшаяся Беляна.

– Госпожа! Мне велено помочь вам собраться!

Рогатого бюрократа она не заметила, хотя тот не потрудился исчезнуть. По-видимому, его видела и слышала только я.