Жемчужины жизни. Tри судьбы – три фантастичекие истории

– Лулу, с этой вспышкой изменилось часть человечества. Люди уже не в состоянии открывать божественные знания и умения, потому, что их сознание и структура крови изменены. Многие из находящихся в этом храме ушли в царство мертвых. А те кто выжил, будут слепо покоряться новым жрецам, принимая каждое их слово за истину.

Ты сейчас выйдешь из храма и остановив первого возничего, возвратишься в Египет. Запиши все, что здесь увидела в священные тексты, но никому об этом не рассказывай, только вели, когда придет твой черед уходить в Царство мертвых, чтобы этот текст выбили на стенах твоей гробницы. Придет время и эти знания получит человечество.

– Когда мне готовиться отойти в Царство мертвых? – мысленно спросила Лулу.

– Еще не скоро. До этого момента пройдет еще четыре десятка лет и ты многое успеешь сделать, а потом возродишься к новой жизни в новой стране.

– Что же будет с нашей династией фараонов?

– После смерти Сенеферка будут править ещё семь царей первой династии – Последователей Гора Бога-сокола.

– А что станет с моими бусами? – неожиданно для самой себя, по-детски спросила жрица.

– Ты найдешь их в будущих жизнях, и принесешь на алтарь светлой Богини, – были последние слова Исиды.

Жемчужина вторая

– 1—

Прохладный восточный ветер раскачивал ветки цветущих слив, донося аромат до ближних холмов, покрытых молодой травой. Между деревьями бегала маленькая девочка, лет пяти, звонко смеясь и прячась от своей воспитательницы. Сама воспитательница была старше воспитанницы лет на десять, и поэтому позволяла малышке убегать, и радоваться весне, делая вид, что никак не может ее найти. Веселую беготню прервал суровый окрик старухи, которая вышла на террасу дома, посмотреть, что там за шум.

– Ван-Мей! Почему ты позволяешь Ляо—Мей так громко смеяться? Разве ты не знаешь, что беготня и прыжки у маленьких детей приводят к болям в животе?! Зайдите в дом и займитесь чем-нибудь полезным. Помогите служанкам перебрать бобы.

– Хорошо, – кивнула головой Ван-Мей и взяла свою племянницу за руку, чтобы вести на хозяйственный двор.

Но малышке так не хотелось идти в дом, что она шла еле переставляя ноги, и наконец, увидев выступающий камень специально споткнулась и упала, разразившись громким плачем, но не от боли, а от обиды на бабушку. Полуслепая старуха, вновь вышла на террасу, опираясь на палку и скрипучим, раздраженным голосом спросила:

– Ну, что там у вас такое? Почему Ляо—Мей постоянно шумит?

– Она упала и ударилась, – ответила Ван-Мей, пытаясь успокоить малышку.

– Вот несносная девчонка! Забирайтесь отсюда подальше! Отведи эту непоседу в сад, иначе она разбудит Ли-Дзина и тогда нам всем несдобровать.

Молоденькая воспитательница молча подхватила малышку на руки и унесла подальше от ворчливой старухи.

В саду Ляо—Мей быстро успокоилась и устроившись на маленькой скамейке рядом с Ван-Мей, начала слушать ее рассказы о весне.

Следует сказать, что девочка была искренне привязана к своей тетке и любила ее даже больше отца, который в ней души не чаял. А вот с бабушкой Чан Фа-Мей – матерью полковника Ли-Дзина, она не ладила. И хотя девочку назвали в честь бабушки Мей, но та считала, что у такого мужественного человека как ее сын, должны были рождаться только сыновья. Несмотря на то, что у полковника был старший сын Чен-ши, старуха беспокоилась.

Парень был взрослым и служил сотенным при дворе императора в столице государства Сун, городе Линьань. А это означало, что его жизнь всякий раз подвергалась опасности, поэтому Чан Фа-Мей, как старейшая женщина дома, настаивала на женитьбе полковника и рождении еще одного наследника.

На то была еще одна причина. Незадолго до этих событий Ли-Дзин во второй раз овдовел, и хотя имел много наложниц, грустил о своей жене. Чтобы отвлечь его от печальных мыслей, а главное, убрать всякое напоминание о второй невестке, мать полковника подыскивала ему достойную партию, озадачив всех знакомых. Самого полковника этот вопрос вовсе не беспокоил, и он поручил его решение матери. Больше всего его волновала безопасность собственных владений, так как ситуация в Южном Суне была сложная.

Монголы захватили северные провинции Китая, и правительство Южного Суна рассчитывало приобрести в лице монголов союзника для разгрома своего соседа государства Цзинь. Ли-Дзин понимал, что монголы – союзник ненадежный, и говорил об этом с сыном, предостерегая не вступать ни в какие отношения с монгольскими командирами и держаться от них подальше.

– Помни, – говорил он, – Они могут убить друг друга из-за лишней монеты. Так же они поступят с каждым, кто встанет у них на пути.

– Но отец, это ведь наши союзники против соседей! – возражал Чен-ши, – Как же я могу не доверять им в бою?

– Бой, бою рознь. Всегда смотри, кто у тебя в тылу, имей пути отступления, на которых не было бы этих союзников.

– Хорошо, я запомню твои наставления, – ответил Чен-ши, уезжая ко двору.

– 2—

Весна 1228 года выдалась спокойной и Сун готовился к войне.

Полковник Ли-Дзин решил провести эту весну со своей семьей. В конце зимы его любимица маленькая дочь Ляо—Мей, осталась сиротой, и ее воспитание он поручил своей сестре Ван-Мей. Девушке исполнилось пятнадцать лет и она была последним ребенком его матери, он – первым.

Остальные братья и сестры умерли в младенчестве. Их мать —Чан Фа-Мей сначала очень переживала смерть детей, а потом будто смирилась с этим, и всю свою любовь направила на старшего сына Ли-Дзина.

Рождение Ван-Мей для нее стало неожиданностью. Сначала женщина думала, что девочка умрет в младенчестве, как и другие дети, поэтому решила не привязываться к ней, поручив ее воспитание служанкам. Но на ее удивление девочка не умирала, а Чан Фа-Мей все боялась привязаться к ней, лишая материнского тепла и заботы. Со смертью детей, она будто окаменела внутри и равнодушно воспринимала происходящие события.

Своего мужа, который был старше ее на двадцать пять лет, Чан Фа-Мей не любила. И когда тот умер, почувствовала некоторое облегчение и стала гордо именовать себя вдовой мудрого Ку.

Только сына Ли-Дзин и все, что было связано с ним, воспринимала как свою неотложную заботу и обязанность. Это давало силы ей жить и даже по-своему, радоваться жизни.

Была еще одна причина, по которой Ли-Дзин поручил воспитания Ляо-Мей, своей сестре. Она не могла выйти замуж. И не потому, что девушка была некрасива, или не имела приданого. Вовсе нет. Ван-Мей была красавицей и имела состояние, завещанное ей отцом, но из-за данного когда-то обета, в силу сложившихся обстоятельств, она не могла выйти замуж.

А произошло это, когда Ван-Мей исполнилось четырнадцать лет. К этому времени Чан Фа-Мей присматривала жениха для дочери, желая поскорее выдать замуж и тем самым, убрать со своих глаз, как немой укор материнской любви.

Однажды в их дом постучали среди ночи. Чтобы переждать ночь, у них остановился командующий колонной Сум-Цянь. Он заехал к полковнику, зная его, как гостеприимного хозяина. Приветливо встретив старого друга и боевого командира, Ли-Дзин познакомил его со всей семьей.

От пристально взгляда Чан Фа-Мей не укрылось то, как командующий посмотрел на Ван-Мей и она за ужином начала деликатно расспрашивать гостя о его семье. Тот говорил, что ему скоро шестьдесят лет, а наследника нет и по китайским законам, через полгода ему уже нельзя будет жениться, а сыновья от наложниц незаконнорожденные.

– Так за чем же дело встало! – воскликнула Чан Фа-Мей. – У нас на выданье Ван-Мей, и если она вам по нраву мы сегодня же объявим о вашей помолвке.

– Но я должен посмотреть гороскоп вашей дочери, госпожа Чан Фа-Мей, – осторожно заявил гость, чтобы скрыть свою радость от заманчивого предложения.

Ли-Дзин дал распоряжение, чтобы пришел домашний астролог. Тот принес гороскоп Ван-Мей, и понимая настроение хозяев, составил ложный гороскоп о счастливой супружеской жизни командующего Сум Цяня и юной госпожи. Не успела девушка опомниться, как ее уже заставили дать обет верности своему жениху. Перед выходом в домашний храм, она пыталась просить мать, чтобы сжалились над ней и не выдавали замуж за старика. Но мать ответила, что Ван-Мей не понимает своего счастья, и если заупрямится, то старший брат сживет ее со свету.

– Да и я помогу ему в этом, – добавила от себя, чтобы у девушки не было ни малейших сомнений в правильности выбора. Понимая, что у нее нет иного пути, Ван-Мей пошла в храм.

В присутствии родни и приглашенных гостей, дала обет верности Сум-Цяню. Во время церемонии она несколько раз искоса взглянула на своего неожиданного жениха с чувством ужаса, думая о том, что ее юность уже закончилась, не успев начаться. Но суждено было иначе.

Свадебный пир был в разгаре, когда командующего колонной вызвали к императору, и он получил приказ выступать к Шаньдуню, куда уже выступили монгольские войска. Новоиспеченный жених отправился на поле сражения, и был убит. Весть об этом в дом полковника принес вестовой, и Чан Фа-Мей объявила, что Ван-Мей должна носить траур по своему жениху.

Через неделю в дом полковника прибыла дальняя родственница Сум-Цяня с обвинениями домашнего астролога в подлоге гороскопов. Тот, боясь за свою жизнь, уверял, что составил их правильно. Тогда пригласили астролога из дома Сум-Цяня, чтобы монах подтвердил правдивость слов своего коллеги. Ночью, астролог из дома Ли-Дзина подкупил прибывшего монаха-астролога и тот сказал, что у невесты дурной глаз. Якобы она не так посмотрела на жениха и тот скоропостижно погиб.

Чтобы избежать огласки Ли-Дзин отдал кругленькую сумму родственнице Сум-Цяня, и пообещал, что Ван-Мей никогда больше не выйдет замуж.

Такого Чан Фа-Мей не ожидала. И не потому, что ей было жаль дочь, просто она хотела поскорее избавиться от нее, чтобы та поскорее убралась из ее дома. Она расценила обещание сына как наказания не только Ван-Мей, но и себе.

– Бедная, я бедная, – ворчала она, – Вот так всегда, хочешь сделать добро, а выходит кругом одна неблагодарность. Кто же знал, что у девчонки дурной глаз?! Теперь надо ее держать от себя подальше. Что и было сделано.

Когда неожиданно умерла жена Ли-Дзина, старуха полностью убедила себя в том, что у дочери «дурной глаз». Ли-Дзин понимая, что матери ребенку никто не заменит, все-таки разрешил Ван-Мей воспитывать его дочь, видя как та любит малышку. Но строго предупредил, если не дай Бог, что-то случится с девочкой, он ее не пощадит. Ван-Мей начала уверять, что она никогда ничего плохого не делала, но брат махнул рукой, и ушел. Ей пришлось смириться с общим мнением семьи.

– 3—

Итак, был теплый весенний день и Ван-Мей рассказывала своей племяннице интересные истории о весне, которые сама услышала от ночевавшей у них монахини Фу.

Неожиданно налетели тучи, и пошел сильный дождь. Молоденькая тетка подхватила девочку на руки и пустилась бежать к дому, чтобы малышка не простудилась. Взбежав на террасу, бросилась к себе в комнату, начала вытирать девочку, переодевать в сухую одежду. Затем сбегала на кухню, принесла теплого молока с медом и заставила племянницу его выпить.

Но, к сожалению, все меры принятые Ван-Мей оказались тщетными. На вечер у малышки начался сильный жар и озноб. Ляо-Мей стала вялой, и закрывая глаза, просила, чтобы ее потеплее укутали.

Наступала ночь, девочке становилось хуже, и Ван-Мей решилась на отчаянный шаг. Она спустилась на задний двор, велела слуге запрячь лошадь в телегу, положив туда побольше сена. Затем закутала Ляо-Мей в две теплые накидки из овечьей шерсти, положила малышку на телегу и велела ехать в горный монастырь, находящийся в пяти ли от их дома.

Подъехав к монастырю, Ван-Мей постучала в ворота, и когда услышала вопрос «Кто там?», поверила, что здесь помогут.

– Меня зовут Ван-Мей. Я сестра полковника Ли-Дзин. Мне нужна помощь. Спасите его дочь! – поняв, что за воротами сомневаются с отчаяньем добавила:

– Меня знает сестра Фу, – и тут же услышала как засов отодвигается, а навстречу в свете факелов идет монахиня Фу, которая оказалась Настоятельницей монастыря.

– Узнаю тебя Ван-Мей. Это ты дала мне приют в холодную, ненастную ночь, укрыв от своей недоброжелательной матери в своей спальне.

– Да, – смущенно проговорила девушка, не ожидавшая, что бедная монахиня, которую она окликнула и через лестницу пригласила к себе в комнату, угостив скудной рисовой лепешкой, окажется знаменитой лекаркой и Настоятельницей монастыря.

– Да это я, и это не совпадение, – улыбнувшись ответила сестра Фу, видя сконфуженность девушки.

– Мне тогда надо было идти в дальнюю провинцию, и вид бедной нищенки не привлекал внимания. До монастыря оставалось совсем немного, но началась снежная буря. На мой стук, слуги ответили, что госпожа Чан Фа-Мей не велит никого пускать, а ты открыла мне окно и впустила, не побоявшись ее гнева. Что же тебя привело в столь поздний час?

– Моя племянница заболела. Попала под грозу, и у нее начался сильный жар. Если об этом узнает полковник Ли-Дзин, то мне несдобровать.

– Странно, ведь он – твой брат.

– О, госпожа, это долгая история, прошу вас, помогите моей племяннице.

– Конечно Ван-Мей. Занесите девочку в теплую келью.

Монахини занесли малышку в жарко натопленную келью, раздели и начали натирать ее щупленькое тельце сильно пахнущей мазью, время от времени, давая выпить целебного настоя.

– Скажи Ван-Мей, тебе надо привезти здоровую малышку к утру домой? Я правильно поняла?

– Да, сестра Фу. Но разве это возможно? Я думала отвезти ее к вам, а самой бежать из этих мест, потому, что брат пообещал меня убить, если с девочкой что-то случиться.

– Не спеши убегать и нищенствовать. Придет время и твоя помощь понадобится многим людям. А сегодня мы поставим девочку на ноги, и ты вернешься с нею к утру, как ни в чем не бывало.

– А слуга, который привез нас сюда? Он ведь может проболтаться?

– Не беспокойся, когда приедете домой, ты нальешь ему вот этого вина, и он забудет, что было ночью.

– 4—

Когда на востоке забрезжила полоска зари, Ван-Мей уже заносила малышку в ее комнату и укладывала в кроватку. Дыхание Ляо-Мей было ровным, а щечки – розовыми. Слуга мирно спал в телеге с сеном, успев только распрячь лошадь, и отвести ее на конюшню.

Утром все шло своим чередом: приветствие Ляо-Мей, своего отца Ли-Дзина и бабушки, провозглашение молитв Духам предков, завтрак и брюзжание Чан Фа-Мей при раздаче работы на день прислуге. Но для Ван-Мей это утро было необычным. В ушах звучали слова сестры Фу, сказанные на прощание:

– Пройдет совсем немного времени и твой брат сам привезет тебя к нам, чтобы ты постигала науки врачевания.

Еще Настоятельница дала Ван-Мей маленькую коробочку с мазью, показав, какое количество надо разводит в воде, чтобы снять жар, а какое необходимо, что излечить ушибы и ссадины. Но предупредила, чтобы девушка никому не говорила, что была в монастыре, а состав мази якобы придумала сама. Спрятав коробочку в потайное место, Ван-Мей ликовала: «Скоро все будет по-другому, и я не буду жить под постоянной угрозой смерти».

И действительно это время наступило довольно скоро.

Владения Ли-Дзина славились как отменные угодья для охоты, где стада диких косуль не боялись людей. Император выразил желание, поохотится вместе со свитой. Но охота оказалась неудачной. Началась сильная гроза, которая не прекращалась целые сутки, к тому же наследник престола, десятилетний Лу, упал с лошади и сильно ушибся. Заехали в усадьбу Ли-Дзина и послали за вторым придворным лекарем, потому, что первый лекарь неудачно упал с лошади, переломал ногу, в первый же час охоты, и так громко стонал, что по приказу императора его отослали во дворец.

Наследнику ставало все хуже, а вызванный придворный лекарь все не ехал. Тогда Ван-Мей решилась. Воспользовавшись тем, что наследника оставили одного в комнате, она приготовила питье и дала ему напиться. Мальчик открыл глаза, посмотрел на нее, и четко спросил:

– Ты добрый дух?

– Нет, я Ван-Мей, сестра полковника Ли-Дзина.

– Ты меня спасешь? – опять спросил наследник.

– Конечно Ваше Величество, мне только надо наложить повязку на больное место.

Наследник с трудом повернулся, она положила повязку с мазью на ушибленную спину, и ушла. Когда, наконец, появился придворный лекарь, он ощупал прохладный лоб спящего наследника, удивился его крепкому сну и стал ждать, боясь задавать лишние вопросы, кому-либо из свиты императора. Наутро наследник смог подняться и попросил есть. Император, обрадовавшись, подозвал к себе лекаря и велел его наградить. Тот кланялся и благодарил за милость, не обмолвившись ни словом, что ничем не помог наследнику. В это время в комнату вошла Ван-Мей неся больному приготовленный бульон. Глянув на нее, наследник воскликнул:

– Подождите отец, награждать непричастного к моему выздоровлению лекаря! Мне давала питье и накладывала повязку вот эта девушка. После чего мне стало значительно легче, и я уснул.

– Ваша Светлость! Моя сестра никогда не лечила, – поклонился Ли-Дзин, – Думаю, что наследник был в бреду и ему это показалось.

Полковник говорил это с полной уверенностью, сознавая, что в лице придворного лекаря, можно заполучить недоброжелателя.

– Нет, я четко помню запах питья, которое она мне подносила. Оно пахло травами и еще было немного маслянистым. Принеси глиняную чашку, которая стоит на окне, – обратился он к слуге, вдруг вспомнив, куда поставила ее ночная гостья.

Когда чашка была доставлена, наследник понюхал ее и показал императору. Лекарь уже сотню раз отругал себя за то, что не осмотрел комнату наследника и не выбросил этой чашки. Но разве он мог подумать, что в простой глиняной чашке было какое-то лекарство, спасшее наследнику жизнь и сейчас, возможно стоящее ему жизни.

– Хорошо, – промолвил император, и обратился к Ван-Мей, – Скажи, ты давала питье моему сыну?

– Да, Ваша Светлость! – вздохнув и наклонив голову, ответила Ван-Мей, понимая, что сейчас ее жизнь может закончиться, так как никто кроме придворного лекаря не может лечить ни императора, ни наследника.

– Почему ты это сделала? – уже грозно спросил император.

И понимая, что судьба ее уже решена, подумала: «Сколько же я могу, всего боятся?», – подняла голову и ответила:

– Потому, что у него начался сильный озноб и жар, и он мог не дожить до приезда лекаря.

– А где ты взяла лекарство?

– Я приготовила его сама, собирая травы и горную смолу.

– Ты раньше лечила этим лекарством кого-то?

– Да, я лечила сильный жар своей племянницы, а наутро она были здорова.

Ли-Дзин побелел от злости, думая, что если ее не казнит император, он накажет негодницу сам, после того, как уедет император. Но вышло по-другому. Император задумался на минутку, потом сказал:

– Ты заслуживаешь наказания, за то, что без разрешения прикоснулась к моему сыну. Но ты спасла ему жизнь. Поэтому я велю полковнику Ли-Дзину, отвезти тебя в ближайший монастырь, где сестры монастыря обучаются искусству лекарства. Ты будешь обучаться этому мастерству столько, сколько нужно. Но будь готова по первому зову двора прибыть к нам, потому, что отныне тебя зачислят в придворные лекарки императрицы и придворных дам.

Ван-Мей низко склонилась в поклоне, еще не совсем осознавая, что это то, о чем говорила сестра Фу. Вслед за ней склонились придворные, а затем и Ли-Дзин, понимая, что очень неожиданно, он приблизился ко двору, благодаря сестре.

– 5—

Ворота монастыря распахнулись, сестра Фу поклонилась полковнику, принимая, его младшую сестру в свою обитель и выслушав вердикт императора ответила:

– Приказ императора будет исполнен, полковник Ли-Дзин. Мы научим Ван-Мей всему, что знаем сами.

Ворота монастыря закрылись, а для Ван-Мей начал открываться целый мир.

– Ну, дорогая моя, ты все еще не веришь тому, что ты здесь? – задала вопрос сестра Фу, наблюдая за тем как Ван-Мей с широко раскрытыми глазами рассматривает монастырскую обитель.

– Да, Настоятельница Фу, мне все время кажется, что меня окликнет полковник Ли-Дзин, или мать, и мне придется срочно выполнять какое-то дело.

– ,Этого уже не будет. Пойдем, я позову одну из сестер, и тебе покажут наш монастырь, расскажут про наши правила жизни и отведут в келью.

– У меня уже есть келья? – удивилась Ван-Мей.

– Конечно, ведь мы тебя ждали, – улыбнулась сестра Фу, и ушла оставив удивленную девушку дожидаться монахини.

В ушах девушки еще звучали слова, когда к ней подходила миловидная девушка. Улыбнувшись, она сказала:

– Меня зовут Ли-Лянь и меня прислала сестра Фу, чтобы я показала тебе нашу обитель.

– Очень хорошо. А меня зовут Ван-Мей.

– Я знаю. Пойдем.

И девушки пошли осматривать монастырь. Ван-Мей удивлялась, тому, что кельи и храмы монастыря располагались не только на ровных участках земли, но и ютились на склонах горы, придавая особенный колорит живописным пейзажам местности.

– Я думала, что монастырь намного меньше, – не скрывала своего восхищения Ван-Мей.

– Наш монастырь большой и уютный, – согласилась Ли-Лянь, – Но главное, здесь есть все необходимое для жизни и лес, и террасы с овощами, и ручей, и маленькое озеро. А еще здесь есть мельница и мы работаем там по очереди, потому что она приносит неплохой доход и славится среди местных крестьян хорошим помолом зерна.

– Я думала. Что зерно мелят только мужчины, – удивилась Ван-Мей.

– Знаешь это не трудная работа. Мы берем небольшие мешки и держим их вдвоем, собирая муку. К тому же, на мельницу приезжают молодые парни, с которыми всегда можно перемолвиться парой слов.

– А разве Настоятельница разрешает вам общаться с мужчинами?

– Конечно, если дело касается работы. Но если кто-то из старших замечает, что мы кокетничаем, то это не одобряется.

– И что вас наказывают?

– Нет у нас наказаний нет. Но сестра Фу всегда говорит:

– Определись, зачем ты пришла в нашу обитель. Если тебе мила жизнь среди крестьян, то выберем тебе жениха, и будешь жить мирской жизнью, как все. Но если ты пришла сюда получить особые знания и умения, то позволь мне провести тебя на этом отрезке твоей жизни наилучшим образом, как я вижу и знаю.

– Да это серьезно. И не хочется огорчать сестру Фу, – согласилась Ван-Мей.

– Ну это ты пока маленькая, поэтому воспринимаешь слова сестры Фу серьезно. А нам ведь можно и знания получить и помиловаться, – рассмеялась Ли-Лянь. И беззаботно махнув рукой, повела Ван-Мей в сторону кельи.

– 6—

Жилище располагалось в скале, возле небольшого водопада, который впадал в совсем маленькое озерцо, и оттуда вода с шумом убегала вниз, по проложенному в скале руслу. Место было столь красивым, что у Ван-Мей перехватило дыхание. Видя, что новая послушница остановилась как вкопанная и любуется пейзажем, Ли-Лянь ее поторопила:

– Ну, входи же быстрее в келью, осматривайся, а я побегу выполнять работу на кухне.

– А я, что, одна буду жить в этой келье? – удивилась Ван-Мей, зная, что послушницы живут по двое.

– Ну да, одна. Так распорядилась Настоятельница. Но не бойся, жилище сестры Фу, находится с другой стороны скалы и ты не будешь чувствовать себя одиноко, – ответила Ли-Лянь убегая по своим делам.

– Живя в такой красоте, невозможно чувствовать себя одиноко, – задумчиво проговорила Ван-Мей, вспоминая, что в доме брата и матери, она все время находилась на виду, но остро чувствовала свое одиночество и отчужденность от других. А здесь казалось, что ее окружает лес, скалы, деревья, а она будто бы важная и нужная часть этого мира. Неожиданно, в ответ на свои мысли, она услышала голос сестры Фу, которая подошла неслышно к ее келье, и понимая, что чувствует девушка, сказала:

– Я дала распоряжение поселить тебя отдельно от других, Ван-Мей, чтобы ты не только постигла красоту этих мест, но и познала глубины мудрости. А живя с другими девушками, ты поначалу поддашься их влиянию и потеряешь драгоценное время обучение, которое тебе необходимо больше чем другим.

– Спасибо сестра Фу. Здесь так красиво, и царит такая гармония, что я согласна здесь жить всегда, не покидая этих мест.

– Это правда, девочка. Наша обитель наполнена великой гармонией Мастеров древности, которые жили в этих местах. Они не только гармонизировали пространство, но создали невидимую защиту этих мест. В будущем ты присоединишься к их числу, а сейчас я преподам тебе первый урок.

– Прежде чем войти в пространство кельи, ты должна наполниться энергией пяти стихий: воздуха, воды, огня, дерева и металла.

– Но я не знаю как? – огорченно ответила Ван-Мей.

– Я тебе помогу. Повторяй движения за мной. Сконцентрируйся на своем пупке и начинай дышать животом, представляя, что с каждым вдохом ты втягиваешь в себя окружающий мир: тепло солнца, красоту деревьев и цветов, мощь воды, а на выдохе распределяй эту энергию по телу, чтобы каждая клеточка прониклась ею. Сбалансируй все чувства, и тогда пространство нашей обители примет тебя и будет открывать тайные места, которые не все послушницы знают. Постепенно ты научишься отдавать свою любовь пространству, а сейчас прими его любовь.