скачать книгу бесплатно
– Скажете тоже…
– Может Светик, вы нам сами что-нибудь подберете, на свой вкус, а? В выборе не стесняйтесь, потому что деньги жгут мне ляжку.
Она не стала спорить, очевидно усекла, что пахнет хорошими чаевыми.
Кто-то скажет: вот, мол, идиот – на последние деньги кутить собрался… Возможно, я идиот, возможно. Но я так понимаю – деньги не последние и все только начинается. О причинах такой уверенности сейчас рассуждать не хочется, а хочется кутить!
Не подумайте, на самом деле я не гурман и не делаю из еды культа. Мне обычно все равно что жрать, главное, чтобы обстановка была душевная. А она была таковой. В зале играла тихая музыка, царила приятная прохлада и легкий полумрак, рядом сидел старый друг, и нам было что вспомнить.
Посетителей потихоньку прибавлялось. Швейцар то и дело распахивал дверь перед дядями с волосами и без волос, под ручку с празднично украшенными тетями. Самых солидных встречал Яша, выскальзывая из-за своего администраторского столика и провожая до места.
Генка от приятных предвкушений был возбужденно-говорлив и беспрерывно что-то рассказывал про наших бывших одноклассников. Я доброжелательно пропускал его болтовню мимо ушей, потому что давно забыл их, случайных спутников моего детства. И тут что-то пробилось сквозь расслабленную негу.
– Повесился? Кто повесился? Какая сорока?
– Да не сорока, а Сорока! Витька Сорокин.
– Ах, Сорокин…
Вспомнил я этого Витьку, лопоухого и круглолицего пацаненка, который зачем-то все время хотел стать мои другом, но я не ценил его порывов, и обидевшийся Витька начинал устраивать мне всякие пакости. Кончалось это дракой и периодом взаимного равнодушия, после чего все начиналось сначала.
– Год назад, – рассказывал Генка, – причем, отслужил срочную, вернулся, что-то там со своей девкой не поделил, пошел в туалет и вздернулся на бачке!
– Придурок, – резюмировал я.
– Придурок, – согласился Генка.
И тут Света принесла «Апшерон» с холодными закусками. Мы тут же разлили.
– За встречу!
Немедленно выпили и набили рты салатами.
– Слушай, – вдруг вспомнил я, – а про Настю Князеву знаешь что-нибудь?
– Про невесту-то твою? – лукаво усмехнулся Генка, – Да как у всех: после школы сразу замуж выскочила, родила. Недавно видел ее, опять беременная.
– А муж кто?
– Да обычный работяга. Шоферит вроде.
Я помолчал, что тут скажешь. Дразнили нас женихом и невестой. Таскал я ее портфель и провожал до подъезда. В кино иногда ходили. Все что у нас было, пара неумелых поцелуев на танцплощадке. Их и поцелуями-то назвать сложно – ткнулись торопливо губами, но вот поди ж ты, губы эти холодные и твердые я запомнил на всю жизнь.
– А Дрозда помнишь? – услышал я голос Генки и понял, что отвлекся.
Колька Дроздов, второгодник которого перевели к нам в шестом классе, ко мне отличнику испытывал классовую неприязнь и не упускал случая нагадить, причем не сам, а через своих шестерок. Дошло до того, что я стал таскать в портфеле отцовский охотничий нож и как-то раз, когда свора уродов, очередной раз попыталась зажать меня в углу, достал и немного им помахал. К счастью, обошлось без крови, но вся эта гоп-компания сразу потеряла ко мне интерес. А Кольку потом посадили за кражу.
– Иду как-то вечерком поддатый, – рассказывал Генка, дожевывая салат, – тут какой-то хмырь навстречу чешет, весь синий от партаков, дай говорит, прикурить. Я смотрю, а это Дрозд откинулся. Гляжу на него, шибзд шибздом. Идолище поганое. И эту гниду мы боялись? Дать тебе, прикурить? – Генка зло хехекнул, и изобразил. – Ну, на, лови! Все кулаки об клыки его железные разбил.
Подоспела официантка с солеными груздями, заливным из осетрины и мясным ассорти. Склонилась над столиком.
– Светочка, а вы замужем? – поинтересовался я, заглядывая в декольте.
– А почему вам это интересно?
– При вашей ангельской внешности разве найдется мужчина, которому это будет неинтересно, особенно если он умен и чертовски привлекателен?
Она снисходительно улыбнулась.
– Особенно, если он чертовски скромен! – и добавила ехидным тоном, – Не светит вам от Светы, молодой человек, я замужем.
– Очень жаль! – вполне искренне сказал я. – Светочка, вы только что разбили мне сердце!
Светлана хмыкнула и убежала, а мы выпили и набили рты груздями и заливным.
Ресторан наполнился под завязку. Сдвинув столики, веселилось несколько больших компаний. Над ними в несколько слоев плавали облака табачного дыма. Здравницы сливались в протяжный гул и безостановочно звенели бокалы. Распутная жизнь лучших советских людей била ключом.
Явились музыканты и начали пробовать свои инструменты.
К тому моменту, как Света принесла горячее, мы уже прикончили полкило. Я было хотел добавки, но Генка взвыл, что душа его больше не принимает этот клоповник и потребовал вина. Я внял просьбам друга, и заказал семьсот пятьдесят «крымского» портвейна. Мы ведь в те годы действительно крепким не баловались, все больше на сладенькое налегали – портвешки, плодово-выгодные и прочую вермуть. Правда на последних курсах универа, я облагородился и стал употреблять всякие рислинги да каберне, в народе небрежно называемые «сухарем» и «кисляком».
Беседуя с Генкой, понял, что рассказывать мне особо нечего. Ну, учусь, езжу в стройотряды, влюбляюсь в сокурсниц, претендую на красный дипломом. Все это было мелким и ничтожным по сравнению с Генкиными рассказами о флотской жизни.
Служил мой приятель в «рулях», так называлась штурманская боевая часть или БЧ-1, по специальности штурманский электрик. Оказывается, все боевые части имели смешные, непонятные сухопутному уху названия: «маслы» – электро-механическая; «рогатые» – ракетно-артиллеристская; «румыны» – минно-торпедная и так далее.
«Раз решили мы бухнуть от скуки, – рассказывал он, – дело зимой было, а зима там жуткое дело, сплошная ночь – к обеду солнце выползет на полшишки и опять за горизонт. Скинулись, ну и пошли два наших моремана в самоволку. У штурмано?в, в отличие от других БЧ, есть такая привилегия: скажешь вахтенному на трапе, мол, на флагман надо за картами, или за метеопрогнозом, или еще какой хренью и тебя без разговоров пропускают на берег, а дальше через гору и в город. Правда в Североморске с этим делом строго, не дай бог на глаза патрулю попадешь, проблем не оберешься.
Короче, страшно, но жажда сильнее страха. Дошли они до магазина, уговорили какого-то сердобольного мужика взять вина, (матросам там спиртное ни хера не отпускают) тот и купил им семь огнетушителей. Они их в сумку и скачками до корабля, и уже на горе сообразили: а заносить-то как бухло? На трапе стопудово сумку обшмонают, и вместо праздника на губу угодишь. Спрятали они бутылки в снег и на корабль, совет держать. Недолго думая, взяли мы два рулона карт. Один большой, другой маленький. Внутрь большого вставили пятилитровую банку, а внутри маленького просто оставили пустоту. Сошли вдвоем с корабля, нашли бутылки и слили винище в банку, а последнюю бутылку сунули в маленький рулон. Так и пошли – впереди я с большим рулоном, сзади Мелкий с маленьким. А винище-то в снегу охладилось чуть ли не до минусовой температуры, а я, когда собирался варежки забыл, а у банки крышки не было. Иду, банку за донышко поддерживаю, чтоб не выпала, а вино, сука, плещется и на руки проливается. Пока до корабля дошли, пальцы окоченели до полной бесчувственности. Надо по трапу подниматься, а он скользкий и обе руки заняты за леера не придержаться. Сейчас, думаю, или выроню или наебнусь и что-то будет. Но дошел как-то. Зато вахтенный в нашу сторону даже не глянул».
Таких историй у Генки имелся непочатый край. Из них складывался образ величайшего распиздяя всех времен и народов.
Жемчужиной коллекции, была легенда о том, как он ездил в город Баку поступать в военно-морское училище.
«В Союзе штурманские факультеты есть только в двух училищах, – рассказывал Генка, – Ленинградском имени Фрунзе и Каспийском имени Кирова. Ленинградское наш старлей заканчивал и от него мы знали, что порядки там строгие – уставщина и муштра. Терпеть это еще пять лет мне совсем не улыбалось, и я выбрал Бакинское училище. У нас стажировались два его выпускника – полные раздолбаи, толстые и веселые – юг есть юг».
Наступило лето и ему оформили документы на поступление.
До Баку он добрался без приключений. Описывал Генка столицу солнечной республики в самых восторженных тонах. Такой свободы не было даже на гражданке. «А воздух, какой там воздух! А море! Правда, это там где нефти нет». Днем абитуриенты готовились к экзаменам, а вечерами и по выходным шлялись по городу, сидели в кафешках, ходили в кино и на пляж, бухали дешевое вино, знакомились с девушками (русских там много). Местные абреки офицеров недолюбливали, зато к рядовому составу относились вполне дружелюбно. Экзамены Генка сдавал без проблем, но перед последним, по физике, ухитрился заболеть дизентерией. «Жарко там очень, пить все время хочется. Вот и попил водички из-под крана».
Слег он в госпиталь на две недели, а экзамены тем временем закончились. Настало время возвращаться на север. Скворцову оформили проездные документы, и он решил съездить в город, напоследок кутнуть.
Кутнуть кутнул, но при этом подтвердил свою славу раздолбая и умудрился где-то потерять военный билет, в котором, к тому же лежало командировочное предписание и билет на поезд. «Парадка-то ушитая и карманы мы зашивали, чтоб не топорщились, а военник за ремень засовывали. Вот он где-то и выпал, а я по пьяни не заметил».
Таким образом, всех документов у Генки остался один комсомольский билет, который он не брал с собой. С этим багажом он и поплелся в отдел кадров училища, где его послали подальше, заявив, что не знают кто он такой и знать не хотят. На следующий день старший матрос Скворцов явился в Бакинскую комендатуру и пожаловался на жизнь.
Помощник коменданта позвонил в приемную начальника училища, тот устроил разнос своим подчиненным и Генке выписали дубликат командировочного предписания. Толку с этого предписания было ноль, потому что, во-первых, билет теперь надо было покупать за свои деньги (которых не было), а во-вторых – не было в продаже самих билетов. Юг, разгар лета, какие билеты, вы, о чем?
Генка попытался сесть в поезд зайцем, но его каждый раз вытуривали бдительные проводники. И тут ему повезло – прямо на перроне он встретил того самого сердобольного майора-помощника коменданта. В поезде Баку-Ленинград должна была ехать группа детей поступать в Нахимовское училище, майор пришел их проводить и заодно пристроил Генку на место одного заболевшего парнишки.
Однако доехал Скворцов только до Минеральных вод, где ночью сошел с поезда. Нет, нет, не из дезертирских побуждений. Просто он очень долго был, на севере, оставался еще год с лишним и поэтому парень решил сперва заехать домой в Обнорск, немного отдохнуть. Неделька другая ведь ничего не решает, правда? Успеет еще наслужится.
Ситуация в Минводах была схожей с Бакинской – ни денег, ни билетов – но осложнялась отсутствием доброго майора. Тогда Генка набрался наглости и атаковал проводников поезда Минводы-Обнорск. Здесь были не тертые Бакинские азеры, а русские девчонки-студентки. Размахивая у них перед носом своим предписанием, он потребовал немедленно везти его к месту службы.
Девчонки дрогнули и отправились к начальнику поезда. Начальник – молодая тетка, прониклась сочувствием к парнишке и согласилась дать место… но, при условии полной оплаты проезда.
Трудно сказать, на что он рассчитывал, когда стоял возле ее купе. Скорей всего полагался на авось. И тут ему повезло во второй раз. К нему приблизился, слегка пахнущий вином, молодой человек приятной наружности, очевидно привлеченный морской формой и поинтересовался, чего он тут грустит? Быстро выяснилось, что приятный молодой человек является выпускником того самого Каспийского училища, которое он только что закончил и, получив воинское звание лейтенанта, едет в отпуск на родину.
Узнав в чем состоят Генкины затруднения, новоиспеченный лейтенант ни секунды не колеблясь, достал из портмоне два таких же новеньких червонца и вручил их старшему матросу, после чего удалился в направлении вагона-ресторана.
Так Генка доехал до Обнорска.
Родственникам он наплел, что приехал в законный отпуск, те и уши развесили. Но не успел он как следует насладиться гражданской жизнью, как вдруг на имя отца пришла телеграмма за подписью главного военного прокурора города Североморска, мол, в случае появления вашего сына просим немедленно сообщить и все такое прочее.
Что тут началось! Сообщать конечно никто никуда не стал, но Генку быстро собрали в путь. Возник вопрос: как отправлять? Поездом далеко и долго, а чтоб купить билет на самолет, с семидесятого года нужен паспорт или военный билет. А у Генки ни того ни другого.
Ничего, любой вопрос можно решить. Подключив тяжелую артиллерию в виде тети Лены, директора треста комиссионных магазинов, купили авиабилет по комсомольскому билету. Но, надо же еще как-то сесть на самолет, а для этого тоже нужен паспорт. Сообразительные родственники вручили Генке обложку от серпастого-молоткастого и держа эту обложку перед собой как икону, он бодро прошагал мимо контролеров в аэропорту. Риск, конечно был, но те даже не взглянули, военный же.
И что, конец истории?
Конечно же нет! Потому что билет ему купили не до Мурманска, а до Архангельска. В Мурманск из Обнорска нет прямого авиарейса, а в Архангельск – есть. Вот родственники и подумали: от Мурманска до Архангельска рукой подать – доберется как-нибудь. Доберусь, чего там, согласился Генка.
Вот только и Генка, и родственники не очень хорошо знали географию, из которой известно, что разделяет эти два близких города, Белое море, которое так просто не перепрыгнешь. Вернее, как разъяснили Генке в аэропорту Архангельска, без документов вообще никак не перепрыгнешь, потому что пограничный контроль и всё такое.
Раз пересечь нельзя, попробуем объехать, решил наш путешественник и отправился на вокзал, где его ждал очередной сюрприз.
– Нет такого рейса, – обломала тетка в кассе в ответ на просьбу продать билетик до Мурманска и на вопрос: что же делать? –равнодушно отвернулась.
Тогда Генка решил повторить Бакинский трюк и обратился в комендатуру, ну и тут к своему удивлению, столкнулся с полнейшим равнодушием.
– Я чо, пойду искать твои документы? – удивился дежурный и помахал рукой, вали, мол, не отсвечивай.
Вот это уже, без преувеличений, полная жопа, – размышлял Генка, прогуливаясь по набережной Северной Двины. Несколько дней он болтался по городу ночуя на вокзале и в речпорту, пока наконец в его стриженую голову не пришла светлая мысль.
Дело в том, что на его корабле, который считался флагманским, находился штаб оперативного дежурного по эскадре и личный состав БЧ-1 традиционно использовали в качестве помощников дежурного. Генка и сам много раз был помощником. Вахта не пыльная, сидеть ночью на Ходовом посту и принимать телефонограммы пока дежурный офицер дрых на диванчике, да иногда бегать с поручениями на соседние корабли. Уж всяко лучше, чем заступать в караул на гауптвахте или чистить гнилую картошку. Так вот, Генка решил позвонить этому самому дежурному и пожаловаться на жизнь, мол, всеми силами стремлюсь на родной корабль, но непреодолимые стены вырастают на пути.
Сказано-сделано и бравый моряк отправился искать городской Главпочтамт, где наверняка имелся межгород. Он ходил и спрашивал прохожих, а те посылали его в разные стороны, пока в троллейбусе не встретил симпатичную девушку, которая в ответ, задала встречный вопрос: «А зачем он вам?»
Генка поведал ей свою историю, и девушка сказала неожиданно твердым голосом: «Вам надо помочь! Едемте со мной».
По дороге выяснилось, что девушка работает учителем в школе, ведет младшие классы, а заодно и живет при той же школе в служебной квартире. В учительской был телефон, и Генка позвонил по хорошо знакомому номеру.
Сказать, что оперативный дежурный был удивлен, значит ничего не сказать, он тут же отправил помощника и через пять минут вахтенный офицер корабля был у телефона. И вот тут Генку ждал очередной сюрприз: каплей Криворотов оказался равнодушной скотиной, он промямлил что-то невнятное, типа, а я тут причем? И положил трубку.
Вот это был удар ниже пояса! Ну ладно посторонние люди, но от своих, такого предательства Генка не ожидал.
Вошла девушка, увидела его растерянное лицо и предложила остаться пока у нее. Генка остался и первую ночь честно спал на полу. На вторую ночь они уже не удержались и сбылась ученическая Генкина мечта – трахнуть училку.
Забегая вперед, надо сказать, что каплей Криворотов от неожиданности просто протупил. Уже через минуту он понял, что натворил и понесся к старпому, по дороге роняя кал. Ему, кстати, потом влепили строгий выговор. На корабле началась паника. Штурману срочно выдали аж триста рублей и отправили в Архангельск искать Генку.
Генку он естественно не нашел – Архангельск город не маленький – прокутил по ресторанам командировочные и вернулся ни с чем.
А Генкина история продолжалась.
Девушку звали Оля, она приехала из Витебска и несколько дней Генка не мог от нее оторваться, драл день и ночь, с короткими перерывами на сон и прием пищи, пока не довел до полного изнеможения.
Оля была гораздо старше Генки и прекрасно понимала, чем вся эта мерехлюндия может для него закончиться. Придя в себя после сексуального марафона, она принялась действовать – отправилась на вокзал и выяснила, что добраться до Мурманска по железной дороге все-таки можно. Одним единственным прицепным вагоном, который отправлялся раз в неделю поездом Архангельск-Ленинград и на какой-то промежуточной станции перецеплялся к другому составу. Выяснив это, она купила билет на завтрашний день и вечером преподнесла его Генке.
Генка одновременно был рад и расстроен. Он не хотел отлепляться от Оли, хотя успел уже несколько пресытиться сексом. Да и ей, эта случайная связь стала немножко в тягость и провожать его она пошла, в основном для того, чтобы лично убедиться в отъезде нечаянного любовника.
До перецепки Генка добрался без приключений, но на перегоне Беломорск – Кемь, когда вышел покурить в тамбур к нему обратился человек представившийся Колей.
Коля был уже немного датый, и сообщил, что его младший брат служит в морфлоте и поэтому он хочет Генку угостить.
Почему бы не угоститься? – подумал Генка, – особенно на халяву, и согласился.
Коля купил у проводника бутылку водки, добыл откуда-то два стакана и соленый огурец. Генку насторожила такая скудная закусь, но не отказываться же от угощения. Вагон был полупустой, и они без труда нашли свободный плацкарт. Коля набулькал водку до краев, видимо считая, что меньшими дозами моряки не пьют, и бодро вылакал свой стакан. Генка неразумно последовал его примеру и чуть не захлебнулся, водка была теплая и мерзкая на вкус. Они поговорили минут пятнадцать, съели огурец, допили остатки водки, после чего Коля счел свою хлебосольную миссию выполненной и удалился.
У Генки приятно шумело в голове и хотелось продолжения банкета. Родительские деньги еще оставались, и он пошел в вагон-ресторан. Первым кого он там встретил, был Коля. Они обрадовались друг другу, как старые друзья после долгой разлуки и заказали шампанского. Как пили первый бокал Генка еще помнил, а дальше как в песне Высоцкого: «Ой, где был я вчера – не найду днем с огнем. Только помню, что стены с обоями…»
С той разницей, что Генка не помнил и стен.
Зато на всю жизнь запомнил стены, в которых он пришел в себя.
Это был бетонный пенал два на полтора – камера-одиночка гарнизонной гауптвахты города с намекающим названием – Кандалакша.
– Пиздец тебе парень, – сказал ему дубак-прапор, – года на два дисбата накуралесил. Точно говорят – пьяная матросня хуже динамита!
Прапор был не в курсе, сам ли Генка сошел с поезда или его сняли. Но зато знал, что случилось после. А было так: бухой в сиську мореман, вместе с каким-то, таким же пьяным морпехом бегали по перрону, орали благим и не очень благим матом. Потом дрались с патрулем и Генку никак не могли угомонить, пока не связали веревками и не заткнули рот кляпом.
– Ты ж начальника патруля на хуях при всех таскал, в морду ему плевал, – усмехался прапор, – если он заявление напишет – готовься дружок, точно дисбат.
И тут Генке повезло в третий раз – начальник патруля оказался его земляком из Обнорска и, узнав про это, не стал писать заявление. Генкино заключение ограничилось десятью сутками.
В справке, которую ему выдали, причиной задержания значилась стандартная формулировка: «самовольное оставление части».
– А ведь тебя не за это задержали, – задумчиво сказал прапор, выдавая Генке вещи и комсомольский билет, которые, как ни странно, оказались в целости и сохранности. Но переписывать справку ему было лень и это стало уже четвертым везением.
На Кандалакшский вокзал Генка прибыл без копейки денег, но с богатым жизненным опытом. Две симпатичные студентки, подрабатывающие на каникулах проводницами, сразу сдались, как только он сунул им под нос свое предписание. «Действительно, – сказала одна другой, – какой тебе билет, ведь у него предписание! Да и поезд пустой, пусть едет»
В поезде Генка пил портвейн с каким-то геологом, закусывая сгущенным молоком. Геолог сходил в Оленегорске. Он тряс пачкой заработанных денег и звал Генку в гости. Генке хотелось в гости к геологу, но каким-то шестым чувством он понял, что запасы везения исчерпаны и больше испытывать судьбу не стоит.
На Мурманском автовокзале, он подошел к кондукторше и честно сказал, что денег нет, но ехать надо и строгая женщина ничего не смогла ему возразить.
По дороге в Североморск, Генку было сняли с автобуса суровые морпехи, проверяющие у пассажиров документы. Их капитан долго изучал его комсомольский билет, а потом сказал: «Да хер с ним, пусть едет», и Генка успел заскочить в уже отъезжающий автобус.
На трапе родного крейсера его как дорогого гостя встречал сам старпом (позвонили с КПП). И первым его вопросом было:
– Скворцов, где ты шлялся, мудила?!