Замковая гора. Сборник мистических историй

– Ты находишься у кузницы Гаврилы Умельца, я его сын. Николкой меня зовут. Наш хутор сожгли татары, всех убили. Мы с отцом из всего хутора только и остались.

– Где отец?

– Он ушел на охоту, а мне велел быть подле тебя.

– Где мой меч, лук, кольчуга? – простонал он, пытаясь встать. – Подай мне их, я хочу…, – он не договорил, и повалился на шкуры, страшно бледнея на глазах. Я, было, подумал, что он умер. Но его прерывистое дыхание, говорило мне обратное. Я принес ключевой воды в кувшине из родника, что неподалеку. Попытался напоить раненного. Воин жадно пил, затем снова впал в беспамятство. Так и лежал, не приходя в сознание,

Отец пришел под вечер. Он появился в хижине с теленком оленя на плечах и с грохотом сбросил тушку на земляной пол.

– Давай, Николка, разжигай печку, будем жарить мясо. А я пока разделаю теленка. Печенку вот надо раненному дружиннику, печенка хорошо укрепляет силы. – Отец еще что-то говорил, но я был уже на дворе и вернулся в хижину с охапкой сосновых дров. А отец разделывал тушку и снимал шкурку острым ножом. Кивнув в сторону больного, спросил:

– Что с ним? – я рассказал все.

– Завтра попробую поговорить. – Ответил отец.

Назавтра воин опять открыл глаза. Взгляд его затуманенных глаз остановился на отце.

– Ты, кто? – спросил он.

– Я, Гаврила, кузнец.

– Ну, Гаврила, а я было подумал, что ты медведь, весь косматый, заросший, одни глаза торчат. – Отец выдержал паузу, долго молчал. Раненный пытался опереться на локоть, что бы лучше видеть нас, но не смог, и повалился на шкуры, но сознание не терял. Отец внимательно рассматривал его, затем спросил: – Ну, да ладно. Давай рассказывай, кто ты, откуда и зачем по лесам таскаешься в такое неспокойное время?

– Я князь Онежский, ездил с дружиною в град Киев к Святославу. Со мной была дружина двадцать человек. Но татары уже вступили в град, а мы замечены были и разбиты. Как видишь, уцелеть удалось только мне. С позором возвращаться назад не буду, пока не отомщу за злодеяния басурманам клятым. – Сказал и опять впал в беспамятство. Это было его последнее беспамятство. Больше этого с ним не случалось.

Князь быстро поправлялся. Рана его затянулась, но он все еще был слаб. Мы сдружились с ним, часто ходили на охоту. Собирали дикий мед, малину. Однажды мы нарвались на каких-то людей, стоявших в лесу. Одеты они были в лохмотья, кто в шкуры. У каждой лошади, татарские луки, самодельные мечи. Слышалась славянская речь.

Князь не удержался и выскочил на поляну, прямо на виду у людей. В мгновение ока на него были направлены все шесть заряженных луков.

– Я князь Онежский! Призываю вас мстители мстить басурманам за землю, нашу обездоленную! – лесные люди окружили князя. На лошади к ним подъехал здоровый, как медведь, мужик в медвежьей шкуре и в сапогах. Его окладистая, черная как смоль борода и длинные волосы придавали ему свирепый вид.

– Князь! – обратился свирепый, не слезая с лошади, – Ты зовешь нас мстить басурманам, так мы и так знаем, и мстим. А когда нет басурманов поблизости, так берем провиант у богатых, таких вот как ты. А токмо они не согласные, так и решаем их сразу без разбору, кто басурман, а кто и нет.

– Что же вы разбоем пропитание добываете? На чайки пойдете, каторги вам не избежать! Я вас кличу на ратный бой за землю Руси стать, а вы, что? – он еще что-то кричал им, стараясь перекричать повсеместный громовой гогот, окруживших его бородачей. Внезапно дико заржала и вздыбилась лошадь. Седок, говоривший с Князем, не удержался и грохнулся на землю. Лошадь, свалилась следом и придавила собой седока, храпя и испуская дух из себя. Мужик даже не ойкнул, был мертв. И тут же засвистели со всех сторон стрелы. Послышался душераздирающий вопль:

– Татары!

Князь громко скомандовал: – Все, кто меня слышит ко мне! – и сразу подле князя собрались уцелевшие разбойники. А князь тем временем продолжал, вытаскивая из ножен убитого лошадью мужика, меч: – Кто со мной, тому будет амнистия за разбой. У кого луки и стрелы принять оборону, укрыться за деревьями и бить басурман. – Князя слушались и выполняли его команды. Татар прогнали, и отряд одержал победу. Как оказалось, это был летучий татарский отряд разведчиков, состоявший из небольшой группы, обычно человек шесть или двенадцать. Они случайно наткнулись на лесных разбойников и устроили переполох. Кроме одного убитого ватажка, никто не пострадал, еще и потому, что татары были хороши в степи, в лесу они не умели воевать, а лесные люди были в лесу как у себя дома. Вот и результат, трое тарских лазутчиков были подстрелены, остальные удрали. После удачной борьбы, ватага лесных людей стала подчиняться князю, и он принял командование на себя. А этим бывшим разбойникам было почетно, служить под княжим командованием. Решено было выслеживать и нападать на обозы и мелкие разведывательные отряды татар.

Отец в походах возил меня с собой на нашей кобыле. Он отковал себе булаву и орудовал ею в бою, разбивая вражеские сабли, как хрупкие сухие ветки на сосне. Вся добыча свозилась и сваливалась в избе. Чего тут только не было. Ковры, красивые золотые кубки, украшения. Оружие, кривые сабли, луки, пики, стрелы, дорогие седла. Отряд князя теперь походил на разношерстных убранных в добытые одежды всадников, насчитывающихся целых сто человек. И только Отец не надевал на себя ничего басурманского. Он так же носил медвежью шкуру, ходил лохматый, обросший и в бою нагонял своим свирепым видом страх на татар. Кони их шарахались в сторону, храпя, очевидно принимали его за настоящего медведя. Отец надевал на меня разную одежду. Так у меня появились шелковые голубые шаровары, белый халат, парчовый пояс, чалма и ботинки с загнутыми к верху носками. Я стал походить на татарчонка, поэтому-то в бою меня не брала ни стрела, ни татарская сабля. Так и бродили мы по лесам. Князь неустанно мстил, яростно убивая, беспощадно расправляясь с врагами. Однажды он сказал, что освободит Киев от татар, только нужно собрать больше людей в отряд.

Как-то мы стали на ночлег. Солнце еще светило, хоть лучи его уже не были яркими и окрасились в красноватый оттенок. Кони расседланы, согнаны в кучу. Только отец не ставил нашу гнедую в общее стадо. Гнедая всегда была рядом с отцом.

Татары наскочили неожиданно, с криками и гиканьем, стали расстреливать пеших дружинников. Отец схватил меня, вскочил на кобылу и погнал в чащобу, но нас заметили. Несколько всадников бросились вдогонку. Вскоре мы выскочили к сторожевой полуразрушенной башне. Отец погнал лошадь туда. Вскочил во внутрь и по лестнице поднялся на верх. Я остался в седле. Неописуемый страх и досада охватили меня. Как мог родной отец бросить меня? Но спустя немного времени я все понял. Желая спасти мою жизнь, он намеренно бросил меня, чтобы татары приняли меня за пленника, и что бы я остался жив. Отца же настигла вражеская стрела и он, издав хриплый стон, затих, повиснув в проломе башни. Меня доставили в шатер к самому Али-бею. У Али-бея была десятилетняя дочь. Звали ее Лилин. За ней смотрели две бабушки Галима и Фатима. Они теперь ухаживали и за мной.

Вначале я молчал. Молчал долгое время и понемногу все привыкли к моему молчанию. Стали считать меня глухонемым. Но я все слышал и продолжал выполнять свои обязанности живой куклы Лилин. Постепенно мне становился понятен язык, и я уже понимал все, и даже мог говорить, но боялся выдать свое происхождение. Я боялся, что Али-бей узнает мое настоящее происхождение и уничтожит меня.

Мы сидели в одной корзине с Лилин на спине слона. Всюду попадались пожарища, обгоревшие хутора, опустошенная татарами земля. Али-бей ехал на арабском скакуне рядом и с нежностью посматривал на дочь. За слоном растянулось его войско. Отряд Али-бея возвращался к себе в далекую Монголию…

На этом мальчик прервал свой рассказ. Новичков смотрел на гостя с далекого прошлого удивленными глазами, не веря в опыт. Но опыт с машиной времени удался, и он беседует сейчас с маленьким знаменитым впоследствии историком и политическим деятелем, первым резидентом Киевской Руси времен Золотой Орды. Он много сделал для Древней Руси. С его помощью беспрепятственно возродилась Киевская Русь и окрепла, превратившись внутри Орды в могучий кулак. Семена будущей мощи Руси были заложены Владимиром-Ахмедом Али, придворным мудрецом и приближенным Чингисхана. Владимир Новичков обратился к Николку:

– Ты сейчас находишься в очень далеком времени от тех дней. Давно уже нет ни Али-бея, ни его войска, ни тех, кому он служит. Ты мальчик в двадцать первом веке. На месте Киевской Руси сейчас великая и свободная Украина, столица в Украине Киев. Ты прибыл к нам из сурового времени. Мы обязаны отправить тебя в твою эпоху. Ты будешь там жить и проведешь (вернее провел) такую жизнь, о которой мы знаем с истории древних народов. А сейчас сядь в это кресло. Николка послушно сел на указанное Новичковым место, положил голову на мягкие подушки, руки на удобные поручни…, и вскоре, покачиваясь в корзине слона, открыл глаза.

– Что с тобой? – толкала его Лилин, – Ты спал, как мертвый, я даже испугалась.

– Я видел чудесный сон. – Ответил Николка по-татарски.

– Папа, папа, он заговорил! Он заговорил! – захлопала в ладоши девочка и залилась счастливым веселым детским смехом…

я открыл глаза. Рядом, посапывая во сне, еще спала жена. Я стал вспоминать, откуда я знаю Володю Новичкова. Я понял, что от этого сна мне уже не уснуть. Тихонько выбравшись из постели, я проник на кухню. Там висят на стенке часы, шесть утра. А просыпаемся мы ровно в семь. Я сварил себе крепкий кофе и принялся думать о Новичкове. Ну конечно, мы же жили вместе в одной комнате в студенческом общежитии. Он еще там, в институте стал заниматься проблемами временных аномалий. Как-то помниться принес статью о Филадельфийском эксперименте, проводимом на эсминце по расчетам Эйнштейна. А сейчас, наверное, уже, в каком ни будь засекреченном НИИ, ведет свои исследования в области космических пространственно-временных кротовин.

– Валик, ты чего так рано проснулся? – вошла, зевая на кухню жена.

– Да, вот кофе тебе приготовил. – Стал оправдываться я. И быстро налил из кофейника жене кофе. Она с удовольствием принялась за напиток. Через десять минут, Лиля уже бодро рассуждала о будущем нашем и первом с ней совместном отпуске, когда мы ранней весной отправимся отдыхать. Поговорив о наших планах, мы отправились на работу.

По дороге из головы не выходил этот сон, так, до мелочей, промелькнувший красочными картинами. И мысли снова вернулись к Володе Новичкову, к его машине времени. Мне вспомнилось, что как-то он среди ночи громко выкрикнул: – «Эврика»!

Я тогда вскочил с постели, бросился к нему, чтобы напомнить ему, что он не один в комнате, что хоть когда-то надо хорошо выспаться. Постель его была уже пуста, в коридоре хлопнули дверью. Я догадался, что в три часа ночи Володя выбежал в умывальник вымыть руки. Хотелось спать, и я буквально провалился в сон, лишь только мое тело коснулось теплой простыни моей постели. В это самое время Новичков влетел в комнату и истошным голосом громко выкрикнул:

– Понимаешь Валентин, я понял принципы работы машины времени! Понимаешь! – он тряс меня за плечи, пытаясь разбудить. О, как мне тогда хотелось дать ему под зад и выбросить из комнаты. Он еще что-то бормотал, о природных аномальных зонах, о разбросанных по всей земле мегалитах и прочей ерунде, которой я не придал тогда значения. Столкнувшись с непознанным перемещением в прошлое, да потом, и с появлением таинственной незнакомки в моей жизни, все стало на свои места. Володька был прав. И, конечно, при разработке своей машины времени он использовал природные явления аномальных зон. Поэтому принципу и построена его машина. Трамвай вез меня на работу, а за окном промелькнули заснеженные деревья Замковой Горы и скрылись в одно мгновение за поворотом вагона…

Любченко, поздоровавшись со мной, сказал:

– Валентин Альбертович, присаживайтесь, – он указал на стул возле его письменного стола. – Поступило предложение по Вашему изделию. – Я с удивлением посмотрел в его глаза. Любченко ладонь правой руки положил на стопку папок с чертежами, и продолжил. – Это Ваше изделие в нашем производстве. И в связи с многочисленным выявленным Вами ошибок в чертежах, приостановлено его производство. – Он выдержал паузу, внимательно глядя мне в глаза. Я не стал выжидать, и спросил: – Так что теперь?

– А, то, что не будет выполнен план, полетит прогрессивка и тринадцатая зарплата, будем сидеть на голом окладе. Это понятно?

– Так точно, товарищ начальник. – Я повторил свой вопрос, – Так что теперь?

– Надо ехать в НИИ с выписанными Вами ошибками и добиться разрешения на производство по измененным чертежам у нас, до того, как эти изменения будут внесении в оригиналы разработчика. – Мне страшно не хотелось куда-то уезжать, и я не выдержал, сказал в ответ:

– Явно сидит бывшая студентка и чешет на ватман все, что придет в голову. А мысли вертятся вокруг белья, да модных журналов.

– Вот Вы поедете туда, да и разберетесь с этой Резинковой Г- э. э – М. Идите, оформляйте командировку в Ленинград на неделю. Туда поедете скоростным поездом и обратно.

– Александр Владимирович, у нее не Резинкова, фамилия, а Резникова.

– Да какая разница. Можно было бы и самолетом, но сами понимаете, дороговато выходит. Да и билеты уже на завтра лежать в архиве отдела кадров. Идите, а я Вам подошью перечень изменений и сопроводительное письмо в НИИ. – Я пулей выбежал готовиться к командировке. Жене позвонил на работу, сообщил новость. Лиличка ответила мне: – Вот хорошо, купишь мне, что ни будь в «Питере». Получив телефонное благословение жены на мою производственную поездку в Ленинград, я с легким сердцем стал оформлять командировку, и все, что с этим было связано…

Скорый поезд Киев – Ленинград под названием «Стрела», отправился с первой платформы вокзала ровно в 16—00. В купейном вагоне в купе №5, нас было трое, нижнее, четвертое место, было не занятым. Кроме меня, в командировку с нашего завода ехали еще двое с секретного отдела. Это был капитан первого ранга и гражданское лицо. Они набрали водки и пока поезд был еще на стоянке принялись выпивать, усиленно приглашая меня принять участие. Я вел и продолжаю вести здоровый образ жизни, поэтому отказался наотрез, гражданский, открывая бутылку, проводил меня словами за дверь купе: – Нам больше будет.

Я стоял у окна, рассматривая пассажиров, и вдруг заметил Лыбедь. Я не поверил своим глазам. Она была одета, как все женщины одевались в 81-ом году, только небольшой чемодан на колесиках с выдвижной пластмассовой ручкой был в диковинку в то время. Это привлекало внимание пассажирок на перроне, и любопытные женщины провожали ее одобрительными взглядами, что хоть одна догадалась приделать колеса к чемодану. Лыбедь, поднялась в наш вагон, я поспешил ей на встречу.

– Здравствуйте! – поздоровался. – Давайте помогу вам. – Взял ее чемодан.

– Здравствуйте, Валентин. Мне в пятое купе. – Но мне этого можно было и не говорить. С того момента, когда я увидел Лыбедь на перроне, уже знал, что четвертое место это для нее. С того самого момента, когда увидел я ее на перроне, внутри у меня пробежало холодком любопытство очередной встречи. Меня волновало желание поскорее узнать, что привело ее сюда, и что ожидает меня, на сей раз? Руки мои дрожали от этого, и любопытство брало верх. Открыв дверь купе, я сказал коллегам: – Принимайте пассажира.

– Проходите, пожалуйста, и устраивайтесь. – Сказал военный, вставая со своего места, за ним поднялся и второй, проходя мимо девушки, высказал, свое уважение к даме. Мы вышли из купе, давая возможность, устроится даме удобнее. Чтобы чем-то унять свое волнение, я спросил военного, который стоял у окна ближе ко мне: – Сергей Михайлович, сколько еще будет стоять поезд?

Он посмотрел на часы и повеселевшим от выпитой водки голосом ответил: – На моих командирских еще минут двенадцать.

В это время из купе вышла Лыбедь.

– Спасибо, товарищи. Я уже устроилась. – Сказала она, улыбаясь, глядя на меня своими черными глазами. – Заходите в купе, а я тут с Валентином поговорю.

– А, Вы знакомы? – вдруг спросил гражданский коллега.

– Ты, Федор Харитонович, сильно любопытный. – Сергей Михайлович взял Федора за предплечье и потащил в купе, – Пошли, пошли. – Они оставили нас.

Глава третья

Лыбедь снова стала смотреть на меня своими удивительными глазами, так похожими на влажные ягоды смородины после теплого летнего дождя. Она улыбалась приветливо и ласково, и в этом взгляде было столько нежности, ласкового тепла и материнского чувства, словно я был ее несмышленым несовершеннолетним сыном.

– Валентин, давай выйдем, до оправления поезда еще десять минут, это целая вечность, и ты еще успеешь на поезд.

– Конечно.

Она пошла вперед, я за ней. Когда мы спустились на перрон, проводница строго предупредила: – До отправления поезда пять минут. Опоздаете, вещи уедут без вас.

– Девушка, у Вас часы неправильно ходят. – Проводница взглянула на часы.

– Ну и что, пять, десять, какая разница? – но мы ее уже не слушали. Я вдруг увидел, что проводница застыла на месте. Вокруг стало тихо. Звенящая тишина легла на город, и только голос Лыбеди вывел меня из увиденного оцепенения: – У нас пять часов в нашем распоряжении.

– А, что потом? – спросил я, пытаясь с ориентироваться в дальнейших своих действиях, чтобы понять, что нужно Лыбеди? Какую цель преследует она? Задавая себе эти вопросы, я невольно прикидывал, сколько же лет этой женщине, так хорошо выглядевшей, с сохранившейся юной красотой. Владея такой техникой управления временем, можно не бояться болезней, смерти, и иметь само бессмертие в своем арсенале. Знакомство с ней меня возбуждало своей интригой непознанного и одновременно пугало этой неизвестностью.

– Я приглашаю тебя, Валентин в свою резиденцию. Увидишь, как я живу, чем дышу, и наконец, кто я такая. Ведь ты хочешь узнать, например, сколько мне лет, не так ли?

– Ну, во-первых, тебя зовут Лыбедь. Значит ты не иначе, как сестра легендарных братьев Кия, Щека и Хорива, так?! Если это так, то тебе должно быть одна тысяча сто тридцать лет, плюс минус лет тридцать. Так?

Лыбедь, хитро прищурилась и иронически спросила с улыбкой: – А, как ты думаешь?

– Что я думаю, я сказал. – Уверенным голосом ответил я.

– И это еще не предел. – Задумчиво сказала Лыбедь.

У меня на лоб полезли глаза, так этой девушке больше тысячи лет? Вот это да. Она вдруг решительно повернулась в мою сторону и твердо спросила:

– Так ты принимаешь мое приглашение?

– Да!

На что Лыбедь ответила мне улыбкой.

– Смотри, – она указала на полупрозрачный остов летающей тарелки, просматривающийся сквозь толпу застывших фигур пассажиров. – Следуй за мной. Истуканов обходи стороной, они сейчас очень тверды, как метал, и одежда их тоже, стоит зацепиться за острые, как бритва края, вон у той с длинной застывшей накидкой на плечах, можно серьезно пораниться. Идем.

Я недоумевал, как мы будем взлетать в толпе пассажиров, на что Лыбедь ответила: – Летательный модуль никто из пассажиров не видит и не ощущает, он находится в другом измерении, которое не видно и нам. В машине работает навигатор, чтобы мы могли ориентироваться на него, вернее на голограмму, которую он генерирует, и которую мы сейчас наблюдаем. Так что вперед.

Я не мог поверить в то, что Лыбедь сейчас со мной, ведь она мне сказала, что ее плоть погребена в Киеве. Об этом говорят и древние летописи. И все хе кто сейчас со мной, как не Лыбедь воплоти?

– Не спеши. Я все тебе объясню. – Вдруг сказала девушка, прочитав мои мысли. На прозрачном корпусе машины, она отыскала, какую-то точку и нажала ее. Внезапно медленно наступили сумерки, небо укрылось звездами, а сквозь темно-синюю мглу проступили отчетливые очертания летающего модуля на трех опорных стойках. Она достала из кармана брелок с ключами, нажала кнопку. Из стенки отделился прямоугольник со ступеньками и стал опускаться к нам. Приглашая жестом правой руки взойти на ступеньки лестницы, Лыбедь сказала:

– Добро пожаловать в будущее Земли, на сто миллионов лет вперед от твоего времени.

И снова мне чудилось, что я во сне, и что это все не настоящее, а какой-то чудесный фильм с прекрасной незнакомкой и приключениями. Я ступил на ступени лестницы. Впереди меня грациозно и легко ступая, поднималась Лыбедь в кабину диско лета. Приятное для глаз свечение пространства кабины, с двумя креслами перед пультом и экраном по всему периметру, сквозь который было видно окружающий нас простор земли, где, опираясь на стойки, стояла наша летающая тарелка. Лыбедь уже уселась в кресло и стала объяснять мне, ловя любопытные взгляды моих глаз.

– Валентин, этот экран, через который ты видишь окружающие нас предметы с наружи, на самом деле не прозрачный. Экран фильтрует приятный глазу спектр окружающего, что позволяет нам видеть даже на поверхности Солнца и внутри его. В космосе есть звезды многократно ярче нашего солнца, и намного опаснее их воздействие на наше восприятие, но этот совершенный аппарат предохранит нас от любого воздействия космического пространства и твердых и жидких сред вселенной.

Но я был поражен пейзажем за бортом кабины, наблюдая бескрайние выжженные и черные от спекшегося шлака земные просторы поверхности.

– Валентин, ты видишь Землю на сто миллионов лет вперед от вашего времени. – Объясняла Лыбедь.

– А что произошло? Где же то прекрасное будущее, что рисуют нам фантасты в своих произведениях, А?! – чуть не плача, спрашивал я.

Лыбедь горестно вздохнула, сказав: – К сожалению, Валентин, реальность намного отличается от разного рода фантазий. А, к чему приводят идеи по изменению реальности, якобы в свою пользу, в пользу человечества, не думая об окружающем космосе, ты можешь наблюдать сейчас здесь спустя сто миллионов лет от вашего времени.

– Ты, можешь мне сказать, что произошло?! – не замечая того, что я назвал Лыбедь на «Ты», девушка и бровью не повела, отвечала.

– Ученые Земли не предавали вниманию изменения в поведении реакций на Солнце. А реакции на Солнце изменила Галактическая Коалиция Наблюдателей. Это было связано с тем, что цивилизация Земли бурно развивалась и была близка к синтезу цепной реакции, которая должна происходить в завершающей стадии нашей вселенной, чтобы начать новый виток развития всего сущего с нуля. Только так возникают и умирают вселенные космоса, состоящие из множества галактик и не иначе.

– Лыбедь, Вы, очень сложно объяснили мне, я так ничего и не понял?

– Извини, я скажу проще. Коалиция приняла решение стереть с лица Земли человечество. Для этого было взорвано Солнце, которое сожгло все на поверхности Земли. И цепная реакция не была достигнута.

– А, когда это произойдет, сколько пройдет времени от нашего летоисчисления?

– Через пятьдесят миллионов лет.

Я перевел дух и успокоился. И чтобы перевести разговор на другую тему, Лыбедь сказала:

– Ты, хочешь узнать, что такое Рай?

– Да и хочу также, чтобы Вы разъяснили, что такое ад?

– Мы сейчас находимся на высоте триста шестьдесят пять километров над поверхностью Земли. Это высота где находится Информационное Поле Земли. На этой пограничной высоте если сравнять летательный аппарат со скоростью вращения Земли, то он не упадет на поверхность, а будет висеть над одной точкой поверхности неподвижно. Здесь находится Рай. Или скопление Праведных Душ. Особая форма ионизированной материи, или ионов живой воды, несущих информацию о каждом человеческом существе, которое при жизни вело богоугодный образ жизни. Или иными словами генофонд Земной человеческой расы.

– Но, мне ничего не видно, – стал возражать я. – Мы висим над океаном, мне видно в низу Северную и Южную Америки. А кругом космическое пространство.

– Ничего удивительного. – Продолжала Лыбедь. Атомы ионов живой воды рассеяны в пространстве по периметру той материальной формы человека, которую он занимал в своей последней жизни, и находятся здесь, пока не приходит время рождения. Потому ты, Валентин их и не можешь видеть.

– Вот это место и называется Рай? – спросил я.

– Да. – Отвечала Лыбедь, – А вот, когда наступает время рождения индивидуума, пребывающего здесь в форме ионов живой воды, часть ионов заряжается положительным зарядом и начинается формироваться в сгусток. Этот сгусток, как дождь выпадает на более уплотненные слои атмосферы, постепенно приближаясь к земле. И дальше происходят рождения, каждый получает воплощение по заслугам. Как древние письмена трактуют, по своей карме.

– Интересно, Лыбедь.

– Давай я покажу тебе, где находится ад. – Сказала Лыбедь, жестом выбирая в пространстве точку, над пультом управления. Мгновенно на экране возникло раскаленное море. Огромные волны светящихся красной сжиженной массой волны, накрыли наш аппарат, и мы погрузились в это адское море пламени.