У нас была великая культура. СССР: искусство и повседневность

А во время сеанса связи со звездолётом, когда земляне показывали диктатору и его приближенным земные танцы, Фай Родис, чтоб показать Чагасу, что женщины Земли могут быть эротичными, исполняет перед ним специально подготовленный танец, ритм которого таков, чтобы воздействовать на подсознание мужчины. Даже Олла Дез, другой член экспедиции, замечает, что Родис, будучи командиром экспедиции, ведёт себя как «школьница третьего цикла» (правда, Гриф Рифт не соглашается с этим, и возражает, что Родис владел не эмоцио-нальный порыв, она специально подготовилась к такому танцу; но очевидно, что легкомысленность поступка Родис вовсе не в его спонтанности).

Однако самый впечатляющий эпизод такого рода – это противостояние членов экспедиции в другое полушарие и дикарей на развалинах. Отгородившись от толпы защитным полем, звездолётчики не придумали ничего лучшего, чем медитировать на глазах разъяренных дикарей, вести спокойные философские беседы и много часов ждать помощи с корабля, даже не пытаясь самостоятельно спастись! Конечно, в их смерти виноват и коварный Чойо Чагас, специально подстроивший всё так, чтоб самолёты с солдатами, которые могли их спасти, опоздали. Но трудно винить его одного, они могли бы предвидеть это, в конце концов, они могли бы и должны были не просто ждать, но и самостоятельно предпринять что-либо в это время. Ведь у них было 8 часов, пока работали батареи роботов – СВФ, обеспечивая им безопасность. Правда, они пытались поговорить с дикарями. Выясняется, что те – отказавшиеся подчиняться диктатору планеты и его режиму отщепенцы. Вот вроде бы готовый материал для бунта, который могут возглавить земные коммунисты! Однако звездолётчики решают, что в дикарях нет ничего человеческого, и оставляют их в покое.

Но вот выясняется, что помощь запоздает. И звездолётчики решают не бороться, а… принять смерть! Они мотивируют это тем, что не могут убить даже дикарей, так как этому препятствует коммунистическая мораль. Но в конце концов они всё равно взрывают себя и погребают под останками башни вместе с собой множество дикарей, коммунистическая мораль не мешала им сделать это! Кроме того, одно дело – рациональные рассуждения о том, что выхода нет и нужно просто ждать, а другое – инстинкт жизни, который заставляет действовать, даже когда разум говорит о безвыходном положении. Это до какого упадка жизненной энергии нужно дойти, чтоб вести себя так, как Ген Атал, Тор Лик и Тивиса Хенако в окружении дикарей!

Наконец, в самом начале романа говорится, что вернувшиеся из путешествия на Торманс «жили недолго от сверхнапряжения пути и страшных испытаний». Перед нами опять-таки свидетельство упадка жизненной силы у людей ЭВР. Трудности вместо того, чтоб закалить их, настолько их сломали, что они не нашли в себе сил дальше жить!

Все это являет собой совершенный контраст с героями «Туманности Андромеды». Представим себя на месте Гена Атала перед толпой разбушевавшихся дикарей. Уж Мвен Мас точно не стал бы ждать помощи с корабля и за много часов попытался бы вступить в борьбу с дикарями и спасти себя и своих товарищей, пусть ценой их жизней, если это не удается сделать без крови. Он боролся бы с ними как с дикими животными, даже если бы знал, что это бесполезно и что он погибнет в борьбе (и благодаря этому, скорее всего, он выжил бы, ведь дикари, без сомнений, оценили бы такую волю к жизни и наверняка дрогнули бы)! И точно так же Веда Конг не стала бы кокетничать с диктатором капиталистической планеты, который к тому же сначала и не думал ни о какой эротичности землянки, считая её слишком холодной. Она бы не навлекла на себя гнев его жены, да и самого его не ставила бы в глупое и унизительное положение отвергнутого любовника. Наконец, Эрг Ноор, оказавшийся на месте Грифа Рифта, не сломался бы, не умер бы преждевременно от переживаний и депрессии. Он ещё бы вернулся на Торманс следующим звездолётом – на помощь оставшимся товарищам и возглавил бы коммунистическую революцию!

Итак, каким бы странным это ни казалось на первый взгляд, люди Эры Встретившихся Рук у Ефремова получились беспечными, неосторожными, излишне эмоциональными и игривыми, а главное инфантильными, рассчитывающими лишь на помощь извне, не умеющими защитить себя самостоятельно, не способными пережить настоящие трудности. В них как будто меньше жизненной энергии, воли, цельности. Кроме того, они считают возможным прибегать к обману, подглядыванию, если это во благо других и если это распространяется не на равных им людей такого же коммунистического общества, а на «отсталое» население планеты, застрявшее на этапе капитализма.

3. Будущее – это идеализированное настоящее

Как же это объяснить? Ведь сам Ефремов стремился к совершенно противоположному впечатлению… Мы получим ключ к разгадке, если осознаем, что любое фантастическое произведение, изображающее отдаленное будущее, на самом деле изображает лишь идеализированное настоящее. Будущее, да ещё отстоящее от нашей эпохи так далеко – а Ефремов пишет о людях, которые будут жить через 2–3 тысячи лет после нас, – предсказать практически невозможно. За такой огромный срок происходят разительные качественные изменения в социальной структуре, технологиях, психологии людей. Эру Великого Кольца разделяет с нашим временем такой же промежуток, как нас и классическую античность. Но мог ли античный ученый, опирающийся на физику Аристотеля, предсказать теории современной механики? Это совершенно исключено, потому что в основе физики Аристотеля лежали принципиально иные мировоззренческие положения – о конечности пространства, об энтелехиях вещей, о пяти элементах и т. д. Тогда просто не существовало таких фундаментальных для современной физики понятий, как система отсчета, изотропное пространство, инерция. Более того, если бы античный аристотелианец каким-нибудь чудом о них узнал, они бы показались ему абсурдом. Инерционное движение – это движение без непосредственного воздействия силы, такое физика Аристотеля запрещает. Точно так же ученику платоновской Академии не удалось бы предсказать даже сам принцип современного обучения, ведь представления о книге как источнике истины возникли лишь в средние века, в рамках христианской цивилизации, в античности книга была лишь письмом и безусловно стояла ниже устного знания. И, кроме того, сама классно-урочная система не была известна ни в античности, ни в средневековье, она возникла лишь в Новое время.

Отсюда можно смело заключить, что ефремовские описания школ отдалённого будущего, средств передвижения, научных теорий также могут иметь отношение к чему угодно, но только не к самому этому будущему. Это ярко видно на примере его рассуждений о химических заводах, которые создают искусственную пищу: сахар, пищевые жиры, витамины, гормоны в нужных человечеству количествах (в «Туманности Андромеды» говорится, что человечество ещё не научилось синтезировать животный белок, а в «Часе быка» уже описываются заводы по производству искусственного мяса, молока и желтка). Прошло всего 50 лет со времени написания «Туманности Андромеды» и около 40 лет – со времени написания «Часа быка», а развитие науки уже показало, что решение продовольственной проблемы, скорее всего, лежит не на путях химического синтеза, как считали люди 1950-х – 1960-х годов, когда и писались романы Ефремова, а на путях развития генной инженерии. Генетически модифицированная пища, правда, пока не очень высокая по качеству и небезопасная для здоровья, уже обеспечивает потребности множества людей в развитых странах (вопреки байкам наших либералов эпохи перестройки, в тех же США люди обеспечены продуктами не за счёт фермерства, которое даже при поддержке государства, не прокормило бы и треть населения США, а за счёт продуктов огромных сельскохозяйственных предприятий, где широко используется генная инженерия). Что же можно сказать о способах производства пищи, которые будут через 2 тысячи лет?

Впрочем, и сам Ефремов признавал, что люди такого отдалённого будущего должны казаться нам странными и непонятными. Повторим ещё раз слова писателя-фантаста: «Эти люди продукт совершенно другого общества. Их горе не наше горе, их радости не наши радости. Следовательно, они могут в чём-то показаться непонятными, странными, даже неестественными». Это, действительно, так. Древнему греку, убеждённому в естественности института рабства и лишённому понимания феномена личности в современном смысле слова, странными и непонятными показались бы рассуждения наших современников о равенстве всех людей и о правах человека как такового, неважно: где и от кого рождённого. Но точно так же изображение людей будущего по определению должно быть малоинтересно для людей настоящего. Следовательно, сверхзадача, поставленная Ефремовым перед собой, оказалась невыполненной, и, как ни парадоксально, именно поэтому роман и получил популярность, а не был воспринят публикой как некие абстрактные, не имеющие отношения к нашей реальности фантазии. Герои романа – Эрг Ноор, Мвен Мас, Веда Конг вовсе не выглядят абстрактными и неестественными, они были понятны и близки современникам писателя. Точно так же, как Мвен Мас, какой-нибудь советский ученый тоже пошёл бы на рискованный эксперимент, несмотря на запрет начальства, так же, как Эрг Ноор, какой-нибудь капитан дальнего плавания или лётчик отправился бы в опасное путешествие, из которого практически невозможно вернуться – ради блага всего общества.

Вот и разгадка тайны ефремовских романов о будущем: на самом деле – это романы ни о чём ином, как о настоящем писателя и его первых читателей, о советской цивилизации, в которой они жили, трудились, боролись, мечтали и дерзали. Именно о ней Ефремов только и мог писать, потому что дышал её мировоззренческими флюидами, впускал их в свою плоть и кровь и воспринимал как норму. Конечно, ЭВК и ЭВР Ефремова – это заметно идеализированное советское общество, из которого вычеркнуты все недостатки и изъ-яны, которые были в нём, как и во всяком обществе, в изобилии. Но поскольку действие перенесено в отдалённое будущее, такая идеализация не выглядит искусственной, как было бы, если бы действие разворачивалось в 1950-х годах. За такой масштабный промежуток времени советское общество – своеобразный «костяк» коммунистического общества из романов Ефремова – успеет, по убеждению Ефремова и его читателей, эти недостатки изжить (может, исходя из этой интуиции, писатель так чудовищно отдалил это будущее от наших дней).

Действительно, если внимательно приглядеться к коммунистическому обществу, изображенному Ефремовым, то в нём легко угадываются черты реальной советской цивилизации. Усиленно подчёркиваемое фантастом смешение всех народов и рас – аллюзия настоящего смешения народов в Советском Союзе, где было огромное количество смешанных браков и детей от них, и на уровне бытового общения фактор национальности и даже расы вообще не имел никакого значения. Спиральная дорога, огибающая всю планету – это конечно, сеть железных дорог, покрывшая весь Советский Союз – от Бреста до Владивостока. Идея искусственного производства жиров, витаминов, мяса и молока навеяна успехами советской химии, приведшими к тому, что в быт людей пришли новые вещества и материалы. Бригады работников в Сибири, живущих там во временных городах, так как их постоянное место жительства – тёплые регионы планеты – не что иное, как переосмысление существовавшей в СССР работы «вахтовым методом». Даже школы первого, второго и третьего циклов примерно, с некоторыми отклонениями соответствуют яслям и детскому саду (1-й цикл), начальной школе (2-й цикл) и средней школе (3-й цикл). Знаменитые подвиги Геркулеса, которые венчают школьное образование и подготавливают к первому высшему образованию, тоже имеют прямой аналог в советской действительности. Только нужно отвлечься от псевдоантичного антуража, который лишь вводит в заблуждение, и взглянуть в корень. По Ефремову, подвиги Геркулеса – это работа юношей и девушек в госпиталях, на отдалённых островах, где нужны люди для борьбы с болезнями и дикими животными, то есть это общественно-полезная деятельность, в ходе которой раскрываются склонности молодого человека (к греческому Гераклу это, кстати, не имеет никакого отношения: он очищал Авгиевы конюшни не из любви к человечеству, а исполняя приказы Еврисфея и получая возмездие за преступление). Но в СССР тоже было распространено убеждение, что после окончания средней школы юноше или девушке хорошо бы поработать на производстве, «увидеть жизнь» и лишь потом идти в вуз, получать специальность. Эту мысль Ефремов и облёк в античные формы, присовокупил клятву из «Агни-Йоги», и получился красивый рассказ о подвигах Геркулеса.

Остров Забвения, где живут антисоциальные элементы, не желающие участвовать в коллективном труде Большого Мира – развернутая метафора советской тюрьмы. Отличие состоит лишь в том, что нарушители коммунистических норм жизни прибывают на Остров Забвения добровольно, а в тюрьму помещают насильно. Сходство же в системе ценностей Острова Забвения и тюрьмы полное. И. А. Ефремов пишет: «Отправлявшиеся на остров Забвения уходили из-под опеки общества, в котором каждый охранял другого и помогал ему», и далее конкретизирует: «Остров Забвения – глухая безыменность древней жизни, эгоистических дел и чувств человека. Дел, забытых потомками, потому что они творились только для личных надобностей, не делали жизнь общества легче и лучше, не украшали её взлетами творческого искусства». Перед нами точное изображение психологии тюрьмы, где каждый сам за себя, где нельзя никому доверять, никого просить о помощи, так как рискуешь в ответ на наивное доверие получить изощренное издевательство и унижение. Особенно резким контраст перехода от нормальной жизни к тюремной был для человека советского общества, где господствовал пафос коллективизма и взаимопомощи (капитализм с его духом конкуренции ближе к мировоззрению тюрьмы, и не случайно и у нас, и на Западе развитие капитализма сопровождается ростом преступности).

Наконец, даже мелкие несообразности в «Туманности Андромеды» выказывают скрытый смысл романа, связь его с контекстом советской действительности. Так, в одной из глав романа описывается заседание всепланетного Совета, где разбирается поступок Мвена Маса и Рена Боза, приведший к трагедии – смерти их сотрудников-добровольцев. Председатель Совета Гром Орм заявляет: «Для Рена Боза я вообще исключаю ответственность. Какой ученый не воспользуется предоставляемыми ему возможностями, особенно если он уверен в успехе». Ответственность Гром возложил на одного лишь Мвена Маса, так как он, будучи руководителем станции Великого Кольца, предоставил её для проведения эксперимента. «Мудрость руководителя заключается в том, чтобы своевременно осознать высшую для настоящего момента ступень, остановиться и подождать или изменить путь, – говорит Гром Орм и делает вывод: – Я предлагаю Совету оправдать Мвена Маса в личных мотивах поступка, но запретить ему занимать должности в ответственных организациях планеты». Сам Гром Орм также добровольно подает в отставку с поста председателя Совета, так как именно он предложил кандидатуру Мвена Маса на должность руководителя станции.

Всё это выглядит как абсурд с точки зрения правил организации коммунистического общества. При коммунизме, по учению марксизма, нет разделения труда, и, более того, наука становится уделом не узкой элиты, а всего общества в силу развитой системы образования; значит, Мвен Мас – такой же учёный, как и Рен Боз. Либо они должны отвечать вместе, либо не должен отвечать никто. Кроме того, коммунизм – это общество, где нет институтов власти, которые могли бы запрещать кому-либо участвовать в управлении обществом. Да и непонятна сама формулировка «ответственные организации планеты». Коммунизм – это свободная федерация самоуправляющихся общин, каждая из которых – ответственная организация. В рамках этой системы не может быть отдельных организаций, чьи решения не значимы для входящих в них людей и не влекут за собой ответственности. Итак, Ефремов описывает совершенно невозможную ситуацию для общества коммунистического типа. В коммунистическом обществе никто бы не осуждал Мвена Маса и Рена Боза за их поступок, тем более сотрудники, погибшие при эксперименте, были добровольцами, и Мвен Мас, и Рен Боз не принуждали их к участию в эксперименте и, значит, не должны нести за них ответственность. Более того, и сами Мвен и Рен подвергали себя смертельной опасности (Рен Боз чуть не погиб при взрыве) и, следовательно, были с ними в одинаковых условиях. Зато всё это очень хорошо отражает реалии советского общества, ведь в нём в случае такого трагического исхода эксперимента, действительно, обвинили бы не столько ученых, сколько руководителя научного учреждения, в котором происходил эксперимент, и если бы не нашли его личной вины в трагедии, то как минимум лишили бы права занимать руководящие должности.

4. Сталинизм и застой

Но советское общество имело несколько периодов развития (впрочем, как и коммунистическое общество Ефремова). Какой же период был отражён в «Туманности Андромеды»? Вопрос риторический; естественно – период позднего, послевоенного сталинизма, когда этот роман задумывался и обдумывался писателем (напомним, что «Туманность Андромеды» вышла в свет в 1957 году, а была написана в 1955–1956 годах, следовательно, она вызревала в творческой лаборатории фантаста в конце 1940-х – начале 1950-х). Этому предположению очень легко найти подтверждения в самом тексте. Эпоха, описываемая в романе, носит название Эры Великого Кольца, так как именно тогда земляне открыли для себя братьев по разуму и вступили в Великое Галактическое Кольцо – союз цивилизаций нашей галактики, позволяющий им обмениваться информацией, научными, культурными достижениями (правда, лишь при помощи теле-и радиопередач, так как перелёты с планеты на планету заняли бы сотни и тысячи лет). Заметим, что во всех этих цивилизациях достигнут коммунистический уровень социального развития. Если добавить к этому, что до начала Эры Великого Кольца человечество Земли ощущало себя единственной цивилизацией в галактике, то вопрос прояснится. Рубеж 1940-х – 1950-х годов в СССР также стал периодом, когда Советский Союз, до этого бывший единственным социалистическим государством на Земле, обрёл своеобразных «братьев по социальному строю». В Восточной Европе на Дальнем Востоке, затем и в Северном полушарии, на острове Куба, после войны возникли другие социалистические государства. Появился Варшавский Блок, Союз Экономической Взаимопомощи (СЭВ) – некое кольцо социалистических держав. Это и есть неосознаваемый самим Ефремовым прототип его Великого Кольца. Что же касается того, что Ефремов постоянно подчёркивает: непосредственные контакты между цивилизациями Кольца пока невозможны (между прочим, вследствие горячего желания непосредственного контакта Мвен Мас и пошёл на рискованный эксперимент), то здесь, как бы забавно это ни звучало, отображается тот общеизвестный факт, что в 1940-е – 1950-е годы рядовому гражданину СССР практически невозможно было попасть за границу, даже в страны соцлагеря. Советские люди знали, что есть и другие «социалистические миры», но судили о них, как правило, лишь по книгам, газетам, фильмам, радиопередачам, а затем и телепередачам. Чехи, поляки, венгры, болгары для простого советского гражданина той эпохи были не менее недоступны, чем краснокожие люди с Эпсилон Тукана, которых Мвен Мас наблюдал лишь на экранах Внешней станции ВК.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Ефремов И. А. Как создавался «Час быка». Беседа с Георгием Савченко // «Молодая гвардия». 1969. № 5.

2

Там же.

3

О сомнительности восприятия автора как всесильного демиурга художественного космоса много писали французские постструктуралисты. См., напр., Р. Барт «Смерть автора» и М. Фуко «Что такое автор?».

4

Те, кто читает и перечитывает эти романы до сих пор, являются горячими приверженцами идей И. А. Ефремова и, более того, воспринимают их не как художественные идеи, а как руководство к действию (это видно на примере движения современных ефремовцев, создавших в Сети сайт «Нооген»), те же, кто далёк от идей «ноосферного коммунизма», давно не открывали и вовсе не открывают книги Ефремова.