Всё начинается с любви… Лира и судьба в жизни русских поэтов

В эти годы он много читал, и однажды попробовал перевести басню французского поэта Жана де Лафонтена «Ворона и Лисица». Так что Крылов начинал отнюдь не на пустом месте. Тем более что басни Лафонтена замечательны своим разнообразием, ритмическим совершенством, трезвым взглядом на мир и глубоким реализмом. А тот, в свою очередь, как от печки, танцевал от Эзопа – полулегендарной фигуры древнегреческой литературы. Хорошо известно выражение «эзопов язык», язык иносказания, который так свойственен басням.

Так был перекинут мостик в само будущее Ивана Крылова, и то, с каким желанием юноша брался за перевод, говорило о его надежде посвятить литературному делу всю жизнь. А когда довелось впервые побывать в театре, в душе его уже не было сомнений, кем быть, и в 14 лет он пишет в стихах комическую оперу «Кофейница». И был первый успех, правда, до гонорара дело пока не дошло. Но это вполне в русских «традициях»: считается, что стихи, басни и многое другое сваливается на вдохновенного художника прямо с неба и таким образом мало похоже на серьёзный труд, хотя настоящее творчество требует от человека концентрации всех духовных и физических сил. Как видим, и Крылов испил эту чашу.

Но уже ничто не могло свернуть его с главной дороги. В эти годы он усиленно занимается самообразованием, самостоятельно овладевает несколькими европейскими языками, а это немалый труд. Он уже хорошо понял, что в жизни ничего весомого даром не даётся. И вот она, столица империи – Санкт-Петербург! Он продолжает писать басни, его имя становится всё более известным в литературных кругах. Он принят в доме самого Алексея Николаевича Оленина – члена Государственного Совета, директора Императорской Публичной библиотеки, президента Императорской Академии художеств, который сам не чурался литературного труда, рисовал, занимался археологией. В эти годы Крылов знакомится с Пушкиным, Тургеневым, Белинским и другими писателями. Он поступает на службу в Монетный департамент, но, главное, он пишет несколько пьес, которые идут в театрах, издаёт книгу собственных басен и с нею безоговорочно входит в русскую литературу. В 1811 году Иван Андреевич избирается членом Академии наук, и далее почти 30 лет служит в Императорской Публичной библиотеке, где впервые в России применяет шифры для указания места книги в хранилище, а также разрабатывает правила работы в читальном зале, некоторые из которых служат нам и нынче. Современники рассказывали, что, когда в ноябре 1844 года Крылова хоронили, кто-то из прохожих спросил: «Кого это провожают?..» Ему ответили:

– Министра народного просвещения.

– Как министра? – удивился прохожий. – Министр просвещения, господин Уваров, живой, я его сегодня видел.

– То – не настоящий министр. А настоящим министром народного просвещения был баснописец Крылов.

Согласитесь, такая оценка человека из народа стоит дорогого.

Но обратимся снова к басням.

«А жаль, что незнакомТы с нашим петухом, —Еще б ты боле навострился,Когда бы у него немножко поучился», —

говорит осёл соловью, послушав трели «народного артиста» Лесной республики. И басня заканчивается словами: «Избави, бог, и нас от этаких судей». К сожалению, петушиное пение и нынче всерьёз принимается многими за настоящее искусство со всеми вытекающими. Так называемые звёзды – от села до столицы – заполонили большую часть культурного пространства, о чём недавно сокрушался в интервью прекрасный актёр Василий Лановой и что становится уже предметом многих дискуссий. И тут басни Крылова делают своё – помогают на многое взглянуть со стороны, вспомнить вечные ориентиры: честь, достоинство, гражданское мужество, которое даром никому не даётся, как не давалось и Крылову. Владея всеми оттенками народного слова, Иван Андреевич фантастически ярко и точно одним-двумя словами создавал портрет «героя», раздвигая сами горизонты литературной речи, смело пользуясь и фольклором, будь то пословицы, поговорки или просто удачные речевые обороты.

Запели молодцы: кто в лес, кто по дроваИ у кого что силы стало.В ушах у гостя затрещало.

(«Музыканты»)

За пьесы, обличающие пороки современного общества, его подвергали злой критике, ставили всевозможные препятствия, лишь бы не допустить до сцены. Немало душевных сил отнимало издание с другими писателями таких сатирических журналов, как «Почта духов», «Зритель», «Санкт-Петербургский Меркурий». Одно время над Крыловым был установлен полицейский надзор. Вот почему всё чаще Иван Андреевич стал доверять свои мысли и мнения героям басен, которые в конце концов и сделали его истинно знаменитым. Не случайно Варвара Алексеевна Оленина, одна из дочерей того самого Оленина – члена Государственного Совета и так далее, вспоминает в своих записках: «Я осмелилась раз, еще в юных летах, заметить И.А. Крылову, зачем он выбрал такой род стихотворений. Отвечал он мне: “Ах, фавориточка: ведь звери мои за меня говорят”. (Кто не знает, поясню, что фаворит – человек, особо приближённый к очень значительной особе, в данном случае – государыне.)

Цитаты из басен расходились по Северной столице быстрее курьерской почты, становились на века крылатыми:

А вы, друзья, как ни садитесь, —Все в музыканты не годитесь.Великий зверь на малые дела.(А Лев-старик поздненько спохватился,Что Львенок пустякам учился.)

Думаю, у каждого по этому поводу есть свои примеры из сегодняшних дней.

За что же, не боясь греха,Кукушка хвалит Петуха?За то, что хвалит он Кукушку.Как белка в колесе, —(Это уж, конечно, про нашу женщину).Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать.А воз и ныне там.Меня весь муравейник знает.

В нынешние времена, когда звёздная болезнь поражает многих, подобно гриппу, очень актуальна басня «Муравей», где главный герой хочет снискать славы не только у себя дома, но и в городе. И вот чем это закончилось:

…Уставши, наконец, тянуться, выправляться,С досадою Барбосу он сказал,Который у воза хозяйского лежал:«Не правда ль, надобно признаться,Что в городе у васНарод без толку и без глаз?Возможно ль, что меня никто не примечает,Как ни тянусь я целый час;А, кажется, у насМеня весь муравейник знает».

Кажется, нет такой жизненной ситуации, на которую бы не отозвался Иван Андреевич. Не случайно «неистовый Виссарион» (Белинский), слова которого и ждала, и побаивалась литературная общественность, в своей статье отметил: «Кто-то и когда-то сказал, что «в баснях у Крылова медведь – русский медведь, курица – русская курица»: слова эти всех насмешили, но в них есть дельное основание, хотя и смешно выраженное. Дело в том, что в лучших баснях Крылова нет ни медведей, ни лисиц, хотя эти животные, кажется, и действуют в них, но есть люди, и притом русские люди… Хотя он и брал содержание некоторых своих басен из Лафонтена, но переводчиком его назвать нельзя: его исключительно русская натура все перерабатывала в русские формы и все проводила через русский дух. Честь, слава и гордость нашей литературы, он имеет право сказать: «Я знаю Русь, и Русь меня знает», хотя никогда не говорил и не говорит этого».

Более чем привычное понятие «моя хата с краю» у Крылова по-своему расцвечивается в басне «Прихожанин». Речь в ней идёт о вдохновенном слове проповедника, которое, казалось бы, не может никого оставить равнодушным.

…Когда ж из божьего миряне вышли дому,«Какой приятный дар! —Из слушателей тут сказал один другому, —Какая сладость, жар!Как сильно он влечет к добру сердца народа!А у тебя, сосед, знать, черствая природа,Что на тебе слезинки не видать?Иль ты не понимал?» – «Ну, как не понимать!Да плакать мне какая стать:Ведь я не здешнего прихода».

Надо сказать, с личностью Ивана Андреевича связано много историй, подчас юмористических. Так бывает, когда рассказывают о человеке, которого уважают за главное и потому прощают небольшие слабости. Некоторые из баек, чаще всего правдивых, я охотно приведу.

Известно, что Крылов не был женат, в бытовом плане был предоставлен самому себе и не раз выслушивал упрёки друзей относительно своего внешнего вида. Художник В.Г. Солнцев вспоминал о том, как однажды Крылов собирался на маскарад и спрашивал совета у жены и дочерей А.Н. Оленина, какой наряд выбрать. Они предложили ему основательно помыться и надлежаще причесаться – тогда бы он без сомнения остался неузнанным.

Когда Варвара Оленина его спросила: «Отчего вы не женились?» – он ей ответил: «Оттого, фавориточка, что ту, которую бы я хотел, то за меня бы не пошла, а которая бы на это решилась, ту бы я не взял».

Портрет Григория и Варвары Олениных.

Художник К.П. Брюллов

Как видим, остроумный Крылов объяснился весьма изящно. Однако жизнь в этом плане не очень-то баловала поэта. По причине давности событий и благодаря неординарной личности баснописца его биография просто изобилует байками и рассказами, верить которым – занятие не из самых благодарных. Но дотошные биографы всё-таки умудрились из этой «волшебной шкатулки» выловить самые, на их взгляд, достоверные факты. И вот самые существенные из них.

Будучи ещё совсем молодым, волею судеб Иван оказался в Брянске. Статный, хорошо развитый физически, одетый согласно принятым нормам (вспомним его будущую излюбленную манеру небрежного отношения и к тому, и к другому), он в два счёта покорил сердце молоденькой девушки по имени Анна. Любовь вспыхнула в обоих сердцах, и вскоре молодой человек уже просил руки Анны у её родителей. А те, хоть и были, как догадываются биографы, «седьмой водой на киселе» аж самому Ломоносову, вовсе не хотели отдавать любимую дочь невесть за кого. Да и партии для неё намечались уже не чета этой. Словом, отказали никому не известному питерскому ухажёру. Однако дочка стала гаснуть не по дням, а по часам, и родители сообщили уже уехавшему жениху, что согласны на брак и ждут его к себе, чтобы сыграть свадьбу. А дочкин кавалер в свою очередь приглашает их в Питер, так как денег на поездку у него нет. Возмущённые такой реакцией родители ставят крест на всей этой истории. Известно, что невеста таковой и осталась на всю жизнь, да и Крылов так и не женился официально.

И, наконец, став уже маститым писателем, но более всего полюбивший душевный покой и уют, Иван Сергеевич махнул рукой на принятые приличия света и, не выходя из дома, нашёл себе фактическую жену, а именно сблизился с кухаркой, которая родила вскоре дочь, та выросла и вышла замуж; у кухарки Фени появились внуки, с которыми поэт с большим удовольствием возился дома, а под конец жизни передал молодой семье всё своё имущество… Такая вот история, мне кажется, весьма правдоподобная.

А продолжим этот рассказ сюрпризами из «волшебной шкатулки».

Крупная фигура Ивана Андреевича требовала должного питания, и больше всего баек было на эту тему, тем более что Крылов постоянно давал для этого повод. Вот как он рассказывал о званом обеде в царском дворце:

«…А индейка-то совсем захудалая, благородной дородности никакой, жарили спозаранку и к обеду, изверги, подогрели! А сладкое? Стыдно сказать… Пол-апельсина! Нутро природное вынуто, а взамен желе с вареньем набито. Со злости с кожей я его и съел. Плохо царей наших кормят – надувательство кругом. А вина льют без конца… Вернулся я домой голодный-преголодный… Пришлось в ресторацию поехать».

У Крылова над диваном, где он обыкновенно сиживал, висела большая картина в тяжелой раме. Кто-то ему заметил, что гвоздь, на котором она была повешена, не прочен и что картина когда-нибудь может сорваться и убить его. «Нет, – отвечал Крылов, – угол рамы должен будет в таком случае непременно описать косвенную линию и миновать мою голову».

И будто наперекор басням о лености Крылова – Александра Осиповна Смирнова-Россет:

«…Весьма немногие знают, что Крылов страстно любил музыку, сам играл в квартетах Гайдна, Моцарта и Бетховена, но особенно любил квартеты Боккерини. Он играл на первой скрипке. Тогда давали концерты в Певческой школе».

«…Известно, что Крылов был к себе несравненно строже, чем его читатели: он по многу раз переписывал одну и ту же басню, всякий раз переделывая ее, и удовлетворялся только тогда, когда в ней не оставалось ни одного слова, которое, как он выражался, «ему приедалось», – утверждал В.Ф.Кеневич, биограф Крылова.

И снова – о находчивости и остром уме Ивана Андреевича. В одном из бенефисов знаменитая актриса Катерина Семенова решила сыграть с оперной актрисой Софьей Самойловой в комедии Крылова «Урок дочкам». К той поре они были уже в почтенных летах и полноте. По окончании комедии кто-то спросил мнения Ивана Андреевича.

– Что ж, – отвечал он, – они сыграли очень хорошо; только название комедии следовало бы переменить: это был урок не «дочкам», а «бочкам».

А вот ещё – на «любимую» тему о Крылове. Обедал он накануне дома. Подали ему, больному, щи и пирожки. Съел он первый пирожок и замечает горечь, взял второй – тоже горек. Тогда он, по рассмотрении, заметил на них плесень. «Ну, что же, – говорит, – если умирать, то умру от двух, как и от шести». И съел все шесть. «После того желудок поправился, и сегодня думаю ехать в клуб».

А вот уже серьёзно – Варвара Оленина: «Ни перед кем главу не преклонял. Друг был неизменный…

Мать и брата своего содержал до конца их жизни».

Вот вам и сибарит!

Как музыка звучат его уроки, обращённые к нам, вроде и не про нас вовсе, а всё-таки…

Ты все пела? это дело:Так поди же, попляши!Ты сер, а я, приятель, сед.У сильного всегда бессильный виноват.Услужливый дурак опаснее врага.Что сходит с рук ворам, за то воришек бьют.

И в заключение хочется привести басню «Петух и Жемчужное Зерно», конечно же, не просто так.

Навозну кучу разрывая,Петух нашел Жемчужное зерноИ говорит: «Куда оно?Какая вещь пустая!Не глупо ль, что его высоко так ценят?А я бы, право, был гораздо боле радЗерну Ячменному: оно не столь хоть видно,Да сытно».Невежи судят точно так:В чем толку не поймут, то всё у них пустяк.

Не будем же невеждами, и возьмём басни Крылова себе в поводыри! Уж точно не пожалеем, в том числе и потому, что замечательный писатель сумел поднять басню до произведения, где помимо определённого смысла играют всеми красками и сатирическая острота, и, как оказалось, бессрочная актуальность.

Когда будете в Санкт-Петербурге – обратите внимание на памятник Ивану Андреевичу Крылову в Летнем саду, изображающий баснописца в окружении его героев. А то и поклонитесь замечательному русскому писателю на Тихвинском кладбище Александро-Невской лавры. Ведь не случайно гениальный Гоголь назвал басни Крылова «книгой мудрости самого народа».

Праздник для ума и сердца

(А. Грибоедов)

Стоит нам произнести два слова, «Александр Грибоедов», то рядом уже тут как тут «Горе от ума». Как «дедушка Крылов» со своими бессмертными баснями и сегодня с нами, так и Грибоедов вошёл в нашу жизнь меткими и образными цитатами. У каждого из нас они свои, любимые.

«Дома новы, но предрассудки стары», – к примеру, уверенно повторит читатель и приведёт в доказательство свои доводы, перечисляя наши вечные привычки, а то и заблуждения. Например, что богатство приносит уважение от людей, а короткий к нему путь – нужные связи среди родственников или знакомых, а для успеха совсем не обязательны глубокие знания в той или иной профессии…

И уже с первых строк комедии мы попадаем под обаяние языка – на первый взгляд простого, но удивительно меткого и остроумного, что требует немалого мастерства и природного чутья родной речи.

Но к этому замечательному произведению мы ещё вернёмся, а сейчас коснёмся превратностей судьбы гениального поэта (хотя в скобках заметим, что простой и гладкой биографии у ярких, неординарных личностей не может быть, и особенно в России, как показывает жизнь).

Стоит заметить, что даже гении не «вырастают» вдруг, на пустом месте. К примеру, Саша Грибоедов уже в самые ранние годы получил прекрасное домашнее образование. Стоит только вспомнить, что занимались с ним в эту пору видные московские профессора, благодаря чему у юного Грибоедова очень рано проявились интересы к разным наукам, а также иностранным языкам, что позволяло выявить сильные стороны своего, родного, и в полной мере воспользоваться позднее всеми его преимуществами. И позднее, учась в пансионе, а затем в Московском университете, Александр был уже глубоко и разносторонне образованным человеком: окончив к 15 годам словесное и юридическое отделения, продолжал учиться на физико-математическом факультете. Вместе с этим великолепно играл на фортепиано, свободно изъяснялся на французском, немецком, английском и итальянском языках. Плюс отличное знание русской литературы и первые уверенные шаги на этом поприще. Кстати, очень важно вспомнить такие слова В.Ф. Одоевского: «Грибоедов был большой знаток нашей старины и едва ли не один из тогдашних литераторов… прилежно занимался русскими древностями. Летопись Нестора была его настольною книгою. Этим постоянным чтением Грибоедов приобрёл необыкновенную в то время чистоту языка и те смелые русские… идиомы, которыми отличается слог его». Вот из какого колодца черпал Александр Сергеевич! Есть о чём задуматься современным писателям.

В 20 лет он уже переписывает по-своему пьесу французского драматурга Крезе де Лессера, и комедия «Молодые супруги» выходит на подмостки театра. А спустя два года Грибоедов приглашается на службу в Коллегию иностранных дел, куда зачислялись глубоко образованные личности. В это же время он знакомится с литераторами Вильгельмом Кюхельбекером и Николаем Гречем, надолго ставшими ему друзьями. Забегая вперёд, скажем, что Грибоедову повезло больше, чем Лермонтову: он встретился-таки с Пушкиным и, как полагают биографы обоих поэтов, речь наверняка шла о способах помочь опальным декабристам, тем более что Грибоедов уже касался этой темы в разговоре с царём во время следствия по делу о восстании 1825 года.

Но вернёмся к началу непосредственно дипломатической службы будущего автора «Горя от ума», к его назначению в 1818 году секретарем русской миссии в Персии. Надо сказать, молодой, образованный, благородного поведения дипломат пользовался большим уважением как среди сослуживцев, так и персидских чиновников, не говоря о простом населении. Затем некоторое время он состоял в штате генерала А.П. Ермолова в Тифлисе, также по дипломатическим делам. Именно в этот период были написаны два первых акта комедии «Горе от ума». Далее следует довольно продолжительный отпуск, и в 1823 году он доводит до финала своё произведение в стихах. Это было очень плодотворное время. Вместе с Петром Вяземским он пишет водевиль «Кто брат, кто сестра, или Обман за обманом», музыку для которого сочинил известный композитор Алексей Николаевич Верстовский.

Наконец летом 1824 года Грибоедов полностью закончил работу над комедией и, естественно, ждал её публикации. Однако цензура, как всегда, «держала ухо востро», и только на следующий год, и то в отрывках, появилось «Горе от ума» в альманахе «Русская Талия». При жизни Александр Сергеевич так и не увидел своё любимое детище напечатанным полностью, но хорошо знал, что рукопись широко «гуляет» по России.

Возвратившись на Кавказ в качестве дипломата, Грибоедов достойно и плодотворно выступает на этом поприще. Чего только стоит Туркманчайский мирный договор, поставивший твёрдую точку на войне с Персией! Это при его участии были основаны «Тифлисские ведомости», составлен проект об «Учреждении Российской Закавказской компании». И приходит день, когда в качестве полномочного министра он снова отбывает в Персию, незадолго до этого обвенчавшись с грузинской княжной Ниной Чавчавадзе. Однако тут самое время ненадолго переключиться на лирику.

Н.А. Чавчавадзе.

Художник Э.-Ф. Дессен

Свою будущую жену Александр знал и раньше, и как друг семьи не раз музицировал с ней, ещё подростком, и рассказывал о русских поэтах, читал стихи. И вот, спустя всего-то два года, он снова увидел её, уже девушку, невероятно красивую и желанную.

Крёстная мать Нины, Прасковья Ахвердова, так вспоминала о тех днях: «Затмение солнечное на обоих нашло, иначе – как объяснить?! С бухты-барахты, пошли было передохнуть перед болтовней кофейной, а тут тебе – нате, пожалуйста, бегут – летят: «Ниночка – невеста!» А вот как вспоминал об этом сам поэт: «…я взял её за руку и сказал по-французски: “Пойдёмте со мной, мне нужно что-то сказать вам”. Она меня послушалась, как и всегда, верно, думала, что я усажу её за фортепьяно… мы… взошли в комнату, щёки у меня разгорелись, дыханье занялось, я не помню, что я начал ей бормотать, и всё живее и живее, она заплакала, засмеялась, я поцеловал её…» А Нина признавалась подруге: «Как солнечным лучом обожгло!»

Надо заметить, что к этому времени руки́ княжны уже стали добиваться весьма достойные претенденты. «Цветок целого мира пленил меня, и в уснувших чувствах моих пробудилась, наконец, страсть, дотоле мною не знаемая. Ты не знаешь, я так влюблён, что готов пренебречь целым светом, дабы обладать Ангелом!» – признавался в письме к другу офицер Николай Сенявин. Те же слова, очевидно, пылали в душе и генерал-лейтенанта Василия Иловайского.

Известный факт: во время венчания, будучи простуженным, Александр уронил обручальное кольцо и сам заметил, что это дурная примета.

Вскоре нужно было возвращаться в Персию. Жена захотела быть рядом, несмотря на трудную дорогу. «Нинуша, моя жена, не жалуется, всем довольна… Полюбите мою Ниночку. Хотите её знать? В Эрмитаже… есть Богородица в виде пастушки Мурильо – вот она», – делился Грибоедов со своей знакомой Варварой Миклашевич. (А я напомню, что другой Александр Сергеевич – Пушкин – сравнивал свою Натали с Мадонной, увиденной им в антикварной лавке Петербурга.)

После Тавриза, ввиду опасности для здоровья молодой жены, Грибоедов решил без неё продолжить свой путь в Тегеран.

Прощание с ней и друзьями было более чем грустным. Чуткая и тонкая душа гениального поэта словно предвидела ту чашу страданий, что предстояло ему испить. Вот несколько строк из его письма близкому другу С.Н. Бегичеву: «Представь себе, что я сделался преужасно слезлив, ничто весёлое и в ум не входит, похоже ли это на меня? Нынче мои именины: благоверный князь, по имени которого я назван, здесь прославился; ты помнишь, что он на возвратном пути из Азии скончался; может и соимённого ему секретаря посольства та же участь ожидает, только вряд ли я попаду в святые!» – писал он, памятуя о судьбе Александра Невского.

И сердце, увы, не обмануло. В Тегеране он стал жертвой заговора тех сил, что боялись усиления влияния России в этом регионе. Подстрекаемая английскими «друзьями», разъярённая толпа разгромила посольство России вместе с теми, кто его защищал. Грибоедов был зверски убит… Так Россия потеряла одного из лучших своих сыновей. Гибельные схватки других гениев – Пушкина и Лермонтова – были ещё впереди.

Похороны замечательного поэта и гражданина России состоялись в Тифлисе на горе Святого Давида, и не случайно. «Не оставляй костей моих в Персии, если умру там, похорони меня в Тифлисе, в монастыре Святого Давида», – попросил он жену перед роковым отъездом. Нина Чавчавадзе сквозь годы пронесла свою любовь к Александру Сергеевичу, завещала похоронить себя рядом с ним, и это ей принадлежат вечные слова, обращённые к мужу: «Ум и дела твои бессмертны в памяти русской, но для чего пережила тебя любовь моя!»

Но вернёмся к самому яркому, остроумному, образному и смелому произведению Грибоедова «Горе от ума», что до сих пор украшает нашу речь и саму жизнь. К примеру, не один папаша и нынче то охнет, то воскликнет:

Что за комиссия, создатель,Быть взрослой дочери отцом!

И есть от чего охнуть. Еду на автолайне, напротив – две школьницы, весёлые такие, и одна громко делится с другой: «Испортил мою кофту, чувак, я ему покажу! Завтра два сока куплю – и оболью так же!» Вот и вся философия «чистейшей прелести чистейшего образца». Личики ещё почти ангельские, а по душе уже прошёл каток новой «цивилизации».

А.С. Грибоедов.

Художник И.Н. Крамской

Героини-то нынче кто? И у кого в доме нет «голубого ящика»? А там – или лови на удочку богатенького («И золотой мешок, и метит в генералы»), или мсти той, которая более удачна, чем ты… И нынче – впрямь по Грибоедову:

Как платья, волосы, так и умы коротки!

Ещё меньше задумываются о будущей жизни, в том числе семейной, кавалеры наших леди, пока подростки. Туманные планы на красивую жизнь, желательно не сложную и не очень затратную в смысле усилий – мало способствуют работе собственного ума. И потому многие уже заключённые браки не выдерживают испытаний прозаическим бытом, сложными семейными обстоятельствами. Впрочем, и тут у Грибоедова есть свой ответ:

А чем не муж? Ума в нем только мало;но чтоб иметь детей, кому ума недоставало?

Чтение художественной литературы, развивающей не только ум, но и сердце (оставим в стороне примитивные детективы и дамские повести), уже давно для многих будущих граждан стало не потребностью, а «непосильным» испытанием перед очередным ЕГЭ или другими экзаменами, в том числе после окончания школы. Журналы с красочными полуголыми дивами на обложке, культ шоуменов и безголосых, но ловких певцов, которых раскручивают богатые тёти и дяди; столица, где нынче, как никогда, процветает смешение «французского с нижегородским», – тяжёлый каток так называемой массовой культуры продолжает и сегодня подтачивать само будущее России.