скачать книгу бесплатно
– В смысле, ты всегда какой-то напряженный.
– А по-моему, я как и все.
– Вот именно, поэтому напряженный.
Светлана Андреевна подошла к столу Алексея и села в кресло, не выпуская из рук свои инструменты.
– А надо быть самим собой.
– Да? А это как?
– Прислушивайся к себе почаще. Начни хотя бы.
Данила понимающе кивнул.
– Поверьте, Светлана Андреевна, прислушивался. Так можно спятить и в окошко выйти.
– Если себя накручивать, то конечно. Ты не путай думанье и прислушивание к себе. Думать надо аккуратно.
– Аккуратно?
– Избегать крайностей, но и не забывать прислушиваться к себе уже без всяких мыслей. Хотя бы минут пять в день. Не знаю, как все это работает, но потом часто само собой все получается. А я сама специально ничего не делаю для этого, даже не думаю о трудностях. И на душе так хорошо, никакой тяжести внутри.
– Что у вас получается само собой?
– Ну, например, подхожу к остановке, и сразу автобус подъезжает. Не всегда, но часто, хотя раньше все время по полчаса его ждала, по закону подлости. Сам знаешь, автобусы эти расписание не соблюдают. И так много с чем. Прихожу на почту, а там очереди нет. Не раз подругу навещала, когда у нее в квартире трубка домофона была сломана, пока старую не поменяла, так дверь подъезда сразу кто-нибудь да открывал, кто выходил на улицу. А еще я уже давно не встаю по будильнику, сама просыпаюсь, во сколько мне нужно.
– Хм, здорово. Как это у вас получается?
– Так вот как будто не у меня, а у меня другой, кто внутри меня. Ощущение такое присутствует. Ты когда-нибудь, внутренне, ощущал себя другим?
Данила вспомнил опыт приема ЛСД.
– Возможно.
– Тогда это и был тот цветок, который надо вытащить наружу, понимаешь? Ты еще молодой, только время не трать понапрасну, пока силы есть. Сколько тебе?
– Тридцать шесть.
– Нуу. Не затягивай в общем.
– Как же это сделать?
– Так прислушивайся к себе! – Уборщица засмеялась.
– Понятно. Давно у вас так все ладно складывается?
– Не все ладно, я ж не волшебница. – Светлана Андреевна вздохнула и встала. – Иногда, еще в молодости получалось, но я, дурочка, так и не ухватилась за это, отвлекалась на разную ерунду. А более-менее постоянно стало получаться несколько лет назад, после смерти мужа. Трагедия меняет людей, но тут главное, как ты говоришь, не «спятить». Ну, пойду чистоту наводить.
Светлана Андреевна ушла.
«Ловко она придумала про цветок, – глядя на закрытую дверь, подумал Данила и вздохнул. – Правда, с «молодым» погорячилась. Ивану, что ли, позвонить?».
Глава 4
Опять видел сон, про «Рим». Хорошая женщина Светлана Андреевна. Прислушайся к ее словам. Маешься ты, смотрю, не хватало еще, чтобы начал думать о самоубийстве. Оно хоть и прервет с виду бессмысленное существование, но, в сущности, ничего не поменяет, потому что на моем уровне временные периоды между воплощениями несоизмеримы с веком, отпущенным человеку. Не стоит отказываться от жизни, даже трудной, поскольку именно во второй ее половине больше шансов приблизиться к Главной Цели.
Здесь стало комфортнее. Чувствую себя уже лучше, хотя все еще слаб. Хорошо, значит, я обретаю силы после Рождения, а пока они копятся, так и буду засыпать, как бы мне этого ни хотелось. В окне мутность проходит, появляется четкость. Оно немного увеличилось и посветлело, словно приоткрылся доступ в рай.
Тебе кажется, будто знаешь, что такое благодать. Ты знаешь, как это бывает. Например, купаться в ласковом море, а после нежиться на песочке, слушая шепот волн. Или лежать на траве в поле, вдыхая цветочный аромат. В твоем детстве не было ничего вкуснее фруктового мороженого за семь копеек, и ни одно лакомство не могло доставить большее наслаждение. Приятно ощутить легкое опьянение или, выспавшись, вспомнить добрый сон, но вершиной физического блаженства, полное экстаза, может быть только интимная близость.
Ты все это знаешь. Знаешь, что идти куда глаза глядят, держа за руку любимую девушку, так же душевно, как и подать ей утром бодрящий кофе в постель. Вдохновляет, если осчастливить кого-нибудь, хотя бы сущим пустяком, и в ответ получить благодарную улыбку, отчего на душе становится так легко. Радость путешествия, когда находишься за тысячи километров от дома на чужой земле, может сравниться с наслаждением одиночества или даже с обетом молчания, избавляющим от глупых, никчемных разговоров, вынуждающих, порой, объяснять очевидные вещи. Можно испытать восторг от победы над врагом или же счастье от расставания, пожелав уходящим всего доброго, но даже удовольствие от заслуженного с годами уважения, да и все, впрочем, остальное не окрыляет так, как рождение твоего ребенка.
Тебе также доступны глубинные уровни впечатляющих переживаний. Потрясение от книги или фильма способно неведомой силой привнести изменения в привычный быт. Чувственное созерцание природы, будь то моря, звезд или росы на траве, дает такой же внушительный эффект, как и достигнутое медитацией состояние свободного парения в Источнике Знаний, где в избытке есть место для мудрости, познания тайн и объяснений таинственным совпадениям. И все же весь этот трансцендентный опыт и никакие яркие наркотические сессии не смогут близко приблизить к источнику Благодати.
Ты знаешь, как бывает хорошо, приятно и легко, однако никто не в состоянии ощутить истинное блаженство при жизни, так же как и надолго продлить то, до чего способен дотянуться. Я пришел издалека, поэтому мне известна высшая степень упоения, но человеку недоступен мой уровень, ведь он находится за чертой смерти. Мой уровень не только часть совершенства, он еще одновременно трамплин к Свободе, если ты окажешься тем человеком, благодаря которому свершится наше слияние. Все в твоих руках.
Я проснулся, только этого мало. Поверь, так уже случалось, но каждый раз заканчивалось обычной смертью носителя, благо любое воплощение дает бесценный опыт. Перво-наперво ты должен осознать, что теперь не один, а потом пойти мне навстречу. Придется приложить немало усилий и, может быть, принести жертву, ради преодоления уже давно замыленной и бестолковой жизни. Со своей стороны я сделаю все возможное, а будет нужда, то и больше. Так же следует поступать и тебе, чтобы не остаться наедине со своим разумом, который улетучится бесследно с последним вздохом. И если все получится, то исполнится Предназначение – мы сбросим путы и отправимся в бесконечное захватывающее Путешествие по бескрайним мирам творения.
Там не будет тревог, проблем, страданий, потому как все желания и причины останутся позади. Злость, обида, месть, рожденные неудачами и высокомерием, презренное властолюбие и оскорбляющая душу алчность – жалкий удел человеческих существ, ранимых от собственного бессилия. Всего этого быть не может, где единственный спутник только Дух. Отчаяние прекратится, как беспокойный сон, а одиночество перестанет быть тоскливым и наполнится радостью безграничной Свободы, недостижимой в земной жизни. Мне снова пришлось спуститься сюда, чтобы накопить еще Опыта и отправиться в Вечность, если, конечно, его окажется достаточно в этом воплощении. Только мы вместе сможем выбрать путь, по которому безвозвратно покинем грубый мир.
Позади сотни попыток достичь Свободы, и столько же раз Великое Окончание оставалось недоступным. Однажды Главная Цель была совсем рядом, и в момент смерти носителя я был уверен, что все получится, но все же Опыта для Пропуска не хватило. Тогда тот одаренный человек еще в ранней молодости осознал меня и открылся, прожив интересно и правильно (в награду, его разум стал частью Источника Знания), а с тобой, вижу, придется повозиться. Мне, конечно, не привыкать, однако, вспоминая прошлые воплощения, я могу воспользоваться своим правом внести изменение в сценарий твоей судьбы.
Да будет тебе известно, что я был нищим и олигархом, юродивым и царем, бездарем и ученым, обывателем и хитрецом, отшельником и мошенником, разрушителем и созидателем, простым и изобретателем, тудягой и странником, монахом и воином, епископом и развратником, скульптором, шпионом, пьяницей, поэтом, а также много еще кем, даже убийцей, и вот сейчас тобой, вроде адекватным и неглупым, но не нашедшим своего места. Кто же ты на самом деле?
Глава 5. Друзья
Друзья – как же гордо звучит! Друг. Подруга. Дружба бесценна и навсегда! И сразу на ум приходит синонимический ряд из морального кодекса: открытость, поддержка, смелость, благородство, великодушие, преданность, чуть ли не самопожертвование. Прям д’Артаньян и три мушкетера – образец для подражания; вот где взаимовыручка оказалась в высшей точке совершенства. Дружба должна быть нечто подобным, ведь друзей связывают не только годы общения, но также радости и печали. Ни для ни предательства нет места, ни для подлости или злой иронии. При таком раскладе можно и работать вместе, не боясь в итоге разругаться.
Даниле не посчастливилось сдружиться по-настоящему. Друзья нынче не те, какие, по видимости, были раньше, но он абсолютно не был согласен с теми, кто считал это чем-то идеализированным. Дружба должна быть только мушкетерской! В противном случае большинство друзей (если не все) рискуют оказаться в категории «приятелей», которые, в силу своего назначения, вряд ли пойдут на подвиг ради тебя, но зато свою душу перед ними достаточно раскрывать весьма поверхностно. То, что такой способ сближения наиболее предпочтительный, Данила осознал только после тридцати.
В детстве он, шляясь с друзьями по дворам после проливного дождя, зашел в большую лужу почти по край резиновых сапог и, смело сделав еще один шаг, чтобы показать свою храбрость, провалился в открытый люк, не видный под грязной водой – ушел вниз с головой, только воронка осталась на поверхности. В то же мгновение Данила, не помня себя, вынырнул, его тут же подхватили оставшиеся за спиной ребята и вытащили. Друзья спасли! Вот это твои люди! «Молодец, – говорили они, когда Данила согревался у батареи в подъезде дома, – ты крут! Не испугался, вперед пошел». Однако много позже Данила пришел к выводу, что любой нормальный человек, да просто посторонний прохожий помог бы, тем более можно было выбраться самому, ведь не трясина же тогда разлилась во дворе. Вскоре от тех друзей и след простыл: один связался со старшеклассниками, а другой, боксер хренов, не стал вдруг отдавать сто десять рублей, показывая свое превосходство в силе и возросшей надменности.
В армии Данила сблизился с однопризывником Колей, родом из какого-то глухого зауральского городка. Коля был высокий, худощавый, внешне несимпатичный, даже пугающий из-за расширенных от природы ноздрей, из которых, казалось, вот-вот вырвется, как у дракона, пламя. Спали на соседних койках, щедро делились между собой гостинцами из родительских посылок, держались вместе в тревожные минуты, ходили в самоволки, воровали мешками из столовой буханки хлеба, а потом продавали их по квартирам за полцены. Почти два года бок о бок.
Однако демобилизуясь на месяц раньше, Коля, улучив момент, украл у Данилы солидный кожаный ремень с бляхой, грани звезды на которой были красиво сглажены тщательной полировкой. В их общей тумбочке от сослуживца осталась только короткая записка: «Извини, дружище, я не прав. Для моей дембельской формы не хватало именно твоего ремня». Данила углядел тогда в записке откровенную издевку, очень оскорбился, позже не ответил на полученное письмо и сам ни разу не написал армейскому другу. Дело было не в бляхе, а в предательском поступке.
В студенческую пору Данила подружился с однокурсником Вовой, похожим чертами лица на рэпера Эминема. Вова был веселым, неглупым парнем, однако не чурался наркотиков. Поначалу друзья вместе иногда покуривали травку, но потом Вова стал время от времени употреблять героин и склонять к этому товарища, ярко описывая опиумные «приходы». Данила категорически не одобрял новое увлечение друга, тем не менее продолжал поддерживать с ним отношения, которые пока еще продолжались. К концу четвертого года обучения все студенты должны были сдать курсовую работу. Время уже поджимало, а Вова даже не приступал к написанию. За неделю до защиты он попросил Данилу дать почитать его «курсовик», и, недолго думая, хитростью сдал двадцати пяти страничную работу профессору, как свою. Узнав об этой подлости, Данила разгневался, но потом сжалился и решил отказаться от идеи разборок на кафедре. Пришлось срочно скачивать из интернета чужую работу и переделывать ее, чтобы избежать обвинений в плагиате. Профессор был не дурак, но все же смилостивился и поставил тройку.
Тогда, ветреным майским днем, Данила смотрел в Вовины глаза и сдерживался, чтобы не врезать по наглой морде.
– Ты поступил не по-дружески, – сказал он.
– Да, – согласился Вова и кивнул. – Но что поделать, такова жизнь…
«Хер с вами, всем все прощаю, – подумал Данила. Он наполнил стакан пивом, выпил без остановки, рыгнул. – Такова жизнь».
Наконец-то наступил долгожданный вечер пятницы и до понедельника о работе можно забыть. Завтра друзья решили собраться на совместную попойку, просто так, без повода, а сегодня самое время немного потренировать печень.
Пришло легкое опьянение. Данила плюхнулся в кресло, вытянул ноги, закрыл глаза. Он все еще находился под впечатлением ото сна, приснившегося позавчера. Собственно, не в самом сне было дело, тем более он не запомнился. От него осталось только чувство происходящего в нем чего-то настолько хорошего, доброго и волнующего, что первые секунды после пробуждения учащенно билось сердце. Сразу, как это часто бывает, кажется, еще можно восстановить все события ночного видения, но стоит только погрузить ноги в тапки и пойти умываться, то порой уже не вспомнить, снилось ли что-нибудь вообще. Тот раз не стал исключением. Зато с самого утра в животе появилось и не пропадало весь день уже знакомое ощущение необычного тепла. Оно было настолько явным, что временами, казалось, могло высушить одежду, будь она мокрой. Вместе с нагревом дышать стало легче, словно в груди освободилось лишнее место, в голове прояснилось, как если бы в один миг выветрился весь алкоголь, и откуда-то появился прилив сил.
Данила припал к горлышку бутылки, сделал несколько глотков. Затем он перешел с кресла на диван и растянулся на нем.
В тот день получалось все, будто за дела брался кто-то другой. Во всем чувствовались спокойная уверенность и хладнокровие. В «Риме» текущая работа будто не замечалась, более сложные задачи не тяготили и выполнялись на удивление быстро. Никто из коллег не вызывал раздражения, наоборот, некоторые ни с того ни с сего показались приятными людьми. На воле «магические явления» продолжались: автобус приехал сразу и почти пустой, по дороге в магазин повезло найти сто рублей, а уже в самом доме посчастливилось не застрять в лифте после того, как Данила отважился подняться к себе пешком, увидев, какая внизу скопилась очередь.
– Мы только что застряли, – доносился из лифтовой шахты недовольный мужской голос, хорошо слышимый на тринадцатом этаже. – Нас четверо, собака и маленький ребенок на руках.
Диспетчер что-то неразборчиво ответил.
«Как же все-таки иногда легко жить, – подумал Данила, входя в квартиру. – Прям благодать снизошла сегодня. Вот бы всегда так».
Правда, на следующий день все пошло по привычному сценарию, а сегодня утром какой-то малолетний сопляк, вылезая из маршрутки, смачно наступил на ногу, оставив на начищенном ботинке жирный след волнистого протектора: наступил и молча побежал по «зебре» под мигающий зеленый, падла такая.
Потягивая пиво, Данила размышлял, мог ли сон привести к таким изменениям внутри и снаружи? Если бы не какое-то сильное переживание во сне, а после ощущение тепла в животе, то можно было допустить, что просто выпал удачный день, какой изредка случается с каждым. Однако здесь явно была какая-то взаимосвязь. Сразу вспомнилась Светлана Андреевна и ее чуть ли не ежедневное везение. Возможно, она могла бы объяснить такие чудеса, но искать ее ради этого было как-то неловко. Она что-то говорила про цветок, который надо выпустить… По цепочке Данила перескочил воспоминаниями на дачу Ивана, где появился невидимый, пугающий третий персонаж, который, подобно каменному цветку…
И Данила незаметно для себя заснул.
Матвей, в квартире которого решено было провести субботний вечер, жил на другом конце города. В столь дальний путь Данила согласился отправиться с одним условием – его личная драма с Марией обсуждаться не будет; собственно, родственникам тоже был дан запрет вспоминать при нем это поганое событие, чтобы не бередить измотанную душу. Он вышел заранее, добирался очень долго (сначала наземным транспортом, потом с двумя пересадками на метро, а последние пятнадцать минут шел, преодолевая сильное сопротивление ветра с дождем) и все равно опоздал, за что был наказан штрафной стограммовкой водки, благо холодной. Впрочем, Данила не ломался, потому что промок и сильно продрог. Пересилив гадкий вкус, он облегченно выдохнул и почувствовал себя лучше.
– Чего зонт не взял? – спросил Рома, наматывая на вилку морковь по-корейски. Он, как всегда, был элегантно одет в брюки и заправленную в них рубашку. – Думал, проскочишь, наивный?
– Забыл. Его могло поломать таким ветром, – ответил Данила, наполняя себе тарелку магазинным оливье, маринованными огурчиками и долькой помидора. – А ты чего без своего любимого галстука? Тоже забыл?
– Да конечно, – усмехнулся Жора. – Когда это Пионер без галстука был? В кармане, небось, аккуратно скрученный.
– Да не, я про колумбийский, – сказал Данила, и все засмеялись.
– Ха-ха-ха, – лыбясь ответил Рома. – Дома он, придурки. Нравится мне деловой стиль, даже по выходным.
Матвей по-хозяйски разлил по стопкам.
– Ладно, придурки, давайте «за встречу», – сказал он. – Сколько вместе не собирались вот так? Черт знает сколько.
Друзья чокнулись, выпили, закусили.
Вторая порция алкоголя раздобрила Данилу окончательно, мир начал казаться дружелюбным.
В комнате стало уютно после недавнего ремонта: приятные пастельные тона стен и пола, неброские занавески, пара забавных картин в жанре современного искусства, в меру мебели с разными декоративными финтифлюшками на полках, удобный диван и пуфик в углу, на котором растянулся рябой кот Юпитер. В дизайне чувствовалась женская рука. Большой телевизор работал без звука, дополнительно к включенному торшеру освещая комнату.
Всех собравшихся Данила знал больше двадцати лет. Друзья не разбежались до сих пор потому, что не ругались по-крупному, хотя каждого в разное время можно было обоснованно обвинить в неподобающем поведении с точки зрения дружеской этики: Матвея в чрезмерной грубости и дерзости в общении, и вообще для него в жизни главное – деньги, Рому в высокомерии, Жору в лукавстве и скрытности, Павла в трусости, а всех вместе в халатной забывчивости. Каждый из них иной раз умудрялся, без видимой причины, с опозданием поздравить друга с днем рождения, а двое как-то вовсе забыли про юбилейную дату. И вроде до старческого склероза еще далеко, и серьезных травм головы ни у кого не было, поэтому порой возникало ощущение, что им, друзьям, просто плевать.
Однако, судя по всему, мнение Данилы на то, какой на самом деле должна быть дружба никем из них не разделялось. А он никогда и не заводил речь на эту тему, предпочитая смиренно закрыть глаза на недостатки. Он считал, что, если никто не понимает очевидных вещей, то какой смысл попусту сотрясать воздух? С другой стороны, Данила сам не был идеальным, легко мог в сердцах ответить взаимностью, за что его также могли упрекнуть; и понеслось бы: это ты начал, нет – ты, и так далее. Он не раз за собой замечал, что в компании друзей невольно становился каким-то немного дурным и неправильным, как будто оказывался среди не своих людей. Тем не менее переступать черту Данила не позволял себе никогда. С годами друзья вроде как образумились, помудрели, стали мягче, но он до сих пор не был уверен, пойдет ли кто-нибудь из них на подвиг, если, конечно, не будет стоять неудобный выбор между другом и родственником.
– Кстати, а где Паша? – спросил Данила.
Матвей усмехнулся:
– Где, где… в рифму ответить?
– Там же, где всегда – под каблуками, – сказал Рома и чихнул. – Вот видишь, не вру.
– Кто с ним разговаривал? – спросил Жора.
Разливая всем водку, Матвей сказал:
– Я ему эсэмэску отправил, объемную такую, описывающую грядущий вечер, а он коротко ответил, что не сможет прийти. Ну, надеюсь, всем все понятно.
– Ты куда погнал-то? – Рома указал на стопки.
– Между пятой и шестой перерывчик небольшой! – парировал Матвей. – Сам теперь будешь разливать.
– Не, я не буду. Пусть опоздавший разливает.
Данила, развеселенный шуткой Матвея, сразу нахмурился:
– Я-то почему?
– Ты последний пришел.
– И что?
– Ну и все.
Мелочные ссоры случались на пустом месте потому, что временами все просто надоедали друг от друга. Рома надоедал чаще остальных.
– У нас сегодня мальчишник? – спросил Данила. – Где жена, дочка?
Матвей потянулся и ответил:
– Анфиса у бабушки, так что отдыхаем без детей по полной. А Таня скоро придет, с подругой.
– Что за подруга?
– Ксюша. В представлении, думаю, не нуждается.
Жора взял свою стопку.
– Вот за баб и выпьем, – сказал он. – Чтобы, как говорится, все были здоровы.
В этот момент брякнул дверной замок, и в квартиру вошли две молодые женщины.
– Ага, – сказала Ксения, задорно глядя на мужскую компанию, застывшую с водкой в руках. – Прервали вас на самом интересном месте.
– Так им и надо, – добавила Таня, снимая сапоги. – Нечего без нас начинать.
Матвей наигранно повысил голос:
– Щас будете наказаны штрафным стаканом вина!
