скачать книгу бесплатно
– Наверное именно на этом и строятся крепкие дружеские отношения.
– Что ж, в таком случае спасибо, что не оставила меня наедине со своими мыслями.
– И тебе. И отдельное спасибо за кофе, – Льюис улыбнулся, распахивая передо мной дверь.
Ещё темно. Ещё осталось время немного отдохнуть перед ранним подъемом. Опустилась на кровать, натянула до самого лица одеяло… Не чувствовала ни рук, ни ног. Закрыла глаза, ощущая, как покачивало от пульсирования крови по организму. И минуты не прошло, как провалилась в сон. Жизнь умолкла, время остановилось.
***
Роберт давал напутственные распоряжения Михаэлю, пока участники вылазки перепроверяли готовность к выезду. Остальные горгоновцы вместе со мной и Сэмом стояли поодаль, дабы не путаться под ногами.
На удивление, спать совершенно не хотелось – утренняя тренировка отлично приводила в бодрое состояние; а вот Дорт стоял, кутаясь в плед и не переставая зевать.
Финальные сборы завершились минут за пятнадцать. Горгоновцы разместились в машине, Норман открыл им ворота.
Сердце билось где-то в горле. Я смотрела на уезжающую машину, молясь всем известным мне богам: пусть все пройдет удачно. Благоволите Небеса, убереги Богиня Матерь!
Роудез закрыл ворота, Михаэль махнул рукой. Всё возвращалось на свои места. Все возвращались на свои места. Я понеслась на занятия, Сэм направился досыпать, пока солнце не покажется из-за туч.
День проходил в движении. На месте никто не сидел, у всех были свои дела и свои обязанности, а потому времени думать и переживать не оставалось. К тому же, Норман сохранял позитивный настрой и подбивал всех остальных соответствовать. Я дежурила вторую половину дня, и тогда же вновь упражнялась в разборке, чистке и сборке четырех разных пистолетов, винтовки и полуавтомата – то, что Сара мне объясняла в предыдущий день.
Сборт дважды выходил с нами на связь. Все шло по плану, а потому даже к вечеру мы оставались в бодром и приподнятом расположении духа. Стэн приготовил свои "фирменные" макароны с тушенкой, и в тот миг мне казалось это лучшим и вкуснейшим блюдом во всей моей жизни. Сэм мирно беседовал с Михаэлем о книгах прошлого столетия. Иллюзия нормальности была настолько реалистичной, что я поверила в нее на несколько часов.
В сравнении со спокойным днем ночь далась мне значительно тяжелее: сначала я задремала, уснула плохо и чутко, и проснулась сразу же, когда на дежурство второй половины ночи ушел Норман, сменивший Михаэля. Мы остались с Сэмом в большой комнате вдвоем, и пока Дорт тихонько посапывал, я крутилась на постели в немом страхе. Липкий холодок струился по спине, всюду мерещились тени и образы ночных кошмаров. Спящий рядом Сэм не успокаивал и уверенности не придавал.
Воображение подбрасывало всякое неприятное и угнетающее. Тягостные минуты тянулись нестерпимо долго. Повернулась на спину, уперлась взглядом в высокий потолок; повторяла заученную мантру: да, как бы страшно не было признавать, но уже ничто не будет, как прежде. Время вспять не вернешь, обратно не отмотаешь. Из сердца бури дороги не существует. Остается только ее выстоять. Пускай эта буря лишь сделает нас сильнее.
Солнце все не поднималось, я мучилась от собственного бессилия, с воющей тоской ожидая рассвета. Только над горизонтом забрезжил свет, я тут же подорвалась с кровати, стремглав мчась вниз, на утреннюю тренировку. Первую из трех в наступающем дне. С новыми препятствиями и нагрузками. Все сложнее и труднее. Но я не чувствовала уже тяжести в теле, боли в мышцах – теперь мысли оказались сильнее и глушили физическое восприятие. Отдавалась делам полностью, дабы отвлечься.
Время летело. Я хваталась за все задания, пыталась быть везде и сразу, помогая Стэну и Сэму проверять машины, вызываясь на дежурство во второй половине дня. Тренировалась с Норманом, затем с ним же перечищала оставшееся оружие. Впервые за все время с начала эпидемии я чувствовала себя настоящей, наконец-то вырвавшейся из-под власти страха и эмоций. Сэм тоже неунывал, погрузившись в работу. Он даже изредка шутил, вспоминая забавные истории, связанные с издательством и нашими коллегами. На улице было жарко и солнечно; на небе ни тучки.
Роберт сообщил, что все в порядке, но возвращение может немного сместиться от первоначальных временных рамок: новые задачи требовали разрешения; содержательнее командир не распространялся.
Вечер. Тренировка. Повторение изученного. Без сил упала на кровать. Подумала об уехавших. Уснула. Проснулась, когда Норман уходил часа в два на свою смену. Напросилась с ним. Оставшуюся половину ночи разговаривали. О моем обучении, о "Горгоне", о том, что происходит в мире.
Горгоновцы мало знали о прошлом друг друга. Впрочем, это и не было нужно – вступая в группу, военные перечеркивали предыдущую жизнь, полностью посвящая себя "Горгоне", которая становилась семьей. Это помогало целиком отдаваться работе. Горгоновец не должен был бояться терять: что-то или кого-то. Понятное дело, уставом не запрещалось иметь семью, но негласное правило рекомендовало принимать в ряды группы тех, кто не мог своей кончиной кому-то принести чрезмерную боль и невосполнимую утрату. Да и горгоновцам проще было бросаться на амбразуру, зная, что никому не обещали вернуться. Обязан "Горгоне" и самому себе. Так проще, так легче не бояться ни смерти, ни Всевышних сил, не всевидящих властей, ни озлобленных недругов.
В группу приходили либо отчаявшиеся, либо чрезмерно амбициозные, а чаще – сочетающие в себе обе ипостаси. Быть горгоновцем – почетно, но не каждого принимали в группу; да, откровенно говоря, и не каждый смог бы принять условия, соответствовать требованиям, которые "Горгона" выдвигала. В частности, покинуть группу можно тремя путями: смерть (самый частый); почетная пенсия за особые заслуги (почти подарок судьбы и командира); и позорное исключение – а исключение из "Горгоны" ставило крест на любой дальнейшей карьере, связанной с военной или силовой деятельностью. Впрочем, исключение становилось клеймом всей жизни. Единственными горгоновцами, имена которых просачивались в массы, становились изгнанные или кончившие жизнь на военно-полевом трибунале. Командир судил, командир приводил приговор к исполнению.
И не было более профессиональных и подготовленных бойцов, чем преподносившие свою жизнь на жертвенный алтарь Змееволосой Девы.
Мы сидели с Норманом на крыше, вдыхая терпкий аромат разнотравья. Где-то на подкорке ощущалось близкое приближение осени; прохладный ветерок налетал внезапно, заставляя поежиться. Норман говорил о том, что мне необходимо понять, для чего я сейчас получаю знания от горгоновцев. Убеждал, что нужно побороть эмоции, подчинить себе страх, и тогда я смогу справиться со всем. Но особенно сильно Роудез акцентировал мое внимание на другом: "Позитивный взгляд на жизнь спасает от сумасшествия и боли".
Миру, наверное, приходил конец. Может, это и был апокалипсис, конец света – не уж точно не в наших силах что-то переменить. Оставалось только подстроиться, смириться и… Двигаться дальше? Как бы то ни было, мы с Норманом сошлись на том, что, вполне возможно, Государство действительно заслужило хорошую чистку от людей. Слишком уж прогнило всё вокруг. И хотя нельзя было унять боль за множество невинных жизней и несчастных судеб, затянутых и перемолотых в этом зловонном круговороте, но и отрицать, что в каком-то кармическом смысле все логично и обоснованно пришло к коллапсу, тоже было невозможно. Нам же оставалось только сохранить человечность, сохранить себя и двигаться дальше. Двигаться вперед. Продолжать бороться.
Но даже философствовать с Норманом в серьезной манере не удавалось. Он был экспрессивен, любую драматичную ситуацию или сложный вопрос превращал в ироничный каламбур; впрочем, вполне в духе каждого горгоновца – превращать свою боль в идеальную тему для очередной шутки.
Утром после тренировки и у меня выдалось свободное время. Пошел третий день вылазки Сборта, планируемая дата возвращения горгоновцев. Норман, уставший после ночного дежурства, пошел передремнуть; я, почему-то, усталости пока не чувствовала – в этом было виновато и легкое волнение, и кофе, настоянный по любимому рецепту Криса: чем крепче и горче, тем лучше. К тому же, я задумала небольшую авантюру (в сущности, просто глупость, но в нынешнее время это ощущалось покруче взлома административного документационного хранилища).
Я выждала, пока Михаэль погрузится в свои дела, Стэн, вышедший на дежурство, будет делать обход внутренней территории, и Сэм наконец-то оставит меня наедине – с последним помогла сама судьба, и Миха позвал Дорта для какой-то помощи. Не теряя ни секунды, я рванула наверх, в комнату, к рюкзаку. Тихо проскользнула, стараясь на разбудить спящего Роудеза. Забрала рацию, взяла пистолет запрятала его за пояс штанов, прикрыв низом майки. Также бесшумно и скоро спустилась вниз, сверила часы – как можно незаметнее вышла во двор и, всё перепроверив, с бешено бьющимся сердцем выскользнула в железные ворота за пределы базы.
Щебетание птиц лилось безмятежной песнью. Я неспешно продвигалась вперед по поляне, внимательно посматривая по сторонам и держа пистолет наизготовку. Высокая трава доходила мне до бедер, шуршала под ногами шепотом мифологических духов и сказочных образов. Бьющееся точно в горле сердце медленно успокаивалось – огромный мир распростерся передо мной, открыл объятия; никогда бы не подумала, что свобода может ощущаться так.
Казалось бы, что страшного – выйти за пределы ворот. Но я впервые оказалась совершенно одна с момента, когда Северная зараза накрыла привычный мир агонией хаоса. Никто не знал, где я, никто не присматривал, никто не мог кинуться мне на помощь в ту же секунду, когда она могла потребоваться. Спасать здесь, пожалуй, было и не от кого – но сам факт: оказаться одной и постараться ощутить себя в безопасности. Я четко осознавала, насколько важно как можно скорее распрощаться с нахлынувшими дезориентацией и деперсонализацией. Ощутить себя в себе и себя в мире.
А мир чувствовался иначе. Он продолжал существовать, не подозревая о горестях людей. В том была и непоколебимая прелесть, и неописуемый ужас.
Запахи. Звуки. Цвета. И ничего не сковывало и не туманило разум. Размеренный шаг и сжатый в руках пистолет. Впрочем, я, наверное, и не выстрелила бы в зараженного, даже попадись он мне на пути; скорее бросилась бы бежать прочь. Но с пистолетом перебарывать страх внезапно столкнуться с чем-то или кем-то было проще.
Одна. Как прежде.
Трава шелестела, солнце припекало. Прошло минут десять, как я миновала ворота. Оглянувшись назад, увидела высящееся здание. Стекла сверкали на солнечном свету, слепя глаза. Я выдохнула, убирая пистолет и присаживаясь на прогретую теплую землю. Чуть поодаль журчал маленький ручеек; наверняка дальше он впадал в ту самую лесную реку, у которой мы разбивали лагерь. Вода поблескивала, были слышны редкие трели птиц где-то позади. Там же, метров через сорок, начинался лес.
Я скрылась в траве, утонула в этом шуршащем покрове. Тихо. Спокойно. Дрожь прекратилась, сердце полностью успокоилось. Дышала полной грудью, чуть прикрыв глаза и стараясь нагнать на себя спокойствия и расслабления. Все, что было вокруг меня – лишь треск жучков и еле различимый шум воды, все остальное – иллюзия, дурной сон.
Не удержалась, легла на спину. Воздушные недвижимые облака замерли среди невероятной красоты голубого небосклона. Мне кажется, никогда прежде я не видела такой живописной картины; хотя, быть может, просто никогда не воспринимала окружающее так, как в ту секунду.
Время стало тягучим. Я прислушивалась к каждому звуку, греясь под теплыми лучами. Чувствовала каждый участок тела. Свежий воздух обволакивал изнутри.
Внезапно, позади раздался шум. Резким порывом я перевернулась, прижалась к земле, заводя руку к пистолету и всматриваясь сквозь траву на лесную дорогу.
Мышцы напряглись за долю секунду, сжались, как тугая пружина. Вдох-выдох. Я вся напряглась, готовая броситься в любую сторону в любую секунду. Из леса резко вылетела машина "Горгоны".
Сердце оборвалось, я выругалась, вжимаясь в землю и переставая дышать, будто бы Сборт мог услышать мое дыхание. Горгоновцы пронеслись к базе. Я поменяла позицию, дождалась, пока окажусь в слепой зоне, и бросилась, что есть силы, следом.
Главное незаметно проскочить в ворота! Благо, стараниями Стивена обучить меня универсальным и классическим приемам взлома замков, они стали легко открываться для меня и изнутри, и снаружи без вспомогательной помощи.
А ведь это было только начало. Я быстро училась, когда того желала.
4
– Где тебя носит, Штефани? – первое, что услышала, аккуратно входя в помещение с улицы. Роберт был встревожен; краем глаза заметила, что все уже собрались на прежних местах. Я глянула на Сару, та улыбнулась мне, кивая чуть в сторону; там стояло три гигантских бумажных пакета, набитых разным шмотьем. – Давай, давай, Штеф, не медли!
– Прости, Роберт, – пискнула в ответ, быстрее занимая место рядом с Сэмом и находя глазами Стивена, переговаривающегося с Михаэлем, – выходила воздухом подышать, голова шла кругом… – на ходу выпалила, через секунду замирая.
В комнате находилось двое незнакомцев. Одному на вид было лет пятьдесят. Тронутые сединой волосы падали ему на лицо, изрешеченное морщинами; изнеможенный вид мужчины и грязная мятая одежда, однако же, не перебивали какую-то аристократичную статность. Он держался прямо, с легкой снисходительностью посматривая вокруг и то и дело протирая вспотевший лоб зеленым платком с золотой вышивкой; признать честно (а может, здесь играла роль моя симпатия), несмотря на всю нескрываемую породистость незнакомца, Роберт (да и прочие горгоновцы с вымуштрованной выправкой) на его фоне все равно смотрелись куда представительней.
Второй мужчина был немного худощав, выглядел лет на сорок. От него тоже веяло духом интеллигенции и внутреннего достоинства. Смотрел он, однако, как-то сквозь присутствующих. Напряжен и, возможно, немного напуган. Переносье его очков было перемотано. На руке – добротные тяжелые часы.
Только я заняла свое место, как почти в этот же момент с лестницы второго сбежал Льюис. Он коротко глянул на Роберта, кивнул, затем отходя к стене; мужчина оперся об нее и скрестил руки на груди, поймав мой взгляд. Желваки заходили на его скулах. Я дрогнула: Крис был зол, как черт. Взбешен и сосредоточен. Не то чтобы его вид нагнал на меня панического страха, но попадаться под его горячую руку в таком состоянии желания не возникало.
Льюис сощурился, а затем быстро отвернулся, переводя взгляд на Сборта – тот откашлялся, выходя в центр комнаты и всех внимательно осматривая.
– Итак, время, как обычно, поджимает; работаем в ускоренном темпе. Обрисую ситуацию, – Роберт выждал небольшую паузу, – вылазка прошло успешно и без особых потрясений. Что касается наших гостей, – командир сделал жест, представляя первого незнакомца, – Джон Грин. Градоначальник городка °13-16-8-28. В настоящее время под его началом в стенах резиденции укрыты выжившие, – перехватило дыхание; Сэм крепко сжал мою руку. – А также с нами прибыл Виктор Бенар, – мужчина в очках коротко кивнул, – исследователь политических наук Ведущего университета Северных земель, – я буквально впилась в Виктора взглядом: Северных земель? Как давно он уехал оттуда? Что он знал? Что видел? Мог ли рассказать о начале эпидемии? Мог ли рассказать о нарастающем политическом недовольстве? О людях, поддерживающих Хорста? Но я тряхнула головой, пытаясь вслушаться в слова Роберта, уже пропустив какую-то информацию, – ..нам предоставлено безопасное место, в котором есть свет, вода и просто максимальные удобства в сложившихся обстоятельствах. Как я уже говорил, нам будет необходимо организовать безопасность людей, помочь им научиться защищаться, а также поспособствовать прекращению исчезновений. Но это…
– Мы будем вам крайне признательны, – перебил Сборта Джон, откашливаясь. – Когда мы прибудем в Двадцать восьмой, я все подробно расскажу. Мы надеемся на вашу помощь, ведь если бы это были просто исчезновения… Впрочем, полагаю, будет лучше, если вам все расскажет ваш командир, которого я посвятил в основные детали.
– Уверен, мы сможем найти общий язык, – вторил Виктор, оправив очки. Голос его был шершавым, а интонации неспешными. – В темные времена следует помогать друг другу.
– Однако же, если вашим людям сейчас нужна какая-то информация, я готов рассказать подробнее.
– Не нужно, Джон, – дружелюбно, но достаточно твердо ответил Роберт. – Все подробности мы обсудим позднее, когда прибудем на место, осмотримся, и получим развернутый комментарий от всех причастных лиц. А сейчас все собираются, – командир обернулся к нам. – Вам тридцать минут, после чего выдвигаемся. Если зудит задать вопросы о выезде, зададите в дороге. Марш! – и Сборт дал отмашку.
Всё было в суматохе. Военные грузили вещи, оружие, всякие необходимые материалы, обнаруженные на базе, пока Роберт беседовал с Джоном и Виктором в гостиной. Стивен перепроверял списки, трейлер наскоро наполнялся всей добытой утварью. Сара нагрузила Нормана мягкими подушками в расшитых крупными нитками наволочках, и сама аккуратно упаковывала изящную стеклянную вазу с сухоцветами, которая была ею обнаружена в одной из комнат.
Я же, залетев на второй этаж в легком мандраже, стремительно перепроверила свои скудные пожитки. Затянула потуже походный горгоновский рюкзак, помня, что сумка со всякой всячиной все еще валялась на задних сиденьях машины Криса. Мои соседи по комнате так же не медлили; никто не переговаривался, все спешили и торопились, не осознавая до конца, что происходит. Норман с Сарой, наконец вспомнившие про личные вещи и портфели, выскочили из комнаты первыми, поторапливая меня – даже Сэм уже находился внизу, готовый уезжать, – и только я хотела выбежать за ними, как передо мной внезапно возник Льюис. Я отскочила в сторону, как ошпаренная: мужчина с силой захлопнул дверь, скидывая тут же рюкзак на пол и круто разворачиваясь ко мне. Я машинально отступила на несколько шагов назад под тяжелым взглядом горгоновца.
– Какого хера, Шайер?! – процедил он сквозь стиснутые зубы, поведя головой. Если бы взгляд мог испепелять, то горгоновец уже превратил бы меня в горстку пепла. – Что за игры?! Ты вообще в своем уме?
– А ты? Нам нужно торопиться, у меня нет желания…
– Шайер, черт бы тебя драл! – воскликнул Крис, вскидывая руки. – Ты нахрена одна ушла с базы?! Адреналина не хватает?! Приключений ищешь?! – голос мужчины сорвался на рык; я с усилием сглотнула, качая головой. В горле предательски пересохло.
– Не понимаю, о чем ты, – нахмурилась в ответ. Льюис скривился.
– Ты совсем за идиота меня держишь? – внезапно холодно и спокойно спросил он, заглядывая мне в лицо.
– Я выходила из помещения подышать воз…
– Тебя не было во дворе, когда мы прибыли, – отчеканил горгоновец, перебивая меня. – Шайер!.. – Крис стиснул зубы, закрывая лицо одной рукой, а второй упираясь о талию. Теперь я уже явно видела ходящие на его скулах желваки. Льюис открыл лицо, гневно смотря на меня. – Штефани, я первым делом поднялся на точку осмотра, откуда открывается прекрасный вид на всю округу. И представляешь, что я вижу? – он наигранно развел руками. – Тебя, милая, аккуратненько протискивающуюся в ворота!
– Мне было нужно выйти, – сухо отрезала. Отчего-то душили злость и обида. Льюис словно не понимал… Но мне нужно было покинуть это место. Одной. Побороть себя. Ощутить, что жизнь идет дальше. Остаться один на один с собой.
– Нужно было выйти? – воскликнул Льюис. – Нужно было выйти?! Ты какого хера творишь вообще?!
– Перестань повышать на меня голос! – и я сама сорвалась на полурык.
– Да ты вообще думаешь, какой опасности себя подвергаешь?!
– Да тебе какая разница?! – мы уже не говорили. Кричали друг на друга, усиленно жестикулируя.
– Да потому что мне постоянно приходится тебя из всякого дерьма вытаскивать!
– Не вытаскивай! – я махнула с силой рукой. – К черту, слышишь?! К чертовой матери! Я не прошу твоей помощи!
– Ну и отлично!
– Замечательно!
– Превосходно!
– Прекрасно! – и я рванула вперед, намеренно задевая Криса рюкзаком.
Вылететь из комнаты не успела. Горгоновец перехватил меня за руку выше локтя, задерживая на месте.
– Знаешь, для рискованного журналиста ты слишком херово врешь, – и я не знала, что меня разозлило больше: то ли то, что меня отчитывали, как провинившегося котенка, то ли то, что в моем профессионализме усомнились.
– Я прекрасно вру, когда мне это нужно! Но знаешь, милый, самое главное, что для рискованного журналиста я слишком хорошо говорю правду! Так что засунь свою экспрессию и свои поучительства поглубже себе в зад, плевать я на них хотела!
Льюис на секунду оторопел, изогнув бровь. Я дернула руку назад, вырываясь, и почти прошипела, делая шаг на Льюиса.
– Не смей меня хватать за руки. Никогда!
И, круто развернувшись (еще раз ударив рюкзаком горгоновца), я стремглав бросилась прочь из комнаты; промчалась по лестнице, чудом только не упав с нее. Пробежала мимо Михаэля, чуть не сбив его с ног, вылетела на улицу, ничего не замечая перед собой. Мне хотелось ни то плакать, ни то разбить что-нибудь… Но, может даже интуитивно, я подлетела именно к машине Льюиса. Забросила свой рюкзак на заднее сидение и заняла свое законное второе переднее место. От злости из моей головы вылетели абсолютно все мысли о выживших, о том, что нам сейчас вновь предстоит дорога. Я постукивала ногой по полу, шмыгая носом и поглядывая на то, как горгоновцы усаживались по машинам.
Задняя дверь распахнулась; Льюис забросил свой рюкзак, затем уже занимая водительское сидение. Он с силой захлопнул дверь, отчего по всей округе пронеслось эхо, а машину покачнуло. Горгоновец шумно дышал через нос, движения его были резкими и рваными; мужчина завел машину, почти сразу же вызывая Сборта по рации. "Машина 1, Шайер и Льюис. Готовы к выезду".
Я цокнула, скрещивая руки на груди и отворачиваясь к окну. Мотор гудел. Я смотрела на панорамные окна и густо-желтые блики солнечных лучей на светлых стенах здания. В груди защекотало и забилось волнение – в тот миг тревожно воспринималось вновь добровольно броситься в гнетущую неизвестность пути.
Еще через пару минут машины, одна за другой, выехали за пределы территории базы. Машина Роберта первая, за ней следовала наша; потом трейлер, водительское сидение в котором занимал Норман, и заключительной – машина с Михаэлем и Стивеном. Мы свернули направо, на дорогу, которая должны была вывести нас совершенно на другую трассу, существовавшую для меня только серой извилистой полоской на потертой горгоновской карте.
Закрыла глаза, запуская руку в волосы. Половина ночи без сна, изматывающие тренировки и эмоциональная встряска давали о себе знать – чувствовала, как глаза начали слипаться, а голова пошла кругом. Я отвернулась от Криса, кое-как устроилась на сиденье, поджав ноги под грудь.
Страшно ли мне было? Отчасти. Но уверенность в действиях Роберта была сильнее. Впрочем, особенного выбора в сложившихся обстоятельствах я не видела.
Выжившие казались какой-то выдумкой вскипевшего мозга.
Укутанная в тягучий кофейный аромат, стоявший в машине, под монотонное сопение продолжавшего кипеть Льюиса, я достаточно быстро провалилась в тихий безмятежный сон. Мне ничего не снилось, и впервые за всю жизнь мне было настолько комфортно спать в машине.
***
Поиски проходят в спешке и под нескончаемый шум, доносящийся из-за запертых дверей. Роберт обнаруживает в офисе командира поста ручной рычаг для открытия проезда. Льюис, пройдя по коридорам, находит-таки открытую оружейную. Она почти пуста. Несколько упаковок патронов, пара гранат. Одну пачку патронов подбираю я под столом. Там же, среди сгнивших ошметков и разбросанных вещей, находится металлическая вещица. Только взяв ее в руки понимаю, что это. Штамп для клеймения. И по его состоянию нетрудно догадаться, что им уже пользовались по назначению. Когда переворачиваю штамп, чтобы рассмотреть выпуклые элементы рисунка, то на секунду теряюсь: опять тот же символ. Глаз и извилистые линии. В горле пересыхает, я борюсь с омерзением и желанием бросить вещицу; подсознательно уверена, что клеймо предназначено для человека.
– Штефани, – окликает меня Роберт, – идем, проезд открыт.
Я, еле стоя на дрожащих ногах, киваю немного невпопад. Кладу клеймо на стол. Поверх бумаг и документов. Бросаю взгляд на изрисованную стену, на коридор со стальными дверьми, в которые продолжают ломиться зараженные (спустя даже время от каждого удара сердце вздрагивает), и спешно устремляюсь прочь, к выходу. После меня уходят и горгоновцы.
Дрогнула, распахивая глаза и мгновенно выпрямляясь. Плед скатился с моих плеч, я недоуменно посмотрела на него, не припоминая, когда успела укрыться. Пахло сыростью и дождем – за окном стемнело, темное небо затянули серые тучи, мелко моросил дождь, и свежий теплый воздух, проникающий через приоткрытое окно, щекотал нос.
Протерла лицо, затем смотря по сторонам. Льюис молча продолжал вести машину; его окно было полностью открыто, и горгоновец держал зажженную сигарету на вытянутой руке за пределами машины. Лесистый пейзаж сменился бескрайними холмистыми полями, позади остался горный хребет. Впереди виднелся темнеющий, выжженный город.
– Богиня Матерь, сколько я проспала… – хрипло проговорила, нащупывая под ногами бутылку с водой. Крис даже не обернулся. – Мы едем в тот город?
– Да, – коротко ответил мужчина, сжимая губы в тонкую полоску. – Проспала около десяти часов, – я поморщилась, закатывая глаза и делая пару крупных глотков воды. Шея болезненно затекла.
– Как прошла ваша вылазка? Как столкнулись с выжившими? – горгоновец сделал небрежное движение головой; он явно не был настроен разговаривать. – Может, расскажешь мне о Грине и о месте, куда мы едем?
– Может, нормально объяснишь мне о том, почему ушла с базы? Почему никого не предупредила? – недовольно спросил Льюис, делая затяжку.
– Так приятно пахнет дождем, а твои сигареты напрочь убивают аромат! Можешь хотя бы сейчас не курить?!
– Чего? – мужчина выгнул брови, с искренним недоумением глядя на меня. – Что ты мне еще скажешь не делать в моей машине?
– Ты здесь не один… Уже дурно от этого запаха! Мне плохо. Выкинь сигарету или дай мне пересесть к кому-нибудь.
– Какого же… – прошипел Крис. Сжал зубы, и по его лицу нетрудно было догадаться, что в своих мыслях он уже обложил меня таким потоком красноречивых ругательств, которых мои уши еще не слышали. Он зло швырнул недокуренную сигарету на дорогу. – Я это делаю только лишь потому, что остановись я сейчас и прерви движение колонны – Сборт с меня шкуру спустит. Не устраивает со мной ехать, забирай вещички и со следующего раза проваливай в другую машину.
– Так и сделаю, – проворчала, кутаясь в плед и открывая и свое окно нараспашку. Низкие темные тучи и светлые поля, засаженные какими-то злаковыми колосьями, разрезали мир пополам. Горы, отраженные в зеркале заднего вида, казались лишь иллюстрацией на книжном развороте. – А теперь перестань фыркать и, пожалуйста, расскажи обо всем.
