Мёд горьких трав

– Не хочу, конечно, ничего говорить, но в прошлом году, Дэниел, ты даже умудрялся с гипсом плавать, – посмеялась девушка.

Райан сел за стол, глянув исподлобья вперед: у костра, чуть в отдалении от остальных солдат, сидело восемнадцать человек в однотонной серо-песочной форме; на футболках их, в районе груди, серебрилась вышивка в виде лика Змееволосой девы.

Горгоновцы.

Юноша хорошо знал их. Элитная немногочисленная команда военных, находящаяся в непосредственном подчинении Главнокомандующего. Еще один символ, родившийся от своего прародителя в начале эпохи и твердо до сих пор занимающий свое место. Группа "Горгона" имела особенное значение в армии, обладала определенной независимостью и славилась, помимо своих бойцов, крайне натянутыми отношениями со жнецами – впрочем, взаимная неприязнь змей и серпов давно уже стала привычной байкой на устах.

Нил Коин сидел, растирая ногу выше гипса, и ворчал себе под нос; девушка, его защищавшая – Азалина Макензи, – пыталась распутать волосы, при работе убранные в тугой залакированный пучок. От подрагивающих языков костра старался прикурить крупную сигару нынешний командир – Дэниел Беннет. Хотя, в "Горгоне" не принято использовать слова типа прошлый-нынешний-будущий; звание бессмертно, и неважно, какое имя за ним скрывается.

– Это было давно и неправда, – усмехнулся Беннет на слова Азалины и поднялся, глубоко затягиваясь. – К тому же, выбора у меня не оставалось. Либо плыви, либо тони.

– Мы выезжали пожарить мясо на природу, – отозвался Томас, чистящий винтовку, – и то, что там было озеро, вовсе не обязывало лезть плавать. Но это так, к слову… А тебе правда лучше наведаться в лазарет, – добавил Легран, обратившись к Нилу.

– У него и нет другого выбора, кроме как исполнить приказ, – Дэниел дыхнул дымом в сторону. – Твою мать, какая духота! Если в мире существует мой персональный ад, то он явно дислоцируется в Штиле… – мужчина сел напротив вентилятора, гоняющего горячий сухой воздух по помещению; это не особо могло охладить, но хотя бы создавало иллюзию легкого ветерка. В недвижном обжигающем воздухе даже подобного оказывалось достаточно. – Надо быстрее кончать с диверсантами и перебираться куда-нибудь, где есть кондиционеры, и ванна со льдом не тает за две минуты. В общем-то, большего я не прошу, с остальным сработаемся.

Горгоновцы по-доброму ухмылялись и посмеивались. Вечно на передовой. Всегда из пекла в пекло. Но отчего-то умели сохранять блеск жизни в глазах после всех ужасов, через которые проходили. Словно оставляли боль и страхи там, на полях битв. Солдаты относились к бойцам группы с видимым почтением. Приказы их командира, тридцатитрехлетнего Беннета, принимались к исполнению беспрекословно; и, тогда как сами горгоновцы спокойно обращались к нему "Дэниел", большая часть военнослужащих использовала формальное "Ваше превосходительство".

С самим Райаном горгоновцы были холодны – вероятно из-за того, что юноша "якшался со жнецами", – но младшего Весселя то не сильно тревожило; он с детства был убежден, что сила Государства и его правителей поддерживается не малочисленной группой-символом, а цепными исполнителями-жнецами, опутавшими все земли паутинкой слежки, сыска и наказания. Это имя жнецов откликалось в верноподданных обрывающимся сердцем; а Райан верил, что подчинение зиждется на страхе и уважении.

Хотя, признать откровенно, где-то глубоко в душе юноша испытывал нечто, что было можно назвать ревностью – горгоновцы почтительно относились к Рэму, а тот поддерживал с группой близкое приятельство. С Даниэлем Рэм прошел свою послеакадемскую службу и завязал крепкие дружеские отношения. В военных силах сей факт вызывал всяческие положительные реакции, совместную работу "Горгоны" и наследника трона Главнокомандующего воспринимали добрым знаком.

К Райану подсел Уильям, вытирая лицо смоченной тряпкой:

– Ужасная жара, хоть кожу снимай… А ведь только зима заканчивается! Говорят, что вёсны в Штиле кошмарно горячи, – и покосился на горгоновцев, задерживая взгляд на Азалине. – Но не горячее, чем эта крошка. Матерь, какие формы… – Уилл не стесняясь рассматривал девушку, что была его старше лет на пять-семь.

– Горгоновцы не строят отношений, – отозвался Райан негромко.

– А мне и не нужны отношения; но от пары зажигательных ночей я бы не отказался.

– Тебе с ней ничего не светит. Она пошлет тебя раньше, чем успеешь подойти, – Вессель не скрыл усмешки. – У тебя на лице написано "жнец".

– Скоро там будет написано: "жнец, уложивший горгоновца на лопатки".

Спустя десять минут Уильям лежал лицом в песке, безуспешно попытавшись, по словам Беннета, "подкатить яйца к Азалине". Сама Макензи, тряхнув густыми тёмно-русыми волосами и качнув бедрами, скрылась в своей палатке. Горгоновцы удостоили Лэйтера смешками и нарочно-дружелюбными предложениями помощи подняться.

Еще спустя полторы недели группа диверсантов-штилевцев была окружена и уничтожена силами Трех под командованием "Горгоны" в предгорьях Арроганса. Жнецы подчистили информацию, проследили формирование "благоприятной атмосферы" в прессе Штиля и провели "беседы" с местными баронами и градоначальниками.

Райану предстояло не только встретить очередной новый год вдали от дома, но и безвылазно провести десять грядущих месяцев среди песков Холодного Штиля.

Летом столица вновь потухла и вспыхнула сменой одного из Трех – несчастный случай унес жизнь Рушана Хварца и трон Посла Небесного перешел в руки его сына. Мишель был видным реакционером и свято чтил устои Матери. С детства воспитываемый в религиозности, он стал ярым сторонником консерватизма. Вместе с Дамиром Весселем Мишель затормозил попытку либеральных реформ Властителя.

В письме от Терезы, которое Райан получил, все происходящие в монарших семьях Государства перемены объяснялись единственной причиной: того хотят боги.

276 год ЭТМ, Восточные земли

Заканчивался первый зимний месяц. Райан томился в ВГ/18-6-12-1, расположенном у бурной реки Химс.

С Большой воды ветры несли холод, метели вихрились в бесноватых танцах; младший Вессель большую часть времени проводил в выделенном ему в военном городке кабинете за изучением присланной отцом документации. Свободное время тратил на чтение книг, что доставляли от Терезы. Заняться особо было нечем: до ближайшего населенного пункта пришлось бы ехать по непогоде несколько часов через густые леса…

Да и обязанности по расквартированию воинских частей с Райана не спадали. Ежедневно он оказывался заслан то в складскую зону, то в казарменную, то в хозяйственную; к тому же Вессель попал как раз на период проходящей раз в два года полной инвентаризации зданий и сооружений, медицинских боксов, пунктов технического обслуживания… От посещения контрольно-технических пунктов становилось уже плохо, и Райан бежал в полуистлевшие страницы архаичных верований, пытаясь самому себе объяснять, как удалось столь разрозненные в далеком прошлом королевства объединить в единое Государство. Пожалуй, он даже вполне мог бы стать Послом Небесным – да только три монаршие семьи никогда не претендовали на троны чужой фамилии.

В единстве ключ к бессмертию.

Райан смотрел на свой серебристый меч. Его элегантную, чуть изогнутую рукоять украшали инкрустации из драгоценных камней, формирующих узор, отдаленно похожий на венок покори.

За окном белым-бело от снега. Блестящая черная машина, остановившаяся на плацу, привлекла внимание сразу. Райан выпрямился, откладывая письмо в сторону – сердце его пропустило от волнения удар, улыбка тронула губы, – и смотрел, как дверь водителя отодвинулась наружу и поднялась вверх.

Дежурившие на посту сорвались встречать внезапного гостя, прибывшего без предупреждения и, судя по всему, безо всякой охраны.

Дэвид Вессель же ловко вышел из машины, выпуская сигаретный дым и оправляя декоративную шубу, накинутую поверх верхней одежды. Словно герой глянцевого журнала. Райан даже из окна видел экстравагантный, но добротный костюм брата. Пальто из мягкой кожи серого цвета. Безразмерная шуба с длинным ворсом и с множеством чередующихся меховых вставок. Райан не смог сдержать улыбки, поднялся с кресла неосознанно. Он скучал. Внезапно осознал, насколько сильно соскучился по дому, по братьям, по шебутной Шонни. По величавой матери и величественному Дамиру, больше монарху, чем отцу, ибо пропадал тот постоянно в Резиденции Трех… Дэвид отмахнулся от встречающих, кинул ключи от машины одному из постовых. Тряхнул выгоревшими на солнце волосами и скрылся в дверях здания.

Райан, первые мгновения потерявший реальность происходящего, тут же сорвался с места: убрать на столе, включить чайник, по-хорошему нужно вызвать адъютанта и попросить накрыть стол… Но через минуту дверь с шумом распахнулась, и Дэвид, отряхивая снег с волос, вошел в кабинет:

– Рай! – звучный голос брата спугнул тишину. – Ну, здравствуй, засранец! Свалил на службу, сбросил на наши плечи светские рауты!

– Как тебя сюда вообще на своей машине занесло? – вопрос, немного неуместный и странный, но первый пришедший обескураженному Райану в голову.

Дэвид небрежно бросил шубу на диван и крепко обнял брата:

– Я по-твоему настолько дурак из Мукро на окраину Востока на машине махаться? Богиня, Райан, ты совсем так одичаешь, – Дэвид рассмеялся, и серо-зеленые глаза его блестели мягким светом, как и прежде. – Частный самолет. На авто пересел, чтобы до города комфортно добраться, – мужчина глянул на брата, замолчав на мгновение. – Рад видеть тебя, Рай. Давай-ка выпьем, расскажешь лично, как твоя служба. А я тебе новостей из Мукро подсыплю…

***

За окном шумела поднимающаяся метель. На столе стояли перепелки, приготовленные в стиле Восточных земель: золотистая корочка, обилие пряных специй, яркий аромат кориандра; пышные сырные лепешки парились на столе, а черешневое вино было почти густым.

Дэвид ел с аппетитом, слушая рассказы, смешные байки и причитания Райана. Юноша томился в монотонной работе и злился на то, что служба напоминала скорее бесконечную битву с бумажными стопками, нежели славные столкновения с жуткими врагами. Он истосковался и непривычно эмоционировал. А затем уже Дэв погрузился в рассказы о жизни в столице, о хитросплетениях и интригах в высших кругах, борьбе мелкой знати за жирные места. Что для Дэвида было легкой схемой взаимодействий, то для Райана казалось неподъемным списком однотипных сливающихся воедино имен.

Дэв всегда был коммуникабельным. Всегда держал руку на пульсе сложных структурных отношений. Имел друзей всюду и со всеми налаживал контакты.

– Ладно, это всё мишура. По-настоящему важная новость еще не озвучена, только завтра станет известной, – Дэвид глотнул вина, непринужденно придерживая стакан тремя пальцами; Райан даже чуть склонился, неотрывно глядя на брата. – У нас новый переход трона Властителя. Завтра объявят о гибели Генриха. На престол взойдет Клим, – и чуть тише добавил с нескрываемым сарказмом, – как этот дед ждал сего дня…

– Что?.. – только и смог выдавить Райан. Генриху едва исполнилось тридцать, он был здоров и крепок. – Как? Почему?

– По официальным сообщениям, Генрих скончался ночью от внезапного приступа; но все прекрасно понимают, что "внезапный приступ" – лишь удобное прикрытие. Я уверен, что Клим решил взять дело в свои руки. Ему всё не жилось спокойно, что младший брат в обход его на трон взошел, – Дэвид качнул головой. – Семьдесят шесть лет ему, представляешь? Какой трон, сидел бы уже спокойно, чесал бы свои седые яйца, но нет, куда уж… Стоило жнецам только зашептаться негативно в сторону Генриха, как Клим сразу в игру вступил. "Внезапный приступ", какой же бред, – Дэв подлил себе вина. – Говорил же отец, что решение Кира о престолонаследии аукнется.

– Разве корону властителя не должен получить ребенок Генриха?

– Ему пять месяцев, Райан. А жена Генриха так разбита, что о своих правах на регентство и не помнит. Клим все хорошо организовал. Думаю, он всё сделает, чтобы ребенок Генриха никогда о троне не задумался, и продвинет, когда придет время, собственного сына.

– И это точно сделал Клим? – недоверчиво спросил Райан спустя паузу. – Собственного брата?..

– Небеса не забудут, – мрачно произнес Дэвид. – А касательно того, точно ли… Свечи не держал, каюсь. Но с царской ложи такая драматургия представления неплохо считалась.

– Так… А что-то более позитивное в новостях твоих есть?

Дэвид пожал плечами:

– В семье Вессель все по-прежнему: отец в работе, матушка печется о благосостоянии Резиденции, оказывает финансовую поддержку экологической организации Рубежей. Рэм много работает, постоянно в разъездах. Шонни выпроваживает ухажеров, свободное время посвящает музыке и работает с медиапространством, выстраивая позитивный образ Трех… Да и свой собственный, – улыбнулся искренне мужчина. – Она молодец. Мечты о троне она не оставила, но признала их мечтами. Стремление к власти и влиянию осуществляет теперь в других сферах. Шонни сможет найти свое место и достичь успеха без разрушительных амбиций.

– А ты?

– Я сорвал очередной куш за рулеткой и потерял еще больше за игрой карты, – Дэвид повел бровями, да и Райан не смог сдержать смеха.

– Твоя любовь к азартным играм тебя погубит, Дэв.

– Люблю деньги, машины и женщин. И, да соблаговолит Матерь, до конца своих дней буду этим окружен!

Братья осушили бокалы.

– Как бабушка? – спросил чуть позже Райан.

– Тереза чувствует себя неплохо, но ее переписка с Лукасом Снобийским вызывает некоторые опасения.

– Она ведет переписку со Снобийским?

– Вела.

– Насколько мне известно, Лукас был в свое время претендентом на роль маркизуса Западных земель, но его отстранили из-за провинности и понизили в должности до рядового генерала, – и добавил, будто объясняясь, – это Уильям рассказал. Дело Лукаса это первое досье, которое он решил изучить, когда жнецом стал.

– Верно. Лукас попытался вступить в противоборство с Ольшевским, но тот подсиженное место не отдал, да и Снобийский умудрился серьезно прошляпиться перед Властителем, – Дэв перевел взгляд за окно, где бушевал ветер, и проговорил чуть слышно. – Взбираться на скалы сложно. Сорваться и сгинуть в острых камнях легко.

277 год ЭТМ, Мукро

Райан, крутя бокал с игристым, поглядывал по сторонам; с детства привычный к роскошной изысканности убранств он до сих пор не мог без легкого трепета находиться в Большом театре Мукро. Обилие золотой лепнины, хрустальные люстры, преломляющие свет и разбивающие его на тысячи оттенков. Оформленные бархатом ложи, расшитые витиеватым цветочным узором, отсылающим к религии Матери. Мягкие кресла и багровые занавески из плотной ткани – богатый комфорт и утонченный вкус. Акустика зала обеспечивала идеальное звучание музыки, обволакивающей, проходящей сквозь плоть и душу, дурманящей.

Для Райана это был не просто театр, а место, где оживали детские воспоминания и наивные мечты о благородных героях и роскошных дамах, где можно было укрыться от холодной отчужденности столицы, от сгущающихся у горизонта туч и ночных кошмаров. Где можно было потеряться и забыться на несколько часов, сбросив с плеч груз начертанного пути.

Обязанности, грядущая служба, жизнь, вывернутая наизнанку – он не станет одним из Трех, чтобы сокрыть себя пеленой от глаз верноподданных, но останется братом Главнокомандующего, призванным играть роль идеального представителя идеальной монаршей семьи. Вынужденным лавировать среди высших кругов Государства, оставаться наплаву среди маркизусов, баронов и градоначальников – не задохнуться бы в этом клубке змей.

Змеи кусаются. И речь не про чиновников.

Но пока была только ложа и великолепный вид на сцену. Был фон из бомонда, облаченного в свои лучшие наряды. Аромат дорогих духов, наполнивший воздух. Льющаяся музыка. Живописные позировки кордебалета, нагнетающие напряжение перед выходом примы…

Райан бросил взгляд на сидящего рядом Рэма. Старший брат в парадном черном мундире наследника, нервно перебирающий многочисленные перстни на пальцах, соединенные цепочками, казался из-за волнения сам не свой – столь нетипично такое его поведение. К игристому не притронулся. Молчаливо наблюдал за выступлением. Забыл поздороваться с пришедшим на балет наследником Посла Небесного – но Мишель Хварц, кажется, вовсе не оскорбился, – и вообще не сильно замечал происходящее.

– У тебя всё в порядке? – спросил Райан, осушая свой бокал и следом бокал брата. Молодой человек вальяжно откинулся на подушки, раскидывая руки на спинку дивана. – На тебе лица нет, – цепкий взгляд из-под бровей на снисходительно обернувшегося Рэма. – Непривычно.

– Она красива, да?

Ответный вопрос брата заставил Райана нахмуриться и перевести взгляд на сцену, на которую вышла молодая привлекательная девушка, прима балета.

Была ли она красива? Она была греховно красива. Густые жемчужные волосы падали крупными локонами до лопаток. Грациозное тело с влекущими изгибами – струящееся платье соблазнительно подчеркивало ее женственные формы, – выразительное лицо. Алые пухлые губы. Большие, ясные глаза. И движения ее легкие, грациозные, словно она парила над сценой; каждый ее шаг, каждое вращение, каждое поднятие руки исполнено с безупречной точностью и эмоциональной глубиной. Красота ее была "дорогой", благородной, и изысканность проступала в каждом девичьем движении, каждом жесте.

Райан тяжело сглотнул, произнеся хрипловатое "угу".

– Ты не знаешь ее, да?

– Уж простите, последние два года я безвылазно провел на службе и несколько отстал от светских раутов.

– Ты многое пропустил даже в истекшей неделе, – хмыкнул Рэм, явно намекая на многочисленные собрания в резиденции Трех, заседания министров, официальные встречи в доме Главнокомандующего… Райан, приехавший в прошлое воскресенье, большую часть времени потратил на сон, прогулки по Мукро, горячий душ и встречи со старыми знакомыми. Стыдно не было. Он не старший сын (пожалуй, даже к счастью), чтобы выполнять чрезмерные обязанности положения наследника. – Это Ина Штейн, – пояснил Рэм, и Райан, изогнув брови, обернулся к брату, не скрывая удивления на лице. – Да, это она. Дочь маркизуса Холодного Штиля, – мужчина вздохнул, налил в бокал шампанского и выпил его залпом.

– Отец частенько говорил о том, что рассматривает вариант этакого династического брака, способного породнить маркизусов юга с Тремя. Мол, это поспособствует политической стабильности в регионе и нормализации обстановки, прекратит теплящиеся в Штиле волнения… – проговорил Райан себе под нос. Взгляд на сцену, еще один – на старшего брата, сосредоточенного и взвинченного. Младший Вессель не сдержал усмешки. – Так значит, мы не на балет пришли. Это смотрины. И, судя по всему, кандидатка уже прошла согласование и матушки с отцом, и самих Трех… – а затем в сердце отчего-то болезненно кольнуло. Ревностно кольнуло. – Отец хочет устроить брак для наследника, да? Это представление затеяно для тебя, чтобы ты оценил невесту?

– Не называй это так.

– Как "так"? Своим именем? Хорошо, коль тебе угодно… – Райан замолчал, глядя на купающуюся в свете софитов девушку. Недолгое молчание. – Почему меня с собой позвал?

– Ты "отстал от раутов", – беззлобно поддразнил Рэм. – Нужно возвращаться потихоньку в светскую жизнь, Рай, даже если большая часть твоей жизни будет отдана службе. К тому же, инда когда наденешь на плечи мундир золотых чинов, ты все равно будешь оставаться моим братом; мы должны говорить на одном языке, думать одними реалиями, двигаться в одну сторону… Быть близкими. Ведь внизу нужно смотреть в оба, это правда, но и вершина вынуждает не меньше оставаться начеку. Там одиноко, Райан, и стервятники видят зорче. Устоим, лишь держась семьей.

– "В единстве – ключ к бессмертию", – слова девиза Трех и мантры Государства, похоже, впитывались кровью и молоком… А Ина Штейн парила и парила на сцене, отдаваясь танцу с жаром, страстью, трепетом… И трепет тот отзывался в груди и животе Райана неправильным томлением. Молодой человек, глядя на девушку, задал вопрос брату практически холодно, – а не слишком ли она для тебя молода? – хотя знал, что в монарших семьях жены практически всегда младше мужей лет на десять.

– Я старше на тринадцать.

– А ментально? Мне казалось, что служба и титул наследника давно уже превратили тебя в дряхлого старика, – Райан тщился шутить, но, видя настроение Рэма, устыдился. Брат взял его с собой, доверил тревоги… Да и банально всячески пытался помочь Райану как можно скорее адаптироваться к привычной жизни; искренне старался найти общие темы и сгладить пятнадцатилетнюю разницу в их возрасте. – Прости. Неудачная нелепость.

– Не переживай. Я вроде пока не разучился различать шутки юмора, – ответил Рэм, махнув рукой.

Не прошло и четырех часов, как в Резиденции Трех заблистал званый вечер. Интерьер залы украшали изысканные хрустальные люстры, дорогие портьеры и антикварная мебель. Золотые узоры на слонового цвета стенах и потолке создавали впечатление величия и роскоши, и все множилось зеркалами, сверкало, переливалось и точно сливалось с тягучей живой музыкой. Одну из композиций вышла солировать сама дочь Главнокомандующего – Шонни сидела за фортепиано, и Райан слышал, как в толпе восхищались ее царственностью; помимо Шонни активно обсуждали и Ину Штейн, выступление которой завершилось не более чем пару часов назад. Вовсю перешептывались об "удачной партии", которую старался разыграть Дамир: женить своего старшего сына на единственной дочери Маркизуса Холодного Штиля значило соединить тревожащиеся земли крепкими нитями привязанности к Центру.

Высокоранговая публика, состоящая из градоначальников, баронов и других знатных особ обсуждала последние новости; теневые игры и интриги – неотъемлемая часть подобных мероприятий, и Райан, стоя на заднем плане, наблюдал за гостями с интересом и некоторой долей снисхождения. Вспоминая о боевой службе, он невольно сравнивал столичную жизнь с жесткой дисциплиной и опасностями на поле боя (от которых, правда, сына монарха всячески ограждали).

Амбиции, затмевающие взор, со временем становятся горче.

Весь вечер – пустой фарс. Все понимали, ради чего Трое организовали танцы, зачем прибыли представители Штиля, почему главной примой на выступлениях дня стала Ина. Смотр невесты, ожидание, понравится ли девушка наследнику; но Райан сам не мог выкинуть из мыслей образ пленительной Штейн. Где-то в глубине души юноша осознавал, почему пытался убедить себя, что Рэм и Ина – неподходящая друг другу пара; почему разницу в их возрасте принимал негативно. Ина была слишком пленительна.

Слишком для Райана пленительна.

Сам Рэм явился на мероприятие вместе с отцом чуть позже: облаченный в золотые одежды Главнокомандующий и его одетый в черный мундир наследник, гордо несущий выкованный в начале весны для него новый меч – выполненный из темного металла, который казался почти черным, но при ближайшем рассмотрении раскрывал сложные узоры и рисунки. Рукоять меча декорирована красными камнями, покрыта гравировкой древних символов и рун, словно в них заключались силы и тайны, укрепляющие связь с предками. Рэм высок, статен, широкоплеч; величественный в движениях, благородный в выражении лица. Церемониально поздоровался с маркизусами, уделил время баронам, открыл официальную часть танцев вальсом с матерью… К Ине не подходил – не положено по этикету, – но взгляда со Штейн не спускал; и глупец бы считал то, как Рэм смотрел на нее. Плотоядно? Нет, не совсем то слово. Восторженно, боготворяще, желающе.

Дэвид станцевал с Шонни, украв ее у своего друга – Милдреда Гонзалеса. Золотоволосый сын маркизуса Центральных земель старался показать себя перед дочерью Главнокомандующего, но ей его ухаживания казались утомительными, а Дэвид куда сильнее ценил свою сестру, чем приятельство с Милдредом.

А затем на мероприятие неожиданно для всех явились те, кто подобные собрания обычно избегали – четверо горгоновцев в парадных черных мундирах вошли в двери, и присутствующие жнецы скривились. Аксельбанты военных серебрились змеями.

– Ваше превосходительство! – Рэм первым поприветствовал горгоновского командира, чуть склоняя голову.

Райан невольно приблизился, дабы лучше видеть и слышать.

– Ваше высочество кронпринц, – Дэниел склонил голову глубже, заводя правую руку за спину параллельно земле, горгоновское "смирно" повторили и трое пришедших с командиром военных; а в следующую секунду Беннет и Рэм уже хлопнули ладонями, притягивая друг к другу и ударяясь плечами. – Рад видеть тебя!

– И я тебя. Форма командира тебе к лицу… Хотя, конечно, она всегда была на тебе, – наследник улыбнулся уголками губ, видя, как довольно горгоновцы отреагировали на его слова. – Благодарю, что смогли прибыть на сегодняшний вечер. Вы желанные гости в Резиденции.