Сборник рассказов о судьбах

Капитан молча смотрел на старое лицо своей юношеской любви, на ее огрубевшие узловатые руки, положенные на белую скатерть по обе стороны тарелки, прислушивался к себе, нет, ничего внутри не напоминало о давних чувствах. Равнодушие? Нет, скорее привычка последних лет видеть в ней не женщину, а товарища, соседку, скорее, даже друга.

– Ну, Капитан, решайся, – подбадривал его Шериф, – не разрушай хорошую идею, свадьбы у нас еще ни разу не было.

Принцесса усмехнулась:

– Капитан, а может, попробуем такой повод? Станем мужем и женой на один вечер?

– Не робей, мужик, – поддержал ее Дудка.

– Давайте, – пожал плечами Капитан.

Все засуетились, начали раскладывать еду по тарелкам, разливать вино.

Шериф встал и торжественно произнес:

– Согласен ли ты, Капитан, взять в жены Принцессу?

– Да, – пожал плечами тот.

– Клянешься ли ты в горе и радости быть рядом с ней, быть ее поддержкой и защитой до последней точки? Что там еще говорят?

– Клянусь.

– Согласна ли ты, Принцесса, взять в мужья Капитана?

– Согласна.

– Тогда именем Берега объявляю вас мужем и женой! Муж поцелуй жену для подтверждения ваших намерений.

Капитан встал, обошел стол, наклонился, обнял необъятное тело Принцессы, вытянул шею, еле дотянулся своими губами до ее.

Остальные тоже встали и выпили.

– Дудка, сыграй танец для жениха и невесты, – крикнул Артур.

Дудка открыл футляр, достал саксофон, протер его, потом прошел через зал, выключил проигрыватель, распрямился и начал играть свою любимую композицию «Summertime».

Когда-то много лет назад отец взял Дудку, который тогда еще не был Дудкой, в Город. Там, разгрузив рыбу на рынке, они зашли в кафе, чтобы перекусить. В глубине зала на маленькой сцене сидел мужчина и играл на саксофоне. Услышав музыку, Дудка замер, потеряв дар речи, и так и просидел все время, не отрывая взгляда от музыканта, пока отец обедал. На обратном пути мальчик не говорил ни слова, не стал он говорить и дома, он перестал воспринимать мир, он слушал музыку, которая звучала внутри него. Только недели через две, он открыл рот и обратился к перепуганным родителям: «Отвезите меня опять туда.»

В этот раз из Города они вернулись с новеньким саксофоном и самоучителем игры на нем, на оплату приобретения ушли все деньги, вырученные от продажи рыбы и вина.

После этого любая свободная минута использовалась мальчишкой на освоение инструмента и обучение извлекать из него те звуки, которые однажды заворожили ребенка.

С того года он обрел свое истинное имя – Дудка.

Принцесса с трудом выбралась из кресла, положила руки на плечи Капитана, тот положил свои на ее бока. Так они потоптались несколько минут, потом опять сели за стол на свои места.

Бал продолжался.

– Артур, – Капитан неспешно потягивал вино из своего бокала, – сегодня вспоминали с Шерифом, как он жил в Городе. Ты же тоже там несколько лет прожил?

– Что спрашиваешь? Сколько можно об одном и том же?

– А о чем еще? Все уже обсуждали.

Артур тяжело вздохнул:

– Да. Я там пять лет прожил у сына, когда сильно заболел.

– А потом? – не унимался Капитан.

– Потому вернулся. Когда выздоровел.

– Почему?

– А что мне там делать? Там все для молодежи, там все другое, а я здесь прирос. Куда ж от корней.

– А я никогда с Берега не уезжал, – задумчиво сказал Капитан. – Поэтому и спрашиваю, хочу понять, смогу ли жить в другом месте?

– А ты попробуй, – предложил Шериф.

Дудка тихо наигрывал, стоя в дальнем конце зала. Он уже был далеко, там, где рождается музыка, как обычно, выпал из общей компании.

– Поздно уже пробовать. Вот, Шериф, как ты думаешь, если Дудку увезти в Город и дать ему инструмент, он поймет, что уже не на Берегу?

– Не знаю. Может, и не поймет. Я так думаю, он себе еще один Берег нашел. Видишь, бродит по нему один без нас. Для него все остальное просто синтетика.

– Думаешь, для него музыка – это Берег?

– Думаю, да.

– Выходит, у него два Берега.

– Выходит.

– Повезло.

Сидели долго, беседуя на темы, которые уже давно знали наизусть, но внимательно вслушивались в слова, будто слыша их в первый раз или пытаясь найти в них ранее не уловленный смысл. Им было хорошо друг с другом, гораздо лучше, чем по отдельности. Компания позволяла твердо стоять на Берегу, верить, что еще не пришло время его покидать.

Уже в ночи они, спрятав трап в кустах до следующей пятницы, разбрелись по своим домам, двери в которых никогда не запирались, чтобы, если что…

Капитан проснулся, с удивлением отметив, что солнце уже встало – давно так крепко и спокойно не спал, да и настроение было какое-то приподнятое, волнительное, старик не узнавал себя.

К Шерифу не пошел, а сразу отправился к Принцессе:

– Привет. Чем помочь?

Принцесса имела большое хозяйство: единственная на Берегу держала коз, возделывала внушительный огород, да и виноградник у нее был самый богатый. Капитан всегда удивлялся, как это она при своей комплекции и неповоротливости все успевает?

Большое хозяйство ей досталось в наследство от Индейца, который был, пожалуй, самым зажиточным жителем тогда еще большого поселка. Крыша их дома была самой большой, на ее устройство ушло вдвое больше черепицы, чем можно было предположить.

– Чего вдруг? – удивленно посмотрела женщина на возникшего в дверях Капитана.

– Помочь хочу. Мы же теперь муж и жена, как бы.

– Как бы? Это точно. Шутка все это было.

– Нет. Я не так думаю. Я же клятву дал. Клятвы нельзя в шутку давать, я в этом уверен, я это знаю.

– Что ж ты раньше-то ее боялся дать? – она с нескрываемым любопытством смотрела на него.

– Хочешь правду?

– Давай, – она присела за стол. – Садись, муженек. Поведай.

– Я честно скажу, боялся я, что не выдержу, не сдержу клятву. Жизнь-то тогда вся впереди была, можно ли было так надолго зарекаться. Нельзя клятву нарушить, а как же быть, если припрет. Вот о чем я тогда думал.

– Дурак ты был, вот что я тебе скажу. А теперь не боишься?

– Теперь уже и не успеть, чтобы нарушить, – старик часто заморгал, не выдержал пристального взгляда Принцессы.

– Дурак ты, хотя тебе можно и спасибо сказать.

– За что?

– С Индейцем у нас очень страстная любовь вышла. Кто ж знал? Но так вышло. Как бы с тобой получилось, теперь никто не узнает, а как с ним получилось, я знаю. Это было прекрасно, думала, так и не бывает. Так что твоя трусость мне счастье принесла. Вот как!

Помолчали.

– Ладно, что о былом, – вздохнула женщина, – ты ж, поди, голодный, как всегда. Садись, сейчас завтракать будем, а потом пойдем, надо сарай поправить, раз уж вызвался.

Все выходные они работали в сарае, укрепляли прогнившие стены.

В понедельник утром Капитан первым делом, когда вылез из постели, прошел на кухню, достал деревянную шкатулку, вытащил деньги, спрятал в карман и заспешил к Принцессе.

– Сегодня пикап приедет. Давай список, что купить надо?

– Ладно, пиши.

Закончив диктовать, она протянула ему кошелек.

– Не надо, у меня есть, – Капитан направился к двери, провожаемый изумленным взглядом Принцессы.

Таща назад тяжелые пакеты с продуктами, он еще с крыльца услышал стоны и причитания, бросил пакеты, рванулся в дом.

Принцесса лежала на полу у подножья лестницы, ведущей на чердак, из-под задранной юбки торчала опухшая, посиневшая нога.

– Что? – выдохнул Капитан, падая на колени рядом с женщиной, приподнял ее голову. – Что с тобой?

Сквозь стоны она ответила срывающимся на всхлипы голосом:

– Соскользнула… Хотела стропила править… Сорвалась… Нога…

Капитан попытался ее сдвинуть с места, подтащить к постели, но понял, что сил не хватит:

– Полежи, я сейчас, – выскочил из дома, поспешно, задыхаясь, заковылял в сторону дежурной части.

Вдвоем с Шерифом им с грехом пополам удалось затащить Принцессу на кровать. Притащили кусок доски, тряпками и ремнями прикрутили ее к сломанной ноге.

– В Город надо, в больницу, – безапелляционно заявил Шериф, – сейчас патрульную вызову.

– Нет, нет, я сам, я должен сам, – шептал Капитан.

– Что сам?

– Я сам отвезу, так быстрее будет. А то пока они сюда, потом назад, я в один конец быстрее. Я же сколько шофером на «Золотом» отработал, я мигом. У тебя же была машина. Где она?

– Там, – Шериф махнул рукой в сторону окна, – на парковке у дальнего отеля.

У него был старый, ржавый FIAT. Еще в восьмидесятые ему за отличную службу предоставили право купить машину вне очереди. Долгие годы автомобиль был гордостью Шерифа – материальным символом его нужности и признанности. Но прошло время, внук требовал, чтобы машину убирали на дальнюю площадку – не смущать отдыхающих, не вписывалась она в современный облик Берега.

– На ходу?

– Да, но бензин на донышке.

– У Индейца в сарае горючка есть, еще от баркаса.

– Так дизель же был у него.

– Там два бака, я видел вчера. На одном написано – дизель, на другом – бензин. Беги за машиной, а я сейчас наберу, приготовлю. Быстрее, видишь, мучается бедная.

Шериф ушел, а Капитан, пометавшись по дому в поисках тары, выбежал на улицу, потом в сарай. Там нашел и ведро, и старый шланг. Набрал бензина, вернулся в дом, поставив ведро у дверей.

– Как ты? – наклонился над Принцессой.

– Больно. Ты бы забрался наверх… Там я начала… Ослабила стропилину, боюсь сорвется… Она справа, увидишь. Закрепи, а то не ровен час…

– Сейчас, сейчас, не волнуйся.

Капитан забрался по лестнице на чердак, с первого взгляда определил, о чем говорила Принцесса, заторопился, нога соскользнула с балки перекрытие, и вся тяжесть тела старика пришлась на старую доску потолка.

Доска протяжно взвизгнула, срываясь с крепивших ее гвоздей, полетел вниз в комнату, одним концом опрокинула ведро, вторым влетела в камин, подняв облако искр, разбрасывая раскаленные угольки.

Огонь радостно накинулся на дверь и стены, по занавескам устремился к потолку.

Когда Капитан скатился по лестнице вниз, горели уже потолок и три стены, огонь подбирался к четвертой – той, где было окно.

– В окно, окно… – задыхаясь шептал старик, пытаясь стащить Принцессу с кровати, но привязанная к ноге доска прочно застряла между прутьями спинки кровати.

– Уходи, Капитан, я в окно не пролезу, да и не стащишь ты меня, – ее голос звучал спокойно и уверенно. – Уходи, успеешь.

– Нет. Сейчас доску отвяжу, подожди.

– Уходи, – она отталкивала от себя мужчину. – Уходи. Это все.

Капитан прекрасно понимал, она права. Ему не стащить ее тело с кровати, не затащить на подоконник, путь к двери загораживала плотная пелена огня, дышать становилось все тяжелее.

Прекратив борьбу, мужчина лег рядом с женщиной, обнял:

– Закрой глаза. Я рядом. Закрой, не смотри на огонь, он не успеет, сначала упадет крыша.

– Уходи, – шептала она.

– Нет. Я дал клятву, у меня нет времени ее нарушить. Я рядом. Закрой глаза. Не бойся, я рядом.

Капитан оказался прав, прежде чем огонь добрался до двух стариков, рухнула тяжелая черепичная крыша – символ достатка и благополучия, и в этот день еще две человеческие души покинули Берег.

Не торопитесь скрещивать пальцы

1.

Кем я являюсь, точнее сказать, чем я отличаюсь от подавляющего большинства людей, я узнал, когда мне уже исполнился двадцать один год и я учился на третьем курсе университета.

Произошло это сентябрьским воскресным вечером на веранде бабушкиной дачи в Комарово.

Бабушка – это чудесный человек, который воспитал и вырастил меня, родителей я почти не помнил, они погибли, когда мне было три года.

Самый мой родной человек в тот вечер была очень сосредоточена, серьезна, непривычно немногословна, делала долгие паузы между фразами, а порой и их частями, обдумывая, подбирая каждое произнесенное слово, внимательно следя за моей реакцией.

Начала она издалека, рассуждая, что все люди разные, наделены непохожими, а порой и несравнимыми способностями, что нельзя всех причесать под одну гребенку, что человечество – это не какая-то масса, а множество неповторимых индивидуальностей…

– Ба, к чему ты эту лекцию затеяла? – наконец не выдержал я.

И тут она решительно перешла к методу «шоковой терапии»:

– Я ведьма, – ответила тихо, мягко, но очень уверенно.

Шока не получилось, я не сдержался и хохотнул, глядя в знакомое, добродушное лицо, испещренное мелкими морщинками. Но лицо это оставалось совершенно серьезным, бабушка выжидала, давая мне возможность повеселиться, но постепенно понять, что со мной не шутят.

– Ты, Вадик, должен был родиться девочкой, – продолжила она, когда даже улыбка сползла с моего лица, – но родился ты. И ты получил в наследство наш дар… Дар общения со Вселенной. Дар требовать и добиваться от нее исполнения своих желаний. Не знаю, есть ли разница реализации этого дара у женщин и мужчин… Ты первый в нашем роду мужчина наделенный… – она замолчала, вглядываясь в мое лицо, на котором, видимо, начали проступать признаки шока, я просто верил ей, а это меня пугало.

Она поведала мне историю нашей семьи, где обозначенный дар передавался через поколения от девочки к девочке, но что-то сломалось в этой строгой последовательности, тянувшейся сквозь века, и очередная девочка родилась мальчиком.

– Не смотри на меня с изумлением, – бабушка погладила меня по щеке, – внешне это никак не проявляется. Я не летаю в ступе, – улыбнулась она, – да и даром этим стараюсь пользоваться очень-очень редко. Так по мелочам. Ты, наверное, проголодался, заморила тебя своими рассказами и откровениями? Хочешь беляшей?

– Да.

Она скрестила указательные пальцы, и на столе появилась тарелка ароматных беляшей, над которыми поднимался пар.

Если бы я не присутствовал множество раз при приготовлении бабушкой ее знаменитых блюд, сейчас имел все основания усомниться в реальности ее кулинарных способностей.

Жуя, я озвучил неожиданно явившуюся мысль:

– Почему ты не спасла родителей?

Бабушка тяжело вздохнула, встала, подошла ко мне, обняла за плечи, прижала мою голову к своей груди:

– Они были на другом конце света, в круизе. И узнала я о случившемся слишком поздно. Я же не ясновидящая… Вселенная не спорит со Смертью, которая уже вступила в свои права. Было поздно.

Когда я уже собрался уходить, бабушка предупредила:

– Когда меня не станет…

– Ба…

– Не перебивай. Когда меня не станет, ты всегда сможешь найти ответы на свои вопросы каждый вечер во дворе дома пятьдесят семь по Гороховой. Там будет Вера Николаевна. Она всегда там по вечерам, чтобы отвечать на наши вопросы, объяснять… И еще… Я считаю тебя абсолютно взрослым и разумным человеком. Не злоупотребляй даром, которым обладаешь, а теперь еще и про который знаешь. Будь осторожен.

2.

Я на удивление спокойно себя чувствовал, обретя новое о себе знание.

На обратном пути из Комарово, сидя в электричке, я продумывал завтрашний день, вспоминал, все ли задания выполнил, готов ли к зачету, мне казалось, что про возможность общения со Вселенной я даже не вспоминал, но…

Но оказавшись один в своей квартире испытал нетерпение. Конечно, хотелось попробовать. Торопливо оглядывался, ища применение таинственному дару.

Нашел! Раковина была завалена грязной посудой.

Я скрестил указательные пальцы, одно мгновение, и раковина поразила своей пустотой, сушилка же в шкафу над ней заполнилась.

Подошел, вытащил одну из тарелок, провел по ней пальцем, та ответила скрипом абсолютной чистоты. Все было выполнено идеально!

Я не испытал головокружения от обретенных возможностей, даже удивился своему спокойному, «взрослому» отношению к их появлению, видимо, бабушкины наставления не прошли даром.

Я продолжал с тем же упорством, что и раньше учиться, благо не видел своего будущего вне программирования, оно увлекало, дарило радость чувствовать себя на многое способным, волнение от перспектив посвятить жизнь любимому делу.

Были, конечно, в расписании предметы, которые не имели непосредственного отношения к выбранной профессии, которые вызывали скуку и ощущение потери времени. Поэтому на некоторых экзаменах, вытянув билет и сев за стол готовиться к ответу, я тайком скрещивал пальцы, и пустой лист сразу же заполнялся записанным моим почерком идеальным и полным ответом на вопросы билета.

Порой вечером, распахивая дверцу холодильника и поражаясь его пустотой, скрещивал пальцы и набивал желудок вкуснейшей пиццей.

Но это бывало очень редко и никак не отражалось на моей жизни, это было как-то несерьезно.

Бабушка слегла и попала в больницу, когда я уже учился на последнем курсе.

– Но почему? Почему ты ничего не делаешь? – спрашивал я, в смятении глядя на ее бледное лицо с ввалившимися щеками и потускневшими глазами.

– Милый мой, это естественный путь. Старость ничто не может победить. Вселенная способна предотвратить случайную смерть, может прервать смертельную болезнь, но не может остановить наступление старости, естественный ход умирания. Этот путь создан самой Вселенной, это ее закон. Нельзя нарушать закон. И это нормально, я прожила долгую жизнь, и вот передо мной сидит ее результат, я им очень довольна! – она улыбнулась, гладя мою руку.

После паузы бабушка продолжила:

– Наше право общаться со Вселенной дает нам много возможностей, которых у других нет. Но всегда помни, только ты сам можешь построить свою жизнь. Только твои решения… Вселенная не примет за тебя твои решения… Она может только помочь тебе их реализовать и то – не всегда. Точнее не всегда так, как тебе бы хотелось… Или казалось, что ты так хочешь. Она существует по своим правилам и законам. Только человек способен определить свою жизнь. Подчинить ее себе.

Бабушки не стало через два месяца.

Я тяжело переживал утрату. Я остался один, продолжая мысленно с ней общаться, мне не хватало ее. Частенько ловил себя по воскресеньям на том, что в задумчивости начинаю собираться к ней на дачу. Иногда не противился этой привычке, ехал, бродил по опустевшему дому, где каждый предмет был пропитан ее духом.

3.

Мои потери в год окончания университета пополнились еще и трагической смертью Эдика – моего закадычного друга.

Мы с ним решили отметить защиту диплома поездкой на море.

Он взял у родителей машину, и мы укатили сначала в Анапу, планируя позже перебраться в Сочи, перед выездом в который мы поссорились, разругались из-за какой-то ерунды, и я заявил, что остаюсь в Анапе.

Эдик уехал один и на серпантине на перевале не справился с управлением на скользкой после ливня дороге, сорвался в пропасть.

Прощание, похороны омрачили мое вступление в трудовую жизнь в компании, где мы должны были работать вместе.

А через месяц меня начали преследовать еженощные кошмары – мне снилось, что я и Эдик летим в машине в пропасть… Я не высыпался, начались проблемы на работе, я не успевал выполнять задания, не мог сосредоточиться.

Вот тогда я и решился поехать на Гороховую пятьдесят семь.

В вечерних сумерках, под моросящим дождем я вошел в большой двор дома с ротондой. Да, это был двор дома Евментьева. На одной из лавочек сидела старушка, оперев обе руки на ручку трости, лицо ее прикрывала темная вуаль.

– Здравствуй, Вадим, – сказала она, развеяв мои сомнения, она ли мне нужна.

– Добрый вечер.

– Что тебя интересует?

– Мой сон. Что это? Почему я снюсь себе в машине Эдика. Это мой друг, который…

– Я знаю. Не надо лишних слов. Что ж, мы ожидали чего-то подобного, когда дар достался мужчине.

– Что вы ожидали?

– Некоторые сбои. Ты не должен был ничего помнить, но, полагаю, мозг у представителей разных полов несколько по-разному устроен. Все должно было быть стерто.

– Что стерто? Я ничего не понимаю.

– Ты скрестил пальцы, когда летел в машине. Ты успел это инстинктивно сделать, тебе хватило времени. Вселенная отозвалась и исправила. Ты жив. Но ты не должен был ничего помнить.

– Но меня не было в машине. Мы поссорились, и Эдик уехал один.

– Нет. В первоначальном варианте вы не ссорились и уехали вместе. Потом машина сорвалась, и ты скрестил пальцы. Ты успел в последний момент, еще бы секунда, и было бы поздно. Вселенной нужно минимум две секунды на реакцию и принятие решения.

– Вы хотите сказать?..

– Да. Ты сделал это инстинктивно, не было времени на раздумья. Ты все сделал правильно, но ты не должен был помнить первый вариант развития событий, когда Вселенная приняла решение применить второй.

Я долго молчал, потом выдавил из себя очевидный вопрос, хотя, с одной стороны, предвидел ответ, а со второй, его опасался:

– Почему только я? Почему не вместе с Эдиком?

– Это была естественная реакция твоей психики в экстремальной, не дающий время на раздумья ситуации. Запрос был на спасение тебя. Так устроен человек, тут ничего не поделаешь…

Я отвернулся, и вышел из двора, не в силах произнести ни слова.

4.

С тех пор у меня появилась привычка в сложных ситуациях засовывать руки в карманы.

Я больше не питался пиццей. Если холодильник оказывался пуст, то шел в магазин.

Я перестал менять телевизионные программы, чтобы посмотреть любимый фильм.

Я никогда не приближал одну руку к другой, если битва за разработку правильного, оптимального алгоритма, казалось, никогда не будет выиграна. Я побеждал сам.

Даже когда я шел на первое свидание с Лизой, и меня окатила грязью из лужи проезжавшая рядом машина, я не скрестил пальцы, чтобы вычистить костюм, предстал перед своей любовью в несчастном, забрызганном виде.

Я приучил себя к тому, что мои руки не должны соприкасаться.

К моменту нашей с Лизой свадьбы я уже был ведущим программистом компании, руководителем проекта, карьера удавалась на славу.

Дочку мы назвали Анной – в честь моей бабушки, которую Лиза, к сожалению, знала только благодаря моим рассказам.

Для меня началась новая, неведомая ранее жизнь, она вся крутилась вокруг маленького создания, ставшего для меня центром мироздания.

Все рухнуло, когда Анне исполнилось три года.

Врачи твердили, что дело не в деньгах и не в их мастерстве и талантах, что ничто не способно остановить угасание…

Лиза стояла в коридоре, напротив двери в палату, уперев лоб в холодное стекло окна, закрыв глаза, не реагируя на мои слова и попытки обнять ее. Я зажмурился и решительно шагнул в палату, склонился над кроваткой, где спала опутанная проводами и трубками крохотная Анна и скрестил пальцы…

5.

Я проснулся рано, еще до будильника, сегодня был ответственный день – мы сдавали крупный проект заказчику, нужно было подготовиться, собраться с мыслями.

Все прошло успешно, потом я был вызван в кабинет Генерального, было обещано повышение. День прошел прекрасно! Я был очень доволен, но все портило, что мой коллега, с которым мы вместе работали над проектом три дня назад загремел в больницу с сильнейшим воспалением легких.

Меня распирало от желания поделиться с ним радостью, успехом, это была наша совместная победа.

Я шел к его палате по больничному коридору и вдруг, как в стену уперся, увидев у окна одиноко стоявшую женщину, которая уперлась лбом в холодное стекло окна и закрыла глаза, по щеке ее бежала слеза.

Я ощутил дрожь в ногах, дыхание сбилось, сглотнув комок в горле, я положил руку на плечо женщине.

Та встрепенулась, обернулась, посмотрела на меня, всхлипнула, прошептала:

– Ничего. Спасибо, – и ушла по коридору мимо меня.

На непослушных ногах я зашел в палату, напротив которой еще секунду назад стояла Лиза.

Анна лежала в кровати опутанная проводами и трубками. Она спала. В глазах потемнело, я схватился рукой за косяк двери, ноги стали подгибаться, но, стиснув кулаки, я поборол слабость, вышел в коридор и почти бегом бросился к выходу.

Такси поймал почти сразу и уже через двадцать минут входил во двор дома с ротондой.

Вера Николаевна была на своем посту на лавочке, скрывая лицо под вуалью.

– Вадим, вы опять ко мне?

– Да. Я требую объяснения.

– Я вам все в прошлый раз объяснила. Опять эти проблемы с стиранием воспоминаний!

– В этот раз было не так. Я четко формулировал, что я требую, что я хочу!

– Вадим, Вселенная не человек, он живет по своим законам, она действует по своим правилам. Она прежде всего заботится о тех, кому дала дар общения с ней. Она решила вашу проблему, оградила вас от волнений и переживаний по поводу того, что вам не подвластно.

– Но это подвластно ей! Смерть еще не вступила в свои права, и не пришла старость, как неизбежный финал жизни! Я требовал другого!

– Вселенная, если есть выбор, выбирает то, что для нее проще. Это естественно. Что же делать с этой проблемой организации мужской памяти. Что-то надо подправлять.