Нетеатральный разъезд

Натали. Естественно…

Азя. Да неестественно это! Неужели Пушкин не разбудил в тебе женщину?

Натали. Разбудил, но отношения к соитию не изменил.

Азя. Несчастный ты человек, Наталья…

Наталья. Александр принял флирт за что-то серьезное, все из-за ревности своей ненормальной. Я перед ним чуть ли не исповедовалась во всем.

Азя. Ревность в нем поддерживали анонимные письма. И почему женская ревность принимается за данность, а мужская считается ненормальной?

Натали. Я уже сказала: нечего было жениться, если такой ревнивый.

Азя. А неревнивые мужья – это кто? Рогоносцы? Ему не следовало жениться именно на тебе!

Натали. А как бы тогда я?

Азя. Сидела бы в деревне и не выезжала дальше Калуги… какого бы горя избежала Россия! Вышла бы замуж за Протасова или Хлюстина…

Натали. А что? У них хоть имения не заложены. А у Пушкина ничего, кроме стихов.

Азя. На что бы вы жили, если бы не его стихи?. Но стихи даются трудом, требуют времени. А для нас труд несвойствен, непонятен…

Натали. Стихи тоже не труд.

Азя. Для Вяземского – может быть. Для Пушкина – единственный источник дохода. Ты этого не понимала, упивалась своими успехами на балах, где присутствовали только туалеты, и радовалась вниманию ряженых, которые злобой исходили от зависти.

Натали. Я всегда стараюсь до последней крайности не верить злу, тому, что кто-то желает мне зла.

Азя. За наивность и поплатилась.

Натали. Пушкину хотелось, чтобы я походила на Татьяну Ларину.

Азя. Справедливо. Выйти замуж – невелика заслуга. Соответствовать мужу гораздо сложнее.

Натали. Чем же я не соответствовала? По-моему, все отмечали, что Пушкин мне не соответствует.

Азя. И ты поверила этой двусмысленности? Между вами рознь сеяли!

Натали. Да виновата я, виновата. Нужно было Жоржа сразу оттолкнуть, потому что меня дрожь пробирала, когда он обращался ко мне.

Азя. И что тебе мешало это сделать?

Натали. Я ему прямо и сказала: никогда не просите у меня более моего сердца, поскольку остальное мне не принадлежит. Я могу быть счастлива, только честно исполняя свой долг, свои обязанности. Пожалейте меня и любите меня всегда, как теперь, и моя любовь будет вам наградой…

Азя. Это называется заставь дурака богу молиться. В кого ты такая глупенькая, Ташка? Слова те же, да сказаны по-другому!

Натали. Сказала, как умела. И Татьяна Пушкиным выдумана, и Онегин такой же…

Азя. Эти выдуманные Татьяны за мужьями не в деревню – в Сибирь поехали! А им сам император противодействовал, церковь готова была расторгнуть их браки!

Натали. Будь Онегин понастойчивей, Татьяна не устояла бы. А Пушкин выдумал какого-то идола и требовал, чтобы ей подражали.

Азя. Пушкин создал ситуацию, в которой только от женщины зависит продолжение романа, имя ее и положение в свете. В отличие от Татьяны ты на браке настояла сама, и Онегин, в отличие от Дантеса. не женат. А Жорж – молодожен, женился по любви. Почитай его письма к Катрин – расплачешься от умиления.

Натали. Издеваешься? Ты же знаешь, что эти письма – ко мне!

Азя. Это не письма, а упражнения в словесности, которые можно адресовать любой женщине.

Натали. Осуждать меня все готовы, но как бы эти судьи повели себя на моем месте?.

Азя. После твоей отповеди-исповеди любой отвергнутый удесятерит усилия. А ты после своего откровения осталась беззащитной перед мужскими домогательствами. Бежать тебе следовало из Петербурга! В деревню француз уж точно не последовал бы. Ему на людях нравилось балаганить. А с глаз долой – из сердца вон.

Натали. Жорж чувствовал, что я не хочу ехать в деревню, и единственный меня поддерживал, говорил, что отъезд – не мое намерение.

Азя. Не хотел остаться без игрушки, к которой привык и которой мог говорить о своем постоянстве в любви. И общество желало ему успеха, чтоб порадоваться твоему падению и отвернуться от тебя.

Натали. Почему ты не веришь людям? А если бы он…

Азя. Пусть бы стрелялся! Пушкин остался бы жив, и ты прослыла роковой женщиной. Интересно, что ему помешало? Забыл написать предсмертное письмо? Или решил утешиться с Идалией?

Натали. Ты уже и ее притянула?

Азя. Да ясно же, что она подстроила твое свидание с Жоржем, чтобы опорочить тебя и отвести внимание от своих шашней. А ты ее подругой считаешь.

Натали. Ты хоть не пускайся в эти домыслы!

Азя. Наши недруги не стесняются распускать о нас наветы, а мы и подумать о них плохо не смей?

Натали. Да, характер у тебя все больше портится. Все тебе нехороши. Жалею, что не успела выдать тебя замуж.

Азя. Ну уж этим-то себя не кори. Мне обидно, что Пушкин для тебя столько сделал и слова доброго твоего не заслужил.

Натали. Вдовой-то нищей с детьми оставил? Большего действительно никто бы сделать не смог.

Азя. Да, ничего, кроме претензий, мы ближним предъявить не умеем. Разговорились, а ведь ехать пора. Где же тетушка? (смотрит в окно). А вон и Катрин пожаловала. Ей-то что надо?

Натали. Не хочу ее видеть!

Азя. Наберись терпения: ждем только тетушку и тут же выезжаем.

Натали уходит в детскую комнату, Александрина идет в прихожую и возвращается с Катрин

Катрин. Бонжур, Азинька!

Азя. Здравствуй.

Катрин. Представляешь, такая рань, а на улицах полно народа! Так весело! Но у вас праздника не чувствуется.

Азя. А у вас?

Катрин. Да и мы в миноре. Потому и сбежала из дома. Переезжаете? Где сняли новую квартиру?

Азя. Мы в Полотняный едем.

Катрин. Почему я не знала?

Азя. Ты же с нами не едешь!

Катрин. Надеялась, что мы теперь будем чаше видеться.

Азя. Не удастся.

Катрин. Как Натали к этому относится?

Азя. Как ей относиться? Из-за нее и едем.

Катрин. Но ты-то зачем едешь? С детьми нянчиться? Она и здесь на тебя все хозяйство сбросила и детишек в придачу.

Азя. Всякому свое.

Катрин. Но ты скажи ей, что так не делается.

Азя. А как делается? Она сестра моя, как и ты…

Катрин. Я тебя не понимаю.

Азя. Тебе хочется осудить ее? Не нам судить человека, на месте которого мы не побывали.

Катрин. Аркадий тебя ждать не будет… Что у тебя с ним?

Азя. Нашла время интересоваться.

Катрин. Но ты собралась в деревню… Как же он?

Азя. Не знаю. Сейчас я нужнее детям и сестре.

Катрин. У вас такая большая любовь!

Азя. Большой любви я и боюсь больше всего. За ней трудно разглядеть настоящую. Ташка вон обожглась на всю жизнь.

Катрин. Да уж… Кокетничала с Жоржем даже после нашей свадьбы. Сестра, называется. Неужели ты не хочешь замуж?

Азя. Кому мы, бесприданницы, нужны?

Катрин. Но мы-то вышли замуж!

Азя. Ваши свадьбы Россия оплатила слишком большим приданым. Я такого не приму.

Катрин. В няньках у Ташки ты никогда замуж не выйдешь.

Азя. Лучше быть в старых девах, чем выйти замуж за человека, который тебя не любит.

Катрин. Аркадий тебя не любит?

Азя. Не спрашивала и на шее у него не висла.

Катрин. Да Жорж любит меня, любит! Если Наталья уедет, он и совсем успокоится. Ты не читала его письма ко мне…

Азя. Они тебе адресованы, ты и читай. А мне чужих писем не надо.

Катрин. С твоим злым языком и таким характером никогда замуж не выйдешь.

Азя. Какой характер может быть у старой девы? Только скверный.

Катрин. И ты смирилась с этим?

Азя. Я только констатирую. Наберусь опыта, стану более спокойной и рассудительной, тогда… Лучше ведь совершать безрассудства до свадьбы, чтоб избежать их позднее…

Катрин. Я что-то не слышала о твоих чудачествах до сих пор…

Азя. И не услышишь. Мой мир закрыт для других, и я живу в нем, как мне нравится. И уж точно не стану жертвой сплетен и пересудов.

Катрин. Ну знаешь ли… Волков бояться – в лес не ходить.

Азя. Так бояться надо не волков, а людей.

Катрин. Мы же родственники, и мне непонятна твоя скрытность.

Азя. У родственников осталась одна забота: меня замуж без приданого выдать. Правда, для этого придется искать еще одного Пушкина.

Катрин. Зло шутишь…

Азя. Это не шутка. Только Пушкин согласился жениться без невестиного приданого и заботиться о всех нас. А в благодарность получил пулю от родственничка.

Катрин. Александр сам виноват! Жорж только защищался. А в какую историю Пушкин его втянул! Я до сих пор не могу придти в себя от всего этого! Ранение, тюрьма, суд… И говорят, Жоржу грозит виселица!

Азя. За убийство надо отвечать. Мы как раз волновались за тебя: как ты с убийцей жить-то будешь?

Катрин. Ни слова в простоте… Азя, ты знала о дуэли?

Азя. Александр взял у меня столовое серебро на покупку пистолетов.

Катрин. И ты никому об этом не сказала?

Азя. Представь себе…

Катрин. Рассчитывала, что мы останемся вдовами? Завидовала нам? Ну ты и змея!

Азя. Я надеялась, что оба останутся живы и жизнь Пушкина изменится к лучшему.

Катрин. Чем же плоха была его жизнь?

Азя. Я только что говорила об этом Натали и не хочу повторяться.

В комнату входит Натали

Натали (Катрин). Ты все еще здесь? Здравствуй. Представь, Азя знала о дуэли и ничего нам не сказала.

Катрин. Я тоже знала. Но чего мне стоило ждать конца этой затеи! Напридумывали каких-то кодексов чести и готовы умирать из-за своих выдумок.

Азя. Если готовы, то честь – не пустой звук.

Натали (Катрин). Тебе повезло.

Катрин. Да, слава богу, рана Жоржа оказалась несерьезной.

Натали. Что ж… будьте счастливы…

Катрин. С чего мне быть счастливой?

Азя. Теперь уж не жалуйся – такого красавца увела у столичных невест! А я повторю сказанное на свадьбе: совет вам да любовь!

Катрин. Совет да любовь… Не будь он под арестом, прибежал бы сейчас прощаться с Натали. И не посмотрел бы, что жена здесь.

Азя. А кто б его принял? Здесь его и раньше не жаловали, а теперь ему, висельнику, и совсем тут делать нечего.

Катрин. Я еще понимаю поклонников Пушкина и других, которые закрыли для нас двери. Но мсье Геккерена не хотят принимать даже в посольствах.

Азя. Приятно слышать, что в посольствах порядочные люди есть.

Катрин. Даже во французском! А ведь д'Аршиак был секундантом Жоржа и мог бы выступить в его защиту. Но он уже отправлен в Париж с каким-то неотложным делом. Ясно же – чтоб избежать суда над ним.

Азя. Зачем же лишних людей наказывать? Нам и от пролитой крови не отмыться.

Катрин. Это все интриги, и они – чужие люди. Но вы-то что против нас имеете? И дверь закрыли, и перессорили со всеми!

Азя. Дверь закрыл Александр, и не нам ее открывать.

Катрин. Но его уже нет! Вы и меня не хотите видеть? За что?

Азя. Бесполезный разговор, если ты до сих пор ничего не поняла. Только нервы друг другу портим.

Натали. Не беспокойся, Катрин: в Сибирь за твоим мужем я не поеду.

Катрин. Бесчувственная ты! Каменная баба!

Натали. И место мое на капище.

Катрин. За что тебя мужчины любят – не понимаю.

Азя. Катрин, ты все сказала и можешь идти.

Катрин. Она и в Полотняном у нас всех женихов отбивала, и здесь заманивала Жоржа на свидания.

Азя. Кто кого заманивал – у Идалии спроси и себя не забудь. Кто сообщал Дантесу о наших визитах? Ведь куда ни придешь – он уже там.

Катрин. Мне-то откуда знать?

Азя. Не делай большие глаза! Ты его хотела видеть, ты и сообщала Идалии адреса, а уж она – Жоржу. Сводницы вы обе, и Наталью не вини.

Натали. Зачем все это перетрясать?

Азя. Извини, Ташка. Но зло берет: на наших глазах произошла страшная трагедия, мы повинны в ней, но пытаемся оправдаться. А Катрин чуть ли не с блинами масленичными пожаловала.

Катрин. Если Натали так дорожила мужем, ей следовало уехать после дипломов, что Александр получил в ноябре.

Азя. Нам бы не довелось тогда быть на твоей свадьбе.

Катрин. Это бы я пережила… За что вы все так невзлюбили Жоржа?

Азя. Не надо обобщать. Вы обе симпатизировали ему. И чем черт не шутит… Натали свободна, так что…

Катрин. Нет уж, пусть и не мечтает!

Азя. А что их может остановить? Разве что Жоржа повесят, тогда, конечно…

Катрин. Типун тебе на язык! Ты вот защищаешь Пушкина, а все его осуждают. На отпевании никого не было. Даже шутку пустили, что француз Барант и испанец Герера были единственными русскими в церкви. Сидите тут и не знаете, что люди говорят.

Азя. Да никакая церковь не вместила бы всех желающих быть на отпевании! А то, что полгорода пришло сюда для прощания с Пушкиным – не любовь и скорбь, не осуждение виновников?

Катрин. Да они не знают всех подробностей!

Азя. Если б знали, твоим новым родственникам головы бы не сносить!

Катрин. Два дня попереживали, а спустя неделю масленицу провожают и довольно весело. А о Пушкине забыли уже.

Азя. Пусть лучше гуляют, чем сплетни злостные выдумывать. И мы знаем, кто тон задает. А ты рада все это повторять.

Катрин. Ладно, собрались, так уезжайте. (Натали). А как же твои успехи в вихре света?

Натали. Я-то хочу здесь остаться. Жду ответа императора на мое письмо – Василий Андреевич должен принести. Что касается успехов… мы в трауре…

Катрин. Так балу дать нельзя?

Азя. Это ты во время траура вся в белом блистала, о свадьбе своей оповещала.

Катрин. Мне разрешили!

Азя. Ты и сейчас готова ехать на бал, хотя твоему любезному веревку намыливают.

Катрин. Ненавижу вас!

Натали. Ну и уходи!

Азя. Не будь жестокой, Натали. Хватит и того, что он ее не любит. Катрин. Ухожу, ухожу. И вы не задерживайтесь здесь…

Входит Загряжская. Катрин остается в комнате

Загряжская. Что не встречаете, дорогие племянницы? Все еще в сборах? Ну. здравствуйте…(целует и обнимает всех троих). Ташенька, ты как? Оправилась немного? Дорогу-то осилишь?

Натали. Я-то что… Как дети выдержат? Особенно Маша…

Азя. Да не оправилась она. Плохо спит, по ночам кричит, зовет Александра, а днем только о нем и говорит.

Загряжская. (Натали). С отцом Василием встречаешься?

Натали. Каждый день… Он мне очень помогает.

Загряжская. Ну и славно. А то уж я не знала, что делать…(Азе). Александра, почему до сих пор не собрались? Где дети? Дмитрий?

Азя. Все готовы, вас только ждали. Но Натали капризничает: хочет остаться в городе ради детей.

Катрин. Дети – прикрытие… я знаю, зачем она хочет остаться…

Загряжская. Помолчи, пожалуйста, не о тебе речь.

Натали. Я жду Василия Андреевича. Он обещал поговорить обо мне с государем…

Загряжская. Ни к чему это. Оплачивать вашу жизнь в столице теперь некому.

Натали. Кому бы я здесь мешала?

Загряжская. По дороге разъясню.

Натали. В Москве к свекору заезжать не будем? Я боюсь …

Загряжская. Я с ним встречи не жажду. Слушать жалобы да истерики не хочу. Опустел дом без хозяина, олустел… Вы-то поняли, что без Пушкина никому не интересны?

Азя. Поняли…

Загряжская. И на том слава богу. Отмучился он с вами…

Катрин. Скажете тоже!

Загряжская. Скажу, скажу. Нет нам прощения за эту смерть!

Натали. Я знаю: я убила своего мужа!

Загряжская. Полноте… Убийца известен, и он под судом.

Катрин. Но он же не виноват! Он только защищался!

Загряжская. Молчи! Это был подлый выстрел, после которого человек два дня еще мучился!

Катрин. Пушкин мог его убить!

Загряжская. Но не убил… А останься жив, не думаю, что был бы счастлив. Жизнь уже ничем не могла его порадовать, а кабала была не для него.

Азя. У него было творчество!

Загряжская. Творчество хорошо само по себе, а ради долгов, что растут, как снежный ком, оно становится каторгой.

Катрин. Ну и шел бы служить, как все.

Загряжская. Он служил и мог служить только поэзии.

Катрин. Сочинительство – не служба.

Загряжская. Не нам судить. Вы со своей матушкой кроме библии другой литературы не знали и знать не желали. Но человека за столько лет могли бы разглядеть и оценить. Жили-то благодаря его сочинительству! И он вас не попрекал и не выгнал, что любой другой сделал бы, потому что сам не сводил концы с концами.

Катрин. Нам Дмитрий присылал деньги!

Загряжская. И вам хватало его подачек?

Катрин. А лошадей каких прислал!?

Загряжская. Ну да, чтоб вы амазонок перед кавалерами изображали… А лошадей тоже надо на что-то содержать, и не на улице, и с конюхом при них.

Азя. Катрин, не спорь. Сама знаешь, что тетушка права.

Загряжская. Александр мог предложить лишь те деньги, что сам зарабатывал. А вы тратились, не давая времени на работу. Представляю, какой содом может быть в доме от трех баб! Карета вам за четыре тысячи позарез нужна была!

Натали. Карету он ради меня купил…

Загряжская. Да что карета! С такой большой семьей в Петербурге не место ему было…

Азя. Не мы одни жилы из него тянули.

Загряжская. И остальные хороши. Свояк Павлищев требовал деньги как свои собственные. Левушка полагал, что имеет право на двадцать тысяч в год, не считая карточных долгов и прочих излишеств. Отец разорял и закладывал имения, клянчил деньги у Александра и его же поносил всюду. Все требовали денег, денег, денег…

Азя. Я уже боялась лишний раз открывать нашу бухгалтерию. Одни расходы…

Загряжская. И долги оскорбительны для человека, который из сил выбивался, чтоб семью достойно содержать, а его деньги по ветру пускали! И чем отдавать долги, он уже не знал.

Натали. Он был старшим, с него и спрос.

Загряжская. Он всем был обязан, а ему кто-нибудь сочувствовал?

Помогал? Спасибо кто-нибудь сказал? Спасением могла стать деревня, где бы он мог трудиться и из долгов постепенно выходить. Но… не суждено было.

Азя. Теперь уже остается только сожалеть и винить себя…

Загряжская. Да, хватит мое брюзжание слушать. Идите, собирайтесь. Василия Андреевича мы, кажется, не дождемся.

Натали и Александра уходят в детскую комнату

Загряжская (Катрин). А ты что ждешь?

Катрин. Правда, что Жоржа могут повесить?

Загряжская. Правда. Да успокойся: не такие мы кровожадные. Это своих вешаем да ссылаем, а иноземцев разве что выгоняем.

Катрин. Какое счастье! Я уеду из этого мрачного города! Тетушка, дайте я вас расцелую! Вы меня успокоили… Но… тогда я прощаю Пушкина!

Загряжская. Лучше бы ты этого не говорила!

Катрин. Почему же? По-христиански надо прощать врагов своих.

Загряжская. Когда это Пушкин тебе врагом стал?

Катрин. Все его осуждают за дуэль!

Загряжская. Ну, земному суду он уже неподвластен. И не тебе его судить! Это ты в его доме жила, ты его детей объедала, ты ввела в дом убийцу! Ты терпела его домогательства к Натали после вашей с ним свадьбы.

Катрин. Пушкин сам спровоцировал эту дуэль!

Загряжская. Так благоверный твой и друзья его не оставили ему выбора. И свекор твой суетился, как сводня.

Катрин. И это говорите вы?!

Загряжская. А кто вам еще скажет правду-матку? Погрязли в обществе Карамзиных, Вяземских, Валуевых, которые тоже повинны во многих сплетнях. Это они разглашают все, что происходит в душах и сердцах людских, Семейные шутки предаются огласке, а потом обрастают подробностями у сплетниц. Все эти друзья с их советами – ваши самые жестокие враги.

Катрин. Но почему я одна должна выслушивать эти упреки? Я не для того пришла.

Загряжская. Ну и иди туда, где перед тобой будут рассыпаться в любезностях. Но таких домов для вашей семейки в Петербурге почти не осталось.

Катрин. Ваша любимица не меньше меня виновата в этой смерти.

Загряжская. С сестрами твоими у меня дальняя дорога – наговоримся. Ты позора неминуемого избежала и радуйся. А Наталье перед богом отвечать придется. И не вам порочить ее имя: без вас охотников достанет.

Катрин. Дуэль эта не первая и не последняя, забудется, как и другие. Как под дугой колокольчик – прозвенит вблизи и затеряется вдали…

Загряжская. Для тебя это колокольчик, а для России – колокол набатный, что и днесь, и присно, и вовеки будет совесть людскую будить и вопрошать, почему лучшие люди гибнут у нас безвременно…

Катрин. И вы вслед за толпой будете винить Жоржа?

Загряжская. Дрянной человечишка, но и он кем-то подставлен. Западню Пушкиным не один человек устроил. Вы – на первом плане, но есть кто-то и за кулисами. В этом уж другие пусть разбираются. А нам пора ехать.

Катрин. Тетушка, вам-то зачем тащиться в деревню?

Загряжская. С сестрой пора повидаться.

Катрин. Столько лет не виделись, и теперь…

Загряжская. А теперь случай подвернулся. Не самый радостный, да выбирать не приходится: молодые уже спешат на тот свет, и нам не след забывать о смертности рабов божьих.

Катрин. А как же я здесь останусь?

Загряжская. Здесь у тебя и муж, и опекун его, не тем словом будь помянут. Наталью одну отпускать в таком состоянии да с детишками не могу.

Катрин. Вы всегда с ней возились, нас с Александриной забывали…

Загряжская. Нашла время счеты сводить. Ей из этого горя во всю жизнь не выбраться будет.

Катрин. Жорж собирается требовать у Дмитрия мое приданое.

Загряжская. Пусть требует…

Катрин. Брат обязан выплатить!

Загряжская. Было бы с чего…

Катрин. Вы Жоржа не знаете: он этого так не оставит!

Загряжская. Да и знать его не хочу! Но я знаю свою сестрицу: она все пропьет, по ветру пустит, но никому ничего не уступит. И муженьку твоему придется иметь дело с нашими законами и чиновниками-крючкотворцами. Вот уж найдет коса на камень! Даже интересно, кто кого одолеет.

Катрин. И как я буду выглядеть без приданого?

Загряжская. Тебе грешно жаловаться, а вот как Наталья с детьми будет жить? Григорий всем глаза застил богатыми похоронами Пушкина.

Но он же станет возмещать свои траты за счет сирот. Я-то все завещаю Наталье, но когда? Завещание не пишу, чтоб смерть не торопить… Ну ладно, зови сестер… Пора.

Катрин уходит в детскую, Входит Жуковский

Жуковский. Здравствуйте, Екатерина Ивановна.

Загряжская. Здравствуйте, Василий Андреевич.

Жуковский. Рад, что застал вас одну…

Загряжская. Племянницы в сборах, а я тут скучаю.

Жуковский. Хочу через вас передать кое-какие бумаги Наталье Николаевне.

Загряжская. Она сейчас выйдет, и вы сделаете это без третьих рук.

Жуковский. Не хочу испытывать судьбу и боюсь посторонних, которым знать об этих бумагах не надо. Речь идет о письмах супругов. Я уже получил внушение от императора и не хочу раздражать его вторично. (Отдает Загряжской три пакета).

Загряжская. И здесь слежка? Но император вам лично поручил разбор бумаг покойного…(Прячет свертки в складках капота).

Жуковский. Нашлись люди, кому я не внушаю доверия, или боящиеся собственной тени.

Загряжская. Кого-то подозреваете?

Жуковский. Да здесь никого не было, кроме графини Юлии Петровны.

Загряжская. С удовольствием бы и Григория, и баб Строгановских по мордам отхлестала, особенно Идальку его!

Жуковский. Вот и работаю теперь под наблюдением Дубельта и присных его.

Загряжская. И вы это терпите?

Жуковский. Хотел отказаться, но подумал, что вмешательство лиц, равнодушных к литературе, может навредить памяти Пушкина в душах новых поколений. Потому и несу свой крест, хотя обидно за Пушкина. Виню себя во всем происшедшем…

Загряжская. В чем же вы виноваты, Василий Андреевич? Это наша семейка отличилась хуже некуда…

Жуковский. Я всю жизнь пытался примирить Пушкина с обстоятельствами и Двором. Не удалось… потому что многого не знал и ошибся, отговорив его ехать в деревню.

Загряжская. Полноте, Василий Андреевич! Никакой вины вашей в этом нет. Ни Николай Павлович, ни Александр Христофорович не думали отпускать Александра из Петербурга. Им было удобней следить за ним здесь.

Жуковский. Может быть. Николай Павлович, вернув Александра из ссылки, связал его пожизненной благодарностью, а приблизив к Двору, опутал дворцовым этикетом. Но Пушкин-то хотел работать – и только…

Загряжская. Петербургская жизнь была ему просто не по средствам. А останься он жив, что бы его ожидало? За дуэль – лишение всех привилегий, а долги привели бы к нищете.

Жуковский. Я не так мрачно смотрю на подобный исход. Ссылка – а я не думаю, что государь пошел бы на большее – вернула бы его к творчеству, и он сумел бы своими произведениями, теми, что уже закончены, и теми, что начаты, – рассчитаться с долгами и вернуться еще более прославленным.

Загряжская. Он говаривал, что слава – яркая заплата на жалком рубище певца.

Жуковский. Увы…

В комнату входят сестры

Натали, А з я, Ка т р и н (одновременно). Здравствуйте, Василий Андреевич.

Жуковский.. Здравствуйте, сударыни…

Натали. Василий Андреевич, вы видели лицо моего мужа сразу после смерти… Неправда ли, на нем было безмятежное выражение? Это было выражение счастья, удовлетворенности? Он увидел, что там ему лучше?