За стеной

«Заказ забрали в тот же день, когда мне пришло сообщение из типографии» – отметила я про себя.

Охранник – седой дед лет шестидесяти, сидящий в будке, не смог разобраться, как перемотать записи на нужное нам число. Спустя минут пятнадцать, позвонив своему более молодому сменщику, наконец нашёл и включил запись на быстрой перемотке. Через пару минут мы с Машкой нервно переглянулись, и я почувствовала, как страх сковал желудок. Судя по госномерам, моя собственная машина въехала на парковку в 14:27 и выехала в 14:54. Кто был за рулём не видно. Но кто ещё мог вести мою машину, кроме меня?

Машка, справившись с изумлением чуть быстрее, чем я, отвела меня в сторону и тихо спросила:

–– Говоришь, не забирала заказ?

–– Не забирала, – сказала я, пытаясь выглядеть невозмутимо. – Я не приезжала сюда в тот день. Это какой-то бред…

В глазах подруги появилось беспокойство. Она перевела взгляд на Киру и сказала громче:

–– А кто у вас выдаёт книги?

–– Сотрудники склада, – ответила та.

–– Можно с ними поговорить?

–– Зачем? – с недовольством спросила Анастасия Максимовна.

–– Хотим, чтобы они описали нам того, кто приезжал за тиражом.

–– Кира, посмотри, чья была смена на складе. А какую-нибудь машину на записи вы узнали?

–– Нет, – поспешно ответила я, чувствуя, как кровь приливает к щекам.

–– Ладно, мне надо работать, дальше сами разбирайтесь, – махнула рукой руководитель, посмотрев на нас с неудовольствием. – Кира, помоги. Если ещё что-то понадобится, я у себя.

Сотрудник склада, молодой парень, по национальности то ли киргиз, то ли узбек, на ломаном русском и с сильным акцентом ответил на наш вопрос:

–– Девущка била на мащине.

–– Как она выглядела? – уточнила Машка и видя, что он плохо понимает, добавила: – Какая девушка? Большая, маленькая? Волосы светлые, тёмные?

Кладовщик замялся, переминаясь с ноги на ногу, а потом вдруг ткнул в меня пальцем:

–– Девущка. На неё похожий.

Кира неодобрительно поджала губы, наверное, заподозрив, что мы морочим ей голову. Лицо Машки вытянулось. А я, чувствуя себя ужасно глупо, проронила:

–– Ладно, поехали домой.

–– Погоди, – остановила меня подруга. – У них же должны быть подписанные тобой документы. Кира, покажете нам бумаги?

–– Поехали домой, – настойчиво повторила я, чувствуя, как в висках начинает пульсировать боль. Если сейчас окажется, что на документах моя подпись, я этого просто не вынесу.

После недолгих препирательств, Машка согласилась покинуть типографию и повезла меня в сторону дома. По пути мы некоторое время молчали, подруга первой нарушила тишину:

–– Хочешь, останусь у тебя сегодня?

–– Мы это уже обсуждали.

–– Тебе нужно отдохнуть, выспаться хотя бы…

–– Поеду в гостиницу.

–– Правда? Ну что ж, ладно, – неуверенным тоном протянула она. – Если вдруг передумаешь, напиши или позвони.

Простившись с Машкой у моего дома, я уже понимала, что без обезболивающей таблетки, а то и двух, сегодня не обойтись. В висках стучало, затылок свело тупой болью.

Натянув дежурную улыбку, я прошла мимо консьержки Веры Никитичны – солидной на вид дамы с серебристыми волосами, а когда дверь лифта за мной с лёгким скрипом закрылась, в изнеможении прислонилась к стене.

«Какого чёрта? Что происходит? Может, это какой-то глупый розыгрыш? Но кому это нужно?»

Боковым зрением, в слегка заляпанном зеркале, я уловила собственное отражение и, повернув голову, хмуро взглянула на себя. Светлые, шелковистые волосы средней длины – моя гордость с детства, и после процедуры ламинирования в салоне они выглядели, как обычно, потрясающе. Пожалуй, только волосы пока не пострадали от стресса, который я ежедневно испытывала с тех пор, как мы переехали в эту чёртову квартиру. Голубые, обычно яркие, мои глаза смотрели устало и горели, как мне показалось, каким-то странным, лихорадочным блеском. Первые мимические морщинки в уголках глаз явно стали заметнее. Тёмные круги под глазами давали о себе знать даже через слои консилера и тонального крема. Между бровей пролегла глубокая складка. Заметив её, я поняла, как сильно напряжена и попыталась расслабить мышцы лица, сделав глубокий вдох и медленный выдох.

Лифт, добравшись до семнадцатого этажа, слегка дёрнулся и открыл дверь. Я понуро шагнула в сторону квартиры и, достав из сумки ключи, отперла замок. Коридор тонул в темноте. Щёлкнула выключателем, но свет не загорелся. Снова.

Чувствуя, как тело тревожно напряглось, включила фонарик на смартфоне и заглянула в ящик с лампочками. На этот раз там не было ни одной. Хотя вчера, я точно запомнила, оставалась одна штука.

–– Класс! – заорала я и со всей дури захлопнула ящик, едва не попав себе по пальцам.

«Можно и дальше обвинять кого-то в дурацкой шутке или розыгрыше, – противно шепнул внутренний голос, – или иметь мужество признаться себе в том, что с тобой что-то не так…».

На глаза навернулись злые слёзы, в душе бушевали гнев и обида непонятно на кого.

«Со мной всё так!» – упрямо возразила я самой себе, а потом, громко топая, прошла в кухню и зажгла свет. После чего, развернувшись в сторону коридора, застыла как вкопанная. Посередине прихожей стояла картонная коробка, которую я видела здесь впервые. По крайней мере, когда днём выходила из квартиры, её точно не было. Муж в командировке. Кроме нас двоих, никто не мог заявиться в квартиру.

Медленно, с опаской я приблизилась к коробке и протянула к ней руку, заметив, как трясутся от страха пальцы. Коробка оказалась не заклеена. Мысленно уже догадываясь, что там увижу, я подняла крышку. Сердце бешено забилось. Так и есть – мои книги. Тираж, который я не забирала, стоит себе спокойно в коробке у меня в прихожей.

Это было уже выше моих сил. Чувствуя, как голову накрывает новой волной боли, а в ушах появляется звон, я схватила сумку и выскочила из квартиры. Быстро закрыла дверь и, не дожидаясь лифта, побежала по лестнице вниз. Прочь из этой квартиры, прочь от этого дома…

На улице уже зажглись фонари. Я шла быстрым шагом по проспекту вперёд, без цели, без единой мысли в голове, пока, спустя какое-то время, не почувствовала холод. Ледяной ветер трепал мои волосы, задувал под воротник пальто. Сжатые в кулаки пальцы стало покалывать, и я уже не могла это игнорировать. Остановилась и достала смартфон. Вызвала такси, выбрав пунктом назначения на карте максимально удалённую отсюда точку города. Машина затормозила рядом уже через две минуты. Сев в тёплый салон, я смогла наконец немного успокоиться и начать соображать.

«Пора к специалисту, – мысленно сказала себе с горечью. – Совсем не обязательно, что ты закончишь, как мать. Возможно, даже наоборот, получится вовремя обратить болезнь вспять…».

Машина скользила по дорогам города, увозя меня всё дальше от дома. Я уныло смотрела в окно, стараясь сосредоточиться на пейзаже за ним и ни о чём не думать. Когда въехали на мост через реку, внезапно ощутила мрачную решимость.

–– Остановите! – бросила таксисту.

–– Здесь? – изумился он. – Мы на мосту, тут нельзя…

–– Остановите немедленно! – повторила я тоном, не терпящим возражений. – Мне плохо!

Водитель выругался себе под нос, включил аварийку и притормозил.

–– Уезжайте, закончим поездку здесь, – сказала я, вылезая из машины. Упрашивать не пришлось: он быстро дал по газам и вскоре скрылся из виду.

Я отошла подальше от проезжей части и, приблизившись вплотную к ограждению моста, взглянула вниз, на реку. Чёрная вода, на поверхности которой ветер создавал рябь, отражала свет фонарей и фар машин, мерцая жёлтыми бликами. Как заворожённая я смотрела в эту черноту, перегнувшись через перила. Пальцы леденели, щеки и уши обжигало холодом, волосы метало ветром в разные стороны, но я продолжала стоять, наклонившись и не сводя глаз с воды.

В голову полезли мысли «А что, если…», когда сзади я вдруг услышала визг тормозов. Хлопнула дверь машины, но мне не хотелось оборачиваться на звук, тьма внизу манила меня.

–– Алина, ты?! – встревоженный голос показался знакомым. Через несколько секунд сильные руки схватили меня за плечи и, слегка встряхнув, развернули спиной к мосту.

–– Здравствуй, Павел, – кое-как произнесла я, почти не чувствуя своих замёрзших губ.

Дневник:

Лев Эдуардович снова задал мне домашнее задание. Велел вспомнить и написать на бумаге какое-нибудь воспоминание из детства, в котором остались злость и обида на бабку. Что ж, мне, к сожалению, долго над этим думать не надо.

Хорошо помню тот день. Была осень, я шла следом за бабкой и разглядывала разноцветные листья под ногами. Мы прошли мимо нашего подъезда, но я, смотря вниз, не сразу это заметила. А когда, наконец, обратила внимание, спросила:

–– Бабушка, мы куда?

–– За Кудыкину гору, – огрызнулась она. – Топай быстрее, да ноги поднимай, а то шаркаешь, как будто каши не ела.

Вскоре мы остановились у дверей парикмахерской. Я знала, что там у бабки работает знакомая.

–– Зачем сюда? – спросила я со страхом, вспомнив наш вчерашний разговор. Пытаясь расчесать мои запутанные волосы, бабка сильно злилась и драла их так, что я еле смогла стерпеть.

–– Заходи, – Она подтолкнула меня в спину.

–– Я не хочу стричься, – с отчаянием сказала я, чувствуя, как глаза наполняются слезами.

–– А кто сказал, что ты будешь стричься?

–– А зачем мы пришли? – чувствуя подвох, не отставала я.

–– Да просто концы подровняют…

–– Меня не подстригут? – уточнила с сомнением.

–– Нет. Да заходи уже! Стоим как дураки, люди смотрят.

Как только села в кресло, сразу поняла, что бабка меня обманула. Парикмахерша одним точным движением отрезала мой хвост чуть ниже резинки. Через полчаса я с ужасом смотрела в зеркало и не могла сдержать слёз. Мои белокурые волосы, которые ещё сегодня днём длиной были до поясницы, сократились в несколько раз, превратившись в каре-боб. Я стала похожа на мальчика с нелепой стрижкой, а ведь завтра в школе мне читать стих на конкурсе чтецов перед всей школой!

Всю обратную дорогу до дома я молча глотала слёзы, зная, что «на людях» нельзя показывать свой гнев. Бабка с равнодушным видом шла рядом. Не проронила она ни слова и когда мы вернулись домой. Я же от охвативших меня злости и бессилия громко хлопнула дверью своей комнаты так, что с потолка осыпалась штукатурка. Бабка тут же заорала:

–– Давай, давай, хлопай! Отвалится дверь – новую ставить не буду!

–– Ты меня обманула! – крикнула я в ответ.

–– Сама виновата! – отрезала она, заглядывая ко мне в комнату. – «Не хочу стричься, не хочу стричься»… нехочуха! А мне мучайся с твоими космами, да?!

–– Уйди! – я подскочила к двери и попыталась закрыть её у бабки перед носом, но она намертво вцепилась в ручку и не двинулась с места. – Уйди!

–– Психованная! – припечатала бабка, гневно сверкая глазами. – Такая же ненормальная, как твоя чокнутая мамаша! Да тебя надо врачу показать, этому… как его… психиатру!

Глава 3

Муж звонил четыре раза и оставил три сообщения в мессенджере. Чёрт. Пришлось написать ему, что я приняла снотворное на ночь, поэтому ничего не слышала.

Заходя в подъезд своего дома, я сразу увидела, что консьержка на месте. Она самозабвенно болтала с кем-то по телефону и посмеивалась. Поколебавшись пару секунд, я всё же приняла решение к ней обратиться. Увидев меня, Вера Никитична с заметным недовольством быстро сказала в трубку:

–– Катюша, я перезвоню.

–– Добрый день, Вера Никитична, – громко поздоровалась я, подходя поближе.

–– Добрый, – кивнула она, с любопытством выглядывая из своего окошка.

–– Я хотела… Костя, мой муж, наверное, уже подходил к вам… – путано начала я, – в общем, не подскажете, как можно связаться с нашими соседями сбоку?

–– Снова слышите за стеной шум?

–– Да… я подумала, может, хозяева будут не против проверить квартиру?

–– Послушайте, я уже говорила вашему мужу и повторю вам: в квартире никого нет, хозяйка живёт за границей и вряд ли…

–– Кто знает, – перебила я, – может, она как раз собирается посетить Россию в ближайшее время или её родственники, живущие здесь, будут не против осмотреть квартиру. Мне просто нужен её телефон. Будьте добры…

–– Вообще-то не положено, – поджала губы Вера Никитична, но я уже поняла, что она говорит это так, для порядка.

Через пару минут, на вырванном из блокнота листке, она написала: Кудрина Марина Михайловна и номер телефона.

–– Спасибо большое! – от души сказала я и добавила: – С меня ваш любимый мармелад в шоколаде! Сегодня же занесу.

–– Ну что вы, – притворно замахала руками консьержка. – Не стоит, Алиночка, не стоит…

В этот момент в подъезд зашло семейство – мама, папа и двое детей-погодок младшего школьного возраста, которые громко и бурно что-то обсуждали. Я прошла с ними к лифту, скрывшись за стеной из поля зрения консьержки. Вскоре, шумно загрузившись в лифт, семейство уехало, а я задержалась у почтового ящика, проверяя его содержимое. В наступившей тишине неожиданно услышала слова Веры Никитичны, которая, судя по всему, решила продолжить прерванный телефонный разговор:

–– Да, Катюш, это я. Нет, ничего срочного, просто эта подходила, которая со странностями… ну да, я тебе про неё рассказывала…

Громко хлопнув дверцей ящика, я протопала мимо консьержки, посмотрев ей прямо в глаза, и направилась к лестнице. Вера Никитична от неожиданности ойкнула и вид при этом имела настолько глупый, что, будучи в другом расположении духа, я наверняка бы не удержалась от смеха.

Поднимаясь по степеням и чувствуя, как гнев и обида клокочут внутри, я мысленно повторяла услышанную фразу: «Эта, которая со странностями…». И всё же, если разобраться, сегодняшние злость и внутренний протест были куда лучше, чем моё недавнее отчаяние на мосту. Пройдя семь этажей пешком и немного успокоившись, уже на лифте проделала оставшийся путь.

Пришло сообщение от мужа: «Зая, ты заставила меня переживать. В следующий раз предупреждай заранее, что будешь принимать снотворное».

«Прости. Сегодня приедешь?»

«У нас намечается сделка. Ещё на день здесь задержусь. Жди меня завтра вечером. Люблю».

Ну вот, ещё одна ночь в одиночестве в чёртовой квартире.

Я открыла дверь и прошла в прихожую, думая о коробке с книгами. На месте ли она? На месте. Сев прямо на коробку, посмотрела на листок, полученный от консьержки. Фамилия соседки показалась смутно знакомой. Повертев какое-то время клочок бумаги в руках и не вспомнив ничего существенного, я пришла к выводу, что Кудрина – фамилия довольно распространённая, только и всего.

Если подумать, звуки за стеной не большее из зол. Как я могу объяснить себе пропажу ключей и последующее обнаружение их в холодильнике? А как могу объяснить то, что лампочки ежедневно перегорают у меня в прихожей? А петлю в окне дома напротив? И, наконец, как я могла забыть, что забирала свой тираж из типографии?

У меня не было объяснений всем этим странностям, кроме как… нет, не буду начинать всё сначала.

До вечера я слонялась по квартире без дела. Трижды позвонила Кудриной, но трубку она не взяла. В наше время, когда процветает мошенничество по телефону и в интернете, удивляться этому не приходится. Немного подумав, я написала сообщение «Здравствуйте! Это ваша соседка по квартире на ул. Пирогова, д. 31а. Пожалуйста, свяжитесь со мной. Вопрос срочный». Только сейчас я обратила внимание, что номер соседки начинался с кода нашей страны и принадлежал российскому оператору связи. Это удивило. Хотя… может, даме так удобнее, и она не считает нужным экономить в роуминге?

Ночь неумолимо приближалась, а вместе с тем росла и моя тревога. Может, напиться успокоительных и попытаться уснуть? Алкоголь сегодня под запретом – завтра приедет муж. Наверное, позже всё же придётся посетить врача, чтобы выписал что-то посущественнее травок.

Видимо из-за систематического недосыпа, мне удалось сегодня провалиться в дрёму. Сознание постепенно отключалось, хотя до моих ушей ещё доносился, казавшийся далёким, шум телевизора.

Бах!

Я вздрогнула и сразу бросила взгляд на часы. Так и есть, мой личный ад начинается. Злость накатила волной, переливаясь через край. Как же я устала от всего этого! Я ещё толком не осознала, что делаю, а мой телефон уже полетел в соседскую стену и громко об неё стукнувшись, плашмя упал на пол.

«Чёрт, чёрт, чёрт!»

Я кинулась к стене и подобрала смартфон. Экран треснул и погас. Судя по всему, мне потребуется новый.

Звуки ударов продолжали звучать через равные промежутки времени, а я уже не могла сдержать рвущуюся наружу ярость. Схватив на кухне ножницы, принялась стучать ими в стену, разрывая обои. Туда, откуда, как мне показалось, шёл звук. Следующий слой – штукатурка. Я ковыряла её со всей силы, толком не задумываясь, зачем это делаю, просто поддаваясь гневу, пока ножницы вдруг не провалились в стену по самые кольца. Это было так неожиданно, что я удивлённо замерла, а потом аккуратно вытащила их, раскачивая из стороны в сторону. При этом куски штукатурки продолжали отваливаться и вскоре я с изумлением увидела небольшую нишу в стене. Самое интересное, что в этой нише обнаружились провода, уходящие в соседскую квартиру и, что ещё интереснее, маленький портативный динамик, который продолжал издавать ненавистные для меня звуки.

Дневник:

Следующее задание от Льва Эдуардовича довольно любопытное – вспомнить и честно написать о ситуации, когда в конфликте была виновата я, а не бабка. О ситуации, когда я сделала что‑то намеренно ей на зло. И почему он так уверен, что у меня такое было?

Ладно. Я хорошо помню день своего триумфа. Отца тогда уже посадили, и бабка больше не могла запугивать меня им. О, наконец‑то её любимая фраза «Всё отцу расскажу!» перестала быть актуальной. В тот день я осмелела окончательно и бесповоротно, потому что прямо заявила ей: «Я больше не буду учиться в музыкальной школе, я её ненавижу, и ноги моей там больше не будет никогда!» Надо было видеть её глаза! Отрицание, гнев, торг… Всё по классике. Ещё бы – ведь бабкина мечта сделать из меня пианистку рассеивалась, как утренний туман. Как же она любила рассказывать всем своим знакомым про мой уникальный музыкальный слух и талант! А теперь… теперь это в прошлом!

Сначала она, как обычно, начала кричать на меня и угрожать, но, быстро сообразив, что это уже не подействует, перешла к другой тактике – уговорам и увещеваниям. Бесполезно!

Со стороны может показаться, что мой уход из музыкальной школы – ерунда, но я‑то знаю, что для бабки это сродни трагедии. Слишком долго мне приходилось подчиняться и терпеть. Теперь её очередь…