Потерявшиеся в мирах

Я решил вернуться и молиться один и почти побежал назад. Однако, когда я проходил мимо темничной башни, странные резкие голоса заставили меня задержаться.  Дверь в башню была открыта, и никто её не охранял. Я вступил под тёмные своды, прислушался. Голоса раздавались из подземелья, из провала замшелой лестницы, оглушая дробящимся эхом древних каменных сводов.

– Скорее, скорее! – скрежетал кто-то внизу, и ужас пронзил меня от звука этого нечеловеческого голоса. – Давайте сюда это вино! Это не то, что лень и беспечность, что вы приносили раньше! Я чувствую запах неблагодарности и предательства! Это вино вернёт мне силы, и я порву наконец мои цепи!

– Пожалуйте, господин, – отвечали визгливые голоса, от которых мороз прошёл у меня по спине, – вот целый кубок самых свежих грехов!

Несколько мгновений спустя внизу раздался грохот падающих оков и по ступеням что-то застучало и зашелестело. Я отшатнулся в нишу под лестницей, и вовремя – мимо меня вихрем смердящего мрака пронёсся Эдакс, а следом за ним промчались два «циркача». Едва владея собственными ногами, я добрался до двери и посмотрел им вслед. Они удалялись по направлению к храму. При этом один из них на ходу скинул маску и капюшон. Я оцепенел: он был невидим! Там, где должна была быть голова, зияла кривая пустота. Да-да, кривая: сквозь этих тварей можно видеть, как сквозь кривое стекло, всё искажается и смещается. Я стоял, прижавшись к холодному камню башни, и смотрел, как по солнечной улице убегает фигура без головы… Это были гизлы, нечисть, ненавистники всех живых! И они освободили Эдакса! Я понял, что зло захватывало город.

«О, Игнис! – взмолился я. – Помоги!» И во мгновение ока Игнис предстал передо мной. Впервые за всю свою жизнь я увидел его! Высокий, с огромными крыльями, он сиял ярче солнца, и я, не в силах смотреть на него, пал на колени.

– Священный огонь угас, – возвестил он со скорбью, – потому что мой храм и город погрузились во тьму. Во тьму неблагодарности. Народ отвернулся от правды, от Благословенного и от меня, и теперь я не властен остаться здесь. Мы, Силы Света, не заставляем – и я не могу помочь твоим людям, потому что они не просят меня об этом. Тебе, просившему, я дарю защиту от гизлов, – моего плеча коснулся его сверкающий меч, и я почувствовал, как силы вернулись ко мне, а ужас прошёл. Игнис горько добавил: – Помни, что покаяние исцеляет всё, и что в мире людей есть вещи, которые могут сделать одни лишь люди – и никто, кроме них. Вот, ты знаешь, хранитель, как вернуть священный огонь в опустевший храм и радость в сердца.

И он исчез. А я бросился в храм. Но и тут я опоздал! Я только успел увидеть, как из дверей вылетел чёрным смерчем Эдакс, держа перед собой, точно трофей, священный Цветок! Хорошо, что я знал, что Эдакс пришёл в опустевший храм и не застал в Лампаде огня, а то бы, наверно, я умер на месте!

С тех пор город стекольщиков стал таким, каким его увидели вы. Радость оставила нас. Здесь заправляют гизлы. Они внушают людям чувства безнадёжности и тоски – и собирают, как урожай, уныние и отчаяние человеческих душ. Они упиваются им, как вином! И постоянно, послушные своему властелину, они носят это чудовищное «вино» ему, в чёрный замок Тенебру, и злодей становится всё сильнее, а бедные люди – всё несчастнее и слабее… И я бессилен!.. Нет, я не бездействовал. Я беседовал с каждым и убеждал, что избавление от беды возможно и близко, надо только признаться в своей вине и призвать на помощь Огненный Пламень, милосердного Игниса. Я ходил из дома в дом, умоляя, требуя, ободряя, – но гизлы тоже ходят везде и внушают, что Игнис не возвратится в храм, лишённый Рубинового Цветка. И они верят внушениям гизлов! Они думают, что это их собственные мысли! И живут во тьме безнадёжности и отчаяния, а тем только того и надо! У меня осталась только одна надежда: что кто-нибудь сможет вернуть Цветок. Я стар и немощен, и не выдержу тягот пути. Но вам это по силам. Гизлы не властны над тем, у кого чистая совесть. И я вижу, что они даже не приближаются к вам. Вы можете нам помочь, а если вернётся Игнис, он поможет вам. Решайтесь.

Ребята переглянулись. Ася опустила глаза, стараясь скрыть почти панический страх. Отправиться прямо в лапы к какому-то Эдаксу-Кощею!

– Мы согласны, – неожиданно заявил Сергей. – Скажите, куда нам нужно идти.

– Я нарисую вам карту. И дам припасов в дорогу. Завтра утром вы можете выйти. А сегодня отдохните здесь у меня, я вижу, как вы устали.

И Мэджер провёл их наверх, в маленькую комнатушку с покатым потолком, где только и было, что два узких дивана и круглый низенький столик. Впрочем, им ведь больше ничего и не было нужно.

– Неужели ты не боишься Эдакса и гизлов? – спросила Ася, когда они с Сергеем остались одни. – Я, конечно, не знаю, кто они, но похоже, что это действительно какая-то нечисть! А ты так легко согласился!

К её удивлению, мальчик снисходительно улыбнулся.

– Я думаю, старый хранитель несколько преувеличивает. Какой-то уголовник украл у них Рубиновую Лампаду, жители перестали ходить в его храм, и он от горя обвиняет во всём нечистую силу. Ну, на то он и хранитель храма, чтобы верить во все эти штуки. А мы просто найдём этого вора и купим или выкрадем у него их стеклянный Цветок! А тем временем мой отец починит темо и вызволит нас отсюда.

– Так ты… думаешь, что всё это сказки?! – в ошеломлении протянула Ася. – Фантазии?! И Ангел, и нечисть?.. – она растерянно помолчала, не в силах понять, как можно не верить горестному рассказу седого хранителя, а потом, поняв, тихо спросила: – Так ты… и в Бога не веришь?!

– И отец не верит, – пожал плечами Сергей. – Как истинные учёные, мы верим лишь в то, что поддаётся опытному исследованию.

– Вера даёт такой опыт, – ответила Ася. – Поверь, я знаю на опыте, что Бог – есть! И злые духи, и добрые!

– Это голословное утверждение, твой опыт субъективен, – неожиданно вспыхнул он. – А я вот не знаю на опыте – и что?!

Девочка помолчала. Потом осторожно сказала:

– Боюсь, что тебе очень скоро придётся на опыте убедиться, что духи есть… и этот опыт будет не из приятных…

– Ну… не будем спорить, – отмахнулся Сергей. В его голосе послышалась скука. – Неужели тебе не хочется спать?

– Да… Утро вечера мудренее, – поникла Ася, шагнула к одному из диванов и развернула мягкий и толстый плед.

От этого разговора с Сергеем она вдруг почувствовала себя настолько одинокой и беззащитной, что ей захотелось спрятаться с головой под этим пушистым пледом, укрыться под его тёплой защитой от стерегущего за окном странного и страшного мира – совсем как она поступала в детстве, когда ей снились страшные сны… И, засыпая, она подумала с тоской и надеждой: «Если бы завтра профессор отыскал нас здесь и вернул нас домой!» – но даже на грани сна в это не получалось поверить…

Глава 5 Гизлы

Асе снился мамин молящийся голос. Совсем такой же, как дома, когда она засыпала под её молитву. «Не остави мене, Господи Боже мой, не отступи от мене. Вонми в помощь мою, Господи спасения моего… Ты еси прибежище мое от скорби обдержащия мя: Радосте моя, избави мя от обышедших мя»,* – просил родной мелодичный голос, и Ася чувствовала себя по-детски уютно, под надёжной защитой. С этим чувством она и проснулась. Солнечный свет лился сквозь разноцветные стёкла окна, падая весёлыми бликами на светлые стены и пол. Ася с удивлением огляделась, вспомнила всё – и резко села. Чувство уютной защиты мгновенно исчезло, и в горле как будто застрял холодный колючий ком.

«Нет! – возразила она себе. – Так не пойдёт. Это был не случайный сон. Надо не трусить, а крепко держаться и молиться, как мама. Я же знаю, какая это охрана. Вот так: «Ты еси прибежище мое от скорби обдержащия мя: Радосте моя, избави мя от обышедших мя»»*.

От молитвы сразу сделалось легче. Пришли спокойствие и уверенность. Что ж, кто-то ведь должен помочь бедным людям, попавшим в беду. И если здесь не нашлось никого более подходящего, – она постарается сделать всё, что только сумеет. А там – что Бог даст! И она перекрестилась. На Божию помощь она надеялась больше, чем на себя.

После завтрака Мэджер дал каждому по холщовой, похожей на колокольчик шляпе для защиты от солнца, по заплечному мешку с провизией и водой, вручил Сергею нарисованную на плотном листе желтоватой бумаги карту и сказал на прощанье:

– Помните, дети, гизлы бессильны против того, чья совесть чиста. Храните совесть, и они не смогут причинить вам ни малейшего зла. И ещё: не думайте о суетном, чтобы ничто не увело вас с правильного пути. Да поможет вам Благословенный!

Они вышли из города и зашагали между изумрудно-зелёными благоухающими холмами по той же самой дороге, что привела их сюда.

– Если всё будет хорошо, мы дойдём до чёрной Тенебры за два-три дня, – прикинул Сергей. – На карте обозначены поля, лиственный лес, деревня, хвойный лес и горная гряда, и только через горы придётся идти без дороги, но, кажется, совсем недолго. А там будем действовать по обстановке.

Он ободряюще улыбнулся Асе:

– Думаю, никакие опасности нам не грозят. Считай, что мы просто пошли в поход! – он окинул взглядом солнечную долину. – А хорошо здесь, верно?!

– Очень! – кивнула Ася. – Но хотелось бы всё-таки знать: куда мы попали?

– А! У меня есть теория! – обрадовано сообщил Сергей. – Смотри: они знают русский, но не слышали о России. По-моему, только одна гипотеза объясняет всё: это осколок времени!

Девочка озадаченно посмотрела на него.

– Ну, Ася, представь, что время может расколоться так же, как раскалывались когда-то материки! Раз – и получилась Австралия, и жизнь на ней стала развиваться своими, особыми путями. Так и здесь: это тоже Земля, только отколовшаяся во времени от нашей! Наши приборы показывают тот же век, то же десятилетие, что и дома, а здесь – никаких следов развитой техники!

– Значит, мы переместились и во времени, и в пространстве? – спросила Ася.

– Нет… Или да? – Сергей рассмеялся. – Надо подумать…

Обсуждение новой теории так увлекло юных путников, что они и не заметили, как миновали холмы и вступили в светлый, шелестящий серебристой листвой, прохладный лес. По лесной дороге идти было настолько приятней и легче, чем под палящим полуденным солнцем, что ребята прошагали по ней не меньше пары часов, прежде чем поняли, что пришла пора сделать привал и перекусить. Ася села на упавшее возле дороги дерево и почувствовала, как толчками пульсирует кровь в уставших ногах. Проголодавшийся Сергей вынул несколько свёртков из своего мешка и принялся с любопытством разворачивать их, раскладывая рядком на дереве между собой и Асей.

– Присоединяйся! Здесь мясо, его надо съесть в первую очередь, пока не испортилось на жаре. Сейчас перекусим, а вечером разделим еду так, чтобы хватило ещё дня на четыре. Как думаешь?

Ася только кивнула. Ей даже и есть не хотелось, только пить. Кожаная фляга, лежавшая в её мешке, показалась уж очень маленькой, и действительно, ей пришлось удержать себя, чтобы не выпить сразу всю воду. Сергей быстро опорожнил свою флягу и нахмурился:

– Надеюсь, что здесь есть ручьи.

– Впереди – деревня, – напомнила Ася.

Только теперь, чуть отдохнув, она ощутила голод. Мясо оказалось очень нежным и вкусным, сыр просто таял во рту. А спутник её уже закончил свою нехитрую трапезу и принялся перекладывать свёртки из её рюкзака к себе.

– Надо было мне раньше сообразить, прости, – сказал он ей. – Я ведь сильнее.

– Мне тоже что-нибудь оставь, – благодарно улыбнулась она. Усталость проходила.

Она завернула последний свёрток, убрала его в свой мешок и кивнула терпеливо ждавшему другу. И они отправились дальше. Они шли и шли, а лесу, казалось, не будет конца. Наконец впереди в просветах между деревьями показалось чистое небо, и скоро ребята вышли в другую долину. Невдалеке вдоль дороги стояло несколько деревянных домов обещанной деревушки.

Ни одного человека не было видно ни на улице, ни на огородах, но стоило путникам приблизиться к крайнему дому, как из него вышел седой, страшно худой старик и слабой, ковыляющей поступью направился к ним. Сергей и Ася остановились. Следом за стариком показалась женщина, из других домов тоже вышли крестьянки – и скоро вокруг ребят столпилось не меньше двадцати человек, едва державшихся на ногах. Бесцветными, слабыми голосами они умоляли:

– Помогите! Мы умираем от голода! Хлеба, прошу! Гизлы напали, отобрали всё для дракона, наслали болезни… Наши мужья вернутся с дальних полей через несколько дней, но мы… не доживём! Мы умрём, если вы не поможете нам!

Ася торопливо раскрыла рюкзак и стала раздавать им свёртки. Изголодавшиеся, они тут же, дрожа и плача, начали есть. Но большинство, откусив кусочек-другой, останавливали себя, снова бережно заворачивали еду в бумагу и, благословляя Асю, неровной походкой уходили в свои дома. Девочка догадалась, что они понесли еду совсем ослабевшим детям, и по щекам её покатились слёзы. Мешок её опустел, а вокруг всё ещё стояло так много измождённых людей, с надеждой смотревших на неё! Она обернулась к Сергею – он уже стоял с раскрытым мешком, и теперь тоже принялся раздавать свои свёртки.

– Да благословит вас Благословенный! – шептали крестьяне и медленно расходились.

Вскоре ребята снова стояли на безлюдной дороге. Возле дальнего дома они увидели сруб колодца и поспешили туда. Пока они пили и наполняли фляги, к ним подошла худая крестьянка с маленькой девочкой на руках.

– Умоляю, дайте и нам хоть чуточку хлеба! Мы не дождёмся возвращения моего мужа! – плача, попросила она.

– У меня ничего не осталось! – в отчаянии воскликнула Ася. – Серёжа, посмотри у себя!

– У меня… тоже больше нет ничего, – странным, глухим и охрипшим голосом, отозвался он.

Женщина зарыдала, прижала к груди ребёнка и, сутулясь, медленно побрела назад. Ася расплакалась, глядя ей вслед. Спутник её угрюмо молчал, стоя рядом. Однако надо было идти. Девочка судорожно вздохнула, усилием воли взяла себя в руки, вытерла ладошками слёзы и снова закинула рюкзак за плечо.

Молча вышли они из несчастной деревни. Молча пошли по нагретой солнцем дороге, петлявшей между холмами, которые становились всё выше. Да и сама дорога, хоть и выбирала места пониже, всё равно поднималась в гору.

Может быть поэтому, подумал Сергей, идти ему становилось всё трудней и трудней. Определённо, никогда ещё ему не было так трудно передвигаться. Точно самый воздух стал гуще и сопротивлялся ходьбе. Нет, думал он, это не просто усталость, что-то странное происходило вокруг него. Он огляделся, прищурился, заморгал… То ли от утомления, то ли от жары ему вдруг показалось, что всё вокруг искривляется и дрожит. Точно кривое стекло встало меж ним и окружающим миром. Нет, множество искривлённых стёкол! И все они двигались!

«Зря я ввязался в это, – неожиданно пронеслось в его голове. – Отправиться неизвестно куда за какой-то Лампадой… и зачем? Кому это надо?! И ещё неизвестно, что нас ждёт впереди, а потом ещё надо как-то и возвращаться, без еды, без надежды на помощь… Может быть, лучше где-нибудь пересидеть, пока нас не найдёт отец? Неужели ему так уж трудно активировать эти ключи от будущего?! Сколько можно ждать?!»

Сейчас же ему стало стыдно за своё малодушие, но неприятно-тревожные мысли, как назойливые осенние мухи, возвращались опять и опять. В этой странной борьбе он не заметил, что стал отставать от Аси. Несколько раз она замедляла шаг, оглядываясь на него, и наконец спросила:

– Серёжа, у тебя что-то болит? У тебя такое лицо…

– Отстань! – неожиданно для себя грубо ответил он. – Думаешь, твоё лицо лучше?

– Что с тобой?! – испугалась Ася. – Что случилось?! На что ты обижаешься?

– Чем пялиться на меня, лучше бы подумала, где мы будем спать! – не находя, что ответить, и от этого ещё больше злясь, попытался он перевести разговор. – Вон, солнце садится!

– Нет, оно сядет ещё не скоро, мы, может быть, успеем дойти до леса и набрать грибов и ягод на ужин, разведём костёр…

– Нет уж, чтобы отравиться незнакомыми грибами! – разозлился ещё сильнее Сергей. – Я поумнее тебя и сберёг полбуханки хлеба! Ведь мы идём в неизвестность! Разделим на шесть частей…

– Что?! – Ася даже остановилась, и её синие, широко распахнувшиеся от изумленья глаза оказались прямо перед глазами Сергея. – Так у тебя оставался хлеб?!

И снова ему показалось, что он видит всё через кривое стекло. Он провёл рукой по глазам, пошатнулся.

– Что это с воздухом? – вместо ответа выдохнул он. – Всё кривится вокруг… Даже кружится голова…

– Кри-вит-ся?! – переспросила она, вглядываясь в него. И вдруг, точно сдерживая испуганный вскрик, прикрыла ладошкой рот. В синих глазах плеснулся ужас.

– Серёженька, – прошептала она. – Прошу тебя, послушай меня! Я, кажется, знаю, что случилось с тобой. Всё можно исправить, только прошу, прошу, спокойно послушай меня!

Он с усилием преодолел непонятное ему самому раздражение и кивнул.

Ася как-то странно, вздрогнув, огляделась вокруг и прошептала:

– Это – гизлы! – выговорив страшное слово, девочка перевела дыхание и заговорила быстро-быстро, точно боялась, что её прервут: – Понимаешь, ты отказал крестьянке, просившей о хлебе, пожалел и обманул, это грех, – ты только не обижайся, это ведь правда, – твоя совесть перестала быть чистой – и гизлы получили власть над тобой! Помнишь, хранитель нам говорил, что видел голову гизла как кривящуюся пустоту? Это их ты видишь сейчас! Они вокруг! Это они мешают тебе идти, забирают силы и внушают и раздражение, и недобрые мысли. Разве ты не видишь?! Ты перестаёшь быть самим собой!

Сергей огляделся. Воздух по-прежнему двигался и кривился вокруг.

– А ты… это видишь? – хрипло выдавил он, удивляясь на самого себя, ведь он всегда был уверен, что духи – лишь вымысел.

– Вижу, – поёжилась Ася. – Но у меня не кружится голова. Они не причиняют мне зла… Только страшно…

Он понял, что верит ей. И кто бы ни были эти гизлы – духи зла, или кто-то ещё – приходилось поверить, что они действительно есть. И вдруг ему стало невыносимо стыдно за свою жадность и ложь. Как он мог так поступить?!

– Что же делать теперь? – мучительно заливаясь краской, беспомощно спросил он у Аси.

– Надо вернуться, – решительно сказала она. – Надо отдать этой женщине хлеб и попросить у неё прощения. И… если бы ты мог попросить прощенья у Бога! Тогда совесть снова будет чиста.

– Пойдём, – согласился он, и ему сразу же стало легче. Те как будто отступили подальше. И тогда он сказал: – Но сначала… прости меня ты. Я тебе нагрубил, я виноват. Знаешь, я сам не знал, что говорил.

– Бог простит! – радостно ответила Ася, и мальчику показалось, что вокруг прибавилось света. И появились силы идти. Идти назад.

Оранжевое солнце медленно опускалось за горизонт, когда дети снова вошли в деревню. Они направились прямо к крайнему дому и вошли в открытую дверь. Крестьянка лежала на лавке, обнимая спящую дочь. Увидев нежданных гостей, она с усилием села, без слов, огромными, угасающими глазами взглянула на них. Сергей подошёл, молча достал из мешка оставшуюся половину буханки и протянул её ей. Говорить он не мог, горло перехватило от жалости и стыда. Она приняла этот хлеб как драгоценность, встала и молча поклонилась ему.

– Простите меня, – пряча глаза, ломким, неверным голосом проговорил Сергей. – Теперь мы пойдём…

– Да воздаст вам Благословенный за ваше добро! – сказала крестьянка. – Переночуйте здесь, куда же вы на ночь глядя? Разделим кров и еду. Меня кличут Милавой, а вас?..

Она отрезала два ломтя и протянула их Сергею и Асе.

Никогда не ели они такого сладкого хлеба и не спали так мирно, как под бедным кровом этого крестьянского дома.

Глава 6 Сумрачный лес

Ася проснулась первой. Солнце светило в маленькие окошки избы, какая-то птичка снаружи радостно посвистывала, празднуя возвращение света. На полу возле лавки, на которой лежала она, на набитом сеном матрасе мирно спал Сергей. Ася встала, опустилась на колени возле него и тихо-тихо, чтобы не разбудить хозяйку, прошептала ему в самое ухо:

– Сергей, проснись, нам надо уйти, пока они спят!

Мальчик открыл сонные глаза и непонимающе посмотрел на неё. Ася приложила палец к губам и кивнула на дверь. Он удивился, но спорить не стал, и через минуту они уже стояли возле колодца, держа в руках опустевшие рюкзаки.

– Нам не надо завтракать, – объяснила Ася, – понимаешь?! Им нужен этот хлеб, а мы найдём что-нибудь в лесу.

Сергей покраснел, молча кивнул и, чтобы скрыть смущение, стал опускать в колодец ведро. Они напились, быстро умылись, набрали во фляги воды и, торопясь, почти побежали прочь из деревни. Только когда дорога завернула за холм, друзья облегчённо вздохнули, переглянулись и рассмеялись.

– Операция удалась! – весело воскликнул Сергей. – Знаешь, я никогда не чувствовал себя таким счастливым, как сейчас, когда отказался от завтрака без надежды на обед!

– Да уж, не хлебом единым жив человек, – ласково улыбнулась Ася.

И они пошли по знакомой уже дороге, огибавшей радостно зеленеющие холмы и медленно поднимавшейся в гору. Сергей удивлялся, насколько легче, чем накануне, было ему идти, даже не смотря на голод, который очень скоро дал о себе знать. Время от времени мальчик внимательно осматривался вокруг, но воздух не кривился и не дрожал. Гизлов, кажется, поблизости не было. Ася заметила это и рассказала:

– Знаешь, вчера, на обратном пути, когда стало особенно страшно, я про себя начала молиться. И страх исчез. И гизлы тоже. Я думаю, они боятся молитвы… – Сергей смущённо молчал, и она продолжала: – Они были вокруг, обступали нас, и мне вспомнились слова из псалма: «…Радосте моя, избави мя от обышедших мя», и Он – избавил!

Мальчик не проронил ни слова и не смотрел на Асю, но слушал очень внимательно. Он уже испытал на себе, как простое «Господи, помилуй», которому раньше безуспешно пыталась научить его мама, может прибавить спокойствия и силы. А его собеседница понимала, что иногда нужно время, чтобы научиться верить, и не ждала ответа. Она поделилась с ним своею защитой, и это было самым главным сейчас.

Долго вилась дорога между холмов. Солнце миновало зенит и стало клониться к закату, когда наконец вдали показался лес. Путники ускорили шаг в надежде на тень и воду, которой у них уже не осталось ни капли, и на какую-нибудь еду.

Лес сразу же окутал их сумраком и влажной прохладой. Огромные вековые ели тёмным шатром смыкались над головой, подлеска в их вечной тени не было вовсе, лишь кое-где росла какая-то бледная неприхотливая травка. Дети сразу стали искать грибы и скоро нашли целый выводок сыроежек. Мальчик, недолго думая, снял свою шляпу, и они быстро наполнили её до краёв. После короткого совещания решено было попробовать есть их сырыми, («Сыроежки же всё-таки!» – пошутил Сергей), потому что никому из них не хотелось застревать в этом мрачном лесу, собирая хворост и разводя костёр. К тому же они сомневались, что, подсушенные на веточках над огнём, сыроежки будут вкуснее, чем в натуральном виде. И снова им повезло: возвращаясь к дороге, они услышали журчанье ручья и скоро уже плескались, и пили, и ополаскивали сыроежки, перекладывая отмытые в Асину шляпу. Друзья были так голодны, что грибы показались им вкусными. Однако наедаться ими досыта они не решились.

– Хватит с нас того, что нашли. Лучше поищем ягод или орехов, – предложил Сергей, и Ася, вздохнув, согласилась. Кое-где вдоль дороги росли кусты, и там мог оказаться орешник.

После еды оба повеселели и бодро зашагали вперёд, вглядываясь в листву встречавшегося кустарника. Но постепенно кусты исчезли совсем, ели подступили вплотную к дороге, погрузив её в таинственный полумрак. И в этом сумраке Ася краешком глаза увидела вдруг мелькнувший розовый огонёк. Она всмотрелась – это светился розовый камень кольца тревоги на руке у Сергея. Она кинула взгляд на своё кольцо – оно так же светилось.

– Серёжа! – воскликнула Ася, подняв руку с кольцом перед собой. – Что это значит?!

– Или кто-то выслеживает нас, – мальчик порывисто огляделся, – или… – голос его прервался, глаза расширились, тревожно вглядываясь во что-то не видное Асе.

– Опять… они?! – догадалась она и прошептала: – Гизлы?!

Ребята остановились. Кривящийся сгусток воздуха двигался впереди, между ними и лесом, медленно приближаясь. И вдруг камни на кольцах загорелись тревожно-красным огнём.

– Господи, помилуй! – вырвались у Сергея слова, о которых он думал весь день.

Прозрачная кривизна метнулась в лес, и кольца погасли.

Друзья перевели дыхание.

– По крайней мере, стало ясно, как узнать об их приближении и как с ними бороться, – ошеломлённо проговорил Сергей.

– И всё-таки хорошо бы до вечера выбраться из этого леса, – приглушённым голосом отвечала Ася. – Он такой… неуютный… Пойдём побыстрее, а?

Теперь они уже не искали орехов, а то и дело взглядывали на кольца. Но камешки не светились.