Назову тебя Шизгарой. Подарок от Вселенной

– Не пугай сильно Ингу, а то она сегодня же уедет домой и, как ее мама, больше никогда сюда не приедет, – засмеялась тетя Адель. – Не бойся, все будет хорошо, ходи обутая, особенно когда на речку пойдете, смотри куда ступаешь и одежду не бросай в траву, там тоже пауки и змеи, Ирма подержит, а ты можешь искупаться, а потом наоборот.

Инга поняла, почему ее мама никогда не ездила сюда – она до истерики боялась всех пресмыкающихся, насекомых, летающих, ползающих и жужжащих.

– Мама, ты ее сейчас совсем запугаешь.

– Я даю ей инструкцию по безопасному проживаю, вы с детства здесь, а она городская.

– Знаешь, после того, как брата скорпион укусил, он у нас больше ничем не болел, и сильный стал. У нас старики говорят, что когда скорпион укусит, человек после этого становится таким же сильным и бесстрашным.

– Не мели чепуху, Ирма, брату уже двадцать один стукнуло, вот он и стал сильным и взрослым, да перестал болеть детскими болезнями.

– Я тоже уже взрослая, а почему я часто ангиной болею?

– Молоко ледяное пьешь в жару, вот и болеешь.

– Пошли погуляем по улице, – сменила тему Ирма, повернувшись к Инге.

– Пойдем.

Они вышли за калитку.

– Вон, напротив, Дворец Культуры, перед ним, на площади, вечером танцы будут. Пойдем?

– Пойдем, я хоть здесь схожу, дома мама не пускает. Сразу после выступления, меня папа забирает домой. Говорит, когда шестнадцать исполнится, можно пойти.

– Сколько тебе сейчас.

– Позавчера пятнадцать исполнилось, потому-то мама с папой сделали мне подарок, отпустили к вам.

– Ну, здесь и в пятнадцать можно! Мы пойдем вместе с Алькой и царевной-несмеяной.

– Что за царевна?

– Алькина невеста, Эльза.

– А почему несмеяна?

– Она всегда такая серьезная, я не знаю, о чем с ней говорить. Придет к нам и вежливо так несколько слов скажет, типа: «Здравствуйте… и до свидания» … Ну еще на вопросы ответит, если зададут, а если нет, то и рада, молчит, только своими «лупалками» моргает.

– Похоже, ты ее не любишь.

– Да я смотрю на брата, он перед ней и так, и эдак, видишь же какой он открытый, все пытается ее развеселить, а она всегда серьезная. А брат у меня самый красивый во всей округе. И еще очень добрый и сильный, он меня всегда защищает от всех.

– Да, он хороший. Жаль, у меня нет родного брата.

– Одной тебе скучно, наверное. Ну, ничего, лето повеселишься с нами. Вечером еще с Эльзой увидишься, она, думаю, даже не улыбнется тебе при знакомстве.

– Значит характер у нее такой, серьезный.

– Да, серьезный, целыми днями в библиотеке сидит, читает. Она даже на речке ни разу не была этим летом, такая беленькая, глаза голубые, огромные, на куклу похожа. Она учится в Алма-Ате, иногда приезжает домой, сейчас на все на лето приехала. Алька по ней скучает. Я тебе ее фото покажу потом.

– А сколько ей лет?

– Двадцать один, как и Альке, они в одном классе учились.

Сестры подошли к зданию.

– Вот здесь, – Ирма показала на место под навесом, – наша местная группа играет и поет, а мы танцуем.

– А кто играет?

– Местные ребята, школу закончили уже, работают, а вечерами репетируют и играют. Алька тоже учится играть на гитаре, только ему некогда, у нас работы много по хозяйству, а днем он работает.

– Я заметила, что у него пальцы музыкальные. А где он работает?

– Отцу помогает, они сельхозтехнику ремонтируют.

– Что и в субботу работают?

– Нет, просто папу попросили срочно починить машину, и он не смог отказать, он у меня добрый, вот и пользуются все кому не лень.

Они пошли дальше по дороге:

– Будь осторожнее, это проезжая дорога, по ней часто машины ездят, давай я тебе речку покажу.

– Давай.

Они перешли через улицу и свернули в проулок.

– Вот и речка, Ленгерка называется, – уточнила Ирма.

– Рядом совсем.

– Да, раньше мы на нее прямо с огорода выходили, а потом папа забор поставил. Ходим в обход. Гусей тоже сюда выгоняем, они целый день в речке полощутся, вечером их загоняем обратно, иногда они сами приходят и гогочут, чтобы открыли калитку.

– Хочешь искупаться?

– Я без купальника.

– А зачем он тебе, здесь никого нет. Я в белье купаюсь, иногда нагишом, и потом платье накину, пока до дома дойду, все высохнет, жара такая.

– Ну, не знаю даже…

– Да ты что такая-то? Пойдем, жарко же.

Ирма, сняв платье, бросила его на куст и вошла в реку.

Инга, оглянувшись по сторонам, нерешительно сняла синие шорты и белый трикотажный батник с коротким рукавом и, бросив одежду поверх платья сестры, тоже вошла в воду.

– Заходи подальше, речка мелкая, иди сюда, где быстрое течение. Не стой возле берега, там пиявки.

Инга с опаской прошла на середину реки, вода была чуть выше колена, и она несколько раз присела в холодную воду.

– Все, я выхожу, – сказала она, заметив, как к ним приближаются несколько всадников.

Она быстро натянула на себя одежду и Ирма тоже, выскочив из реки, оделась.

– Этого только не хватало, – произнесла Ирма.

Она подбежала к забору и крикнула:

– Алька, Алька, иди сюда.

Над забором показалась голова брата:

– Что случилось?

Ирма показала в сторону всадников.

Алька вскарабкался на забор и, сев сверху, скомандовал:

– Спокойно.

Спрыгнув, он приказал сестрам:

– Идите ко мне.

Выйдя немного вперед и, загородив собой сестер, Алька стоял и смотрел на подъехавших парней:

– Что нужно?

– Просто приехали посмотреть, – Умар улыбался, поглядывая на сестер.

– Посмотрели? Проваливайте обратно, вас не звали сюда.

– Ты что такой грозный?

Трое смуглых черноволосых парней гарцевали перед Алькой. Поодаль стоял рыжий жеребец, на котором сидела девушка в красном платье и красных штанах. Она неотрывно смотрела на Альку.

– Езжайте, откуда приехали.

– Алька, ты почему всегда нам грубишь? Речка общая, может, мы купаться приехали? – продолжал Умар.

– Так я и поверил! У вас река своя есть, поглубже нашей.

– Не тебе решать, где нам купаться, мы сегодня хотим возле твоего дома.

– Я за своих сестер беспокоюсь, откуда мне знать, что у вас на уме? Может, украдете.

– У тебя одна сестра была.

– Еще одна появилась, – усмехнулся Алька.

– Знаем, эта та самая, которую мы на дороге видели, мой брат на нее запал, – вступила в разговор девушка в красном платье.

Инга узнала ту самую группу, которая подъехала к ним, когда сломалась машина.

– Не заводись, лучше скажи, будут у вас сегодня танцы? – спросил зеленоглазый парень, поглядывая на Ингу. На нем были джинсы и короткий джинсовый жилет, который выгодно подчеркивал его мускулистый торс. На шее висел амулет на цепочке. Красивое загорелое тело легко и грациозно покачивалось на кобылице. Он снова был босиком.

– Будут.

– Мы приедем, только скажи своим, чтобы не начинали драку, мы мирно будем себя вести.

– Вы же знаете, что вам не дадут танцевать и знакомиться с нашими девушками. Опять драка будет, наши никогда чужаков не пустят на танцы.

– Скажи, что мы твои гости, – вступил Умар.

– Слушай, Умар, езжайте вы к себе, по-хорошему, не начинайте войну.

– Хорошо, Алька, смотри получше за своими сестрами, да за своей лягушкой-царевной, мало ли… – Умар глянул на него, прищурившись.

– А ты мне не угрожай, я тебя из-под земли достану, – недобро сверкнул серыми глазами Алька. Жилы на его шее вздулись, а руки сжались в кулаки.

– Спрячь за высоким забором девчонку – выкраду вместе с забором, – пропел Умар, улыбаясь.

– Держись подальше от моего дома, Умар! – Алька схватил за узду вороного и в упор посмотрел на Умара.

– Ладно, мы уезжаем. А ты смотри теперь за тремя сразу. Только сам знаешь, что за тремя зайцами погонишься… – Умар продолжал издеваться над Алькой.

Пока Алька с Умаром пикировались, Инга чувствовала, что на нее снова смотрит тот самый красавчик с огромными зелеными глазами. Она съежилась под его неотрывным хищным взглядом, когда он разглядывал ее длинные полноватые ноги в коротких шортах и высокую грудь, обтянутую мокрым трикотажным батником. Инга инстинктивно скрестила руки на груди, прикрывая ее. Незнакомец усмехнулся и оторвал от нее свой взгляд. Первый раз Инга чувствовала себя так неуютно, словно стояла тут совершенно голая. Она оглядела всех, похоже, здесь никто не ходит в шортах, а эта колхозница, так вообще в длинных штанах до пят и платье с длинными рукавами, как ей не жарко-то?

Приезжие покрутились еще немного и, пришпорив коней, и понеслись вдаль.

– Вот нечем им заняться у себя в селе! – услышала Инга возмущенный голос Ирмы. – Они каждый день здесь своих лошадей объезжают, гонки по холмам устраивают.

– А что они не учатся? – посмотрела на сестру Инга.

– Сейчас лето, каникулы. А вообще-то, кто учится, кто нет, зачем им грамота? Все работают в селе, держат скот и выращивают овощи и фрукты.

– И что, никто из них не учится в институте?

– Ты смеешься, Инга? Зачем им институты? Вот, Умар – известный конокрад, зачем ему учиться? Что он от этого будет лучше? Не будет красть скот? Да вся их семья этим занимается испокон веков. Все знают, а поймать и доказать не могут. Они крадут овец, коров, лошадей и перегоняют через горные тропы, продают подальше отсюда. Доказать трудно – может, волки съели в горах корову или лошадь… А, может, они украли, никто не знает, на них все косятся, а сказать-то не могут.

– Ужас какой, как же сельчане-то с ними живут?

– А вот так и живут. Умару скучно, у него уже в крови что-то украсть, он не может без этого, адреналин требует.

– А остальные?

– Остальные, вроде бы, нормальные ребята, они недавно с Умаром стали приезжать. До этого я видел только брата с сестрой, они всегда вместе ездят, – Алька вмешался в разговор сестер. – Приезжают, когда я купаюсь вот там, где поглубже. Стоят, а девчонка все меня разглядывает и задает ехидные вопросы.

– Наверное, ты ей нравишься.

– Да, наверное.

– А почему ты с Умаром воюешь?

– Не хочу говорить.

– Он к его несмеяне клеился, – вмешалась Ирма.

– Хватит об этом, – оборвал Алька сестру.

– Инга хочет знать, как мы здесь живем.

– Ей это не интересно, я думаю.

– Умар к Эльзе клеился, ездил сюда, караулил ее, Алька теперь ее все время провожает до дома, и она нигде одна не ходит.

– А что ему нужно от Эльзы?

– Говорит, украду ее, будет моей женой.

– Как украдет?

– У них, когда родители против, жених может украсть невесту и потом уже или решат все миром или воюют.

– Что прямо так и воруют девушек?

– Да, воруют. Но, по большей части, невеста согласна, и сама выходит к жениху, да еще сумку с вещами своими берет, – засмеялась Ирма.

– А что, Эльза согласна, чтобы ее украли?

– Да она терпеть не может этого Умара! А он все ездит вокруг и выглядывает, когда они купаться пойдут, чтобы посмотреть на нее и Альку позлить.

– И как он злит?

– Все равно, говорит, твоя лягушка-царевна будет моей.

– А почему лягушка-царевна?

– Перепутал сказки про царевну-несмеяну и царевну-лягушку, слышал звон, да не знает где он! Не учится же, толком, может, пять классов кое-как закончил.

– Трудно вам тут живется…, – Инга оглянулась вокруг.

– А у вас в городе что, легко? Мы хоть всех знаем, кто на что способен. Так-то нормальные ребята, работают, вечером вот только не знают чем заняться. А у вас в городе чем занимаются?

– Ой, у нас много чем, всякие спортивные секции, художественные школы, музыкальные…

– Это для девочек, а чем занимаются парни? – Ирма смотрела на сестру с любопытством.

Инга задумалась, и правда, чем они занимаются?

– Знаете, у нас тоже есть и хорошие ребята, и хулиганы, которым нечего делать. Сидят группами на лавочках во дворе, в беседках целый день, да гоняют малышей, кошек и слабых. Курят, на гитарах играют, магнитофоны транзисторные с собой носят и включают на полную громкость, пока жильцы не начинают ругаться, – Инга улыбнулась. – У нас тоже есть свои Умары. Что скрывать, парни греки у нас наглые, тоже могут девушку красивую увезти куда-нибудь и испортить ее. Мама мне не разрешает с ними общаться, а папа встречает меня со школы.

– Ладно, почешите языки, мне работать надо, – Алька, снисходительно взглянув на сестренок, ушел.

– А что, правда эта девчонка на лошади к Альке пристает?

– Да, она везде появляется, как приведение. Как только брат выйдет к реке искупаться, а она тут как тут. Как ей не стыдно-то, у них же девчонки дома сидят, родителям помогают, а она носится на лошади со своим братом и его друзьями.

– А что родители не смотрят за ней?

– Кто знает? Работают в поле, наверное, или в саду, я даже не знаю, чья она дочь, они не говорят об этом. Да я и не разговариваю с ними, Алька общается, а мне не разрешает.

– Алька такой смелый и добрый, – с восхищением произнесла Инга, глядя вслед брату.

– Да, он у нас такой.

Глава 4. Назову тебя Шизгарой

Со двора донеслись звуки настраиваемой гитары и послышался голос, певший на русском языке известный хит группы Shocking Blue – Venus. При первых же аккордах, натренированный слух Инги уловил знакомую мелодию, и она, словно скаковая лошадь при звуке гонга, бросилась вперед, во двор из дома.

– Не может быть, – подумала она, – он поет мою любимую песню.

Алька сидел на табурете, широко расставив босые ноги, и пел под гитару русскую версию этой песни под названием «Шизгара». Слегка склонившись к гитаре, он покачивался в такт песне:

А волосы твои до плеч

Глаза большие в пол лица

И можешь ты легко увлечь

Любого в мире молодца…

Венера, я люблю тебя, Венера.

Он сделал проигрыш, стукнув пальцами по гитаре, и тут послышалось:

She’s got it

Yeah baby, she’s got it

Well, I’m your Venus

I’m your fire

At your desire

Well, I’m your Venus

I’m your fire

At your desire

Инга пела, пританцовывая в такт музыке, как на сцене, ее босые ноги легко скользили по бетонированной поверхности двора.

Алька, распахнув от удивления и восхищения серые глаза, с таким азартом начал играть на гитаре, кивая в такт головой, что Инга невольно засмеялась.

– Ну, ты даешь! Где так научилась петь-то? – спросил Алька.

– Я пою в школьной группе.

– Да ну?

– Да, – вспыхнула Инга, поймав восхищенный взгляд брата.

– А, может, споешь сегодня на танцах, на английском?

– Могу, только надо пару раз попробовать, чтобы вы мне подыграли.

– Пошли, – он схватил ее за руку, и она побежала за ним в домашних шортах и футболке, на ходу запрыгнув в шлепанцы.

Ребята репетировали в пустом зале на сцене клуба. Они весело приветствовали их проигрышем на гитаре, а ударник выдал экспромт на барабанах, в завершение стукнув палочкой по тарелке.

– Ребзя, играем сейчас «Шизгару», Инга петь будет на английском.

– Что, прямо реально знает? – переспросили они.

– Да.

– У нас все немецкий учили в школе, никто не может петь на английском.

– Она же городская, что не видите?

– Да уже все наслышаны, что к тебе сестра приехала.

Они начали играть, а Инга, по привычке, без тени смущения двигалась по сцене и пела.

– Здорово!

– Я могу еще петь, играя на гитаре, – сказала она, глядя на гитариста.

– Не дам! – отрезал он. – Гитара, она как жена, ее не передают с рук на руки.

– Хорошо, я и так спою. Давайте еще раз.

Алька с Ингой вернулись домой довольные.

– Собирайся, через час мы пойдем на площадку, ребята пока на сцене устанавливают инструменты.

Инга раскрыла сумку и начала выбрасывать из нее вещи на диван, думая, что же надеть?

Она собирала сумку без маминого контроля, потому-то у нее там были и наряды, которые она надевала, в основном, на выступления.

Она достала короткую джинсовую юбку «на бедрах» с широким кожаным ремнем и майку-лапшу изумрудного цвета. С особым наслаждением, припевая, Инга поставила перед собой зеленые замшевые босоножки на высокой платформе и высоком каблуке. Эти босоножки папа привез ей из Венгрии, они стоили почти две маминых зарплаты. Отец, зная ее любовь к певице Маришке Вереш, решил привезти своей любимой дочке подарок с исторической родины знаменитой певицы. Он и сам был поклонником группы Shocking Blue и всячески поощрял дочь. Инга прижала босоножки к обеим щекам: «Как же я их люблю, они принесли мне успех – когда я пела в школе эту самую песню „Шизгара“, тогда меня заметил сам Игорь Полонских, солист группы „Космос“. Осенью я буду петь в их группе вместе с ним». Инга вспомнила, как Игорь бросал взгляды на ее босоножки, когда разговаривал с ней. Она тогда стояла на краю сцены, и он разглядывал ее с ног до головы, словно вписывал мысленно в свой коллектив.

Инга накрутила концы волос на голубые капроновые бигуди и, достав из сумочки ленинградскую тушь, помусолила кисточку. Чуть приоткрыв рот, начала тщательно красить ресницы. Потом, подойдя к большому зеркалу, осторожно разлепила иглой слипшиеся реснички и подтерла под нижними веками осыпавшиеся комочки. Подкрасив губы маминой помадой, она послала себе воздушный поцелуй.

– Класс, – сказала она самой себе и, приглядевшись к отражению в зеркале, добавила немного блесток на веки. Затем, присев на диван, обула босоножки и, заправив зеленую лапшу в юбку, застегнула широкий ремень на бедрах. Сняв бигуди, она несколько раз тряхнула головой, и волосы мягкими волнами легли на ее плечи.

Инга с Алькой и Ирмой прошли через толпу танцующих и подошли к краю сцены, где начинались ступеньки. Ирма была в том самом платье и бежевых сабо, которые накануне ей подарила сестра. Подружки окружили Ирму и разглядывали ее с ног до головы.

Рассматривая незнакомую толпу, Инга немного нервничала. Алька тоже волновался. Он помог сестре подняться на сцену и, держа за руку, подвел к микрофону.

– А сейчас, прозвучит хит «Шизгара» в исполнении моей сестры Инги Вагнер!

Он передал ей микрофон и, взяв гитару в руки, встал у нее за спиной.

Прозвучали первые аккорды, и толпа зааплодировала.

Инга запела, и тут же раздались вопли и свист, кто-то подпевал ей, кто-то хлопал в такт мелодии. Парни и девушки танцевали, с удивлением и любопытством поглядывая на сцену. Инга расслабилась, ей нравилось то, что творилось вокруг. Нравилось, как звучал ее голос, как свистели и аплодировали парни, когда она допела любимую песню.

То тут, то там слышалось:

– Давай «Шизгару»!

– Инга, давай, на бис!

– Спой еще «Шизгара»!

Она оглянулась на Альку, он кивнул ей головой, и ребята снова заиграли знакомую мелодию.

Закончив петь, Инга спустилась вниз к Ирме, та обняла ее и поцеловала: «Молодец, сестричка!» Их окружили парни и девушки. Инга стояла довольная и немного смущенная восторженным приемом новых поклонников. Алька, закончив играть, спустился к сестре, и подняв на руки, закружил. Потом поставил на пол и поцеловал в щеку. Инга слегка прикоснулась пальцами к месту поцелуя, ей было приятно, хотелось, чтобы Алька снова взял ее на руки и закружил. Какие же у него крепкие и сильные руки! Алька, ее брат, самый завидный парень в Ленгере!

Этому успеху Инги радовались все, кроме царевны-несмеяны, которая, отвернувшись, пошла к выходу. Алька бросился догонять Эльзу, а Ирма с Ингой пошли танцевать вместе с местными ребятами.

Вдруг со стороны дороги послышался шум, и начался переполох: на середину площадки с гиканьем заехали четверо всадников, те самые, что приезжали к реке. Они теснили танцующих, нарезая круги вокруг Инги. Она осталась посреди площадки одна, окруженная всадниками, которые продолжали гонять лошадей, не давая никому приблизиться. Потом один из них, тот самый зеленоглазый незнакомец, остановился и подал ей розу:

– Ты хорошо поешь! Меня зовут Анвар.

– Я Инга.

– Я назову тебя Шизгарой! Ты даже круче оригинала!

– Спасибо, Анвар, только зачем вы так всех напугали?

– Ты тоже испугалась?

– Нет.

– Я рад, а остальное неважно. Я приеду завтра к тебе.

Всадники развернулись и ускакали.

Вечер был испорчен, танцевать уже никто не хотел. Народ громко возмущался и не спешил расходиться. Все возбужденно обсуждали выходку чужаков и то, что им нельзя такое прощать. Инга с Ирмой пошли домой. Провожал их Саша, друг Ирмы.

– Инга, будь осторожна, без нас никуда не ходи, этим чужакам нельзя верить и выброси розу, чтобы мама или Алька не видели, – говорила строго сестра.

Инга посмотрела на розу: та была алого цвета, на стебле шипы аккуратно сострижены. Девушка поднесла цветок к лицу, роза источала тонкий горьковатый аромат, настолько нежный, что Инге не хотелось опускать руку. Она снова вдохнула аромат и коснулась цветка губами.

– А почему нельзя верить им?

– Они портят русских девушек и никогда на них не женятся.

– Как портят?

– Бывает, воруют и увозят, поматросят и бросят, – вступил в разговор кареглазый Саша. Здесь городок маленький, все в курсе, что с ней случилось. Кто потом на ней женится? Если только уедет куда подальше отсюда.

– А что, разве они не обращаются в милицию?

– А что может сделать милиция? Говорят, девушки сами виноваты, носят короткие юбки, дают повод парням, да мало ли что скажут? Потому меня без Альки или Саши не пускают вечером на улицу, – Ирма в упор посмотрела на Ингу.

– А были случаи, когда турки женились на русских?

– Очень редко.

Прибежал возбужденный Алька, ему уже сообщили о том, что случилось на танцплощадке.

– Инга, ты в порядке? – он заглянул ей в глаза.

– Да.

– Не испугалась? Вот наглые! Я же запретил им появляться здесь. Придется съездить к ним и пообщаться посерьезнее.

Он увидел розу в руках Инги.

– Откуда она?

– Анвар подарил.

– Уже имя его знаешь?

– Он сам сказал, как его зовут.

– Выброси эту дрянь!

– Зачем? Мне она нравится.

– Дай сюда!

– Нет, – Инга убрала руку с розой за спину.

– Ты даже не понимаешь, во что ты ввязываешься.

– А что здесь такого? Я взяла цветок от поклонника. Мне в школе после выступления тоже дарили цветы незнакомые парни.

– У вас в Чимкенте это нормально, а здесь свои законы. Если парень турок подарил девушке розу, и она ее взяла, значит, теперь девушка принадлежит ему, и к ней никто не подойдет больше. Он теперь тебе проходу не даст. Давай, вернемся, и брось ее на площадке, ему донесут это раньше, чем он вернется в свое село.

– А что, нельзя здесь бросить?

– Там будет лучше, много свидетелей, и наверняка он уже не приедет к тебе.

– Нет, я ее не брошу. Это просто ваши деревенские суеверия и дурацкие обычаи. Я городская и воспитана по-другому. И вообще, это просто цветок!

Глава 5. Урюк

На следующий день собрались купаться. Брат повез сестер на мотоцикле. Инга сидела в коляске, ей дали каску и очки, закрыли наполовину брезентовым тентом. Ирма села позади брата и тоже надела каску. Мотоцикл лихо мчался по асфальту, затем свернул на проселочную дорогу. Сзади поднялся шлейф пыли. Инга чихала и фыркала, вертя головой, смеялась, подпрыгивая на ухабах – она еще никогда не ездила на мотоцикле.

Алька хорошо плавал и отвез их подальше, на речку Бадам, где было глубоко. Инга любовалась им, его красивыми движениями, когда он плыл. Затаив дыхание, смотрела, как он, разбегаясь, с ходу нырял в реку с берега. Когда брат выходил, загорелый, в капельках воды, и мотал головой, стряхивая воду со своих белых кудрявых волос, Инга не могла оторвать от него глаз. Алька подошел к сестрам:

– Чего такие нерешительные? Вас отнести в реку, или сами зайдете?

– Отнеси! – с вызовом сказала Инга.

– А вот и отнесу!

Он обхватил Ингу за талию одной рукой, другой поднял Ирму, и, смеясь, прыгнул с обрыва. Они упали в холодную воду. Ирма визжала от восторга, а Инга от страха. Она не отпускала Альку, и, вцепившись в его белые кудри, карабкалась на него. Ирма хохотала, глядя на них, она даже нахлебалась воды из реки, не в силах остановиться.

– Инга, ты что плавать не умеешь? – испугался Алька, подняв ее над водой.

– Я плохо плаваю и боюсь глубины.

Он держал ее, подняв, на руки:

– Сейчас ты успокоишься, и я поставлю тебя на ноги. Только не бойся. Ты видишь, я стою и мне по грудь, тебе будет по шею. Ты не утонешь. Готова?

Инга, вцепившись в его волосы руками, смотрела на него, и у нее замирало сердце:

ей было приятно, что он держит ее на руках, и совсем не хотелось, чтобы ее отпустили.

Она видела совсем рядом его серые озорные глаза и красивые нежные губы, а над ними легкий светлый пушок. Ей захотелось поцеловать его. Алька посмотрел ей в глаза и прочитал ее желание. В его взгляде мелькнуло удивление, он снова заглянул в них, словно проверяя, показалось ему или нет. Поняв, что не ошибся, он усмехнулся, и обратив все в шутку, поцеловал ее в щеку: