Психолог о зависимости и о выздоровлении. Для близких зависимого

Так, однажды она позвонила мне и стала взволнованно рассказывать о своих подозрениях в предполагаемом, с её точки зрения, «откате» в выздоровлении Дениса (другими словами, об ухудшении его состояния, ведущего, по её убеждению, к его срыву). По сути, подозрения её были явно необоснованные и очень эмоционально окрашенные, со всё увеличивающейся скоростью и на всё более высоких нотах они звучали приблизительно так:

– Вот всегда это так и начиналось, все эти его опоздания – значит, что он не может отвечать за свои слова! В комнате – бардак, он ничего не убирает, он вообще ничего не делает, а я знаю, чем это всё заканчивается, а он уходит от разговора, он, видите ли, не желает объяснять, и я вижу, что опять всё бессмысленно, никакого прогресса, никаких изменений!..

У меня было ощущение, что на меня наваливается какой-то неотвратимый каток, ураган гнева, недовольства, я чувствовал её давление. Было такое впечатление, что сейчас она уже и меня начнёт отчитывать. Она словно бы пыталась добиться от меня то ли слияния с ней в «праведном гневе», то ли признания моей вины за происходящее с Денисом, признания, что я не справляюсь с «непобедимой сверхнаркоманией» Дениса, и моих попыток оправдываться и что-то ей доказывать.

Не знаю почему, но как-то интуитивно я понял, или скорее почувствовал, что должен был в тот момент сделать. Я резко оборвал её на полуслове:

– Значит, сейчас Вы успокаиваетесь и перезваниваете мне после, в подобном тоне я с Вами разговаривать не готов», – и выключил связь. Через пару минут мама Дениса перезванивала уже в спокойном, благодушном настроении, даже как будто бы чем-то осчастливленная. И, возможно, резкий отпор и категоричные указания – это и было то, чего ей хотелось добиться хоть от кого-то.

И всё было бы очень прекрасно и замечательно, если бы созависимость не была столь же серьёзным и опасным явлением, как и любая зависимость. Она так же неизменно прогрессирует, когда её игнорируют, недооценивают, и в результате – ничего не предпринимают для терапии созависимого.

К моменту окончания нашей работы с Денисом у его мамы стали появляться симптомы игромании: по нескольку часов она проводила у игрового автомата, спуская там всю свою пенсию. «Это удивительное состояние, – как описывала она те моменты, – ты можешь полностью отключиться, ни о чём не переживать, ни о чём не думать – ни о сыне, ни о муже, ни о жизни – ни о чём, на пару-тройку часов ты словно бы выключен из окружающего пространства, только ты и автомат…»

После нескольких встреч с ней индивидуально её игры в автоматы прекратились, но обострилась её хроническая астма. Мама Дениса прекратила консультации, ссылаясь на необходимость стационарного фармакологического лечения, и через пару лет в результате одного из приступов её не стало.

Конечно, я не могу утверждать это абсолютно, но можно предположить, что стремление контролировать всё и вся, острое желание «убежать» от своих чувств (что, как известно, свойственно любому зависимому типу личности, разница может быть в том, каких именно чувств человек пытается избегать преимущественно) в сочетании с отказом от психотерапии сыграли для мамы Дениса роковую роль. И дело, безусловно, не в том, что она перестала обращаться именно ко мне за помощью – психологов и групп в Санкт-Петербурге предостаточно. Важно обратить внимание на то, что часто происходит с созависимыми в тех случаях, когда их зависимый родственник ДЕЙСТВИТЕЛЬНО начинает выздоравливать.

А происходит вот что: казалось бы, цель достигнута – живи и радуйся, но вместо этого созависимый чувствует внутреннюю опустошённость, апатию, многолетняя борьба больше не имеет смысла, утрачен объект приложения усилий, точнее, утрачена необходимость приложения этих усилий, теряется смысл жизни. Как описывали это состояние некоторые созависимые, «теперь хочется запереться в какой-нибудь комнате и не выходить оттуда». Искать смысл существования в чём-либо кроме спасания крайне сложно и непривычно.

Одна моя клиентка 18 лет «спасала» мужа-алкоголика, а однажды он встал утром и сказал ей: «Я понял, почему пил все эти годы. Это всё из-за тебя! Поэтому теперь я решил от тебя уйти и пить бросить!» Он ушёл от неё в тот же день к другой женщине и действительно перестал пить. Некоторое время она пребывала в растерянности, а через полгода запила сама. Созависимость перешла в алкоголизм.

Да, кстати, ещё через год он тоже вернулся к употреблению алкоголя. Хотя уже и живя с другой женщиной. Дело-то ведь не в них, не в женщинах, как бы неприятно это ни было признавать алкоголику. Вообще зависимому.

Пример 1.2.

Ещё один пример краткосрочно эффективного влияния Преследователя. В 2001 году в Центр поступил пациент Григорий. Рослый здоровяк южных кровей с громадными кулаками, небритый, ехидно щурясь, стоял и курил в ожидании, пока освободится принимающий его администратор, когда я подошёл с ним познакомиться.

– М-м-да, чё-т, я смотрю, спортзала-то у вас нормального нет, – с кривоватой, снисходительной усмешкой поделился он вслух своими рассуждениями, неторопливо потягивая сигарету, – и с девочками в одной палате нельзя… Не, я тут не остаюсь.

В этот момент появляется его отец, коренастый мужчина, тогда ещё крепкого здоровья (впоследствии в связи со всеми переживаниями переживший тяжёлый инсульт с внешними последствиями) с уже явным южным акцентом: «Так, что он там, домой собрался, да? Гдэ у вас тут изолятор, я щас на минутку с ним… – и резким движением он заталкивает Григория в комнату. Оттуда доносятся несколько нечленораздельных слов, несколько глухих ударов, затем выходит отец Григория:

– Так, ну всё, он остаётся, гдэ тут у вас что можно оплачиват? – спокойным, почти равнодушным голосом констатирует он. Вслед появляется сам Григорий, но уже со скромным, улыбчивым, доброжелательным выражением лица. Немного кривясь и слегка потирая бок, он словно продолжает устные размышления, резко изменившие своё направление: «Вообще, я тут подумал, а меня же всё устраивает, не очень-то мне этот спортзал и нужен…»

В данном случае так или иначе, но по сути мы достигли необходимого на тот момент результата. Преследователь оказался в данном случае не то что уместен, полезен, а просто необходим. Однако так бывает не всегда. Во всех случаях с Преследователями важно, чтобы они не «переусердствовали», как это попытался сделать в следующем примере отчим девушки Натальи.

Пример 1.3.

Однажды в Центр приехала девушка по имени, предположим, Наталья, и, как это бывает в большинстве случаев, на 2-е сутки у неё обострилась тяга. Тяга к наркотикам.

Странное дело, я вот всё думал, почему наркоманы так склонны к капюшононошению – такая попытка спрятаться от окружающих? – но по факту сей идиотский, нелепый наряд, наоборот, привлекает более пристальное, настороженное внимание; этакое «детство» во всём – «я тебя не вижу, значит, ты меня не видишь»… Ну так вот.

Зима, вечер. Сжавшись, скукожившись, сидя на корточках под жёлтым светом фонаря в куртке с накинутым капюшоном, как говорится, в типичной наркоманской позе, тихо плачет и нервно курит Наталья у ворот в Центр.

– Я хочу уехать, я хочу уехать, – угрюмо мычит она сквозь слёзы.

Ну и что тут сделаешь? Да то же самое, что и во всех подобных ситуациях – недолго полюбовавшись (секунд три-пять) на всю эту «трогательную» картину, я веду Наталью в помещение, практически волоку и там в её присутствии звоню её же родителям. Трубку поднимает отчим, я сообщаю ему о безумном решении Натальи ехать домой (а безумное оно по той простой причине, что, как я уже упоминал, куда она едет – вполне понятно).

– Так, значит, – заговорил в ответ отчим, словно бы вбивая словами гвозди, – передайте ей, что все подъезды к Волховстрою (населённый пункт Ленинградской области) перекрыты! Если она только сунется – её тут же встретят, ждите, я буду часа через 2—3, держите её пока там!»

Я не поинтересовался тогда, а потому не знаю и теперь, кем были перекрыты «подъезды к Волховстрою» – милицией, или бандитами, или ещё кем, шлагбаумами, к примеру, но Наталья, услышав речь отчима в телефоне (динамик в трубке был достаточно громкий), как-то сразу ему поверила и тут же изменила своё решение:

– Я всё поняла, я остаюсь, перезвоните ему, что я останусь, не надо приезжать, пусть не приезжает!

Что было в голове у Натальи – то ли она решила, что отчим её здесь же начнёт избивать, то ли старые ассоциации с подобным поведением, или вообще свои фантазии, но страх перед отчимом сработал.

Я тут же перезвонил отчиму:

– Слушайте, можно уже не приезжать, Наталья тут у нас всё услышала, всё поняла, остаётся.

– Ага, – отвечает отчим, – ну, да, ну я уже в пути, буду через часок-полтора, держите её там пока! (Вот интересно, а каким образом в его воображении мы должны были держать Наталью в реабилитационном центре, где невозможно никакое насильственное удержание? И ведь их об этом предупреждают…)

Так или иначе, это сообщение отчима было уже лишним. Лицо Натальи из страдальческого моментально превратилось в панически испуганное:

– Если он сейчас приедет, я здесь не останусь! – забормотала она в ужасе.

Абсурд ситуации стал уже как-то напрягать.

– Вы, конечно, делайте как знаете, – осторожно заговорил я с отчимом, – просто несолидно как-то – Вы сейчас к нам, она – от нас, ну, и будете за ней бегать туда-сюда, искать её, догонять – ну, несерьёзно. Давайте так: вот она, как только куда-то побежит, мы сразу Вам – р-раз! – и звоним, а Вы её уже тогда подхватываете.

– Ну да, ну да, всё правильно, да, логично, – задумчиво согласился отчим и через несколько секунд, понизив голос, заговорщицки: – А то, может, всё-таки приехать, а?..

Как я уже упоминал, образ Преследователя – это зачастую такой образ, реакция на который видна по пациенту даже в отсутствие самого Преследователя. Помню, как навстречу мне с красным лицом, полным неподдельного страха, неслась одна из пациенток с криком: «Папа приехал!» – при том что внешне он не производил какого-либо смертоносного или опасно-агрессивного впечатления. Просто приехал человек, такой приличный, аккуратный, в костюме и в возрасте, впервые за две недели пребывания её в Центре. Он и сделать-то или сказать ничего ещё не успел.

Подобная же реакция на отца вспоминается мне со стороны сына у молодого человека по имени Пётр: огромные глаза на искажённом ужасом лице: «Только не в монастырь! А-а, я знаю папу, захочет – его уже не переубедить!»

Собственно говоря, речь идёт о необходимости терапевтического альянса, т.е. важно, чтобы созависимый сотрудничал с психологами и консультантами, а не навязывал им свою линию (кстати, не менее вредно для успеха терапии и замалчивание своего мнения со стороны зависимых или созависимых, но об этом в следующих главах).

Созависимый же, как правило, не склонен сотрудничать. Ему более или менее свойственно либо пытаться переложить на психолога ответственность («Посоветуйте, Вы же психолог!»), либо игнорировать психолога как такового («Вы, конечно, авторитет, но мы лучше сами разберёмся»).

Не всегда возможно в таких ситуациях что-либо сделать, но, по крайней мере, можно попытаться донести до созависимого необходимость и смысл именно сотрудничества.

Пример 1.4.

К находившейся в Центре девушке Асе приехала мама. Девушка обратилась к консультанту Лене за помощью, тоже девушке, достаточно молодой и весьма уравновешенной, с просьбой о последующем за Центром индивидуальном сопровождении, которое, кстати говоря, оказалось впоследствии вполне успешным – Ася уже много лет остаётся трезвой. Но в том момент напористость мамы привела Лену в такое замешательство, что она попросила меня с этой мамой пообщаться.

– Вадим, ты не можешь до меня поговорить с этой мамой, а то я её… прямо боюсь как-то, – откровенно сказать, просьба Лены именно так и звучала.

Я поздоровался с мамой Аси, представился и поинтересовался у неё, как она представляет себе будущее Аси после Центра с той точки зрения, чтобы сохранить трезвость. Грузная, активная женщина не заставила меня ждать с ответом и бодро, с горящими глазами стала тараторить мне свой план как пионерскую речовку:

– О, я уже тут всё продумала, всё подготовила, везде сама её буду за руку водить: учёба, работа, йога, бассейн, спортзал, при этом по дому…

– Стоп! – так же бодро по-пионерски прервал её я. – Эт-то всё не подойдёт! Если Вы даже и будете её водить всюду с собой, но в мысли-то, в мысли её Вы всё равно до конца-то не влезете, а?!

– М-да, ведь не влезу же, – с искренним сожалением протянула мама Аси, расстроенно всплеснув руками. Она отважно признавала своё поражение.

– Ей же нужен доверенный человек, при этом специалист, психолог! Да такой, чтоб вызывал у Аси ПОЛНОЕ доверие, да чтоб Ася абсолютно, беспрекословно подчинялась этому специалисту, а при этом был бы Вам известен, так, чтобы Вы в любой момент могли у него справиться о её состоянии!

– Да где ж его взять-то такого?! – воскликнула Асина мама.

– Так вот она, психолог Лена!..

Созависимому трудно представить себе такой мощный уровень доверия (аж до беспрекословного подчинения!) со стороны их обычно неуправляемого и лживого ребёнка. При этом доверия абсолютно искреннего, но ведь так хотелось бы! И теплится тайная надежда проконтролировать ребёнка через консультанта. Хотя, конечно, на самом деле, если ребёнок и впрямь начнёт выздоравливать, то будет необходимо через некоторое время (скажем, через 2—3 месяца) всё более «отделять» его от родителей, и тогда-то контролировать его уже будет сложнее, но всё это будет потом…

И, наконец, я приведу ещё пару примеров характерного поведения Преследователя, демонстрирующего явное нежелание и категорическую неготовность понимать, что же на самом деле происходит. Сделать это я намерен для полноты описания данного типа и ради объективности, поскольку надо признать, что у нас не всегда есть возможность добиться положительного результата в своей работе.

Пример 1.5.

В 2000 году в Центр поступил молодой человек по имени Георгий. А через две недели к нему приехали его родственники. Они имели весьма колоритный облик: невысокий коренастый папа-армянин в чёрном пальто с белым кашне, за спиной папы – два брата Георгия, каждый на две головы выше папы, но такие же коренастые, в таком же чёрно-белом одеянии (со стороны они были похожи на людей из какого-нибудь фильма про бандитские разборки), а позади – мама Георгия, полноватая, испуганного вида женщина. После их встречи с Георгием я, случайно проходя мимо его палаты, услышал тихие всхлипы. А надо сказать, что и сам Георгий был интересен на вид: при своих 16 годах его вес был за 100 кг, поэтому окружающие не сразу осознавали, что перед ними совсем ещё юноша. Было достаточно странно видеть этого здоровенного детину рыдающим крокодиловыми слезами. Я, естественно, поинтересовался, что же случилось, и сквозь всхлипы разобрал следующее: «А-а, ничего они не понимают, папа сказал: „Ты пока отдыхай тут в своём санатории, а так – ещё раз вмажешься – отвезём в лес и пристрелим. Чё, не мужик, что ли, честь семьи позорить хочешь, да?!“» В этот момент в палату вошёл консультант Виктор, на тот момент сам имевший лет 7 трезвости (трезвый и по сей день) и отличавшийся умением достаточно иронично относиться к некоторым проявлениям своей же болезни. Узнав ситуацию Георгия, вкратце резюмировал некую формулу подобного подхода к выздоровлению, задумчиво проговорив: «А знаешь, в этом что-то есть: зачем целых 12 Шагов? Один шаг: вмазался – пристрелили».

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.