Сказкотерапия и метафора. Искусство трансформации

• «абстрагированная форма местного предания, представленного в более сжатой и кристаллизованной форме. Изначальной формой фольклорных сказок являются местные предания, парапсихологические истории и рассказы о чудесах, которые возникают в виде обычных галлюцинаций вследствие вторжения архетипических содержаний из коллективного бессознательного»[37].

Еще одно определение, основанное на анализе 12 источников, среди которых не только справочники и словари, но и подходы разных авторитетных специалистов в области исследования сказки (И. Больте, Г. Поливка, В. Я. Пропп, Э. В. Померанцева, Ю. М. Соколов и др.), дают А. Е. Наговицын и В. И. Пономарева:

«Сказка – литературный жанр, возникший из народного творчества, который характеризуется:

1) включением ирреальных персонажей, событий и условий (пространство, время, обстоятельства);

2) наличием многозначных символических образов и метафор;

3) строгой определенностью сюжетного сценария, сформированного на общей базовой интенции, которая выстраивается в зависимости от представлений о судьбе, определяющей степень свободы героя сказки; отношения к тому или иному герою или явлению как архетипическому»[38].

И. Б. Гриншпун[39] предлагает простой и в то же время логически обоснованный взгляд на сказку. Он считает, что с психологической точки зрения под сказкой целесообразно понимать некую историю, содержащую невозможные или неправдоподобные, по мнению читателя (слушателя), события или явления, причем такие, к которым неприменимы попытки рационального объяснения с помощью науки или житейского здравого смысла. И. Б. Гриншпун намеренно делает акцент на позиции читателя, а не автора сказки. При известных обстоятельствах сказочной может показаться вполне реалистичная история – например, при значительной разнице культурных контекстов написания и восприятия. Точно так же, в силу особенностей убеждений читателя, вымышленные автором события могут рассматриваться как реальные.

Очень короткое, но психологическое по своей природе толкование сказки предлагает К. Эстес: «Сказки – это лекарство»[40]. В них заключена целительная сила, потому что сказки содержат средства, которые позволяют возродить то, что было утрачено, излечить душевные раны, найти способы преодоления препятствий, нужные в той или иной ситуации модели поведения.

Этот далеко не полный перечень современных определений сказки позволяет заметить и многообразие подходов, и почти полностью совпадающие позиции. Как было подмечено выше, едва ли не единственной характерной чертой сказки, которая встречается практически везде, является вымысел. Разница заключается в акцентировании цели вымысла и его значения: как условно-поэтического; символического; ориентированного на активное переплетение с правдой.

По поводу вымысла как одной из объединяющих характеристик сказки существуют и другие мнения. Например, А. Н. Афанасьев не соглашается с тем, что «сказка складка, а песня – быль». Так, он писал: «Народ не выдумывал; он рассказывал только о том, чему верил»[41]. А волшебные знаки, предметы и превращения в сказках – это не просто воля воображения, это иероглифы, которые необходимо разгадать. Тем самым уже тогда были подмечены психологические особенности сказок великим собирателем. А. П. Скафтымов[42] описывал рассказывание сказки как священнодействие, например, у сибирских кочевников. Сказку нужно рассказать буквально, а поэтому заранее все обдумать, чтобы не соврать, потому что сказку невидимо слушает «дух местности» и небо. Если при рассказывании сказки делаются ошибки, духу будет неприятно, а если сказка сказывается правильно и без ошибок – за это рассказчик может получить ценные дары.

Как видим, представления о сказке весьма противоречивы, дается чрезвычайно широкое ее толкование, что, в свою очередь, позволяет отнести к сказкам и все романы, детективы, в целом – любые произведения, описывающие те или иные истории, содержащие как правду, так и вымысел. Получается, что сказка окружает нас повсюду. И мир взрослых сказок очень похож на современные романы и мелодрамы. Это те же сказки с современными «золушками», злодеями, богачами, джентльменами и т. д. Аналогично миру детских сказок и связанных с ними переживаний, это тот же мир добра или зла, и все действие выстраивается по отношению к судьбе главного героя или героини. В соответствии с концепцией детской сказки, мелодрамы и романы выстроены по одинаковому шаблону и, в зависимости от требований времени, немного подкорректированы.

Видимо, стоит согласиться с точкой зрения А. Е. Наговицына и В. И. Пономаревой относительно того, что наряду с собственно сказками можно выделить сказочные повести или романы, которые и могут содержать в себе ряд сказок[43].

Достоверно известно, что слово «сказка» с давних времен использовалось не в книжной, а в живой разговорной речи. Долгое время сказки не записывались, чаще они передавались из уст в уста как поучения и уроки. Уроки, например, о том, как приумножать богатства, как охотиться, как поступать в той или иной ситуации. Рассказывались такие сказки преимущественно в кругу мужчин: старейшина повествовал тем, кто готовился к инициации (переходу с одного уровня поведения и знания на другой, более зрелый). Мужская инициация предполагала становление мужчины как охотника, воина, добытчика. Часто мальчиков отводили в лес, в котором они должны были выживать. Это была проверка подрастающих ребят на мужественность. Существует множество сказок о том, как отец отводит своего сына в густой лес, но тот благодаря находчивости и изобретательности (делает зарубки на деревьях, рассыпает пепел на пути и т. п.) спасается. Подобный сюжет мы можем обнаружить в сказке «Мальчик с пальчик». У некоторых народов мальчики от 9 до 15 лет изгонялись из семьи, отправлялись в лес (в сказках порой заколдованный), где жили несколько месяцев, иногда год и более, отрезанные от своей деревни. Долгое время они проводили около костра под открытым небом, готовя себе скудную пищу. Иногда они находились не в лесу, а в специальном месте, окруженном непроходимой изгородью или терновником. Занимались охотой, разбоем, турнирами, переодевались (а в сказке – и превращались) в лесных зверей. Порой с ними находился жрец или учитель, наставляющий их в трудных обрядах посвящения. Это мог быть и добрый покровитель[44]. По истечении времени за теми, кто выжил, приходили, возвращали в племя, а затем проводился зрелищный обряд инициации мужчины.

Взрослые женские сказки также предполагали обряды инициации, но они во многом с течением времени, передаваясь из уст в уста, были существенно видоизменены. Это сказки, в которых рассказывалось о половой жизни, любви, деторождении, трансформации, женских таинствах. Такие сказки видоизменялись, особенно в Средневековье, в силу их «порочности».

Известный психоаналитик, философ и рассказчица К. Эстес долгое время, путешествуя по всей территории Америки, побывав в Италии, Польше, Мексике и других странах, искала первозданные сказки. Она выслушивала эти истории в естественных условиях: за кухонными столами, в виноградных беседках, курятниках, сараях, ночью под звездами в домах без крыш. Это были именно те сказки, которые возвращали женщин к их инстинктивной душе и их связи с дикой природой. Сегодня эти древние устные истории уже записаны, и мы можем ознакомиться с ними, например, в книге «Бегущая с волками»[45].

После довольно длительного устного периода жизни сказок появляется лубочная литература с яркими картинками, которая является мостом между устной и книжной сказкой. По данным Н. Сахарова[46], печатные издания сказок начали появляться только в XVIII веке, рукописные несколько раньше – в XVII веке. Н. Сахаровым была проделана огромная работа по поиску и систематизации русских народных сказок. По его данным, одними из первых печатных книг со сказками были «Сказки с картинками, или Лубочные издания: Эзоповы притчи», «Сказка о утке с золотыми яичками»; «Сказка о Силе царевича и о Ивашке-белой рубашке» и др. (1717). Далее к более поздним изданиям относятся: «Старинные диковинки, или Приключения Славянских князей», 1775; «Бабушкины сказки», 1778; «Сова, ночная птица, повествующая Русские сказки, из былей составленные», 1779, и т. д. Многие печатные издания сказок были уничтожены в войне 1812 года.

Именно лубочная литература поддержала сказочные традиции. По данным Н. П. Андреева[47], в 70-х годах XVIII века тиражи некоторых лубочных изданий доходят до 250 тысяч экземпляров, среди них, конечно, и сказки. Но сказка еще долгое время оставалась устной, «сказкой из природы», которая особенно ценилась ее собирателями. Появление сказок «из книги» расширяет пространство их распространения и несколько видоизменяет сказку.

А. Н. Афанасьев наделял сказку характеристиками эпической поэзии: «тот же светлый и спокойный тон; то же неподражаемое искусство живописать всякий предмет и всякое явление по впечатлению, ими производимому на душу человека; та же обрядность, высказывающаяся в повторении обычных эпитетов, выражений и целых описаний и сцен»[48]. В ходе сказочного действия и там, где это необходимо, метко сказанное и удачно обрисованное постоянно повторяется при помощи одних и тех же оборотов речи. Сказки начинаются и заканчиваются устойчивыми фразами: «Жили-были…»; «В некотором царстве…»; «Жили они долго и счастливо…»; «…я там был, мед, пиво пил…» и т. п. Прослеживаются и некоторые часто повторяющиеся мотивы (мотив несчастного героя, изгнанного короля, противоборствующих родственников).

С одной стороны, возникает ощущение однообразия, а с другой – это восполняется неподдельной красотой языка, искренностью и чистотой, в сказке отражается духовный облик времени, который мы и сегодня можем постичь.

В сказках описываются состояния героя/героев, изменения этих состояний в результате успешного преодоления трудностей; сюжет развивается линейно, присутствуют элементы волшебства и морализаторства. Как правило, в сказках существуют две противоположные реальности: реальность «добрая» и «злая»; реальность «правды» и «кривды». При этом народная сказка часто на стороне слабого и беззащитного, на стороне нравственности, сострадательности, честности, трудолюбия, сообразительности.

Ценность сказки и в том, что она вырабатывает определенные типы фактических событий, которые могут быть легко перенесены на другие материалы (гимны, саги, песни) и, преобразованные при помощи последних, переданы по наследству дальше. С течением времени из запаса форм типичных событий и простых фраз получалось целое богатство, постоянно возраставшее и привлекавшее внимание не одного поколения.

Нельзя отрицать огромного значения сказок и для детей. Считается, что именно воспитание при помощи сказки (т. е. косвенное) может привести ребенка «от созерцания чувственного к созерцанию внутреннего мира»[49].

Дискуссируя с Э. Руссо относительно вредоносности сказок для детей в силу их ложности и двусмысленности, Ф. Э. Бенеке пишет о том, что «голая истина недоступна ребенку, ему понятна истина чувственных образов»[50]. При сообщении ребенку образов из духовного мира, подготавливающих его к пониманию того, что вообще происходит в жизни, в сказках выражаются те самые известные общие житейские истины. Ребенок близок к природе, и в его представлении окружающий мир такой же живой, каким он был когда-то в представлениях древних людей. Именно поэтому маленьким детям так понятны сказки, кажущиеся нам, взрослым, жестокими и ужасными. Мы, взрослые, понимаем события в таких сказках буквально, а ребенок – символически, отдаваясь глубокой философии и психологии сказок.

Возможно, поэтому взрослые, отдалившись от природы, от своего естества, постоянно устраивают дискуссии о целесообразности сказок для детей. Так, еще в позапрошлом веке Михаил Борисович Чистяков[51], известный российский педагог и писатель, современник Ф. И. Буслаева и А. Д. Галахова, подмечал, что, с одной стороны, в сказках жизнь представляется в извращенном виде и они способны порождать «безобразные» суеверия, влияющие на ум и характер ребенка, порождать «непреодолимую робость» перед враждебным миром. С другой – в них много «младенческого простосердечия, патриархальной простоты и лесной свежести», а потому хорошие чувства в ребенке можно пробудить только сказкой. Ученик и последователь А. А. Потебни Д. Н. Овсянико-Куликовский говорил о том, что простые сказки простых людей создают пространство доброты вокруг ребенка: «Сказка – это моральный дар»[52].

Уже из этого небольшого перечня мнений о целесообразности сказок в детском воспитании видно, что они крайне противоречивы. На Втором Всероссийском съезде педагогической психологии, прошедшем в 1909 году, также развернулась бурная дискуссия относительно использования сказок для детей. На одной из секций съезда был заслушан доклад Ц. П. Балталона[53] «Экспериментальное исследование классного чтения», в котором были проанализированы данные опроса впечатляющего количества детей начальной и средней школы: 1600 (!) в возрасте от 8 до 15 лет. Согласно научным результатам Ц. П. Балталона, было установлено, что дети любят длинные законченные рассказы о людях и детях, мало интересуются стихами, еще менее баснями, высоко ценят изображение правды и крайне низко – фантастические сказки. Докладчика поддержал А. И. Зачиняев[54]

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Одоевский В. Ф. Пестрые сказки с красным словцом, собранные Иринеем Модестовичем Гомозейкой, магистром философии и членом разных ученых обществ, изданные В. Безгласным. СПб.: тип. Экспедиции заготовления гос. бумаг, 1833. С. 3.

2

Одоевский В. Ф. Пестрые сказки с красным словцом, собранные Иринеем Модестовичем Гомозейкой, магистром философии и членом разных ученых обществ, изданные В. Безгласным. СПб.: тип. Экспедиции заготовления гос. бумаг, 1833. С. 4.

3

Горький М. Статьи. Петроград: Парус, 1905–1916. С. 9.

4

Житецкий П. Теория поэзии. К.: тип. Окружного штаба, 1898. С. 32.

5

Ковтун Е. Н. Поэтика необычайного: Художественные миры фантастики, волшебной сказки, утопии, притчи и мифа. М.: МГУ, 1999. С. 129.

6

Там же. С. 33.

7

Ветухов А. Заговоры, заклинания, обереги и другие виды народного врачевания, основанные на вере в силу слова (из истории мысли). Вып. 1. Варшава: тип. Варшавского ученого округа, 1902. С. 90.

8

Иванов В. В., Топоров В. Н. Мифы народов мира: Энцикл. в 2 т. / гл. ред. С. А. Токарев. – 2-е изд. – М.: Советская энциклопедия, 1988. – Т. 2: К – Я.

9

Касторский М. Начертание славянской мифологии. СПб., 1841.

10

Соколов М. Е. Старорусские солнечные боги и богини: ист. – этногр. исслед. Симбирск: тип. А. Т. Токарева, 1887.

11

Шеппинг Д. О. Мифы славянского язычества. М.: тип. В. Готье, 1849. С. 14.

12

Глинка Г. Древняя религия славян. Митава, 1804.

13

Вундт В. Миф и религия / под ред. проф. Д. Н. Овсянико-Куликовского. СПб.: Брокгауз – Ефрон, 1913.

14

Грин Дж. Психоанализ в школе / пер. А. В. Нахимовой-Молоденковой; с предисл. проф. Ив. Ермакова. М.: Государственное изд-во, 1924. С. 40–41.

15

Кареев Н. Н. Миф и героический эпос / Отношение мифа к героическому эпосу. Беллерофонт и Илья Муромец. Воронеж: тип. Губ. правл., 1873.

16

Галахов А. Д. История русской словесности, древней и новой. Т. 1. СПб., 1863. С. 266.

17

Сахаров Н. Русские народные сказки. Ч. 1. СПб., 1841. С. IX.

18

Франц М.-Л. фон. Психология сказки. Толкование волшебных сказок. Психологический смысл мотива искупления в волшебной сказке. СПб., 1998. С. 28–29.

19

Мелетинский Е. А. Миф и сказка // Фольклор и этнография. Избранные статьи. Воспоминания. М., 1970. С. 284–296.

20

Большой энциклопедический словарь / гл. ред. А. М. Прохоров. М., 1997. С. 1228.

21

Сахаров Н. Сказания русского народа. Т. 2. Кн. пятая, шестая, седьмая и осьмая. СПб., 1849. С. 121.

22

Там же. С. 17.

23

Полетика Г. А. Словарь на шести языках: российском, греческом, латинском, французском, немецком и английском: изданный в пользу учащагося российскаго юношества. СПб.: при Имп. Акад. наук, 1763. С. 196.

24

Мифологический словарь, или Краткое толкование о богах и прочих предметах древнего баснословия, по азбучному порядке расположенное; извлеченный и составленный из лучших и новейших сочинений. СПб.: тип. вдовы Плюшар с сыном, 1834. С. 199

25

Словарь Академии Российской. Ч. 3. СПб.: при Имп. Акад. наук, 1792. С. 385.

26

Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 4. М.: О-во любителей рос. словесности, учр. при Имп. Моск. ун-те, 1866. С. 172.

27

Акты, относящиеся до юридическаго быта древней России / изд. Археографическою коммис. под ред. Николая Калачова. СПб.: в тип. Императорской акад. наук, 1857–1884. С. 327.

28

Там же. С. 338.

29

Там же. С. 331.

30

Россия. (1762–1796; Екатерина II). Указы всепресветлейшей, державнейшей, великой государыни императрицы, Екатерины Алексеевны, самодержицы всероссийской: Состоявшиеся с благополучнейшаго вступления ея императорскаго величества на всероссийский императорский престол, с 28 июня, 1762 по 1763 год. М., 1776. С. 67.

31

Переписка российской императрицы Екатерины II и господина Вольтера, продолжавшаяся с 1763 по 1778 год / пер. с франц. Иван Фабиян. М.: в вольной типографии Гария и Компании, 1803. С. 59.

32

Байер Г. З. Сочинение о варягах автора Феофила Сигефра Беэра, бывшаго профессора восточной истории, и восточных языков, при Имп. Академии наук / пер. с лат. Кирияк Кондратовичь. СПб., 1747.

33

Повествователь древностей российских, или Собрание разных достопамятных записок, служащих к пользе истории и географии российской; издаваемое Николаем Новиковым, членом Вольнаго Российскаго собрания, при Императорском Московском университете. СПб., 1776.

34

Там же. С. 33.

35

Нартова-Бочавер С. К. Народная сказка как средство стихийной психотерапии // Сказки народов мира. Хрестоматия. М.: Институт практической психологии, 1996. С. 3–15.

36

Аникин В. П. Русская народная сказка. М., 1984. С. 69.

37

Франц М.-Л. фон. Психология сказки. Толкование волшебных сказок. Психологический смысл мотива искупления в волшебной сказке. СПб., 1998. С. 28–29.

38

Наговицын А. Е., Пономарева В. И. Атлас сказочного мира. М.: Генезис, 2011. С. 116.

39

Гриншпун И. Б. Эффективность символа // Школьный психолог. 2005. № 9. С. 6–7.

40

Эстес К. П. Бегущая с волками. М.: София, 2005.

41

Эстес К. П. Бегущая с волками. М.: София, 2005.

42

Скафтымов А. П. Поэтика и генезис былин. Очерки. М.: Саратов, 1924. С. 41.

43

Наговицын А. Е., Пономарева В. И. Атлас сказочного мира. М.: Генезис, 2011. С. 120.

44

Лурье С. Я. Дом в лесу. Язык и литература. Т. VIII / Научно-исследовательский институт речевой культуры. Л.: Изд-во Академии наук СССР, 1932. С. 183.

45

Эстес К. П. Бегущая с волками. М.: София, 2005.

46

Сахаров Н. Русские народные сказки. СПб., 1841.

47

Язык и литература. Т. VIII / Научно-исследовательский институт речевой культуры. Л.: Изд-во Академии наук СССР, 1932. С. 21.

48

Афанасьев А. Н. Русские народные сказки / под ред. А. Е. Грузинского. Изд. 4-е. М.: тип. Т-ва И. Д. Сытина, 1913. С. 63.

49

Бенеке Ф. Э. Руководство к воспитанию и учению / пер. с нем. под общ. ред. Н. Х. Весселя. СПб., 1871–1872. С. 120.

50

Там же.

51

Чистяков М. Б. Курс педагогики. СПб., 1876. С. 99.

52

Овсянико-Куликовский Д. Н. История русской интеллигенции. Итоги русской художественной литературы XIX века. Ч. II (от 50-х до 80-х годов). М.: издание В. М. Саблина, 1907. С. 160.

53

Труды Второго Всероссийского съезда по педагогической психологии. 1909 (1–5 июня). СПб.: тип П. П. Сойкина, 1910. С. 333–334.

54

Там же. С. 339.